СИ Глава5 Италия против Эфиопии Лига защищает Лигу

 
Иллюстрация Абиссиния. Карта из журнала «Смена», 1935, № 9.

1. 1-я итало-эфиопская война 1895-1896 годов

Мы подошли к важной главе «Странной истории». Нас интересует Эфиопия – единственная в начале 20-го века древняя независимая страна Африки. Второй независимой африканской страной была небольшая Либерия, искусственное государство созданное новыми колонизаторами – неграми, переселенными с Юга США. Поэтому истинным независимым государством в Африке была только Эфиопия, известная также как Абиссиния.

В конце 19-го века Эфиопия отбила вторжение войск Италии – молодого и «голодного» европейского хищника, появившегося на политической карте 17 марта 1861 года. Коротко расскажем об этом.

В 1882 году Италия купила у местных султанов порт Ассаб на Красном море и 5 июля 1882 года объявила часть побережья у Ассаба своей колонией.  В 1885 году Италия использовала как повод убийство на побережье Красного моря путешественника Бьянки и с целью обеспечения безопасности для итальянцев захватила порт Массау, и 1 января 1890 года была образована колония Итальянская Эритрея со столицей в городе Асмэра. (См. Рис. 2.) Итальянская Эритрея, с населением около 300 тысяч человек,  включала кроме морского побережья часть Абиссинского нагорья с провинцией Эритрея, которую Эфиопия считала своей. Единственная горная дорога идущая с юга Абиссинии на север через столичную провинцию Шоа,  столицу Аддис-Абебу, провинцию Уолло, провинцию Тигрэ, город Асмэра и порт Массау оказалась блокирована Итальянской Эритреей. Одновременно оказался блокирован и путь из Эфиопии в Судан, проходящий из города Асмэра через Керен в Хартум в Судане на реке Нил. Из Аддис-Абебы остался только путь на юг, проходящий через саванны Британской Восточной Африки (Кении), через экватор к Найроби и порту Момбаса на берегу Индийского океана – даже сегодня доставка пассажиров и грузов по этой современной дороге длиной в 2000 км занимает более 24 часов. «Протесты» негуса (императора) Эфиопии Менелика Италия оставила без удовлетворения.

Причина этого была очень простая – император Менелик, уроженец провинции Шоа (родился в 1844 году), пришел к власти в Эфиопии только в марте 1889 года, а до этого он был правителем Шоа. После гибели в 1889 году в сражении с суданцами эфиопского негуса Иоанна правитель Шоа Менелик пожелал стать негусом Эфиопии, но встретил в своем желании соперников из других провинций. Тогда Менелик 2-го мая 1889 года заключил с Италией  Уччиалийский мирный договор, по которому Менелик уступил Италии абиссинскую провинцию Гамасен (с городами Асмэра и Керен) – т.е. Эритрею, отдал часть провинции Тигрэ, и признал протекторат Италии над всей Абиссинией. За это Италия оказала Менелику поддержку в борьбе с его соперником, расом Мангашей, и признала Менелика негусом всей Эфиопии (Абиссинии).  Италия снабдила армию Менелика оружием, в том числе и артиллерией, и он доказал соперникам свои права на звание негуса. 20 августа 1889 года, эфиопская делегация возглавляемая расом Меконненом - двоюродным братом негуса Менелика и отцом будущего императора Хайле Селассие (его мы скоро встретим в нашей «странной истории») отправилась в Италию. В Риме рас Меконнен «согласился» на предоставление от итальянского правительства Эфиопии ссуды в 4 миллиона лир под 6% годовых. Ссудная конвенция была подписана в Неаполе 1 октября 1889 года.

Ссуда в 4 миллиона лир по курсу того времени  была не малая – она составляла около 1 миллиона 300 тысяч рублей золотом  - и на нее можно было купить в России 130 тысяч ружей системы Бердана, что Эфиопия и попыталась сделать (см. далее).

Сказанное выше показывает, что «протестовал» негус Менелик против своих итальянских благодетелей – такая «странная история». 

Время шло, и на южной границе Эфиопии, начиная с 1889 года, путем подкупа местных султанов Италия заняла территории в Африке на берегу Индийского океана от реки Джуба на юге, до вершины Африканского Рога на севере. Так образовалась колония Итальянское Сомали, и Эфиопия оказалась зажата итальянцами и с севера и с юга.

Когда власть негуса Менелика окрепла, и он получил итальянские деньги, то он, видимо, посчитал, что хорошо может править в Эфиопии и без Италии. Чиновники негуса в 1890 году стали пристально изучать статьи Уччалийского договора 1889 года и, надо же, (перед нами «странная история» - терпите мои напоминания!) обнаружили разночтения в экземплярах договора на итальянском и амхарском языках! Тексты договора различались в его 17-й статье.

В итальянском варианте на итальянском языке было написано:

«Его Величество король королей Эфиопии разрешает использовать правительство Его Величества короля Италии для всех деловых сделок, которые он имел с другими державами или правительствами».

В эфиопском варианте на амхарском языке было написано:

«Его Величество король королей Эфиопии может вести любые дела, которые он пожелает, с другими державами или правительствами с помощью правительства Его Величества короля Италии».

В результате Эфиопия установила в августе 1890 года дипломатические отношения с Францией и Россией напрямую, минуя Италию, что было нарушением ст. 17 итальянской версии договора. При этом и Франция и Россия знали об этом, но проигнорировали права Италии и её «почти протекторат» над Эфиопией (Абиссинией).

На протесты итальянского правительства на несоблюдение Эфипией договора в части ст. 17 негус Менелик ответил просьбой о пересмотре Уччалийского договора ранее установленного срока, но итальянцы вполне справедливо отклонили эту просьбу.

А вопрос о причине несоответствия ст. 17 договора в экземплярах подписантов повис в воздухе. Что это было – ошибка перевода, намеренные действия, которые дипломаты Италии просмотрели при подписании, или последующая подделка и подмена, якобы, неизвестно до сих пор.

Но в 1890 году дело выглядело  так, что негус Эфиопии Менелик просто «кинул» Италию на глазах всего цивилизованного мира.

Напряженность между Эфиопией и Италией нарастала. Эфиопия на итальянские деньги стала вооружаться против Италии – оружие поставляли Франция  и Россия, при этом основную часть из 30 тысяч русских винтовок системы Бердана итальянцы и британцы сумели не пропустить в Эфиопию.  Эфиопия закупила несколько тысяч очень современных (для того времени) итальянских винтовок Манлихер-Каркано и 4 млн. патронов калибра 6.5 мм к ним, этими винтовками итальянцы воевали до 1945 года, и именно из такой винтовки  Ли Харви Освальд 22 ноября 1963 года в Далласе стрелял в 35-го президента США Джона Кеннеди. Когда в январе 1895 года Италия решила военным путем привести в повиновение свой взбунтовавшийся протекторат и ввела войска из Эритреи в провинцию Тигре, то Эфиопия уже была к этому готова. Начались военные действия.

1 марта 1896 года под Адуе – поселке на границе провинции Тигре и Эритреи -  произошло генеральное сражение всей войны, в котором итальянцы были совершенно разбиты и вся их артиллерия досталась неприятелю. Потери Италии доходили до 10000 убитых и 6000 взятых в плен. Война окончилась тем, что итальянцы очистили провинцию Тигре, но сохранили за собой Эритрею. В октябре 1896 года в Аддис-Абебе между Эфиопией и Италией был подписан мирный договор – Эритрея осталась итальянской колонией, Уччалийский договор был отменен, Италия признала полный суверенитет Эфиопии, и выплатила контрибуцию за ущерб, нанесенный во время войны. Менелик торжествовал, а день 1 марта стал эфиопским  национальным праздником.

2. 2-я итало-эфиопская война 1934-1936 годов

Наступил 20-й век. С 1928 года Эфиопией управлял Раса Тафари, который в 1930 году стал императором под именем Хайле Селассие I. Все, кто знал эту страну, свидетельствовали, что Хайле Селассие I был честным и просвещенным правителем, который пытался с помощью иностранных советников модернизировать и централизовать свою плохо организованную империю. Эфиопия граничила с колониями Британии, Франции и Италии, и император и его подчиненные были полны решимости отразить любые территориальные претензии со стороны этих великих держав.

На первый взгляд, Италия сделала правильные выводы из поражения 1896 года.  Именно Италия сыграла ведущую роль в приеме Эфиопии в Лигу наций в 1923 году. Правительство Италии, возглавляемое Муссолини, демонстрировало всеми своими действиями полное уважение территориальной целостности и независимости Эфиопии. Кульминацией этой политики стал Итало-эфиопский договор о дружбе, подписанный в Аддис-Абебе 2 августа 1928 года.

Это было видимая часть итальянской политики, но в действительности к горечи поражения 1896 года добавилась горечь от победы 1918 года. Когда Италия в 1915 году колебалась, вступать или не вступать в 1-ю мировую войну, Франция и Великобритания пообещали предоставить ей справедливую компенсацию за любое последующее расширение их собственных колониальных владений за счет колоний Германии. В результате Италия вышла из Тройственного союза с Германией и Австро-Венгрией, и вступила в войну на стороне Антанты против своих бывших союзников. Антанта одержала победу, но Италия получила в Европе новых территорий (областей развалившейся Австро-Венгрии с частично итальянским населением) значительно меньше, чем Румыния, и новые государства на карте Европы – Югославия, Чехословакия и Польша.

По системе мандатов от Лиги наций новые территории в Африке получили: Бельгия, Великобритания, Южно-Африканский Союз, Франция. В Азии и Океании мандатные территории получили: Австралия, Великобритания, Новая Зеландия, Япония. Италия не получила ни одной мандатной территории. Великобритания и Франция не утверждали, что введение мандатной системы аннулирует их обязательства перед Италией, но время шло, а никаких обещанных территориальных компенсаций Италия не получала. Италия считала, что союзники ее ужасно обманули,– и это было справедливо, так как страна во время 1-й мировой войны только убитыми потеряла 1240000 человек, что уступает только потерям Франции в 1400000 человек, и не получила почти ничего. В это же время Япония, например, потеряла всего 415 своих солдат, но в 1919 году получила мандаты Лиги на Каролинские, Марианские, Маршалловы, Палау острова с обширнейшими морскими территориями в Тихом океане, на территории германской колонии Циндао, и австро-венгерской части района Тяньцзинь в континентальном Китае. 

После 1930 года правительство фашистской Италии окончательно уяснило, что Франция и Британия не будут выполнять обещания, данные в 1915 году, и Италия должна либо смириться с этим положением, либо удовлетворить свои территориальные амбиции за счет Эфиопии. С 1933 года Муссолини начал планировать свое нападение. Надеялся ли он аннексировать всю Эфиопию или ее часть, но несомненно, что уже в то время он начал готовиться к войне. Завоевание Эфиопии было задумано, спланировано и осуществлено фашистским правительством с единственной целью расширения колониальных территорий Италии.

С осени 1933 года и на строительство дорог в Эритрее и на подкуп чиновников и местных вождей в Эфиопии стали тратиться большие средства, а речи дуче все более и более возбуждали воинственный дух итальянского народа. В то же время Муссолини делал все возможное, чтобы не вызывать подозрений в Аддис-Абебе. Еще 29 сентября 1934 года дуче официально заверил поверенного в делах Эфиопии в Риме, что у Италии нет намерений, которые были бы не дружественными по отношению к эфиопскому правительству. На  последние месяцы 1934 года была назначена дата начала операции, и приближалось время, когда невозможно будет скрыть задуманное ни от иностранных правительств, ни от самих итальянцев. В план входило, что военные действия Италия начнет в ответ на грубые нарушения с эфиопской стороны. Нарушения границ браконьерами, простыми скотоводами, и даже работорговцами в те времена были обычным явлением для пустынных и горных африканских территорий.

И случай итало-эфиопского военного конфликта произошел как раз вовремя («странная история»). События развернулись на юге в географическом центре Африканского Рога.  5-7 декабря 1934 года в оазисе Уольуол на спорной территории в восточной эфиопской провинцией Огаден произошло кровопролитное столкновение эфиопского и итало-сомалийского военных отрядов, в котором было убито 107 эфиопов и 50 итальянцев и сомалийцев. Причины этого столкновения были не только политические, но и религиозные. Местность в оазисе Уольуол заселена сомалийцами – мусульманами, в районе расположены десятки колодцев, которыми исторически пользовались мусульманские дервиши, традиционно ходившие по дорогам в Огадене. Колодцы ремонтировали местные сомалийские племена, но правители христианской Эфиопии считали всю эту территорию своей. При этом оазис Уольуол с 1928 года охранялся итальянским военным постом, на котором служили и итальянцы и сомалийцы, там работала итальянская почта, и на итальянских картах эфиопская граница находилась много западнее  оазиса Уольуол.

Мир в оазисе царил до прибытия в ноябре 1934 года в это отдаленное место англо-эфиопской комиссии, занимавшейся демаркацией границы между провинцией Огаден и Британским Сомалилендом. Комиссию сопровождал эскорт из эфиопских войск (до 1000 человек и три офицера), и между ним и итальянскими офицерами и их подчиненными (в основном сомалийцами) сразу же возникли разногласия – эфиопы потребовали от итальянского отряда немедленно покинуть оазис Уольуол – итальянцы отказались. С обеих сторон прибыли подкрепления. Комиссия по демаркации выразила свой протест на провокационное поведение итальянцев и уехала, а два отряда стояли друг против друга на расстоянии нескольких метров более течение двух недель, обмениваясь вызовами и оскорблениями. Итальянские офицеры находились на службе и не могли уйти из оазиса, который были обязаны охранять. Эфиопы, в свою очередь, не не желали уходить с территории, которую они считали своей.

5 декабря 1934 года случилось неизбежное и началось  сражение. Победили итальянцы – дело завершилось с прибытием нескольких танков и двух самолетов, обстрелявших из пулеметов эфиопский лагерь – разгромленные эфиопы отступили с большими потерями. Прошло несколько дней, прежде чем новости о сражении в оазисе Уольуол достигла правительств Эфиопии и Италии. Как обычно каждая из сторон заявила, что ответственность за столкновение полностью лежит на совести другой стороны. Эфиопия потребовала, чтобы все дело было передано в арбитраж в соответствии с договором о дружбе от 2 августа 1928 года (см. выше), но  Италия заявила, что обстоятельства столкновения ясны и что об арбитраже не может быть и речи. Италия пожелала, чтобы эфиопские чиновники явились в оазис Уольуол и там, в присутствии итальянских и эфиопских войск принесли извинения и отдали честь итальянскому флагу. Кроме того, от Эфиопии Италия потребовала выплатить ей крупную денежной репарацию в качестве возмещения итальянских людских потерь, и подвергнуть серьезному наказанию виновных в преступлении эфиопских должностных лиц. В подтверждение серьезности итальянских  намерений итальянские самолеты пролетели над эфиопскими постами в окрестностях оазиса Уольуол и демонстративно сбросили несколько бомб.

В течение 3-х месяцев со дня событий в оазисе Уольуол Эфиопия подавала из Аддис-Абебы на имя Генерального секретаря Лиги Авеноля различные жалобы и заявления на новые действия Италии, которые незамедлительно доводились до сведения всех членов Лиги, а Италия со своей стороны присылала из Рима ответы, в которых она отвергла все обвинения в агрессии и заявляла, что правительство Эфиопии нарушило Устав Лиги. Время шло – Италия готовилась к войне, Эфиопия умоляла рассмотреть ее вопросы, в том числе и 17 марта 1935 года (см. Главу 3. «странной истории»), но было не до нее – Лига пыталась понять как вести себя в отношении действий Германии. И Лига хотела в деле противостояния нацистской Германии иметь своим союзником фашистскую Италию. Это была позиция не только Великобритании и Франции, но также и СССР. Поэтому делегат Советского Союза в Лиге не делал ничего в деле защиты Эфиопии от вполне очевидных будущих агрессивных действий Италии.

Муссолини прекрасно воспользовался политической ситуацией – он  пригласил французов и англичан на конференцию в Стрезу, согласился со всеми их идеями о мирных планах для Европы, подтвердил свою верность Локарнскому пакту и принял общую резолюцию для внесения в Совет Лиги (см. Глава 3). В ответ представитель Франции Лаваль и представитель Британии Саймон воздержались в Стрезе от обсуждения африканских замыслов Италии и показали, что они не создадут в Женеве проблем для Италии из-за эфиопской жалобы в Лигу. А так как Британия, Франция и СССР боялись оспаривать ответы Италии, другие члены Совета Лиги также не осмелились сделать это. Соответственно, когда 15 апреля 1935 года Совет Лиги собрался, итальянский представитель Алоизи повторил суть ответа, данного 23 марта 1935 года в итальянской ноте, и добавил, что он не думает, что какой-либо член Совета потребует рассмотрения этого вопроса на этой сессии. Алоизи отказался давать какие-либо обещания относительно военных мер, которые его правительство было вынуждено принять, но сказал, что Италия теперь приступит к назначению двух членов Арбитражной комиссии, предусмотренной статьей 5 Итало-эфиопского договора о дружбе от 1928 года, и сделает все возможное, чтобы дальнейшая процедура была начата как можно скорее.

Все его коллеги, в том числе и представитель СССР, возглавляемые Саймоном и Лавалем, заявили, что раз это так, то Совету Лиги нечего обсуждать и что этот вопрос следует внести в повестку дня следующей очередной сессии Лиги, которую планировали открыть пять недель спустя. Эфиопии пришлось довольствоваться этими жалкими крохами сочувствия. События следующих недель только расширили пропасть между заявлениями великих держав Лиги, в список которых  входила тройка из «фронта Стрезы», и молчаливо примкнувший к ним СССР, в отношении европейского кризиса и их действиями в отношении кризиса в Африке.

Для сохранения позиции Италии по вооружению Германии «вожди» Лиги прилагали все усилия, чтобы избежать применения Устава Лиги к итало-эфиопскому конфликту. Италия перебрасывала свои войска, боеприпасы и дорожных рабочих в итальянскую Восточную Африку, итальянский вице-министр колоний грозно объявил в Палате, что Италия должна раз и навсегда урегулировать свои отношения с Эфиопией, а Лига, управляемая Лавалем и Саймоном, продолжала действовать так, будто бы Устав лиги можно было нарушить в Африке против Эфиопии, но сохранить его применимость в Европе для укрощения нацистской Германии.

Никаких серьезных предупреждений Муссолини сделано не было, и он был убежден, что осуществление его колониальных амбиций не встретит реального сопротивления со стороны Лиги. На очередном заседании 20 мая 1935 года Совет Лиги получил новые жалобы из Аддис-Абебы. Император выразил протест против обвинений итальянской прессы в том, что он мобилизовал свои войска и планирует напасть на итальянские колонии. Император умолял Совет ускорить арбитражное разбирательство и положить конец военным приготовлениям Италии. Из этих двух просьб вторая был намного важнее. Но, столкнувшись с совершенно непримиримой позицией Италии, Совет Лиги выбрал разбирательство.

Итальянцы до сих пор отказывались согласиться с учреждением арбитражной комиссии на том основании, что Эфиопия от себя выдвинула кандидатуры француза и американца, в то время как Италия выдвинули двух итальянцев,  и Рим настаивал на том, чтобы кандидаты от Эфиопии были эфиопскими подданными. После четырех дней упорных переговоров британцу Идену, сменившему Саймона, и французу Лавалю удалось преодолеть это препятствие. Они также заручились согласием Италии на график работы, который, как они надеялись, может предотвратить дальнейшие препятствия процедуре арбитража. Если к 25 июля 1935 года четверка арбитров не придет к соглашению ни по существу спора, ни по назначению пятого арбитра, Совет должен будет провести новое заседание для рассмотрения вопроса. Точно так же следовало провести новое собрание, если вся процедура арбитража и примирения не была завершена к 25 августа 1935 года. Таким образом, только тогда Италия соглашалась за столом Совета Лиги следовать процедуре урегулирования, изложенной в ее Договоре о дружбе с Эфиопией.

Время шло, но Италия находила все новые  механизмы для затягивания арбитража. Дело дошло до того, что на одном из заседаний Совета Лиги, на котором председательствовал нарком иностранных дел Союза ССР Литвинов, представитель Италии Алоизи заявил, что шаги, предпринятые Италией для обеспечения защиты своей территории, не могут быть предметом каких-либо обсуждений.  Алоизи сослался на то, что так сказал дуче, и его слова были категоричными и окончательными. Впервые в истории Лиги Италия на открытом заседании показала свое жесткое  неповиновение Совету Лиги. Никто из членов Совета не решился принять итальянский вызов, унылое заседание Совета проходило почти без дискуссий. Литвинов как председатель представил Совету резолюции, выработанные Лавалем и Иденом. Италия и Эфиопия заявили о своем согласии, и Литвинов попросил своих коллег воздержаться от выступлений. Указанию Литвинова последовали все участники Совета и единственное возражение высказал француз Жезе, профессор международного права в Сорбонне. Он обратил внимание на не обговоренный в резолюции Совета Лиги вопрос о месте работы арбитражной комиссии – где оно - на территории Италии или в Эфиопии? Вопрос профессора Жезе повис в воздухе.  Совет разошелся, при этом ни Литвинов, ни другие представители СССР на нем не только никак не выступили в защиту Эфиопии, но Литвинов воспользовался своим правом председателя и рекомендовал не вести дискуссии.

Совет Лиги фактически не принял мер для защиты Эфиопии, поэтому Британия решила идти своим путем. 23 июня 1935 года в Рим был отправлен Иден с проектом оригинального мирного решения. Было предложено, чтобы Эфиопия уступила Италии часть провинции Огаден, включая и всю местность с оазисом Уольуол, к которой произошел вооруженный конфликт. Италия получала возможность построить по новым территориям железную дорогу между своими колониями – Итальянской Эритреей и Итальянским Сомали. Эфиопии, в качестве компенсации, Британия отдавала небольшой порт Зейла в Аденском заливе и предоставляла территориальный коридор для строительства железной дороги через Британский Сомалиленд до Эфиопской границы.

Реакция Рима на мирные идеи Лондона была неожиданной. Муссолини отклонил предложения Британии с презрением, и отнесся к изложившему их Идену с минимумом вежливости. Вскоре итальянские пропагандистские службы стали распространять мнение, что британцы вдохновлялись исключительно ревнивым желанием воспрепятствовать колониальному развитию Италии. Дуче противопоставлял британскую позицию позиции Франции. И французы, которые так долго первыми настаивали на тех положениях Устава, которые предназначались для создания общего фронта против агрессии, теперь поддались на итальянскую пропаганду. Их возмутила идея, что Эфиопия может иметь собственное железнодорожное сообщение с морем вместо того, чтобы использовать французскую железнодорожную линию от порта  Джибути на Французском берегу Сомали до эфиопского городка Айша, и далее до города Дыре-Дауа и Аддис-Абебы, построенную к 1917 году. Сегодня эта небольшая территория с центром в Джибути продолжает оставаться заморской территорией Франции под именем Французской территории Аффаров и Исса, но железная дорога там не работает.

Оставим на время нашу «Странную историю» и обратимся к отрывкам из «Африканского дневника» поэта Николая Гумилева, который в 1908 году проехал по железной дороге от Джибути до Дыре-Дауа. Дело было так.

«Быстро прошли эти три дня в Джибути. Вечером прогулки, днем валянье на берегу моря с тщетными попытками поймать хоть одного краба, они бегают удивительно быстро, боком, и при малейшей тревоге забиваются в норы, утром работа. По утрам ко мне в гостиницу приходили сомалийцы племени Исса, и я записывал их песни. От них же я узнал, что это племя имеет своего короля… Гуссейна, который живет в деревне Харауа, в трехстах километрах к юго-западу от Джибути; что оно находится в постоянной вражде с живущими на север от них данакилями и, увы, всегда побеждаемо последними; что Джибути (по-сомалийски Хамаду) построено на месте не населенного прежде оазиса и что в нескольких днях пути от него есть еще люди, поклоняющиеся черным камням; большинство все же правоверные мусульмане. Европейцы, хорошо знающие страну, рассказали мне еще, что это племя считается одним из самых свирепых и лукавых во всей восточной Африке. Они нападают обыкновенно ночью и вырезают всех без исключенья. Проводникам из этого племени довериться нельзя».

«Три дня прошли. На четвертый, когда было еще темно, слуга-араб со свечой обошел комнаты отеля, будя уезжающих в Дире-Дауа. Еще сонные, но довольные утренним холодком, таким приятным после слепящей жары полудней, мы отправились на вокзал. Наши вещи заранее свезли туда в ручной тележке. Проезд во втором классе, где обыкновенно ездят все европейцы, третий класс предназначен исключительно для туземцев, а в первом, который вдвое дороже и нисколько не лучше второго, обыкновенно ездят только члены дипломатических миссий и немногие немецкие снобы, стоил 62 франка с человека, несколько дорого за десять часов пути, но таковы все колониальные железные дороги. Паровозы носят громкие, но далеко не оправдываемые названия: Слон, Буйвол, Сильный и т. д. Уже в нескольких километрах от Джибути, когда начался подъем, мы двигались с быстротой одного метра в минуту, и два негра шли впереди, посыпая песком мокрые от дождя рельсы.

Вид из окна был унылый, но не лишенный величественности. Пустыня коричневая и грубая, выветрившиеся, все в трещинах и провалах горы и, так как был сезон дождей, мутные потоки и целые озера грязной воды. Из куста выбегает диг-диг, маленькая абиссинская газель, пара шакалов, они всегда ходят парами, смотрят с любопытством. Сомалийцы и данакили с громадной всклокоченной шевелюрой стоят, опираясь на копья. Европейцами исследована лишь небольшая часть страны, именно та, по которой проходит железная дорога, что справа и слева от нее — тайна. На маленьких станциях голые черные ребятишки протягивали к нам ручонки и заунывно, как какую-нибудь песню, тянули самое популярное на всем Востоке слово: бакшиш (подарок).

В два часа дня мы прибыли на станцию Айша в 160 километрах от Джибути, то есть на половине дороги. Там буфетчик-грек приготовляет очень недурные завтраки для проезжающих. Этот грек оказался патриотом и нас, как русских, принял с распростертыми объятьями, отвел нам лучшие места, сам прислуживал, но, увы, из того же патриотизма отнесся крайне неласково к нашему другу турецкому консулу. Мне пришлось отвести его в сторону и сделать надлежащее внушение, что было очень трудно, так как он, кроме греческого, говорил только немного по-абиссински.

После завтрака нам было объявлено, что поезд дальше не пойдет, так как дождями размыло путь, и рельсы висят на воздухе».

«На другой день из Джибути прибыл поезд с инженерами и чернорабочими для починки пути. С ними же приехал и курьер, везущий почту для Абиссинии.

К этому времени уже выяснилось, что путь испорчен на протяжении восьмидесяти километров, но что можно попробовать проехать их на дрезине. После долгих препирательств с главным инженером мы достали две дрезины: одну для нас, другую для багажа. С нами поместились ашкеры (абиссинские солдаты), предназначенные нас охранять, и курьер. Пятнадцать рослых сомалийцев, ритмически выкрикивая «ейдехе, ейдехе» — род русской «дубинушки», не политической, а рабочей, — взялись за ручки дрезин, и мы отправились.

Дорога, действительно, была трудна. Над промоинами рельсы дрожали и гнулись, и кое-где приходилось идти пешком. Солнце палило так, что наши руки и шеи через полчаса покрылись волдырями. По временам сильные порывы ветра обдавали нас пылью. Окрестности были очень богаты дичью. Мы опять видели шакалов, газелей и даже на берегу одного болота нескольких марабу, но они были слишком далеко. Одному из наших ашкеров удалось убить стрепета величиной почти с маленького страуса. Он был очень горд своей удачей.

Через несколько часов мы встретили паровоз и две платформы, подвозившие материалы для починки пути. Нас пригласили перейти на них, и еще час мы ехали таким примитивным способом. Наконец, мы встретили вагон, который на следующее утро должен был отвезти нас в Дире-Дауа. Мы пообедали ананасным вареньем и печеньем, которые у нас случайно оказались, и переночевали на станции. Было холодно, слышался рев гиены. А в восемь часов утра перед нами в роще мимоз замелькали белые домики Дире-Дауа».

Как давно были эти романтические времена! Но вернемся к нашей «странной истории».

Большая часть французской прессы летом 1935 года поддержала Муссолини, а министр иностранных дел Лаваль не в последний раз показал, что для него желания итальянских фашистов важнее, чем дружба с Великобританией. Особенно ярко это проявилось после 1940 года – Лаваль был министром иностранных дел и вице-премьером в правительстве Петена, в числе прочего он отметился тем, что 27 августа 1941 года в Версале принимал парад Легиона французских добровольцев против большевизма, готовившихся к отправке на войну с СССР. Легион в вермахте был преобразован в 638-й пехотный полк, который под французским флагом шел зимой 1941 года на Москву, но был разбит. Кара постигла и Лаваля, в 1945 году он был обвинен в государственной измене, и 15 октября 1945 года расстрелян.

Вот такой в 1935 году был у Франции министр иностранных дел и ее основной представитель в Лиге наций.

Летом 1935 года Совет Лиги делал всё, чтобы отсрочить выполнение своих обязательств по Уставу Лиги перед Эфиопией. Просьба императора Хайле Селассие о присылке нейтральных наблюдателей не была удовлетворена ни одним членом Совета, безмолвствовал и представитель Союза ССР, хотя было известно, что в Африку непрерывно прибывали новые итальянские армейские подразделения и потоком шли военные грузы. Арбитражный комитет собрался после некоторой задержки, но сразу завершил свою работу, потому что представители Эфиопии настаивали на том, чтобы он рассмотрел, находится ли оазис Уольуол на территории Эфиопии или Италии, в то время как итальянские члены комитета заявили, что этот вопрос полностью выходит за рамки компетенции комитета.

К 25 июля 1935 года стало ясно, что специальное заседание Совета, намеченное на май, должно, наконец, состояться, и оно открылось под председательством советского наркома иностранных дел Литвинова 31 июля 1935 года. На этом Совете Лиги никто кроме эфиопского делегата не говорил о растущей опасности войны и о реальных целях, которыми вдохновлялись действия Италии. Обсуждение велось строго по пунктам, связанным с арбитражем по инциденту в оазисе Уольуол. Совет постановил возобновить работу арбитражного комитета с указанием не принимать никакого решения по территориальному вопросу. Кроме того, Совет решил собраться 4 сентября 1935 года, чтобы обсудить весь вопрос об итало-эфиопских отношениях. Такая намеренная медлительность Лиги устраивала фашистскую Италию, и совершенно не устраивала Эфиопию, но на ее призывы к Лиге о немедленной помощи никто не реагировал. И в этой политической профашистской пьесе участвовали более в роли статистов и зрителей представители Союза СССР.

Француз Лаваль был на стороне фашистской Италии, британец Иден решил с ним не спорить, и они представили совместный проект резолюции, который на всеобщее обсуждение вынес председатель Совета представитель Союза ССР Литвинов. За исключением нескольких бесцветных замечаний представителей Дании и Аргентины, ни один член Совета даже не попытался обсуждать эту резолюцию. Австралия, Чехословакия, Мексика, Турция и другие страны хранили молчание на протяжении всего заседания. В сложившейся обстановке принятая резолюция Совета, по которой возобновлялась работа арбитражного комитета была встречена Эфиопией с радостью и благодарностью. Итальянец Алоизи при голосовании воздержался, а это устраивало и Лигу и Муссолини.

Эфиопия понимала, что Лига ей помогать не очень торопится, и 3 июля 1935 года до заседания Совета Лиги император Эфиопии Хайле Селассие обратился к правительству США с призывом принять меры для предотвращения угрозы нарушения пакта Келлога - Бриана (см. Приложение 4.) Ответ США заключался в том, что американскому правительству не хотелось бы верить, что Италия или Эфиопия прибегнут к другим, кроме мирных, средствам урегулирования своих разногласий. Американский госсекретарь Халл выразил возмущение, когда этот ответ был истолкован прессой как означающий, что Пакт Келлога - Бриана мертв. После ответа из-за океана неудивительно, что Эфиопия обрадовалась решению Совета Лиги сделать хоть что-то.

По мере того как итальянская угроза росла, Хайле Селассие предпринимал отчаянные попытки закупить оружие и боеприпасы. Результаты были небольшими. Итальянским дипломатам было поручено сообщить любому правительству, которое, как считалось, было готово разрешить своим производителям вести дела с Эфиопией, что любая такая продажа будет рассматриваться Италией как недружественный акт. Летом несколько правительств, включая Францию, Бельгию, Чехословакию и Данию, запретили экспорт оружия в Эфиопию. В июле британское правительство объявило эмбарго на такой экспорт, как в Эфиопию, так и в Италию. Хуже всего было то, что французские власти в Джибути создавали трудности с транзитом, нарушив тем самым единственный удобный путь доставки того оружия, которое император смог купить. В августе эфиопский делегат заявил Лиге протест, что, Италия сама производит оружие в больших количествах, а Эфиопия не только не имеет никакого оружейного производства, но ввиду ложного понимания многими членами Лиги своего нейтралитета не может импортировать то, что ей нужно для ее обороны. Везде, где правительство Эфиопии пыталось купить необходимое ему оружие, оно встречало запреты и экспортные эмбарго. Лига вновь промолчала.

Как и было обещано, Совет Лиги снова собрался 4 сентября 1935 года, чтобы, наконец, решить весь вопрос об итало-эфиопском конфликте. Муссолини откровенно бросал вызов Лиге  в своих речах и отправил Алоизи в Женеву с указанием не отказываться, как прежде, от обсуждения итальянского поведения, а всячески оправдывать его. Арбитражный комитет фактически закончил свою работу за день до заседания Совета. Он назначил признанного авторитета в арбитражном деле посла Греции во Франции Политиса своим нейтральным председателем и под его руководством быстро пришел к согласованному заключению. Теперь единогласно сообщалось, что ни Италия, ни Эфиопия не должны нести ответственность за начало столкновения. Итальянцы явно этого не делали, и не было никаких доказательств того, что это сделали эфиопы. Это решение ненадолго возродило надежду даже у эфиопской делегации, казалось, что теперь был свободен путь для мирного урегулирования всего спора.

Но как только Совет Лиги начал свое заседание, представитель Италии Алоизи заявил, что арбитражное расследование вопроса по инциденту в оазисе Уольуол проведено неверно. Он представил Совету огромный меморандум с приложениями, картами и фотографиями, в котором излагались доводы Италии против Эфиопии. В то же время Алоизи заявил, что Италия с неохотой вынуждена считать Эфиопию своим врагом, но не сомневается в том, что это варварское государство, подписи которого нельзя доверять, и приём Эфиопии в Лигу был ошибкой.

Алоизи говорил, что Лига, включая Италию, надеялась, что международное признание побудят Эфиопию отменить рабство, решить свои внутренние проблемы и жить в мире со своими соседями. Эти надежды Лиги оказались иллюзорны, дела стали скорее хуже, чем лучше. Поэтому Италия как цивилизованное государство вынуждено будет прекратить любые дискуссии в Лиге по эфиопской тематике. Правительство Италии оставляет за собой полную свободу действий, которые могут быть необходимы для защиты её интересов и обеспечения безопасности её колоний.

В итальянском меморандуме были очень подробно изложены претензии Италии. Претензий у Италии к Эфиопии было много:
- Эфиопия воспрепятствовала делимитации своих границ с Итальянской Эритреей и Итальянским Сомали;
- Эфиопия нарушила обязательство построить дорогу, соединяющую порт Асэб в Итальянской Эритрее со своим городом Дэссе;
- даже после подписания Договора о дружбе в 1928 году Эфиопия заблокировала все попытки Италии купить землю, вести добычу полезных ископаемых или другую коммерческую деятельность на территории Эфиопии, сотрудничать с эфиопскими властями в техническом развитии страны, открывать в стране больницы и амбулатории;
- Эфиопия нарушила свои договоренности о таможенных пошлинах, сотрудничестве органов правопорядка и юстиции, порядке торговли оружием;
- Эфиопия непрерывно совершала недопустимые действия в отношении  итальянских подданных, дипломатов, консулов (приводился борльшой список);
- с территории Эфиопии через границы совершались многочисленные набеги преступных элементов на итальянские колонии (приводился список убийств, грабежей, краж).

Список претензий Италии к Эфиопии охватывал период с 1916 по 1935 год. Отдельно обосновывались нарушения Эфиопией основных требований, предъявляемых международным правом к государству – члену Лиги наций. Главной претензией в этом разделе было напоминание, что Эфиопия была принята в Лигу наций в 1923 году только после обещания отменить рабство, и покончить с работорговлей. Это обещание было грубо нарушено. Рас Тэфэри, прежде чем он стал императором Хайле Селассие, действительно провозгласил, что продажа рабов в Эфиопии отныне запрещена и что все дети, которые отныне будут рождаться, независимо от их происхождения, должны быть свободны. Но эти указы оставляли существующих рабов по-прежнему собственностью их хозяев. Таким образом, рабство оставалось законным. Кроме того, указы были почти полностью недейственными. Сообщения из официальных британских, французских и итальянских источников, а также расследование, проведенное известными британскими авторитетами, доказали, что институт рабства в 1935 году по-прежнему оставался главной основой существования эфиопской нации. По некоторым оценкам, число рабов превышало 2.000.000 при населении Эфиопии в 13.000.000 человек. Само правительство и лично император владели большим количеством рабов и даже принимали их в качестве уплаты налогов или дани. Работорговля продолжается, как и прежде.

Членство в Лиге, заключалось в меморандуме Италии, включает в себя не только права, но и обязанности. Эфиопия, доказав свою неспособность выполнить первое, утратила право на второе.

Итальянский меморандум требовал ответа от Лиги. При этом положение поменялось кардинально - Эфиопия явилась на Совет в качестве обвинителя, и вдруг неожиданно оказалась на скамье подсудимых, и ее делегаты не смогли дать оперативного ответа на множество различных итальянских обвинений. Италия практически вела дело к тому, что Эфиопия должна быть исключена из Лиги, и отношения Италии и Эфиопии – это отношение двух сторон, не подлежащее международному разбирательству. Тезисы Италии прямо противоречили Уставу Лиги, но никто не стал при обсуждении касаться этого вопроса.

Только председатель Совета Лиги представитель СССР Литвинов,  осмелился высказать то, что чувствовали все.

Представитель Италии, заявил Литвинов на заседании Совета 5 сентября 1935 года, основывал свое дело на нарушении Эфиопией своих международных обязательств. Но, прося Совет объявить о своей незаинтересованности в конфликте, Италия предлагает членам Лиги наций  отказаться, в свою очередь, от своих международных обязательств и пренебречь Уставом. Никто не может сочувствовать внутреннему режиму Эфиопии, описанному в итальянском меморандуме. Но ничто в Уставе не позволяет Совету проводить различия между членами в отношении их внутреннего режима, цвета их кожи, их расовых различий или стадии их цивилизации.

Литвинов, в частности, сказал:

«Смею утверждать, что для развития отсталых народов, для поднятия их на более высокий уровень цивилизации могут быть найдены другие средства, кроме военных… Лига наций должна твердо стоять на том принципе, что не может быть оправдания военным действиям, кроме как в целях самообороны... Я предлагаю Совету не останавливаться ни перед какими усилиями и средствами, чтобы предотвратить вооруженный конфликт между двумя членами Лиги и осуществить задачу, которая является смыслом существования Лиги…»

24 часа спустя только мексиканский делегат последовал примеру Литвинова, отвергнув, хотя и с дипломатическими говорками, выводы итальянского меморандума. Затем Совет Лиги для изучения вопроса и поиска путей мирного урегулирования итало-эфиопского спора создал «Комитет пяти» из представителей Великобритании, Франции, Польши, Испании и Турции и закрыл обсуждение. 

Слова Литвинова были, безусловно, мудры и своевременны. Но авторитет СССР был настолько низким, что они произвели гораздо меньший эффект, чем того заслуживали, и того требовала ситуация. Позиция Литвинова не получила поддержки даже от британца  Идена, чеха Бенеша и турка Араса, правительства которых уже решили, что если Италия выполнит свои угрозы, они применят против нее санкции.  Причина этого в том, что члены Лиги были очень озабочены тем, чтобы не показывать никаких проявлений враждебности по отношению к Италии. На протяжении всего итало-эфиопского конфликта в их политике было определенное отсутствие реализма.

Они надеялись помешать Муссолини получить то, что он хотел, но они не хотели досадить ему, сделать ему больно, унизить его, и, главное, они не хотели вызвать его падение!

Лидерам Лиги – Франции и Британии – был нужен фашист Муссолини, для мифического сдерживания нациста Гитлера. И в этой ситуации Эфиопия не имела шансов на прямую помощь Лиги. Совет не имел средств для выполнения превентивной функции противодействия войне и агрессии. Применение статьи 11 Устава было парализовано решениями о том, что Совет не может принимать резолюцию в соответствии с этой статьей иначе как единогласным голосованием, так что каждый член Лиги мог наложить вето на любое предложение, сделанное с целью предотвращения подготовки агрессии.

Оставалось два средства. Первым была угроза санкций, которые могли быть применены Лигой только после начала войны. Вторым был  путь уступок Италии в надежде откупиться от нее до начала ее войны Эфиопией.

Фактическое поражение и бессилие Лиги 4-6 сентября 1935 года на Совете, председателем которого был Литвинов, заставили мировой политикум ждать сентябрьской Ассамблеи Лиги, на которой система миропорядка, установленная Уставом Лиги, могла быть либо решительно укреплена, либо необратимо дискредитирована.

Еще до того, как сентябрьская Ассамблея собралась, ряд правительств  продемонстрировал, что они осознают, что испытание близится: 29 августа 1935 года министры иностранных дел Дании, Финляндии, Норвегии и Швеции опубликовали совместное заявление о верности Лиге, 30 августа 1935 года с аналогичным заявлением выступили Чехословакия, Югославия и Румыния.

Ассамблея Лиги собралась 9 сентября 1935 года. Президентом Ассамблеи был избран министр иностранных дел Чехословакии  Бенеш - убежденный сторонник Лиги наций. Он быстро завершил рутинные дела и на утреннем заседании 11 сентября 1935 года призвал делегатов открыть общие прения.

Первым выступал министр иностранных дел Великобритании Хор.  В решительных выражениях он заявил о непоколебимой верности его правительства Лиге наций и всему, что она олицетворяет. Это означало, что Британская позиция по отношению к Лиге изменилась, и четыре предыдущих года британского отрицания эффективности деятельности Лиги уходят в прошлое.

Важно было узнать позицию Франции. Считалось, что Лаваль дал Муссолини обещания, несовместимые с обязанностями членства в Лиге наций. Прошло 48 часов – Лаваль  не выступал. Только 13 сентября 1935 года Лаваль взял слово, и  с большой неохотой заявил, что, если Совету не удастся найти мирное решение спора Италии и Эфиопии, то Франция выполнит свои обязательства по Уставу.

В течение пяти дней Ассамблея заслушала ряд ораторов, подавляющее большинство которых выразили  надежду своей страны в том, что Италия будет соблюдать Устав Лиги.

Представитель Союза ССР Литвинов заявил, что единственным желанием его правительства является защита Устава Лиги как инструмента поддержания мира, и  если бы это было общей целью, это настоящая  Ассамблея могла бы стать важнейшей вехой в истории Лиги наций.

Югославский делегат, выступая от имени своей страны,а  также от имени Румынии и Чехословакии поклялся, что все три  государства останутся верны Уставу Лиги.

Представитель Греции дал такое же обещание от имени Балканской Антанта, т.е. от имени  Греции, Румынии, Турции и Югославии.

Из Скандинавских государств, Прибалтики, Голландии, Бельгии, Португалии звучали такие же заявления.

Де Валера заявил Ассамблее, что ирландская нация, вновь восстановленная, к ее огромной радости, в качестве отдельного признанного члена европейской семьи, выполнит Устав Лиги  как по его букве, так и по его духу.

Среди тех немногих европейских голосов, которые промолчали в этих дебатах, были Швейцария и Испания, не желавшие выступать против Италии, которой они восхищались, а также Австрия и Венгрия,-  партнеры Италии в политической сфере.

Представитель Польши не выступал, т.к. его государство не разделяло радужных надежд на возрождение Лиги, и вскоре выяснилось, что поляки были правы.

Канада, Австралия, Новая Зеландия полностью поддержали политику Великобритании в отношении Лиги.

Представитель Южной Африки Уотер пообещал поддерживать британскую политику, призвал Италию от имени единственной белой цивилизации в Африке не разжигать антагонизм между белыми и черными. Уотер, в частности, сказал: «Долгая память Черной Африки никогда не забывает и никогда не прощает обиды или несправедливости». Слова Уотера выглядят сегодня пророчеством – с 1994 года положение белого меньшинства в ЮАР ухудшается год от года.

Из стран Азии в поддержку Лиги наций высказался только Китай. Ирак, Персия, Сиам молчали, представители Индии и Афганистана заняли неопределенную позицию.

Латиноамериканские государства также не хотели делать обязывающих заявлений. Их отношения с Италией были были весьма хорошими, и  они все еще надеялись, что им не придется стоять перед выбором между Италией и Уставом Лиги.

Только три малых государства Центральной Америки: Гондурас, Панама и Гаити, не смогли удержаться от выражения своего сочувствия и поддержки слабой стране (Эфиопии) в ее борьбе за жизнь против великой державы (Италии).

Гаитянский делегат, в частности, говорил с необычайной силой как цветной человек, представляющий единственную черную республику на огромном континенте Америки.

Несмотря на молчание ряда делегаций, общее впечатление от дебатов в Ассамблее было весьма обнадеживающим для сторонников Лиги. Массовая поддержка Устава Лиги многими важными странами, ясно показала, что итальянское нападение на Эфиопию будет рассматриваться как нарушение Устава и повлечет за собой санкции. Муссолини изменил тон своих выступлений, когда признал этот неприятный факт. Его решение о будущей агрессии, как позже выяснилось, не изменилось, но он больше не смеялся над идеей санкций и не угрожал объявить войну любому государству, которое их применит. Наоборот, Муссолини начал готовить итальянский народ к встрече с ними.

Тем временем «Комитет пяти», назначенный Советом 7 сентября 1935 года, вырабатывал новое предложение по урегулированию. Представитель Эфиопии в Лиге Текле Хавариат сообщил Ассамблее, что Император будет приветствовать помощь Лиги в планировании и проведении реформ, в которых нуждается его страна, но которые не могут быть осуществлены без посторонней помощи. На этом основании Комитет выдвинул 18 сентября 1935 года план, согласно которому император принял бы ряд советников, назначаемых Лигой  и действующих под руководством Совета Лиги. Эта схема номинально оставила бы суверенитет Эфиопии в неприкосновенности, но передала бы основную административную власть в государстве представителям Лиги наций. Тем не менее, император Хайле Селассие согласился взять его за основу для дальнейших переговоров.

Но еще до того, как этот ответ императора Эфиопии пришел в Женеву, Муссолини жестко отверг предложения «Комитета пяти» по урегулированию. Понимая, что война на пороге, 25 сентября 1935 года император уведомил Совет Лиги, что все эфиопские войска отведены на тридцать километров от границы во избежание инцидентов, которые могли бы послужить предлогом для итальянского вторжения, и просил прислать наблюдателей для расследования и сообщений о любых инцидентах, которые могут произойти.

26 сентября 1935 года собрался Совет Лиги, у которого ввиду итальянского ответа «Комитету пяти» теперь не было иного выбора, кроме как заявить, что его работа по примирению провалилась, и должна начаться его работа по вынесению рекомендаций. Это был первый правовой шаг к применению санкций; поскольку Устав предусматривал, что если одна сторона выполнит рекомендации Совета, то ни один другой член Лиги не сможет начать с ней войну. Следовательно, если бы Эфиопия согласилась с решением Совета, а Италия затем напала бы на нее, нарушение Устава было бы очевидным и применение санкций было бы прямой обязанностью каждого члена Лиги. Поэтому Совет приступил к выполнению своих обязанностей. Он сформировался в комитет, без Эфиопии и Италии, и этот «Комитет тринадцати» приступил к работе с помощью Секретариата Лиги, чтобы подготовить свое официальное заявление о фактах спора и свои окончательные рекомендации по урегулированию.

Тем временем в Эфиопии закончились дожди и итальянцы получили возможность начать наступление на Эфиопию с севера через Тигрейское плато. 28 сентября 1935 года император Хайли Селассие объявил, что он более не может откладывать свой приказ о всеобщей мобилизации. 3 октября 1935 года в Совет Лиги пришла телеграмма из Рима, в которой сообщалось, что приказ императора о всеобщей мобилизации вынуждает итальянское правительство принять свои необходимые меры по обороне. Вскоре Аддис-Абеба сообщила в Женеву, что итальянская армия пересекла эфиопскую границу, и итальянские самолеты бомбили Адуа и Адди-Грат. Необъявленая война началась.

5 октября 1935 года был опубликован отчет Совета по расследованию событий в оазисе Уольуол. В отчете отвергался итальянский меморандум, заявленный Совету 4 сентября 1935 года, и подтверждающий незыблемость положений Устава Лиги,  исключающих обращение к оружию конфликтующих сторон.  В отчете указывалось, что в случае обвинения Эфиопии в нарушении её обязательств, только Совет Лиги имеет право принять решения по этому обвинению. Вердикт Совета был явно антиитальянским, поэтому отчет не был поставлен на голосование до 7 октября 1935 года, чтобы позволяло представителям сторон Алоизи и Текле Хавариату проконсультироваться со своими правительствами перед голосованием.

7 октября 1935 года после формальных выступлений перед Советом Алоизи и Текле Хавариата провели голосование. Все члены Совета голосовали «за», Эфиопия голосовала «за», Италия голосовала «против». Голоса сторон по Уставу не подлежали учету, так что отчет был принят единогласно.

Лига пыталась выполнять Устав, а жизнь её опережала. 5 октября 1935 года президент США ввел официальное  эмбарго на поставки оружия обеим воюющим сторонам – Италии и Эфиопии. Но Лига еще не решила для себя два вопроса: существует ли состояние войны, и если существует,  то была ли эта война начата вопреки Уставу Лиги. Для ответа на эти вопросы был создан новый комитет, председателем которого выбрали министра иностранных дел Португалии Арминдо Монтейро, откровенного англофила и сторонника сближения Португалии с Великобританией. Вскоре комитет Монтейро положительно ответил на два своих вопроса – и это означало, что к Италии согласно  ст. 16 Устава все государства Лиги обязаны применить санкции.

Ассамблея Лиги, которую 9 октября 1935 года собрал председатель министр иностранных дел Чехословакии Бенеш, подавляющим большинством одобрила отчет комитета Монтейро. Итальянцы были удивлены тем фактом, что комитет смог вынести столь быстрый и бескомпромиссный вердикт. Алоизи возразил, что у него не было времени проконсультироваться со своим правительством, и попросил отсрочки. Но поскольку итальянские реляции о взятии Адуи 8 октября 1935 года появились в печати, Совет отказал Алоизи в его просьбе. Три дня Ассамблея Лиги вела консультации, в ходе которых образовала новый комитет из пятидесяти представителей стран, голосовавших «за» одобрение отчета комитета Монтейро. «Против» голосовала Италия, «воздержались» Албания, Австрия и Венгрия. Поражение Италии в Лиге было полным – и «Комитет пятидесяти» стал вырабатывать механизм объявления санкций против Италии. сделаны.

11 октября 1935 года «комитет пятидесяти» собрался и принял свое первое реальное решение о том, что любой экспорт оружия в Италию должен быть немедленно запрещен. Однако, сразу наметился и раскол в комитете - Швейцария и Венесуэла заявили, что им будет особенно трудно разорвать экономические отношения с Италией, это заявление очень понравилось и Алоизи и его начальнику Муссолини. Бюрократия Лиги и ее практика двуличной политики понемногу начали брать реванш и в вопросе назначения санкций. Представитель Швейцарии Мотта откровенно заявил на Ассамблее, что миссия Лиги состоит в том, чтобы урегулировать конфликт с согласия сторон в духе справедливости. Мотта  вслух сказал то, о чем молчали многие – Лига требовала сделать выбор между дружбой с Муссолини, с одной стороны, и соблюдением Устава, с другой. Многие страны были не готовы сделать такой выбор, и их политика видимую и скрытую стороны, и в 1936 году это стало особенно заметно.

Само дело санкций против Италии велось в Лиге не Советом, а Координационным комитетом. Чтобы не терять времени при обсуждении каждого вопроса на собрании «Комитета пятидесяти», Координационный комитет делегировал большую часть своей работы другому органу, известному как «Комитет восемнадцати». Кроме этого руководящего комитета в составе восемнадцати его основных членов, Координационный комитет создал также большое число других комитетов и подкомитетов, занимавшихся экономическими вопросами, финансовыми вопросами, организацией взаимопомощи и различными другими проблемами. Создалась такая структура, в которой простой наблюдатель вообще не мог ничего понять – но не нужно удивляться – это обычная «странная история».

По образцу «Конференции по разоружению» в Лиге образовалась  «Конференция по санкциям»,  которая 11 октября 1935 года провела свое первое заседание. На этом заседании президентом «Конференции по санкциям» избрали делегата Португалии в Лиге Аугусто де Васконселлоса, который и премьер-министром Португалии, и её министром иностранных дел, и послом Португалии в Лондоне, и главой делегации Португалии на Парижской мирной конференции. Васконселлос, как и его соотечественник Монтейро был известным англофилом, в результате все «дело санкций» находилось под управление британцев через руководство португальцев.

«Оркестр санкций» начал свою партию – представитель Великобритании Иден предложил немедленно прекратить весь экспорт оружия в Италию – «Конференция по санкциям» Васконселлоса согласилась с этим предложением. Одновременно  все, кроме Швейцарии и Люксембурга, согласились разрешить экспорт оружия в Эфиопию. На «Конференции» стало понятно, что страны Лиги не намерены в буквальном смысле выполнять обязательства по статье 16 Устава и прекращать все финансовые, коммерческие и личные сношения с нарушившим Устав Лиги государством. Пятнадцать лет назад на Ассамблее Лиги 1921 года страны согласились, что обязательства по ст. 16 Устава должно выполняться поэтапно, чтобы достичь желаемого эффекта с минимальными потерями для применяющих санкции. Но ратифицирована эта поправка в Устав не была и повисла в воздухе.

В «Конференции по санкциям» обозначились и лидеры – основным был британский делегат Иден, его позицию разделял представитель Союза ССР Литвинов, важную роль играл бывший посол Румынии в Лондоне и делегат Румынии в Лиге Николае Титулеску. Было известно, что Титулеску находится в дружеских отношениях с Литвиновым, это привело, кроме других обстоятельств,  к тому, что в 1936 году Титулеску был отозван Румынией из Лиги, но в Румынию он не поехал, а эмигрировал в Швейцарию, а оттуда во Францию, где и умер в 1941 году в Ницце.

Иден быстро дополнил эмбарго на поставки Италии оружия двумя новыми британскими предложениями по санкциям. Предлагалось  запретить все ссуды и кредиты итальянскому правительству и итальянским фирмам, и прекратить весь импорта из Италии. 14 октября 1935 года «Конференция по санкциям» приняла первую санкцию, и правительствам Лиги было предложено немедленно ввести ее в действие. Запрещение импорта из Италии было принято с задержкой.  Швейцария, Австрия и Венгрия не согласились на запрет итальянского импорта, ввиду потери значительных доходов от таможни. Югославия и Румыния сомневались в своих действиях, но их уговорили Иден, Титулеску и Литвинов, обещая замену импорта из Италии импортом из других стран Лиги.

Оставался вопрос о запрещении экспорта в Италию. Было ясно, что Италия сразу заменит товары от государств Лиги на товары из США и Германии, и потери понесут только страны Лиги, не причинив значительно ущерба способности Италии продолжать войну.  Однако, Великобритания, Франция и СССР запретили такой экспорт, и их примеру последовала часть государств Лиги. «Конференция по санкциям» составила два списка материалов, необходимых Италии для войны в Африке. Первый  список включал товары, которые в Италию поставляли страны Лиги, второй состоял из товаров, получаемых Италией от других государств.

19 октября 1935 года «Конференция по санкциям» закрыла свою первую сессию. До закрытия работы конференция одобрила  третью санкцию - прекращение импорта из Италии - и четвертую санкцию  - запрет на экспорт в Италию  товаров из первого списка, в том числе каучук, олово, алюминий, марганец, никель, редкоземельные  металлы. Сроки введения третьей и четвертой санкции установлены не были.

Что означало для СССР присоединение к санкциям против Италии? Экспорт капитала и санкционных товаров в Италию из СССР практически не осуществлялся – напротив СССР был по торговому балансу всем должен. Внешнеторговый долг СССР в 1933 году составлял 1003,2 млн. руб., из которых 558,7 млн. руб.  составлял советский долг Германии (1-е место) и 50,5 млн. руб. составлял советский долг Италии (4-е место). Внешнеторговый долг СССР в 1935 году составлял 381,1 млн. руб., из которых 167,9 млн. руб. составлял  советский долг Германии (1-е место) и 31,2 млн. руб. составлял советский долг Италии (4-е место). Главными торговыми партнерами у СССР были именно Германия, Великобритания и США, а торговые отношения с Италией складывались на основе ввоза товаров из Италии, и СССР мог этот ввоз легко заменить. Политика Литвинова по присоединению СССР к санкциям Лиги против фашистской Италии была экономически не опасна для Союза ССР, однако она серьезно ухудшала отношения между СССР и Италией. При этом СССР демонстративно ввел эмбарго на поставку оружия в Италии, но эта мера политической, но не была экономической, ввиду того, что Италия оружие у СССР не закупала!

К 31 октября 1935 года, когда «Конференция по санкциям» собралась на вторую сессию, около пятидесяти членов Лиги заявили о своей готовности выполнить ее решения. К санкциям присоединился Египет, не входивший в Лигу. США на словах отнеслось к санкциям против Италии без отторжения, а на деле страна официально оставалась полностью нейтральной, и как мы помним, не продавала оружие Эфиопии. Нацистское правительство Германии не дало официального ответа на информацию, поступившую от  «Конференции по санкциям». При этом Германия не допустила увеличение вывоза в Италию санкционных материалов, о чем президент конференции Васконселлос сообщил Лиге.

Тактика проволочек и задержки санкций Лигой продолжилась – основные правительства обещали ввести в действие третью и четвертую санкции 18 ноября 1935 года. Задержка разочаровала Идена, Титулеску и Литвинова, но  очень помогла Италии. В Женеву на сессию Конференции лично прибыли министр иностранных дел Франции Лаваль и министр иностранных дел Великобритании Хор, и как  только резолюция по санкциям была проголосована, они встали  и сообщили Конференции, что Франция и Великобритания полностью выполнят условия резолюции. Однако они добавили, что в то же время ведут переговоры с Италией в надежде найти новую основу для соглашения. Участники «Конференции по санкциям» оказались в неловком положении – за их спиной делалась основная политика, с явным нарушением Устава Лиги, но они зачем-то давали обещания на верность Лиги и вводили санкции.

У Хора и Лаваля были подельники – немедленно после сообщения Хора премьер-министр Бельгии ван Зееланд, впервые приехавший на «Конференцию по санкциям», предложил поручить французским и английским представителям задачу поиска путей решения конфликта между Италией и Эфиопией. Атмосфера сессии стала театральной – было ясно, что вся сцена выступлений Лаваля, Хора, ван Зееланда, была заранее подготовлена, более того об этом, безусловно, знал и британец Иден. Последующие ораторы, часть из которых, вероятно, были в курсе происходящего, благословила усилия француза Лаваля и британца Хора; но ораторы подчеркнули свое особое требование, чтобы эти усилия не приводили к результатам, противоречащим Уставу Лиги. Опытный председатель Конференции португалец Васконселлос заявил относительно  предложения ван Зееланда, что «Конференция по санкциям» не вправе возлагать на кого-либо из своих членов какую-либо подобную миссию, но собрание приняло к сведению надежду, выраженную делегатом от Бельгии, и полностью одобряет ее. Роль «санкциониста» британца Идена прояснилась, и буквально «полезными буратинами» были выставлены представитель Румынии Титулеску и представитель СССР Литвинов. Так была разыграна очередная сцена из «странной истории».

Перед закрытием сессии «Конференция по санкциям» одобрила предложение канадского делегата Ридделла, о том, что эмбарго на поставки в Италию, принятое в настоящее время в отношении каучука, олова и других материалов, контролируемых членами Лиги наций, должно быть распространено на другие страны и важнейшие сырьевые товары - нефть; железо, сталь; уголь, кокс. «Конференция по санкциям»  обещала  проконсультироваться с правительствами США и Германии о том, согласны ли они на сотрудничество с Лигой, и на остановку или ограничение экспорта в Италию нефти, стали и угля. Канадское предложение было для Муссолини угрозой, не непосредственной, но значительно более опасной, чем все санкции, которые Лига запланировала вводить против Италии до сих пор.

Ситуация возникшая в Лиге на второй сессии «Конференции по санкциям» вынудила Советское правительство объяснить свою позицию – и напомнить – зачем вообще  СССР вступил в Лигу наций.
В ноте от 22 ноября 1935 года правительству Италии правительство Союза ССР решительно осудило агрессию против Эфиопии, которая, как и другие, является полноправным государством, и напомнило, что иная постановка вопроса означала бы «отрицание основ Лиги наций, отрицание коллективной организации безопасности, поощрение агрессии в дальнейшем и отрицание возможности проявления международной солидарности в деле сохранения и укрепления всеобщего мира, являющемся основой политики Советского правительства и ради которого оно вступило в Лигу наций».

Через месяц после вторжения в Эфиопию войск Италии экономическое положение последней было удовлетворительным. Но затем меры Лиги наций стали действовать. С 20 октября 1935 года Банк Италии перестал публиковать данные о своих золотых резервах.  Считается, что с декабря 1934 года по декабрь 1935 года золотой запас Италии сократился с 5 млрд. 441 млн. лир до 3 млрд. 390 млн. лир. 27 ноября 1935 года золотое обеспечение итальянской лиры было снижено почти на 25 процентов. Прямое влияние санкций на экономику Италии почти не ощущалось, а Лигу наций уже обвиняли в итальянской прессе в попытке уморить итальянцев голодом. В действительности эмбарго на ввоз продовольствия в Италию наложено не была, а падение реального курса лиры с 19 лир за доллар США до 25 лир за доллар США было связано с санкциями на итальянский экспорт и уменьшением государственного золотого запаса, но фашистская пресса все трактовала по-своему. Не радовали итальянцев и новости с фронта. Муссолини решил военный вопрос радикально - 17 ноября 1935 года он отозвал из Эфиопии генерала де Боно, и командовать операциями назначил генерала Бадольо. Через три месяца стало ясно, что дуче не ошибся в выборе командующего.

Для пополнения государственного золотого запаса Муссолини решился на рискованный пропагандистский шаг – он обратился к  патриотическим чувствам нации, и призвал всех мужчин и женщин Италии пожертвовать на благо государства свои обручальные кольца и другие золотые украшения. Граждан Италии пригласили прийти и принести их золото 18 декабря 1935 года в городские и сельские пункты сбора по всей стране. Несмотря на то, что весь день лил дождь, на пункты пришли десятки тысяч женщин и мужчин. Фашисты назвали 18 декабря 1935 года «Днем веры». В Риме в вазу, установленную у могилы Неизвестного солдата, первыми бросили свои кольца итальянская королева Елена и супруга Муссолини. На приемных пунктах по всей Италии работали и юные члены фашистского молодежного движения. Прошло много лет, итальянцы давно разочаровались и в фашизме и в Муссолини, но многие старики в 90-годы 20-го века с гордостью вспоминали свою работу в «День веры» -  так им запомнилось единение итальянской нации в тот дождливый декабрьский день и своя роль в этом единении. 

1935 год заканчивался, он получался весьма бурным, и оказывалось, что очень многие мировые политики извлекли из процесса введения санкций в отношении Италии пользу для себя. Приведем небольшой перечень событий по этой теме:

- Муссолини нашел способ сплотить в «День веры» всю итальянскую нацию от подростков до стариков вокруг фашистского правительства;

- британские консерваторы - «псевдосанкционисты» - во главе с премьер-министром Болдуином, министром иностранных дел Хором и канцлером казначейства Чемберленом 14 ноября 1935 года одержали победу на всеобщих выборах в Великобритании, набрав 51% голосов, считалось, что этот результат напрямую связан с лидерством, которое демонстрировал «санкционист» Иден в Лиге наций;

- 28 июля 1935 года созданный в Лондоне «Интернационал африканских друзей Абиссинии» специальным манифестом просил Лигу Наций принять меры против Италии, угрожающей Эфиопии;

- демократическое правительство Рузвельта 5 октября 1935 года ввело оружейное эмбарго США и против Италии и против Эфиопии, с учетом введенного 6 июля 1935 года Национального закона о трудовых отношениях («закона Вагнера») это существенно укрепило позиции демократов в стране, и в 1936 году Рузвельт был избран на второй президентский срок;
- использовал мировую политическую ситуацию и Коминтерн (3-й Интернационал). К 1935 году его позиции в реальном рабочем движении в Европе, Южной Америке, Африке, США были существенно ослаблены, поэтому на VII конгрессе Коминтерна, завершившемся в Москве 20 августа 1935 года, было объявлено о создании Единого рабочего фронта из трудящихся различной политической ориентации. Коминтерновцы реабилитировали социал-демократов, которых ранее называли социал-фашистами, анархистов, социалистов и т.д. 25 сентября 1935 года Коминтерн пригласил бывших социал-фашистов из 2-го Интернационала присоединиться к организации объединенного рабочего выступления против действий Италии в Африке. В октябре 1935 года приглашение к сотрудничеству было повторено, но 2-й Интернационал не реагировал на призывы соратников Сталина;
- лидеры реакции во Франции во главе с ярым французским националистом Шарлем Моррасом провозгласили в 1935 году Лигу наций и ее санкции изобретением марксистов, евреев и масонов, при этом Моррас не выступал за Италию, либо против Эфиопии – он был именно против Лиги наций и присвоенного ею права вводит какие-либо санкции.
Вернемся к основной нити повествования в нашей «странной истории».
Возможность введения нефтяного эмбарго, которое предложил применить к Италии на сессии «Конференции по санкциям» канадский делегат, серьезно встревожила Муссолини. Нужно было действовать, и Муссолини обратился к Лавалю, он пригрозил французскому премьер-министру тем, что Италия выйдет из Лиги; стал перебрасывать итальянские войска поближе к французской границе, и прозрачно намекнул, что Французская Ривьера может случайно пострадать от налета авиации.
Лаваль был полон решимости подать руку помощи фашистскому правительству, поэтому он принялся за дело с большой решимостью. «Конференция по санкциям» планировала собраться до конца ноября 1935 года, чтобы рассмотреть возможность применения новых запретов. В Эфиопии итальянцы вели бои против ополченцев, передвигавшихся пешком и вооруженных только винтовками и пулеметами, с применением самолетов, танков, мотоциклов  и грузовых транспортных средств. Без поставок нефти Италия не могла обеспечить свою современную армию топливом, и  как минимум как минимум могла быть остановлена эфиопскими отрядами, а возможно и разгромлена, что и случилось в конце 19-го века. Страны Лиги уже ограничили поставки нефти в Италию, но итальянские закупки нефти из США уже резко выросли.
Лаваль начал с того, что по личным причинам попросил отложить заседание «Конференции по санкциям», и Васконселлос перенес сессию с 29 ноября на 12 декабря 1935 года. Получение двухнедельной передышки было огромной услугой Лаваля перед Муссолини, поскольку итальянцы значительно увеличили импорт нефти не только из США, но также из Румынии и СССР. Из Голландии, Ирака, Румынии, СССР фашистская Италия получала 74% всей импортируемой нефти. Поведение последних двух стран, членов Лиги, и, якобы, активных сторонников антиитальянских санкций, было не публичным, но они руководствовались своими экономическими интересами. И Румынии и СССР нужны были деньги, а Италия платила золотом.
Но это было только начало. 7 декабря 1935 года британский министр иностранных дел Хор поехал из Лондона на отдых в Швейцарию, и проезжал через Париж. Лаваль, видимо, этим воспользовался, встретился с Хором и убедил его, что итальянская ситуация более серьезная, чем он предполагает. Если будут введены общие нефтяные санкции, Муссолини не сможет продолжать войну в Восточной Африке, а если он не сможет вести войну в Восточной Африке, он может начать войну с Британской империей. Трудно представить себе более странный аргумент, но Лаваль подкрепил его намеками на то, что в таком случае Британии придется воевать в одиночку. Лаваль сумел создать такую атмосферу беспокойства, что британский министр иностранных дел Хор согласился остаться еще на день в Париже, чтобы ознакомиться с новым планом примирения Италии и Эфиопии, над которым чиновники французского министерства иностранных дел на набережной Орсе уже несколько недель работали. Британец Хор формально согласился с этими предложениями, которые, как можно было ожидать, удовлетворят амбиции итальянского захватчика. Он также согласился с тем, что эти предложения должны быть представлены сразу двум воюющим сторонам и что британскому посланнику в Аддис-Абебе следует поручить использовать все свое влияние на императора Хайли Селассие, чтобы добиться их принятия.

Соглашение Хора - Лаваля об англо-французском посредничестве между Италией и Эфиопией – было подписано в Париже 9 декабря 1935 года.
Соглашение состояло из двух предложений.
Первое дипломатично назывался обменом территориями. Обмен заключался в уступке Эфиопией Италии трех районов: двух на севере, примыкающих к Итальянской Эритрее, и одной на юго-востоке, примыкающих к Итальянскому Сомали. Суммарно Эфиопия уступала  около 155.000 квадратных км. Взамен Эфиопия должна была получить выход к морю через уступку Италией около 7.000 квадратных км. в юго-восточной части Итальянской Эритреи, или, если бы Муссолини отказал в этом, эквивалентной территории, взятой от территорий французского или британского Сомалиленда.
Второе предложение заключалось в том, что вся юго-восточная часть Эфиопии (провинция Огаден), в общей сложности около 415.000 квадратных км., должна быть отмечена как «зона экономической экспансии и заселения, зарезервированная за Италией». На этой огромной территории Италия будет пользоваться исключительными правами экономической деятельности, правом собственности на незанятые территории и неограниченными правами иммиграции и поселения. «Зона» номинально оставалась под эфиопским суверенитетом и управлялась эфиопской администрацией, но реально должна была находиться под контролем итальянцев, действующих от имени Лиги, и одной из их основных обязанностей было бы обеспечение безопасности итальянских подданных и свободное развитие итальянского предпринимательства.

Между Лавалем и Хором было достигнуто понимание, что их соглашение будет храниться в секрете. Но на самом деле материалы соглашения были обнародованы в Париже еще до того, как о них стало известно Хору. Их публикация стала шоком не только для британского и французского электората, но и для всех стран Лиги, принимавших участие в «Конференции по санкциям».

С изумлением и негодованием соглашение Хора — Лаваля был воспринято в Эфиопии. Ответ императора был отправлен не в Париж и Лондон, а в Женеву. Он попросил созвать Ассамблею Лиги и обсудить новые предложения Великобритании и Франции не в ходе тайных переговоров, а на открытых дебатах стран Лиги. Было совершенно ясно, что Эфиопия соглашения Хора – Лаваля отвергнет.

Не многим лучше был прием соглашения Хора – Лаваля в Италии,-  они сразу подверглись резкой критике со стороны фашистской прессы. Муссолини заявил в публичной речи, что эти соглашения были продуктом консерватизма и лицемерия, и что Италия не позволит себя обмануть. Никакого ответа из Рима в Париж и Лондон, и тем более в Женеву, по указанным соглашениям так и не было отправлено. При этом не было правды и в заявлении, сделанном итальянцами на более позднем этапе войны, что, если бы Эфиопия не отказалась рассмотреть соглашения Хора - Лаваля, то Италия могла бы их принять.

Соглашения Хора - Лаваля были отвергнуты воюющими сторонами, вызвали возмущение у  большинства членов Лиги, были подвергнуты критике в мировых средствах  массовой информации, негативно сказались на отношении общества во Франции и Великобритании к правящим элитам, и, как следствие последнего, были отвергнуты своими авторами - и французским и британским правительствами, они достигли своей цели. А цель состояла в задержке применения против Италии новых тяжелых санкций, в том числе и путем всяческих формальных проволочек.

Когда 12 декабря 1935 года собрались участники «Конференции по санкциям», Лаваль и Иден их проинформировали, что новая основа для переговоров только что была представлена воюющим сторонам и вскоре будет сообщена Совету Лиги, и что Совету Лиги будет предложено как можно скорее собраться для их рассмотрения. Подлинный текст Соглашения Хора и Лаваля еще не был опубликован, поэтому  у Конференции не было другого выбора, кроме как ждать – и делегаты Конференции решили еще раз отложить обсуждение дополнительных санкций и дождаться результатов предстоящего заседания Совета Лиги.

В то же время Бенеш, как председатель Ассамблеи Лиги,  при ответе на просьбу Эфиопии о проведении публичных дебатов по соглашению Хора-Лаваля, сказал, что он подождет и посмотрит, что произойдет на обсуждении в Совете Лиги, прежде чем принять свое решение.

Прошла еще неделя. Со всего мира приходили известия о пагубных последствиях соглашения Хора – Лаваля. Летом 1935 года Лига продемонстрировала свои возможности солидарно действовать против агрессора и защитить более слабого члена Лига, и все это было немедленно опровергнуто франко-британским соглашением, тайно подготовленным в Парижских кабинетах.

18 декабря 1935 года, когда представитель Великобритании Иден открыл прения на Совете Лиги, уже было ясно, что предложения Хора и Лаваля мертвы – Иден не скрывал этого факта, а вскоре стало известно, что Хор был отправлен в отставку, (см. далее). Лаваль по-прежнему был непоколебим, в своем выступлении он утверждал, вопреки всем свидетельствам, что Совет Лиги еще не знает, как этот план будет встречен двумя воюющими сторонами, и поэтому Совету пока следует воздерживаться от выражения своего мнения. Италия в Совете Лиги не участвовала.

От Эфиопии выступал новый делегат Вольде Мариам. Он указал на большую несправедливость предложений Хора и Лаваля, и на горе, тревогу и удивление, с которыми эти предложения были приняты в его стране. Эфиопия не потеряла веру в Лигу, она не просит военной помощи, но стране для отражения итальянской агрессии не хватает оружия и боеприпасов. Эфиопия для закупки оружия просит у Лиги оказать ей финансовую помощь. Просьба  эфиопского делегата Вольде Мариам была очень простой, но ее встретили общим молчанием.

Авторы соглашения Хора – Лаваля не ответили на эфиопскую критику. Ни один другой член Совета Лиги не выступил. В заключение Совет Лиги решил, что он не призван высказывать мнение о предложениях Хора — Лаваля. Перед нами очередная сцена «странной истории» - юридически предложений Хора – Лаваля не было, а де-факто их отклонили, путем «невыработки» мнения, и приняли предложение Лаваля – не высказывать мнения о скандальных предложениях.

Ничего не было слышно о специальном заседании Ассамблеи Лиги. Эфиопия попросила об этом, чтобы провести публичное обсуждение предложений Хора - Лаваля, и, поскольку они были де-факто на Совете Лиги отклонены, она не возобновила свою просьбу. В результате чешский делегат Бенеш, председатель Ассамблеи, решил не реагировать на первую просьбу Эфиопии. 

«Конференция по санкциям» провела короткое официальное заседание, после чего прекратила обсуждение вопроса о нефтяных санкциях или других расширениях уже применяемых к Италии санкций. Могло показаться, что органы Лиги застыли в параличе сомнений. И это действительно было правдой.

Особо мы должны отметить позицию Союза ССР в Лиге – на заседаниях Совета и на «Конференции по санкциям» советский делегат не сказал ни слова, ни в защиту Эфиопии, ни с осуждением Италии. На страницах советской печати Италия называлась агрессором, и выражалась солидарность с Эфиопией, а тем временем нефтяные танкеры везли советскую нефть в Италию. Точно такая же ситуация будет и в июне 1941 года с поставкой товаров из СССР в Германию, и до конца 1944 года с поставкой товаров из СССР в Японию.

Консервативное британское правительство премьер-министра Болдуина решило спасать свою репутацию привычным способом – оно отозвало свое одобрение соглашения Хора – Лаваля и 18 декабря 1935 года отправило министра иностранных дел Хора в отставку, 22 декабря 1935 года эту должность занял Иден.

Премьер-министр и министр иностранных дел Франции Лаваль после провала соглашения Хора – Лаваля продержался у власти до 22 января 1936, когда его кабинет ушел в отставку и уступил кабинету Сарро.

Следующее очередное заседание Совета Лиги открылось 20 января 1936 года, но дискуссий о санкциях не было. По Эфиопии Совету Лиги нужно было принять только два решения.  Совет отказался от каких-либо дальнейших попыток урегулирования путем примирения сторон, это устраивало и Эфиопию и Италию. Совет отклонил просьбу Эфиопии об оказании финансовой помощи.

Связано это было с тем, еще Ассамблея Лиги 1930 года единогласно одобрила «Договор о финансовой помощи жертвам агрессии». Но хотя все хвалили это решение Лиги, мало кто этот договор ратифицировал, и он не вступил в силу. И просьба Эфиопии о финансовой помощи еще раз напомнила всем о полном бессилии Лиги в этом вопросе. Она еще могла что-то отнять у стран Лиги с помощью санкций, но точно не могла странам Лиги ничего дать, кроме пресловутых бумажек с фиолетовыми «слушали», постановили».

Все ждали очередного заседания «Конференции по санкциям». В поединке между Лигой и Италией еще было неясно, чью сторону выберет фортуна. Экспорт Италии сократился катастрофически: экспорт в Великобританию упал с 3 млн. долларов в месяц до 1 млн. долларов, экспорт во Францию упал с 2 млн. долларов в месяц до  200 тысяч долларов, и это серьезно сказалось на итальянском золотом запасе. Сорок девять государств Лиги обязались ввести импортные санкции против Италии, и в той или иной степени выполняли свои обещания – но агрессию Италии это не остановило. Кроме обсуждаемого предложения по эмбарго на нефть, уголь, сталь, кокс  было много способов, которыми можно было серьезно помешать агрессии Муссолини. Продовольствие и вода в больших количествах доставлялись в Итальянскую Восточную Африку из Адена, Кении, Южной Африки, но запретить это означало действительно начать «морить итальянцев голодом». Италия поддерживала воздушное сообщение между итальянскими Эритреей и Сомали, которое включало посадку и дозаправку самолетов в Британском Сомалиленде. В Италию традиционно приезжало много  туристов, и Лига не решалась остановить этот поток.

Заседание «Конференции по санкциям» прошло весьма спокойно.   Предложения об эмбарго на уголь, железо и сталь были отклонены.  Обосновано это было тем, что статистические данные, собранные Секретариатом, не показали эффективности такого эмбарго. Введение эмбарго на поставку нефти затормозили, но решили пригласить группу экспертов для изучения вопроса, причем это предложение внес лично председатель Конференции Васконселлос. Были внешние обстоятельства – в начале ноября 1935 года предложение о нефтяном эмбарго на «Конференции» внес, как мы помним, канадский делегат. Но 23 октября 1935 года в Канаде консервативный кабинет Беннета ушел в отставку и его сменил либеральный кабинет Кинга. Либерал Кинг дезавуировал предложение Канады о нефтяном эмбарго – предложение повисло в воздухе, и опытный Васконселлос назначил экспертизу. Италии это очень понравилось.

«Конференция по санкциям» не торопилась.  Эксперты по нефти не смогли собраться до 3 февраля 1936 года. 12 февраля 1936 года они представили отчет, в котором показали, что самым эффективным путем будет запрет использования Италией для перевозки нефти танкеров, принадлежащих санкционирующим державам. Идея экспертов была разумной, и сильно не понравилась правительствам стран экспортеров нефти в Италию, в том числе и СССР. Правительства попросили время, чтобы изучить и обдумать отчет экспертов, и до 2 марта 1936 года обсуждение нефтяных санкций на «Конференции по санкциям» затормозилось.

Пока в Женеве топталась на месте, а в Багдаде, Лондоне, Амстердаме, Бухаресте и Москве размышляли над отчетом нефтяных экспертов, в Эфиопии война стремительно выходила на финишную прямую.

Эфиопы ничем не удивили мировую цивилизацию – они использовали разрывающиеся пули дум-дум, и всячески издевались над ранеными и пленными итальянцами и сомалийцами, и даже над их трупами, но требовали от мировой общественности бережного отношения к себе. Итальянцы, в свою очередь, использовали разрывные пули дум-дум, применяли в ходе боевых действий на фронте горчичный газ, бомбили мирные города, больницы и полевые госпитали, применяли газовые бомбы и снаряды. Эти методы, однако, показались итальянским командирам не очень успешными, и они пошли дальше - итальянские самолеты на небольшой высоте полета выстраивались разомкнутым строем, и широкой полосой распыляли ядовитый иприт и вдоль фронта и в отдельных районах вдали от боевых действий. Эфиопские женщины и дети, да и многие солдаты, обычно ходили босиком, и неминуемо получали ужасные ожоги от иприта.  Нейтрализация иприта на грунте была возможна с помощью хлорной извести, но в Эфиопии не было даже такого примитивного средства.

В феврале 1936 года итальянцы, используя и свое техническое превосходство и отравляющие вещества, выиграли два важных сражения на северном фронте и существенно продвинулись по единственной в Эфиопии хорошей дороге к Аддис-Абебе. Стало понятно, что военные перспективы Италии намного лучше, чем они казались в начале 1936 года, и Лига должна хоть что-нибудь предпринять.

В начале марта 1936 года на заседание «Конференции по санкциям»  в Женеву приехали министр иностранных дел Франции Фланден и министр иностранных дел Великобритании Иден. Фланден был полон решимости продолжать ту же политику, которой до него придерживался Лаваль – а это была политика торможения работы Лиги и умиротворения Италии за счет Эфиопии.

Как только 2 марта 1936 года доклад нефтяников был поставлен на обсуждение, Фланден предложил отложить его рассмотрение и просить Совет Лиги предпринять новую попытку положить конец войне. Представитель Британии Иден поддержал предложение Фландена, и объявил, что британское правительство поддерживает нефтяное эмбарго и присоединится к его применению, если другие члены Лиги, производящие или транспортирующие нефть, сделают то же самое.

3 марта 1936 года Совет Лиги собрался и направил в Рим и Аддис-Абебу телеграммы с предложениями заявить о своей готовности немедленно начать переговоры «в рамках Лиги наций и в духе Устава», и готовности на прекращении военных действий и восстановление мира. 4 марта 1936 года Император Эфиопии Хайле  Селассие согласился на предложения Лиги. Глава Италии Муссолини ответил 8 марта 1936 года, что в принципе он согласен начать переговоры по урегулированию конфликта.

Но между 2 и 8 марта 1936 года в Европе произошло событие, которое было столь значительным, что Лиге, и ее лидерам – Великобритании и Франции – стало не до помощи Эфиопии. 7 марта 1936 года вождь нацистской Германии Гитлер денонсировал Локарнский договор и германские вторглись в Рейнскую область. Мы рассскажем об этом событии в Главе 6. «Странной истории».

Когда первая буря в Европе, вызванная действиями Гитлера, улеглась, дуче не отозвал своего положительного ответа Совету Лиги; но стал относиться к Лиге, Совету, и всем санкционистам с пренебрежением, которое показывало, что он больше не верил, что они будут создавать какие-либо препятствия для его целей. Муссолини не ошибся. Вера в то, что Италию можно убедить присоединиться к противодействию воинственным амбициям Германии, все еще господствовала в умах французских и британских дипломатов. Гитлер разорвал Локарнский договор, и его нельзя было восстановить без сотрудничества с Италией. Французское правительство уже решило: если ему придется выбирать между Муссолини и Лигой, Лига должна уступить.

Время шло, но Лига ничего не делала, а Комитет Совета Лиги все еще мечтал об итало-эфиопском урегулировании путем примирения. Председатель Комитета делегат от Испании Мадариага, известный в европейском политикуме своей антияпонской позицией и прозвищем «Дон Кихот Манчжурии», предпринял попытку заключить соглашение между Италией и Эфиопией. Разумеется, никто лучше опытного юриста Мадариага не знал, что то, что он взялся сделать - сделать невозможно! И это продолжение «странной истории». Муссолини вел с Мадариага дипломатическую игру, его отношение к Лиге включало и обиду и презрение, но дуче не хотел раньше времени выходить из Лиги, он затягивал процесс дипломатическими уловками, а тем временем итальянские войска готовились к решительному удару на Аддис-Абебу.

В конце марта 1936 года итальянские войска находились в 300 км. севернее эфиопской столицы, у города Дэссе. Их группировка включала 125 тыс. солдат и офицеров, 210 артиллерийских орудий, сотни самолетов. На пути итальянцев лежало озеро Ашэнге, в окрестностях которого дислоцировалась эфиопская группирровка, включающая 26 тыс. солдат и офицеров эфиопских войск и 5 тыс. императорских гвардейцев. Попытка неожиданного встречного удара, нанесенного рано утром 31 марта 1936 года силами эфиопской армии и гвардии севернее оз. Ашэнге по позициям итальянцев, закончилась неудачей. Известно, что план этого контрудара готовил  военный советник императора Хайле Селассие бывший полковник царской армии Коновалов.

2 апреля 1936 года остатки эфиопских войск начали беспорядочное отступление по дороге на Аддис-Абебу. Военных ресурсов Эфиопии для сопротивления итальянской лавине не хватило.

Мадариага в Женеве и Муссолини в Риме продолжали создавать видимость переговоров о прекращении войны. Муссолини всячески  поддерживал дискуссию по этому вопросу до тех пор, пока будущий триумф итальянских армий не стал очевиден. 17 апреля 1936 года Мадариага доложил Комитету Совета, а Комитет, в свою очередь, Совету Лиги, что надежда на прекращение военных действий по соглашению между обеими сторонами итало-эфиопского конфликта должны быть окончательно оставлены.

Совет Лиги собрался 20 апреля 1936 года. Неожиданно пришел итальянский делегат Алоизи, и сел за один стол с эфиопским делегатом Вольде Мариам.

Алоизи заявил, что, несмотря на несправедливости, которым Италия подверглась со стороны Лиги, она действовала, продолжает действовать и желает действовать в будущем в духе Устава. Италия принесла свободу и цивилизацию в уже занятую часть Эфиопии. Италия была готова к переговорам и не хотела исключать Совет Лиги из переговоров. Но они должны иметь место за пределами Женевы и не могут начаться до тех пор, пока противник не примет перемирие, одним из условий которого должна быть полная оккупация страны. И в этом нет ничего, что противоречило бы международной практике или Уставу.

Вольде Мариам кратко ответил, что очевидно, что Италия никогда не собиралась вести переговоры в рамках Устава, а члены Лиги  должны были выполнить свой долг и, в частности, применить нефтяные санкции.

Алоизи ответил Вольде Мариаму, что до сих пор действия Италии в Лиге были максимально умеренными, но что Совет Лиги должен понять, что сотрудничество Италии в Европе зависит от разрешения ее конфликта с Эфиопией.

Затем по очереди выступили все остальные члены Совета. Не было слышно ни одного голоса, призывающего санкционирующие государства активизировать свои усилия по соблюдению Устава. Каждый по-своему принимал тот факт, что Лиге грозила политическая катастрофа. Британец Иден выразил тревогу за будущее Лиги. Француз Поль-Бонкур, заместитель Фландена, поделился своей  фантастической надеждой, что Италия теперь займет свое законное место рядом с Францией и Британией. Представитель Союза ССР Потемкин, заместитель Литвинова, критиковал половинчатые действия других членов Лиги, делая вид, что СССР выступал всегда на стороне Эфиопии, и был за ввод нефтяных санкций против Италии. Впрочем к голосу СССР в Лиге не прислушивался никто.

Затем о своей готовности рассмотреть вопрос о дальнейших санкциях заявили британец Иден и представители  Дания, Румынии и Турции, но конкретных предложений никто не сделал.

Представитель СССР Потемкин высказал разумное, но ни к чему не обязывающее мнение, что урок нынешнего кризиса состоит в том, что обязанности членства в Лиге должны быть  и лучше определены и более строго выполняться.

Завершая работу, Совет Лиги почти единогласно, за исключением Эквадора, проголосовал за сохранение санкций, которые уже применялись в отношении Италии. Применение ядовитого газа также не прошло без протеста. Комитет Совета уже официально уведомил итальянское правительство о том, что оно не имеет права ссылаться на нарушения Эфиопией законов войны в качестве предлога для нарушения Италией своей подписи о соблюдении норм Женевского протокола 1925 года о применении отравляющих газов. На Совете Лиги британец Иден и португалец Васконселлос выразили решительный протест против нарушения этого протокола. Алоизи ответил с яростью, но все, что он мог сделать, это спросить, почему ничего не говорится о зверствах, совершенных Эфиопией. Он не мог отрицать использование Италией газа — одну из самых черных страниц в ужасной биографии итальянского фашистского режима.

Пока в Женеве разыгрывался фарс примирения, итальянские армии повсюду добивались успеха. Они, как говорилось выше, разгромили последнюю организованную армию на северном фронте в сражении у озера Ашанги (3 марта — 3 апреля 1936 года). Под личным командованием императора эфиопские воины храбро сражались, но их потери были огромны. Эта битва открыла генералу Бадольо свободную дорогу в столицу. На юге сопротивление продолжалось дольше, но и здесь к концу апреля 1936 года генерал Грациани стал хозяином положения.

22 апреля 1936 года император Эфиопии Хайле Селассие получил тайное согласие Великобритании на предоставление ему и его семье политического убежища.

29 апреля 1936 года  император Хайле Селассие обратился к западным державам с воззванием, в котором содержалась мольбы о  помощи. Император писал: «Неужели народы всего мира не понимают, что, борясь до горестного конца, я не только выполняю свой священный долг перед моим народом, но и стою на страже последней цитадели коллективной безопасности? Неужели они настолько слепы, что не видят, что я несу ответственность перед всем человечеством?.. Если они не придут, то я скажу пророчески и без чувства горечи: Запад погибнет...».

30 апреля 1936 года Хайле Селассие, возвратившийся в Аддис-Абебу, решил впустить итальянские войска в столицу без сопротивления, и уехать в Англию. Император созвал министров и знать и объявил им, что покидает Эфиопию с семьей и что передает руководство делами совету министров. Перед отъездом Хайле Селассие учредил временное правительство страны в городе Горе на крайнем юго-западе Эфиопии во главе с расом Имру, который наделялся всей полнотой власти в стране, и стал командующим войсками на западе.

2 мая 1936 года специальный поезд увез императора, его семью, и ряд видных сановников в порт Джибути во Французском Сомали. Новость об отъезде императора быстро разнеслась по столице, подействовав на многих ошеломляюще. Еще ни разу за всю почти 300-летнюю историю страны ни один эфиопский правитель, как бы ни складывалась его военная судьба, не покидал страну.

5-6 мая 1936 года войска генерала Бадольо вошли в Аддис-Абебу.

5 мая 1936 года Муссолини объявил второй слет итальянского народа.  Вечером с балкона он объявил своим подданным, что война окончена, цивилизация восторжествовала над варварством, и Эфиопия принадлежит Италии. 9 мая 1936 года Муссолини провозгласил основание фашистской империи и зачитал с балкона Палаццо Венеция свой декрет, согласно которому король Италии принял для себя и своих преемников титул императора Италии. Этот декрет, кричал дуче, будет для Италии пропуском, открывающим огромные возможности будущего.

3. И Эфиопию не защитили, и Италию не наказали

Очередное заседание Совета Лиги было назначено на 11 мая 1936 года. Казалось, что жизнь шла по своей дороге, а телега бюрократии Лиги наций тащилась по своей колее.  Прочитали три документа: телеграмма Хайле Селассие из Иерусалима, где он объяснял свое бегство попыткой избежать истребления своего народа, в том числе и с помощью отравляющих газов.  Вторым документом было письмо от Вольде Мариама, в котором подтверждалось, что эфиопский народ все еще защищает себя на западных территориях страны, которые остаются независимыми и незанятыми. Третьим документом был указ об аннексии, официально присланный Лиге от итальянского правительства. Итальянский делегат  Алоизи, нагло заявил на первом заседании, что больше не существует государства под названием Эфиопия, и так называемый представитель Эфиопии не должен быть допущен к столу Совета, и не должно быть никакого обсуждения вопроса, названного в повестке дня как «Спор между Эфиопией и Италией». Совет Лиги продолжил работу с Вольде Мариамом как представителем Эфиопии, и Муссолини отозвал Алоизи в Рим.

12 мая 1936 года Совет Лиги решил дать себе еще один месяц для рассмотрения последствий аннексии, а также  сообщил членам Лиги наций, что санкции против Италии должны быть продолжены.

В это же время итальянские представители сразу начали интенсивно зондировать возможность снятия санкций с Италии. Уже 12 мая 1936 года Алоизи провел беседу по данному вопросу с советским наркоминдел Литвиновым, в которой Алоизи высказал свое мнение, что СССР заинтересован в восстановлении экономических контактов с Италией без санкционных ограничений.

9 июня 1936 года в Италии произошло важное политическое событие, которое сразу заметили все главные действующие лица «странной истории», разыгрывающейся в Лиге. Министром иностранных дел Италии был назначен 33-летний Чиано – зять Муссолини, «герой» войны в Эфиопии, работавший до этого министром прессы и пропаганды. Предшественником Чиано был сам дуче, но работу министра он исполнять не успевал, и всё делал его заместитель Сувич. Сувич происходил из еврейской семьи, что не мешало ему быть масоном и фашистом. Однако, Сувич считал, что Италия должна быть близка с Францией, и противодействовать нацисткой Германии. Именно Сувич поддерживал связь между Муссолини и французским политиком Лавалем. Отставка Сувича показывала – стрелка «итальянского политического компаса» оторвалась от «французского полюса» и неминуемо начала свое движение к «германскому полюсу».
Итальянский фашизм стал сближаться с германсксим нацизмом.

Прошел месяц, но период неопределенности в работе Лиги был продлен еще на две недели по просьбе Аргентины о созыве Ассамблеи для внимательного рассмотрения ситуации.

26 июня 1936 года открылось четвертое заседание отложенной в мае Совета Лиги. Совет отказался обсуждать вопрос об итало-эфиопском конфликте, поскольку уже было официально решено вынести его на обсуждение сессии Ассамблеи Лиги, которая должна была открыться 30 июня 1936 года.

Итак, отступать было некуда. Ни одна Ассамблея Лиги еще никогда не собиралась в таком дурном расположении духа, разочаровании и тревоге, как та, что собралась в Женеве 30 июня 1936 года.

Малые государства Лиги почти единодушно считали, что великие державы полностью предали их. Они вдруг обнаружили, что больше не могут смотреть на Лигу как на защиту от агрессии; и этот катастрофический поворот, который сильно повлиял на их безопасность и должен полностью изменить их мировоззрение во внешней политике, возникли в результате ряда шагов, за которыми они поневоле были простыми наблюдателями.

Председатель Ассамблеи Лиги ван Зееланд открыл заседание и зачитал полученную 29 июня 1936 года ноту от графа Чиано, который недавно стал министром иностранных дел Италии. Италия не присутствовала на Ассамблее, но хотела способствовать принятию положительного решения, как по санкциям, так и по признанию ее прав на Эфиопию. Чиано еще раз изложил историю миролюбия Италии и драчливости Эфиопии. Он описал прием, оказанный населением итальянской армии, и благословения, которые армия даровала в ответ. Италия, заключил он, сочтет за честь информировать Лигу о успехах в своей новой Империи. Если теперь Лига справедливо отнесется к ее действиям, она будет готова продолжить активное членство и присоединиться к реформе Устава.
 
После краткого заявления аргентинского делегата о причинах, по которым его правительство попросило Ассамблею собраться, ван Зееланд вызвал Хайле Селассие. Как только император появился на трибуне, итальянский консул демонстративно поднялся, чтобы покинуть свое место в дипломатической галерее, и в то же время дюжина итальянских журналистов начала свистеть и кричать.

Вскоре их выгнала полиция, но раньше румынский делегат Титулеску, человек великодушного порыва, поднялся на своего места и призвал президента заставить замолчать этих каналий.

Хайле Селассие, невысокий человек в темной одежде с достоинством, бесстрастно слушал итальянские завывания и аплодисменты, которыми пытались их заглушить итальянские делегаты и журналисты. Затем Ассамблея в вежливом молчании выслушало его длинную речь на амхарском языке и последующие французский и английский переводы. Заявление императора было обвинением Италии в планировании неоправданной войны и использовании неоправданных средств для достижения победы. Он описал газовые атаки, от первых неэффективных газовых бомб до мелкого и смертоносного ипритового дождя, который отравлял пищу и воду, а также убивал или калечил всех, на кого падал. Он вспомнил вердикт, вынесенный практически всеми членами Лиги, свою уверенность в помощи, которая обязательно придет, и свое отчаяние, когда он обнаружил, насколько неадекватной и половинчатой оказалась эта помощь. Единственным неожиданным разделом его речи был протест против поведения французов, которые, как он заявил, заключили тайное соглашение с Италией и после этого сделали все, чтобы воспрепятствовать действиям Лиги наций. Император подтвердил, что сопротивление все еще продолжается, и призвал усилить санкции и предоставить Эфиопии финансовую помощь для перевооружения солдат. На все это Ассамблее нечего было ответить. Только две делегации - Южная Африка и Новая Зеландия, призвали сохранить санкции. Все остальные согласились с мнением, что теперь они бесполезны и безнадежны и должны быть отменены.

1 июля 1936 года на Ассамблее выступил советский нарком по иностранным делам Литвинов.

Литвинов констатировал факт, что члены Лиги «должны ликвидировать акцию, начатую во исполнение наших обязанностей как членов Лиги гарантировать независимость одному из сочленов, но не доведенную до конца».  Иными словами защищать Эфиопию было, видимо, не нужно! И далее :«Я еще во время майской сессии Совета пришел к заключению о бесполезности дальнейшего применения к Италии экономических санкций и невозможности оказать этим путем Абиссинии какую-либо практическую помощь. К этому заключению, по-видимому, пришли все члены Лиги». Т.е. Литвинов полностью поддержал позицию фашистского делегата Алоизи, с которым он беседовал (см. ранее). И далее: «Нужна уверенность в том, что во всех случаях агрессии, независимо от степени заинтересованности в конфликте, санкции будут применяться всеми… Я считаю это обстоятельство главной причиной неудачи Лиги в итало-абиссинском конфликте». Как сделать так, чтобы санкции применялись всеми,  Литвинов не пояснил. Как мы помним, СССР продавала в Италию нефть, а вовсе не показывала пример другим в применении санкций.

Далее Литвинов поддержал идею француза Блюма о расширении системы коллективной безопасности и привлечении к созданию этой системы Италии, об укреплении Лиги Наций как инструмента мира, но высказался против признания аннексии Эфиопии. Обеспечение мира с привлечением фашистской Италии – эта идея за гранью понимания.

3 июля 1936 года от имени французской делегации выступил министр иностранных дел Франции Дельбос. Опустив вопрос об итало-эфиопском конфликте, он выдвинул идеи укрепления Лиги  и возможности использования против агрессора статей 11 и 16 Устава Лиги и призвал правительства стран — членов Лиги высказаться по этому поводу, направив соответствующие письма генеральному секретарю Лиги. Как и все предшествующие ораторы, кроме Литвинова, Дельбос обошел молчанием вопрос о признании аннексии Эфиопии.

3 июля 1936 года  делегация Эфиопии внесла на рассмотрение Ассамблеи два проекта резолюций: о непризнании аннексии Эфиопии,  о предоставлении Эфиопии займа в 10 млн. ф. ст. для организации дальнейшей борьбы против агрессии.

4 июля 1936 года Ван Зееланд отказался ставить на голосование предложение Эфиопии, призывающее Ассамблею заявить, что она не признает аннексию, полученную силой.

Сразу же за этим голосовали резолюцию о предоставлении Эфиопии займа. За него проголосовала только Эфиопия, против — двадцать три страны, двадцать пять делегаций воздержались, и это была своеобразная поддержка Эфиопии.

Затем, не обращая внимания на протест представителя Эфиопии в Лиге Нэсибу Зэ Мануэла, Ассамблея большинством голосов одобрила резолюцию, рекомендовавшую координационному Комитету санкциям рассмотреть вопрос о снятии анти-итальянских санкций, принятых на основании статей 11 и 16 Устава Лиги.

Вопрос о признании либо не признании аннексии Эфиопии остался на Ассамблее открытым, и по нему не было принято никакой резолюции. Текст резолюции по этому вопросу готовило специальное Бюро Ассамблеи, но подготовить не сумело. При этом Мексика вообще отказалась работать в этом Бюро.

6 июля 1936 года Координационный комитет Лиги выполнил резолюцию Ассамблеи и принял решение отменить 15 июля 1936 года анти-итальянские санкции, принятые в октябре 1935 года.

Ассамблея закрылась. Авантюрист и фашист Муссолини победил Лигу наций, он наплевал на Устав Лиги, он захватил члена Лиги, и он продолжал быть членом Лиги. Вопрос об исключении Италии даже не поднимался.

Фашистская пресса и речи Муссолини были полны ненависти и презрения к западным демократиям. Вскоре Муссолини не примет участия в конференции в Монтрё по вопросу о режиме проливов, скоро он начнет помощь националистам в Испании, и всё это нужно было предвидеть в 1936 году.

Итальянской прессе было приказано высмеивать Лигу, но официальная позиция фашистской Италии заключалась в том, что Италия не желала ничего другого, чем возобновить полное и верное сотрудничество в работе Совета и Ассамблеи Лиги. Было поставлено только одно условие: итальянская делегация не должна сидеть в одном зале с делегацией, представляющей Эфиопию. Генеральный секретарь Лиги Авеноль, оказался под давлением итальянского правительства во время своего визита в Рим якобы для обсуждения вопросов, касающихся итальянских членов Секретариата. Намеренно или нет, Авеноль вселил в Муссолини и Чиано – зятя Муссолини и нового министра иностранных дел Италии явную уверенность в том, что Лига будет делать всё по указке не только из Лондона и Парижа, но также и из Рима.

Ассамблея собралась 21 сентября 1936 года, и стало известно, что итальянская делегация во главе с Чиано сидит в Риме на чемоданах, и готова отправиться в Женеву по первому требованию.

Ассамблея неизменно начинала свою работу с создания мандатного комитета для проверки и составления отчета о полномочиях делегатов. Министр иностранных дел Великобритании Иден и министр иностранных дел Франции Дельбос рассчитывали убедить этот комитет сообщить, что полномочия делегации Эфиопии, выданные главой государства, который больше не обладал реальной властью, недостаточны и что поэтому делегация не должна быть допущена к участию в работе Ассамблеи.

В самом деле, этот довод сам по себе не был бы неразумным, если бы можно было не принимать во внимание обстоятельства, при которых была утрачена в Эфиопии  власть императора. Но если уже в Уайтхолле и на набережной Орсэ эти обстоятельства можно было отодвинуть на второй план, то в Женеве они еще отчетливо присутствовали в сознании делегаций. В прошлом назначение мандатной комиссии и вся ее работа были рутинной делом, необходимым для Собрания, но совершенно лишенным политического наполнения. Членства в мандатной комиссии не желали, но и не избегали, секретариат буднично составлял список членов,  Ассамблея его принимала, и работа комиссии спокойно начиналась. Но 21 сентября 1936 года оказалось трудно найти девять делегатов, готовых взять на себя будущую политическую задачу. Если мандатный комитет примет полномочия эфиопской делегации, Италия в гневе не приедет в Женеву, если мандатная комиссия откажет в полномочиях эфиопам, то, вероятно, подавляющее большинство Ассамблеи возмутится и  отклонит доклад мандатной комиссии – и Ассамблея формально не начнет работу вообще.

Выход из положения нашли нестандартный - Иден и Дельбос вошли в мандатную комиссию лично, и к ним присоединился советский делегат Литвинов вместе с другими ведущими делегатами — событие неожиданное, так как до сих пор мандатный комитет всегда состоял из делегатов второго или третьего ранга. Члены авторитетной мандатной комиссии  быстро обнаружили, что исключение эфиопов политически невозможно. Слишком многие члены Ассамблеи были полны решимости не следовать далее по пути, который они считали бесчестным, и не портить ради итальянских фашистов свою политическую биографию. Иден благоразумно отказался от мандатного отстранения эфиопов, французы упорно пытались что-то наладить еще день или два, но и им пришлось уступить. Мандатный комитет принял Соломоново решение, и сообщил Ассамблее, что существуют серьезные сомнения в статусе эфиопской делегации, но что ей следует воспользоваться этими сомнениями и позволить заседать.

Чиано в Риме вынужден был распаковать свои чемоданы. Итальянская фашистская пресса и те газеты во Франции и в других странах, на которые она оказывала влияние, наперебой нападали на Секретариат Лиги и на советского наркоминдел Литвинова, который ничего плохого Италии не сделал, но виноват был в том, что не помог Италии в мандатном комитете, и ругать которого можно было без всяких последствий.

В свете последующих событий рядовые члены Ассамблеи Лиги в сентябре 1936 года оказались более дальновидными, чем многие великие и изобретательные дипломаты.

Фашистская Италия продолжала на что-то надеяться, но 12 декабря 1937 года окончательно ушла из Лиги.

Так закончились страдания Лиги на «подмостках таатра», где разыгрывалась «странная история» борьбы «варварской» Эфиопии с «прогрессивной» фашистской Италией. Победила дружба Лиги с… – с кем бы вы думали?

Не догадываетесь, уважаемые читатели?

Победила дружба Лиги наций с Лигой наций!

При этом никто не пострадал, потому что и Эфиопию не защитили, и Италию не наказали, а продолжали крепить свою дружбу Лиги с Лигой на берегах красивого Женевского озера.