Маленькая Джудит, лежа в своей кроватке, задыхалась от жары и духоты, наполнявших маленькую комнату. Отец и мать спали рядом, погрузившись в тяжёлую дремоту после трудового дня. В соседней квартире ссорились люди, раздражённые ужасной жарой и невозможностью противостоять ей. Горячие испарения палимых солнцем городских улиц, смешавшись с шумом и суетой, поднимались прямо к маленькой квартирке, где без сна пристально вглядывалась в темноту Джудит.
Дом был расположен совсем рядом с надземной железной дорогой, и вся жизнь, казалось, пульсировала в ритме этого ревущего монстра, поезда которого проносились мимо окон каждые несколько минут. Никто и не подозревал, что поезда надземки приводили Джудит в ужас. Ей было только семь лет, а в таком возрасте нелегко объяснить что-либо так, чтобы старшие могли понять. Девочка могла бы только сказать: «Я ненавижу этот быстро нарастающий шум. Он приближается, становится таким, словно гремит гром, а я никуда не могу от него спрятаться».
Однако детям из других квартир все это, скорее, нравилось. Они рискованно свешивались из окон, чтобы посмотреть, как поезд громыхает мимо, унося людей, теснящихся в переполненных вагонах, стоящих в проходах, держась за ремни. Иногда вечером можно было увидеть едущих в театр женщин и девочек, которые были одеты в светлые платья и шляпки, украшенные белыми перьями и цветами. Увидев их, дети приходили в восхищение, и Джудит слышала, как три голоска наперебой кричали в соседней квартире: «Это – моя леди! Это - моя леди! А это - моя!»
Джудит не походила на детей из других квартир. Она была слабым, странным существом, с тихими движениями, мягким голосом и грустными глазами, любила играть одна в углу комнаты, тихо разговаривая сама с собой. Никто не знал, о чем она говорила, да никто и не интересовался этим. Её мать была всегда слишком занята. Она то строчила мужские пальто на стучащей швейной машинке, то поспешно готовила еду: завтрак, который рисковал не успеть приготовиться до отхода мужа на работу, или ужин, который мог бы не успеть к его возвращению. Днём еду никто специально не готовил, каждый ел что-нибудь, оставшееся от ужина или завтрака.
Отношения Джудит с отцом и матерью не были очень близким. Родители слишком много работали, чтобы иметь время для общения с дочерью, и чувствовали, что она живёт своей жизнью. Их привязанность к девочке носила оттенок неопределённого почтения. Джудит была красивым ребёнком: кожа своей белизной напоминала лепестки магнолии, а большие, нежно улыбающиеся темно-синие глаза были окаймлены чёрными пушистыми ресницами; её изящные пальцы были тонкими, ножки – стройными. Мистер и миссис Фостер не сознавали (возможно, к счастью), что Джудит была совсем не той девочкой, которая могла бы жить в углу тесной комнаты в рабочей квартире, рядом с надземной железной дорогой.
- Мне иногда кажется, что это не мой ребёнок, - говорила миссис Фостер. - Она не похожа ни на меня, ни на Джима. Она не похожа ни на кого из наших родственников. Вот, правда, насчёт тёти Эстер я не уверена - она умерла прежде, чем я родилась, но мама говорила мне, что она в детстве тоже была очень милой девочкой: лилейно-белое личико, длинные тонкие пальцы, настолько гибкие, что она могла легко отгибать их в другую сторону. Её глаза тоже были большие, затенённые пушистыми ресницами, но другого цвета – карие. Моя мама говорила, что Эстер не походила ни на какую другую девочку – может быть, и Джуди такая? Эстер ещё не исполнилось пятнадцати, когда она умерла. Она никогда в жизни не болела, просто однажды утром не вышла к завтраку, а когда за ней пошли, то увидели, что она сидит у окна, опустив на руки подбородок и улыбаясь. Доктор сказал, что это случилось несколько часов назад, когда Эстер подошла к окну, чтобы посмотреть на звезды. Лёгкий способ уйти, не так ли?
Джудит иногда слышала о тете Эстер, но знала о ней немного - что та имела такие же руки, как у неё, и что её жизнь закончилась очень рано. Миссис Фостер была всегда очень занята, и девочка Эстер казалась ей жившей слишком давно, чтобы быть реальностью, поэтому рассказы о её красоте и несходстве с другими девочками воспринимались скорее как легенды.
Как мать не знала, что Джудит ненавидит надземку, так не догадывалась она и о том, что девочка много думает о тете Эстер с длинными пальцами, которые могли отгибаться назад. Никто не видел, как она, играя в своём углу, сидя на маленьком стуле лицом к стене, отгибает назад свои тонкие длинные пальчики назад и разговаривает сама с собой о тете Эстер. Что-то заставляло девочку воздерживаться от разговора с родителями о некоторых вещах. Сама она не могла бы объяснить причину своего молчания, она просто полагала, что с ней и не происходит ничего, что требовало бы объяснений.
Джудит словно понимала некий язык, на котором не говорят с теми, кто никогда не его слышал и даже не подозревает о его существовании. Она знала тётю Эстер так, как не знала её и мать. Она часто видела её в мечтах и чувствовала тайную радость от того, что могла мечтать о ней, когда только пожелает. Джудит очень любила мечтать. Места, где она встречала тётю Эстер, были странными и чудесными, воздух там пах цветами, и все было по-новому прекрасно. Когда кто-то двигался, то чувствовал себя таким лёгким, что движение было восхитительно приятным. Если проснуться в такое мгновение, то некоторое время будешь чувствовать такую лёгкость, словно без труда можешь взлететь над кроватью.
Молодые родители Джудит, здоровые и энергичные, любили друг друга крепкой земной любовью. Они были подходящей парой и не уставали радоваться этому. Однажды летней ночью молодой механик Джим Фостер встретил на Кони-Айленд молодую продавщицу Джейн Харди и сразу был очарован её симпатичной внешностью и весёлым нравом. Они поженились, как только Джим получил долгожданное повышение, и с того времени дружно зажили в квартирке, за окнами которой днём и ночью мчались и ревели поезда надземки.
Сами они не возражали против надземки; Джем был приучен к шуму в механическом цехе, в котором проводил большее время дня, а Джейн была слишком поглощена шитьём, чтобы замечать что-нибудь ещё. Пара имела здоровый аппетит и хорошо засыпала после рабочего дня и душевного ужина с долгими весёлыми разговорами и смехом над простыми незамысловатыми шутками.
- Странная малышка наша Джуди, - сказала как-то Джейн мужу, когда они сидели перед открытым окном, и рука Джима удобно лежала на талии молодой женщины в то время, как он курил свою трубку. – Что, ты думаешь, она сказала мне сегодня вечером, когда я укладывала её спать?
- Откуда мне знать, - ответил Джим.
Джейн засмеялась.
- «Я хочу, - говорит,- чтобы поезд подземки остановился».
- Почему? - спросила я.
- «Я хочу идти спать, - говорит она, – чтобы помечтать о тете Эстер».
-Что она знает о тете Эстер? - спросил Джим. - Кто ей говорил?
-Не я, - ответила Джейн. - Она не знает ничего – только то, что краем уха слышала. Я предпочитаю не говорить о таких вещах детям. Это плохо на них влияет.
-Правильно, - сказал Джим. – Дети должны бегать и играть с другими детьми и не думать об умерших. Но все же это странные слова для ребёнка.
-И это не все, - Джейн продолжала, удивлённо и взволнованно посмеиваясь. – «Когда я вижу тётю Эстер, я не засыпаю, а просыпаюсь, - говорит она. – Там больше жизни, чем здесь».
-Где? - спрашиваю я с улыбкой, хотя от её слов мне не по себе стало.
- «Я не знаю, – сказала она тихо, как обычно. – Там». И больше я ничего из неё не могла вытянуть.
В ночной жаре, задыхаясь в своём углу, замученная постоянным рёвом поездов и вспышками огней, Джудит пыталась уснуть в надежде проснуться в мире тёти Эстер, где не будет этой ужасной духоты и шума. Если бы она пробудилась «там», то ничего этого не чувствовала бы и не слышала – остались бы только лёгкость, воздух, пахнущий цветами, чистота красок. Она металась на своей кроватке и боялась, что не сможет уйти, если поезда не позволят ей заснуть. Если бы она могла бы заснуть в короткое затишье между поездами! Но они мчались так быстро, один за другим. Волосы девочки были влажны, она откидывала их со лба, кровать казалась горячей, люди в соседней квартире ссорились ещё отчаяннее. Джудит услышала громкий удар, а затем женский плач. Это плакала молодая замужняя женщина, почти девочка, не столь счастливая в браке, как родители Джудит - и муж, и жена имели раздражительные характеры. Через тонкую стену Джудит могла слышать, как рыдает жена, как муж соскочил с кровати, оделся и вышел, хлопнув дверью.
- Она не знает, - прошептала девочка, - что все это не по-настоящему.
Была в её странной маленькой душе тайна, о существовании которой никто не знал - неопределённая вера в то, что она, Джудит, не совсем реальна, что она не принадлежит жизни, для которой была рождена. Мать и отец любили её, она любила их, но иногда была уже почти готова сказать им, что больше не сможет с ними остаться - произошла какая-то ошибка. В чем была эта ошибка, куда девочка должна была уйти — этого она не знала.
Ей вовремя удавалось задержать дыхание и остановить себя, испугавшись, что она уже готова проговориться об этой фантастической вещи. Дом для рабочих, душная комната, надземка, ссорящиеся люди - все было ошибкой.
Только раз или два в своей жизни она видела места и вещи, которые не казались ей чужими. Однажды, когда её взяли в парк, она забрела на полянку, спрятанную среди кустов и деревьев, покрытых первыми бледно-зелёными листочками, которые, словно дождавшись первых тёплых дней, вырвались на свободу и затрепетали на ветру.
Было тихо, девочку окружили весенние запахи и цвета. Совсем рядом с ней качалась на ветке прилетевшая птичка, глядя на Джудит блестящими круглыми глазками, и пела мягко и нежно, словно разговаривала. Белка запрыгнула к девочке на колени и не убежала, когда та погладила её, словно знала, что Джудит её не обидит. Не было никакой ошибки в том, что она оказалась в этом весеннем царстве, среди его лесных обитателей, радостно общающихся с нею. Они не говорили по-человечески, но слова и не были нужны. Джудит понимала все, что говорили её лесные собеседники.
Когда она выбралась сквозь зеленеющие кусты на дорогу, то оказалась прямо у открытой коляски, остановившейся для того, чтобы сидевшая в ней леди могла побеседовать со знакомым. Рядом с леди Джудит увидела маленькую девочку, одетую в белое, и на эту-то девочку она и глядела во все глаза. Под большой белой шляпой с перьями её небольшое личико с ямочкой на подбородке походило на белый цветок, а волосы богатого медно-рыжего цвета локонами сбегали по шее и плечикам. Девочка немного повернула голову и посмотрела на выбежавшую из кустов Джудит так же, как только что смотрели на неё птица и белка.
Девочки почувствовали, что знают друг друга целую вечность – каждая из них была весьма счастлива снова встретить другую. Это ощущение не покинуло Джудит даже после того, как коляска тронулась с места и через несколько минут затерялась среди других экипажей.
В самые жаркие ночные часы Джудит вспоминала приятную прохладу того чудесного дня. Она вызывала в памяти свежесть молодой зелени, укромный уголок среди кустов, аромат листьев и травы, радость понимания в глазах птицы, белки и ребёнка. Она улыбалась, думая об этих вещах, и понемногу забывала о жаре и грохоте поездов. Вот она лежит на прохладной траве - лёгкий свежий ветерок овевает щёки… Джудит счастливо улыбнулась, её глаза медленно закрылись.
- Я просыпаюсь, - пробормотала она, когда её ресницы сомкнулись.
Возможно, в это время духота ночи действительно сменилась мгновенной свежестью приближающегося рассвета, и стало прохладнее – девочка не знала этого. Она спала глубоко, долго - или ей только впоследствии показалось, что она спала долго, - как будто уплыла в далёкий мир.
Она не помнила снов, ничего не видела, ничего не чувствовала до того момента, когда, проснувшись рано утром, открыла глаза. Воздух в комнате был чистым и свежим, везде стояла тишина, не нарушаемая ни одним звуком. Обычно любопытная, Джудит в этот раз не была удивлена этим, словно и не ожидала услышать что-нибудь тревожащее. Она не удивилась и тогда, когда увидела, что рядом, улыбаясь, стоит маленькая девочка её возраста – с большими глазами, ямочкой на подбородке и медно-рыжими волосами, спадавшими на шею и плечи. Джудит узнала её и улыбнулась в ответ.
Девочка подняла руку, тонкую руку с длинными изящными пальчиками.
- Приходи и поиграй со мной, - сказала она. Хотя Джудит не слышала никакого голоса, но понимала все, что девочка говорит. – Приходи и поиграй со мной.
Потом девочка исчезла, и через несколько секунд Джудит окончательно проснулась. Воздух в комнате стал душным, шум и грохот улиц ворвались в окно, гремя, пронесся поезд надземки. Джудит лежала неподвижно и безмятежно улыбалась - так, как улыбалась во сне.
Сидя за завтраком, она заметила, что мать смотрит на неё с любопытством.
- Ты выглядишь так, как будто прекрасно спала, хотя ночь была ужасно жаркой, - сказала она. - Ты в порядке, Джуди?
Улыбка Джудит говорила о том, что у девочки все хорошо. Она ни словом не обмолвилась о своём сне.
Жара не тревожила её и днём, хотя становилась все сильнее и сильнее. Матери приходилось каждые несколько минут останавливать свою машинку, чтобы вытереть бусинки пота с лица и шеи. Иногда она вставала, задыхаясь, пила воду и обмахивалась газетой.
- Я не могу больше это выносить, - стонала она. – Я все бы отдала за то, чтобы началась гроза! В комнате просто пекло какое-то.
Но жара не спадала, а поезда надземки все так же грохотали за окном.
Когда Джим пришёл домой с работы, ужин не был готов. Джейн беспомощно сидела у окна, бледная и измученная. Стол был накрыт лишь наполовину.
- Привет, - сказал Джим, - эта жара доконала тебя?
- Должно быть, так, - простонала Джейн, уверенная в том, что он не рассердится. – Я просто не в силах сегодня стоять у плиты и готовить, так что тебе придётся довольствоваться холодным ужином.
- Ничего, малышка, холодный ужин – это все, что хочется человеку в такую жару. Горячее просто в горло не полезет. Но у меня есть хорошие новости для вас. Во всяком случае, меня они подбодрили.
Джейн подняла голову.
- Что случилось?
- Это все мой начальник. Он всегда дружески ко мне относится, задаёт вопросы про мою жизнь, в общем, интересуется. Сегодня он спросил меня, не слишком ли вам здесь жарко и шумно. Я рассказал ему, как нам тут тяжко приходится, и он сказал, что вроде может нам помочь. У него есть на примете славное местечко, где мы сможем спастись от жары. У кого-то из его знакомых случилась неприятность в семье, ему пришлось закрыть дом и увезти жену в горы. А дом у них красивый и большой, где-то в предместье, рядом с парком, и он хочет, чтобы там жил кто-то надёжный. Босс сказал, что мог бы порекомендовать нас. Там нам будет так же прохладно, как в лесу. Мы можем переехать туда уже завтра. Все, что мы должны делать - это присматривать за вещами и жить себе припеваючи.
- О, Джим! – выдохнула Джейн. - Это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой! Рядом с парком! Большой прохладный дом!
- Мы даже не были никогда в таких домах, и только знаем, как они выглядят снаружи, а говорят, что внутри они гораздо больше, чем кажутся. Тебе лишь надо будет каждый день обходить комнаты и следить, чтобы все было в порядке - ни моли, ни грязи, ничего такого. Там всё оставлено открытым, кроме одной комнаты, которую они заперли, чтобы никто не входил. Я сказал, что для нас все это будет все равно что «Вальдорф-Aстория». Я был так рад, что не знал, что ответить.
Джейн вздохнула:
- Большой дом, и только одна запертая комната! Нет, это слишком хорошо, чтобы быть правдой!
- Правда это или нет, но завтра утром мы туда отправимся, - ответил бодро Джим. – Завтра рано утром. Начальник сказал - чем скорее, тем лучше.
Большой дом, покинутый теми, кто раньше наполнял его комнаты эмоциями и движением, был пугающе тихим. Если бы его оставили пустым, без мебели, его тишина была бы ожидаемой и объяснимой, но ковры, приученные к шагам постоянно проходящих ног, стулья и диваны, помнящие человеческое тепло, драпировки, привыкшие к прикосновеньям рук, раздвигающих их для того, чтобы впустить дневной свет, картины, которые улыбались глядящим на них понимающим глазам, зеркала, которые отражали лица проходящих мимо людей, радостных или грустных, стены, от которых отражались эхом голоса - все эти покинутые вещи своим бесцельным существованием усиливали неестественность стоящей вокруг тишины.
Малышка Джудит почувствовала это со всей проницательностью ребёнка.
- Какое здесь все тихое, - сказала она матери, когда они вместе в первый раз обошли дом.
- Да уж, будто все умерло, - ответила Джейн Фостер с обычным дружеским смешком. – Но, наверное, так выглядит каждый дом, из которого уехали жильцы. Зато внизу весело, особенно когда все окна открыты. Можно сидеть в комнате для игры в бильярд. Мы ведь ничего не испортим, даже можем накрыть чехлами стол и другие вещи. Ну что, Джуди, отличается это от прошлого лета? Парк в нескольких шагах, мы можем пойти и посидеть там. Что деревня – здесь лучше, чем в любой деревне. И мы тут останемся!
Джудит наконец почувствовала, что это правда. Здания по обе стороны улицы пустовали, на лето все жители уехали на побережье или в горы, заперев окна и двери. Улица в любое время дня казалась вымершей. Деревья в парке неподвижно застыли под горячими солнечными лучами. Существование надземки напоминало о себе лишь отдаленным гулом, она больше не казалась ревущим демоном, центром, вокруг которого закручивалось все стремительное движение города, вся его горячая жизнь.
Владельцы дома, очевидно, покинули это место внезапно. Окна не были заколочены, комнаты остались в их обычном состоянии, с мебелью, даже не закрытой чехлами. Джиму Фостеру сказали, что его жена должна привести все в порядок. Дом был красив и просторен, его художественное оформление говорило, скорее, не о богатстве обитателей, а об их изысканном вкусе. Джудит следовала за матерью от комнаты к комнате. Увиденные ею картины, богатые, красивые ткани и вещи вызывали у неё чувство покоя и свободы, как в тех мечтаниях, в которых она «просыпалась».
Кроме всего прочего девочка радовалась высоте потолков и простору коридоров, красоте вида, открывающегося из одной большой комнаты в другую. Она непрерывно останавливалась и стояла, подняв лицо, разглядывая изображения на потолке. Однажды, когда она простояла, забывшись, достаточно долго, её внезапно испугал смех матери, который нарушил тишину своим слишком земным звуком.
- Проснись, Джуди, опять замечталась? Ты словно гуляешь во сне.
- Здесь так высоко,- сказала Джуди. - А облака заставляют потолок быть похожим на небо.
- Нам надо поставить эти стулья ровно, - сказала Джейн. – Здесь, наверно, был концерт. Составим их вместе и освободим часть комнаты.
Она начала переставлять стулья и перестраивать их, бодро суетясь и все время что-то говоря. Вдруг она наклонилась.
- Что это? - сказала она, а потом пораженно воскликнула, - Боже мой! Здесь был какой-то приём. Ковёр усыпан цветами.
Она держала в руке несколько восково-белых гиацинтов, уже совсем выцветших.
- Это, верно, выпало из какого-то букета. Я не люблю увядших цветов, они выглядят слишком печально. Иди-ка, Джуди, и принеси из библиотеки мусорную корзину. Мы будем выбрасывать в неё ненужные вещи. Возьми цветы с собой.
Джудит понесла цветы в библиотеку и нагнулась, чтобы взять корзину и положить их туда.
Когда она подняла голову, то увидела глаза, пристально глядевшие на неё со стены. Они улыбались с лица ребёнка, изображённого на картине. Джудит задержала дыхание и замерла, улыбаясь в ответ. Картина оказалась портретом маленькой девочки в пышном белом платье. На подбородке незнакомки была ямочка, а волосы походили на горящую на солнце медь. Девочка протягивала стройную руку с изящными пальцами, и Джудит узнала её.
-Джуди, Джуди! – звала Джейн Фостер. – Где ты пропала? Неси скорее корзину!
Джудит возвратилась к ней.
-Мы должны поторопиться, - сказала Джейн, - иначе не успеем обойти все до ужина. На что ты там загляделась?
- Там есть портрет маленькой девочки, с которой я знакома, - сказала Джудит. - Я не знаю её имени, но однажды видела её в парке и потом мечтала о ней.
-Мечтала о ней? Разве это не странно? Ну хорошо, мы должны торопиться. Вот ещё увядшие цветы. Дай-ка мне корзину.
Они вместе обошли дом от комнаты к комнате, поднялись и спустились по всем лестницам,, и всюду Джудит чувствовала странную неподвижность и тишину. Без сомнения, это почувствовала и Джейн.
- Это самый тихий дом, который я видела, - недоуменно сказала она. – Хорошо, что ты со мной, Джуди. Мне одной было бы не по себе. В таких больших домах должны жить большие семьи.
На четвёртом этаже они и натолкнулись на Запертую Комнату. Некоторые из дверей были распахнуты, некоторые закрыты, но поворот ручки открывал их все, пока одна из дверей не отказалась открывься.
-Эта не хочет открываться, - сказала Джейн, подёргав ручку. – Точно, здесь заперто. Ой, я только что вспомнила – одна-то комната закрыта! Наверно, это она и есть. У людей всегда есть вещи, которые они хотят скрыть от чужих глаз.
Она потрясла дверь, снова попыталась повернуть ручку, нажала на дверь коленом – все было напрасно, замок сопротивлялся всем её усилиям.
- Да, это запертая комната, - решила Джейн.
Так как больше закрытых комнат им не попалось, было очевидно, что именно та дверь и была заперта, поэтому они закончили осмотр.
Джудит немного устала, но путешествие по большому, тихому, пустынному дому вызвало у неё много новых эмоций. То, о чем она думала, пока следовала за матерью от комнаты к комнате, от этажа к этажу, пока они не достигли запертой двери, поразило бы и озадачило Джейн Фостер, если бы она знала об этом. Больше всего, возможно, она была бы озадачена интересом, который вызвала у её девочки закрытая дверь. Джудит так хотела войти в эту комнату! Она была потрясена, сама не зная чем. Казалось, если бы закрыли все другие комнаты, это огорчило бы её гораздо меньше. Было кое-что внутри, что она непременно хотела видеть – и это кое-что хотело видеть её. Как жаль, что дверь была заперта! Зачем это сделали?
За вечер она несколько раз глубоко вздохнула, и Джейн Фостер подумала, что дочка устала.
- Сегодня ты будешь прекрасно спать, Джуди, - сказала она. - И хорошо отдохнёшь. Ветерок, который шелестит деревьями в парке, долетит и до нас.
Сама она, как и Джим Фостер, спала хорошо. Они провели вечер в самом приподнятом настроении и, как им казалось, в роскоши и комфорте. Дом поразил их большими комнатами, кухней, прачечной и кладовой, но особенно - большой комнатой для игры в бильярд. Как они смеялись, наслаждаясь своим ужином, как радостно вздохнули, вытянувшись на своих кроватях и погружаясь в прохладные спокойные воды глубокого сна. Ради удобства и прохлады они использовали бильярдную как спальню и устроились спать на лёгких кроватях, открыв все окна, открыв путь ветерку, прилетевшему из парка.
- Это – просто высший класс, - пробормотал Джим перед тем, как погрузиться в сон.
Но Джудит долго не могла заснуть, хотя было прохладно, и она чувствовала себя безмятежно и спокойно. Она лежала и слушала тишину, в которой была какая-то тайна. Шаги запоздалого прохожего на улице пробуждали странное эхо; голоса, слышные в отдалении, казались чем-то сверхъестественным. Девочка лежала и слушала, но ей казалось, что она не только слушает, но ждёт чего-то. Она сама не знала, чего ждала - но ждала.
Джудит лежала, широко открыв глаза. Что она так хотела увидеть? Что было там, в запертой комнате? Почему они заперли дверь? Пусть бы они заперли двери больших комнат или дверь библиотеки… Тут Джудит помедлила на мгновение, что-то вспомнив. Если бы были заперты двери библиотеки, то она не увидела бы портрет девочки с приветливым взглядом и поднятой изящной рукой. Нет, все же хорошо, что библиотеку не заперли, но та комната наверху, на четвёртом этаже – она больше всего интересовала Джудит. Девочка знала, что завтра же утром пойдёт туда, прижмётся щекой к двери и будет ждать - и слушать. Решив это и зная, что так и будет, она, наконец, заснула.
Джудит медленно поднималась по лестнице. Её мать была занята устранением беспорядка, оставленного торопливо уезжавшими слугами. Много надо было сделать Джейн Фостер, передвигающейся по дому с метлой, ведром и жёсткими щётками, но эта работа, похоже делалась ею с удовольствием. Джудит была уверена, что мать пока обойдётся без неё. Если бы отсутствие девочки и было бы замечено, то Джейн поняла бы, что той предстоит открыть для себя целый дом. Девочка не внесёт никакого беспорядка, куда бы не завели её воображение и фантазия. Джудит, вероятно, будет сидеть и говорить сама с собой или спокойно играть со своей старенькой куклой. В любом случае она найдёт, чем заняться, и не будет трогать ничего, что можно сломать.
Когда Джудит оказалась в вестибюле, она на мгновение остановилась, чтобы оглядеться. Вокруг по-прежнему царила тишина, девочка постаралась услышать и почувствовать её. Все признаки жизни, казалось, остались на первом этаже: никто не жил на следующем, и на следующем – до самого верхнего. Для Джудит это путешествие было путешествием в новый мир, не выражавшийся в звуке или в вещах, которые можно было увидеть. Стулья протягивали руки в пустоту, на диванных подушках не сидели живые существа - только люди с портретов словно смотрели куда-то, но нельзя было сказать, что же они видят.
Джудит направлялась на четвёртый этаж, к Запертой комнате, потому что должна была туда пойти – это все, что она знала. Девочка начала подниматься по лестнице. Свою куклу она прижимала к боку локтем одной руки, а другой рукой держалась за стену. Лишь запрокинув голову, девочка могла увидеть, где эта стена кончается. Это был такой большой и такой пустой дом! Куда же уехали все люди, почему они оставили все так внезапно, как будто чего-то испугались? Её отец сказал только, потому что в их семье случилось что-то плохое.
Джудит миновала второй этаж, третий, и уже добиралась до четвёртого. Увидев дверь Запертой Комнаты, она заставила себя двигаться быстрее. Да, она должна добраться до этой двери, должна взяться за ручку! Дыхание Джудит участилось, сердце трепетало, как будто тоже куда-то спешило. Девочка почувствовала странную радость, и если бы кто-нибудь увидел её в эту минуту, то был бы поражён восторженной улыбкой и радостным ожиданием в глазах.
Джудит пересекла площадку, легко пробежав последние несколько шагов. Она не ждала и не останавливалась, но со странной выжидающей улыбкой на губах положила руку на дверь – не на ручку, а на саму дверь. Дверь бесшумно открылась, и девочка так же бесшумно вошла.
Комната оказалась довольно большой и тускло освещённой. Не было никаких ставней, но занавеси на окнах были опущены. Джудит подошла к одному из окон и отодвинула занавеси так, чтобы можно было все разглядеть. Два окна выходили на плоскую крышу, которая, как предположила Джудит, использовалась для прогулок. Во всяком случае, ей почему-то сразу подумалось, что тот, кто жил в этой комнате, любил гулять на крыше, словно в саду.
Вдоль крыши стояли ряды цветочных горшков с мёртвыми цветами и большие вазоны, в которых раньше росли целые кусты, теперь тоже засохшие. За низким парапетом поднимались вверх вьющиеся растения, названий которых Джудит не знала. Подоконник был настолько низким, что девочка просто перешагнула через него и оказалась снаружи. Она стояла среди этих засохших растений, глядя на них с жалостью.
- Мне жаль, что они погибли, - сказала она тихо. – Если бы они были живы, это походило бы на сад.
Солнце было горячим, но прохладный ветерок, долетающий из парка, заставлял дрожать и шелестеть даже сухие листья. Невольно Джудит подняла лицо к синему небу и плывущим по нему белым облакам, которые были так близко, что, казалось, можно было дотронуться до них рукой. Улица же, наоборот, казалась очень далёкой, и весь мир словно лежал далеко внизу. Если бы кому-нибудь пришло в голову спрыгнуть с парапета, то он, конечно, долго летел бы, прежде чем оказался на земле. Теперь Джудит знала, зачем забралась сюда - для того, чтобы она могла бы почувствовать себя так, как будто она поднялась куда-то, оставив все далеко внизу, почти как там, где она «просыпалась».
Внезапно Джудит повернулась и снова шагнула в комнату, сознавая, что узнаёт её, хотя вряд ли когда-нибудь видела. Девочка почувствовала, что ей здесь все нравится: розы, картины и полки, полные книг. Был также небольшой письменный стол, два или три низких стула, и маленький столик. Дверка шкафа в углу была приоткрыта, и Джудит могла видеть аккуратно расставленные игрушки. В другом углу стоял большой кукольный дом, выглядевший так, как будто кто - то только что прекратил играть в него. Кое-что из игрушечной мебели ещё стояло на ковре.
- Это была комната маленькой девочки, - сказала себе Джудит. - Почему они закрыли её?
Тут она увидела что-то, лежащее на диване, прикрытое тканью и похожее на спящего ребёнка - так крепко спящего, что не было заметно ни малейшего движения. Джудит подошла к дивану и отодвинула ткань в сторону. Под ней, головой на подушке, лежала очень большая кукла, красиво одетая, с белой вуалью, с закрытыми глазами и небольшим веночком увядших цветов на волосах.
«Она выглядит так, как будто умерла», - подумала Джудит.
Она сказала так, возможно, потому, что в комнате было неестественно тихо, а увядшие цветы безжизненно застыли в странном маленьком садике на крыше.
Джудит не слышала никаких шагов - даже призрак звука не нарушил тишину, пока девочка стояла, глядя на спящую куклу, - но вдруг выпрямилась и повернулась, чтобы посмотреть на кого-то, кто, как она чувствовала, появился за её спиной. Там стояла, конечно же, маленькая девочка с белым личиком, с пышными медно-рыжими волосами и улыбкой, от которой ещё яснее становилась видна ямочка на подбородке.
- Ты пришла поиграть со мной! - радостно сказала она.
- Да, - ответил Джудит. – Мне всю ночь хотелось придти сюда. Я не могла оставаться внизу.
- Конечно,- сказала девочка, - ты и не могла там остаться. Возьми куклу.
И дети начали игру, как будто были знакомы всю жизнь.
Никто из них не задавал вопросов. Джудит, которая не любила общество других детей, с радостью играла с этой девочкой. Маленькая незнакомка знала, где стоят игрушки, и рассказала Джудит, как найти их и как с ними играть. Среди них оказалось много очень красивых и необычных. Девочка изобретала замечательные игры, совершенно непохожие на те, какие Джудит знала. Все мысли о реальной жизни исчезли, Джудит не вспоминала о ней, пока была в Запертой Комнате. Она не знала имени её подруги по играм и даже не вспомнила, что существуют такие вещи, как имена.
Каждое мгновение было счастьем. С каждым мгновением маленькая девочка со своим белым, как цветок, лицом и странной лёгкостью движений, казалось, становилась все более красивой.
Было так восхитительно смотреть на неё, чувствовать её рядом.
Незадолго до того, как Джудит собралась спуститься вниз, она обнаружила, что стоит рядом с девочкой за окном, на крыше, среди засушенных цветов.
-Это был мой сад, - сказала маленькая девочка. – Цветочкам было жарко, но никто их не поливал - они не смогли выжить.
Она легко подошла к одному из засохших розовых кустов и почти дотронулась до него своими тонкими пальчиками. Она не коснулась куста, лишь держала руку рядом - но листья начали разворачиваться и распрямляться, снова становились свежими и нежными, и вот уже вокруг, расцветая, кивали головками розы! Девочка подходила к каждому цветку и растению по очереди, пока весь безжизненный и тоскливый садик не стал ярким и живым, одевшись листьями и цветами.
- Это - Жизнь, - сказала девочка. Джудит кивнула и улыбнулась, понимая её слова так же, как она поняла взгляд птицы, качающейся на ветке около её щеки в тот день, когда оказалась среди кустов в парке.
- Теперь ты должна идти, - сказала девочка. И Джудит сразу вышла из комнаты, ничего не ожидая, не оглядываясь назад, но знала, что белая фигурка не шевелилась, пока она не скрылась из вида.
Когда Джудит спустилась на второй этаж, то заметила, что всё снова изменилось. Запертая Комната казалась теперь такой же далёкой, каким казался остальной мир, когда она стояла на крыше, чувствуя близость синевы и белых облаков.
Джудит внезапно вспомнила то, о чем не задумывалась прежде. Она поняла, что не слышала никакого голоса, когда маленькая девочка говорила с нею; поняла, что все делала сама - подняла куклу, вынула игрушки, красиво накрыла столик для кукольного чая. Она не могла вспомнить ни одного прикосновения лёгкой ручки, да и сама ни разу не коснулась белого платья. Хотя девочки свободно выражали свои мысли и намерения, Джудит не слышала никаких голосов. Она изумлённо остановилась и провела рукой по лбу, но вспомнила, что так же было там, где она оказывалась, «просыпаясь» в своих снах, и это перестало беспокоить её.
- Ты, должно быть, хорошо провела время, играя наверху, - сказала Джейн, когда Джудит вошла в большую кухню. - Это пойдёт тебе на пользу, Джуди. Девочка выглядит так, словно провела день в деревне, верно, Джим?
В течение следующих недель её привычка к «игре наверху» была принята как совершенно естественная вещь. Никто не задавал вопросов, и Джудит поняла, что не нужно ничего объяснять. Каждый день она шла к двери в Запертую Комнату и, находя её закрытой, открывала лёгким нажатием руки. Она ждала, иногда долго, иногда совсем немного, а потом обязательно появлялась девочка с медно-рыжими волосами.
Мир, оставленный внизу, исчезал, и девочки часами играли вместе, как обычные счастливые дети. Но в их игре всегда именно Джудит касалась игрушек, держала куклу, устанавливала небольшой банкетный столик. Однажды, когда она уже спускалась вниз, то вспомнила, что в тот день сделала венок из роз, сорванных на крыше, и хотела надеть его на голову подружке, но та отодвинулась и, подняв руку, сказала со смехом:
- Нет. Не дотрагивайся до меня.
Джудит знала, что когда-нибудь она поймёт и это. Она была настолько счастлива, что счастье светилось на её лице. Джейн Фостер с удовольствием наблюдала за этой переменой, приходя к выводу, что просторный дом, свежий воздух и спокойный сон совершенно преобразили дочку.
- Её глаза не похожи на глаза других детей, - сказала она мужу с весёлой гордостью. - А кожа такая нежная и прозрачная, словно просвечивает насквозь. Она всегда смотрит на нас так, словно сделана из другого материала, чем мы с тобой, Джим. Я всегда говорила это.
- Она вырастет настоящей красоткой, - усмехнулся Джим.
Они жили в доме уже два месяца, когда однажды днём, нарезая картофель для ужина, Джейн оглянулась и увидела дочку, стоящую в дверях кухни и рассматривающую с озадаченным выражением поникшие цветы, которые она держала в руке. Джейн показалось, что девочка вошла в кухню и внезапно остановилась, чтобы разглядеть то, что она держала.
- Что это у тебя, Джуди? – спросила мать.
- Цветы, - сказала Джудит озадаченно.
- Где ты их взяла? Я не знала, что ты уходила, я думала, что ты играешь наверху.
- Я там и была, - сказала Джудит. - В Запертой Комнате.
Нож Джейн со всплеском упал в кастрюлю.
Джудит спокойно и серьёзно смотрела на неё.
- Запертая Комната! – выговорила наконец Джейн. - Что ты говоришь? Ты же не входила туда?
- Я смогла войти.
Джейн словно ударили. Она впоследствии говорила, что у неё по коже внезапно пробежал мороз.
- Ты не могла открыть дверь, - упорствовала она. – Вчера я снова пробовала это сделать, проходя мимо - повернула ручку и толкнула дверь, но она не подалась ни на дюйм.
- Да, я слышала, - ответила Джудит. – Мы тогда были внутри.
Несколько дней спустя, когда Джейн, рыдая, рассказывала об этом поражённым ужасом друзьям, она так описывала выражение лица Джудит:
- Джуди подошла ко мне с этими засохшими цветами в руке и посмотрела так, словно ей было меня жаль, но она не знала почему. «Дверь открывается только для меня», - сказала она. – Там я играю каждый день. А ещё там есть маленькая девочка, она приходит и играет со мной. Она входит в окно, я думаю. Эта девочка походит на картину в той комнате, где книги. У неё такая же ямочка на подбородке». Я не знаю, как описать то, что я почувствовала. Я ужасно испугалась, сама не знаю чего.
- Она, должно быть, приходит по крыше из соседнего дома, - говорю я ей.
- «На нашей крыше есть цветы, - сказала Джуди. – И эти тоже оттуда».
Взгляд девочки снова стал озадаченным: «Они были красивыми, когда я сорвала их, но пока спускалась вниз, они уже завяли».
- Как это все странно, - ответила я. Она коснулась моей руки нежно и робко. «Я хотела сказать тебе сегодня, мамочка, - прошептала она. – Я должна была сказать тебе сегодня. Ты разрешишь мне играть с ней, да? Ты не против?»
Она тронула меня этой своей ласковостью – что-то нашло на меня, и я крепко обняла её.
- Нет, говорю, не против. Подумать только! - И Джейн опять разрыдалась.
Она со слезами рассказывала, как задумчивая Джудит долго оставалась рядом с ней – принесла свой небольшой стульчик и сидела, наблюдая, как Джейн работает, вставала, чтобы следовать за нею, когда мать переходила из одной комнаты в другую.
- Она была не из тех, кто все время целуется или виснет на шее, как делают многие дети, я всегда говорила, что она самая спокойная из всех детей. Ей хватало собственной компании, когда она сидела на небольшом стуле в уголке, шептала что-то или просто молчала.
Джейн прибавляла это каждый раз, когда рассказывала свою историю.
- Поэтому-то я к ней тогда и начала приглядываться. Она все держалась рядом и продолжала смотреть на меня как-то странно, не так, как прежде - не то чтобы жалела меня, но что-то подобное этому. Один раз она подошла и поцеловала меня, несколько раз дотрагивалась до моего платья или руки, когда стояла рядом. Она уже знала. Никто не может сказать, что она не знала.
Но Джейн ошибалась. Девочка чувствовала только любовь и нежность, заставившие её коснуться руки матери, ее простого платья, поцеловать, обвив руками шею.
Когда на следующий день Джудит собралась подняться в Запертую Комнату, то сказала матери, прежде чем уйти из кухни:
- Я собираюсь поиграть с маленькой девочкой, мама. Ведь ты разрешила мне?
Джейн провела минувший вечер в дружеской болтовне с Джимом, спокойно выспалась и хорошо позавтракала. Солнце сияло ярко, и она готовилась мыть пол в кухне. Теперь она была уверена, что дочка что-то напутала с этой комнатой.
- Все в порядке, - сказала она, открыв горячий кран, и кипящая вода полилась в ведро, вздымая облака пара. - Но когда я закончу мыть пол, то приду посмотреть на Запертую Комнату, где вы играете - хочу узнать, как ты открываешь ту дверь. А сейчас беги, если хочешь.
-Да, - сказала Джудит, ласково касаясь руки матери, - приходи. Но если она там, то ты не должна трогать её.
Джейн выключила горячую воду.
- Кого?
- Маленькую девочку, которая со мной играет. Я никогда не дотрагиваюсь до неё. Она говорит, что я не должна.
Джейн подняла ведро, смеясь.
- Она что - сделана из воздуха? Вы - странная маленькая пара. Беги, мне нужно приниматься за уборку.
Джудит легко пробежала три лестничных пролёта. Она была довольна, что сказала обо всем матери, хотя и задавалась вопросом, почему ей никогда не хотелось рассказать все до прошлой ночи. Вчера же её кто-то словно заставил говорить, будто матери пришло время все узнать. Дверь Комнаты всегда закрывалась, после того как Джудит проходила в неё, и вчера, когда шедшая случайно мимо мать энергично попробовала повернуть ручку, две девочки в комнате остановились, пристально глядя друг на друга, но никто из них не отозвался. Тогда Джудит ещё казалось невозможным рассказать обо всем Джейн, которая, как все люди, принадлежала далёкому миру, оставшемуся внизу.
В этот день игра шла даже веселее, чем прежде. Джудит чувствовала, что оказывается все дальше и дальше от жарких улиц, от надземки, гудящей, как гигантская пчела, и с этим чувством пришло ощущение лёгкости и свободы. Джудит обнаружила, что передвигается по комнате и небольшому саду на крыше точно так, как двигалась в тех снах, где она видела тётю Эстер – когда почти плывёшь, и каждое движение становится таким восхитительным! Однажды, подумав про тётю Эстер, она посмотрела на подружку, и та улыбнулась, ответив, как обычно, без слов:
- Да, я знаю её. Она придёт. Она послала меня.
У маленькой незнакомки в тот день возник какой-то план. Она хотела все вещи – куклу, стулья, игрушки, небольшой столик - поставить так, как они стояли раньше, и стала рассказывать Джудит, что надо сделать. Джудит расставила игрушки, поставила небольшой столик туда, куда показала подружка, на него – кукольную посуду. Книгу оставили лежать на диванной подушке, большую куклу посадили на стул около дивана с меньшей куклой в руках, на маленьком письменном столе было положено недописанное письмо, которое Джудит нашла в ящике.
Это была странная, но интересная игра. Когда все было все сделано, Запертая Комната перестала быть холодным, тусклым, нежилым местом, которое увидела Джудит, впервые открыв дверь. Тогда все было подметено, прибрано, закрыто и покинуто навсегда, как будто жизнь здесь закончилась, чтобы никогда не начаться снова. Теперь же комната выглядела так, словно ребёнок, который жил и играл здесь, только что выбежал куда-то. Большая кукла на стуле, казалось, прислушивалась к детскому голоску, долетавшему из соседней комнаты.
Девочка с рыжими волосами стояла и смотрела на это с прелестной улыбкой.
- Именно так все и выглядело, - сказала она. - Они пришли, все спрятали и закрыли, как будто я ушла, как будто меня уже нигде не было. Я хочу, чтобы она знала, что я прихожу сюда! Я не могла сделать это сама, а ты помогла мне. Иди и сорви несколько роз.
Небольшой садик на крыше удивлял обилием цветов. Джудит принесла несколько роз с куста, на который указала девочка, и поставила их в лёгкой вазе из тонкого стекла на стол, рядом с письмом.
- Если бы они выглядели так всегда, - сказала маленькая девочка, - то она бы поняла. Но никто не может увидеть их такими, их Жизнь уходит вместе со мной.
После этого игра была закончена. Девочки вышли в садик на крыше и стояли там, глядя в синеву над их головами. Какая синь, какая ясность, какое все близкое и настоящее! И как далеки и нереальны улицы и звуки внизу! Два ребёнка стояли, смотрели вверх и смеялись от счастья.
Потом Джудит почувствовала себя немного усталой.
- Я пойду и прилягу на диван, - сказала она.
- Да, - согласилась девочка. – Тебе пора спать.
Они вошли в Запертую Комнату, и Джудит легла. Она заметила, что дверь осталась открытой, и порадовалась этому, вспомнив, что мать хотела придти, чтобы увидеть её подружку.
Маленькая девочка села рядом, протянула свою прекрасную ручку и впервые дотронулась до Джудит. Она положила тонкие пальцы на её лоб, и Джудит сразу заснула. Ей показалось, что она спала лишь несколько минут. Когда она проснулась, маленькая девочка стояла рядом.
- Пойдём, - сказала она.
Они вместе вышли на крышу, но странно – сейчас сад не заканчивался парапетом, а внизу не было улицы и домов. Вдаль уходила широкая зелёная тропа, поросшая мягкой травой и мхом, покрытая дрожащими белыми и синими, похожими на колокольчики, цветами. Ветви деревьев, покрытые первой нежной листвой, затеняли тропинку и делали её уютной. Джудит чувствовала аромат, идущий от больших белых цветов, облепивших ветки. Девочка забыла про город, который остался где-то далеко, за миллионы и миллионы миль, ведь лишь место, где она оказалась, заслуживало того, чтобы в нем жить. Не было никакой ошибки – именно сюда она и должна была попасть! Все остальное было ненастоящим, и оно осталось далеко, за миллионы и миллионы миль.
Держа друг друга за руку, девочки вышли на широкую зелёную тропу, по которой навстречу им из-под белых цветущих деревьев вышла тётя Эстер.
В это время Джейн Фостер была поглощена хлопотами по дому, к которым она привыкла относиться с удовольствием. Она любила мыть полы, наслаждалась мытьём посуды, её радовал вид мыльной пены в тазах с бельём и ритмичные движения утюга. Тогда, когда она работала продавщицей лент в универмаге, в её жизни не было столь приятных часов, как те, которые она проводила в своей комнате, за швейной машинкой или за необременительными домашними хлопотами, обеспечивая чистоту, простую пищу и комфорт для Джима и Джудит.
Джейн была так занята в этот день, что забыла про все, кроме работы. Она, стоя на коленях, скребла полы, стоя на стуле, мыла окна, а потом весила на них чистые муслиновые занавески.
В это время её внимание привлёк шум колес на улице, который замолк перед дверью. Она выглянула и увидела, что дверца экипажа открылась, из него вышла молодая женщина, одетая в глубокий траур, и стала подниматься по ступеням парадной лестницы.
«Кто это?» – озадаченно подумала Джейн.
Звон дверного колокольчика заставил её соскочить со стула, так как в её обязанности входили и ответы на вопросы посетителей. Она сдёрнула нарукавники, надела свежий передник и побежала в вестибюль.
Когда Джейн открыла дверь, высокая молодая женщина в чёрном, ни мгновения не помедлив на пороге, вошла в дом.
- Я – миссис Холдон, - сказала она. - Полагаю, вы - домоправительница?
Холдон! Такова была фамилия людей, которым принадлежал дом. Джем Фостер знал о них немного, но Джейн помнила, что их имя было именно Холдон, и что они уехали из-за какой-то неприятности. По траурной одежде она сразу поняла, что это была за неприятность. Миссис Холдон оказалась высокой и молодой; по мнению Джейн Фостер - совершенство с головы до пят. Все говорило о её богатстве и стремлении следовать моде. Длинная чёрная вуаль, которую она отбросила назад, струилась по плечам и спадала на спину. Но миловидное лицо женщины было бледным и измученным. Когда-то прекрасная и привлекательная, ведущая жизнь, полную удовольствий, она теперь казалась поражённой горем, опустошённой, запертой в ужасно одиноком собственном мире.
Едва миссис Холдон переступила порог, как оглядела все вокруг быстрым взглядом и вздрогнула. Джейн видела, как её взгляд испуганно метнулся в сторону от открытой двери передней комнаты, где стулья ещё оставались расставленными для совершения некоей церемонии, а на полу лежали восково-белые цветы.
Она упала в одно из резных кресел и закрыла лицо руками.
- Нет! Нет! - простонала она. - Я не могу в это поверить! Не могу!
Глаза Джейн Фостер наполнились сочувствующими слезами.
- Не хотите подняться наверх, госпожа? – спросила она. - Может быть, вы хотите зайти в вашу комнату?
- Нет! – быстро ответила женщина. - Она часто забегала туда! Она любила по утрам забираться в мою кровать, любила наблюдать, как я одеваюсь к выходу. Нет!
- Я открою ставни в библиотеке, - предложила Джейн
. -Нет! Нет! Нет! Она сидела бы сейчас там, на большом диване, с книгой волшебных сказок. Она здесь всюду, всюду! Как могла я приехать сюда? Зачем я сделала это? Но я не могла быть далеко от неё. Я пробовала остаться в горах, но не могла. Что-то тянуло меня сюда, тянуло день и ночь. Никто не знает, что я здесь, - она встала и огляделась снова. - Я не была здесь с тех пор, как вышла отсюда, проводив её. Мне не позволили возвратиться, сказали, что это убьёт меня. И вот я приехала, и все здесь осталось по-прежнему, а её нет!
- Кто это был? - спросила робко Джейн тихим голосом
- Моя маленькая девочка, - простонала молодая красавица. - Это была моя маленькая Андреа. Её портрет висит в библиотеке.
Теперь задрожала и Джейн.
- Что же… - начала она и с трудом закончила: - Она умерла?
Миссис Холдон бессильно прислонилась к перилам.
-О, я до сих пор не могу поверить в это. Как это могло случиться? Она смеялась, играла в детской, а потом вбежала в мою комнату, чтобы показать цветок, посмотрела на меня, смеясь - я говорю вам, она смеялась – и вдруг медленно опустилась на колени, цветок выпал из её руки, жизнь ушла из её лица. Все было кончено, и никогда не было не ничего больше, никогда!
Рука Джейн Фостер поползла к горлу. Она похолодела.
- Моя маленькая девочка - она начала, - её зовут Джудит…
-Где она? – спросила миссис Холдон.
-Она наверху, - медленно ответила Джейн. - Она идёт в ту комнату, на четвёртом этаже.
Миссис Холдон посмотрела на неё расширенными глазами:
- Но она заперта! Там все убрано. Ключ у меня.
- Для неё дверь открывается, - сказала Джейн. - Она собирается играть с маленькой девочкой, которая приходит к ней из соседнего дома.
- Но там нет никаких детей! – миссис Холдон опять задрожала, но теперь не от ужаса. Какое-то непонятно-счастливое выражение появилось на её лице. – Как выглядит эта девочка?
- Она – вылитый портрет в библиотеке.
Джейн едва узнала собственный голос. Мир реальных вещей ускользал от неё. Побледнев, она стояла рядом с этой женщиной, и чувствовала, как холодеют руки.
- Это девочка с рыжими волосами, и у неё есть ямочка на подбородке, так сказала Джудит. И её нельзя трогать.
На молодом красивом лице отразились одновременно мука и восторг. Словно подхваченная порывом ветра, миссис Холдон повернулась и побежала вверх по лестнице. Джейн следовала за ней. Она не помнила, вздохнула ли она хоть раз, пока не оказалась на четвёртом этаже. Дверь Запертой Комнаты была широко распахнута, и миссис Холдон вбежала внутрь.
Джейн Фостер видела, как она остановилась в середине комнаты и постояла так мгновение, покачиваясь, потом огляделась, чтобы осмотреть все вокруг, и, всплеснув руками, восторженно прошептала:
- Здесь все так, как она оставила, когда вбежала ко мне и упала. Она была здесь, чтобы показать мне, что она рядом!
Она медленно опустилась на колени, со счастливым выражением на лице, залитом слезами.
- Она видела её! - и миссис Холдон с тоской протянула руки к маленькой фигурке Джудит, тихо лежавшей на диване. - Ваша маленькая девочка видела её, но я не осмеливаюсь её будить. Она спит.
Джейн стояла рядом с диваном и смотрела на дочку.
-Нет,- она сказала со странной простотой. - Нет, она не спит. Она ушла, ушла от нас, так же, как и её тётя Эстер.