Сон отступил перед согревающим солнечным светом, упавшим на одеяло. Андрей перевернулся на бок, прячась от ярких лучей, не открывая глаз. Сегодня никто не собирается душить его на рассвете, так что день сразу можно считать удавшимся. Более того, этой ночью ему ничего не приснилось. Никак трупов, никаких полётов во Вселенной. Ничего. Чистое, идеальное утро идеального дня. Андрей сейчас уже не мог и вспомнить, когда он последний раз просыпался вот так, в приподнятом настроении, без чувства тревоги или страха. Открыв глаза, он задрал лицо вверх, надеясь полюбоваться на портрет Ксении.
- Ну да. Она же порвана, - пробормотал он себе под нос, поднимаясь.
Погода за окном казалась чудесной, и Андрей распахнул створки. В комнату хлынул свежий, ароматный воздух, наполняющий бодростью и силой. Вместе с ним проникли и звонкие голоса местной ребятни, играющей где-то неподалёку и смеющейся во весь голос. Откуда-то издалека донеслось мычание коровы и отборный русский мат. Андрей покинул комнату и отправился в уборную чтобы привести себя в порядок. Когда всё было сделано, он вышел наружу и отправился назад, к себе, но странный, грубый голос с нотками презрения остановил его. Он выглянул из-за угла - показываться посторонним ему было запрещено - и стал слушать. Обладатель голоса вёл разговор на повышенных тонах.
- Слушай... те, - гонорил он, - Егор Викторович. Четыре, сука, тела. Четыре! - он выпячил четыре пальца на ладони и тыкал ими старику в лицо.
Андрей нахмурился, видя это. Да, он помнил о том, что сказал ему вчера старик, но не терпеть же унижения. Однако, старик стоял с невозмутимым выражениям лица. Андрей видел только затылок Егора, но по нарастающему гневу говорящего было понятно, что старик на провокацию не ведётся.
- Двое из них вот-вот прибыли! Что я должен начальству говорить?! Один без головы, другой без половины рёбер, у двух других шеи сломаны так, будто кто-то ими поигрался.
- Это я ими поигрался, - ответил Егор тихо и спокойно, - я. Это не я к ним пришёл, а они ко мне.
- Так-то оно так, Егор Викторович, да только родным-то что говорить?
- То же, что и всегда. Первый раз, что ли?
Андрей удивился. "Первый раз, что ли? - подумал он, - Это нападение не первое? И, видимо, даже не второе. И старик до сих пор жив? И никуда не бежит при этом?..".
- Тс! Шутки шутить будете? Я тебе пошучу, Егор Викторович. Так пошучу, - он сжал кулак и начал трясти им перед носом у старика.
Старик этот кулак перехватил и сжал так, что суставы у наглеца начали хрустеть так, что даже Андрею стало слышно. Весь гонор, вся спесь улетучились мигом. Егор Викторович сжал кулак ещё чуть-чуть, и по закусочной разнеслась прекрасная песнь боли, состоящая не то из визга, не из писка. Это было что-то между. Андрей усмехнулся и понял, что здесь его помощь будет лишней. Если вмешаться, то у старика проблем не убавится, а только прибавится. Поэтому он просто ушел к себе.
Через пару минут дверь его комнаты открылась, и в дверном проёме показался сам Егор Викторович.
- Слыхал, ага? Я слышал, ты выходил.
- Ага. Красиво ты его руку поймал, Егор Викторович. Чем закончилось?
- Ничем, - пожал плечами Егор, - Оно и не начиналось. Это так, личный визит без инициативы сверху. Кто-то видел нас, как мы тела сбрасывали. Может, кто приболел и на службу не ходил. Такие часто по окнам сидят, когда делать нечего.
- Ясно.
- Н-да, - Егор отряхнул руки друг об друга, - Ну что, ты готов?
- К чему? - удивился Андрей.
- Так ты вроде к художнику собирался.
- Лучше вечером, наверное. Да, вечером. Сейчас так хорошо за окном, что хочется после всего просто посидеть и послушать.
- Понял. Как твои сны?
Андрей удивился вопросу.
- Да нормально. Сегодня вообще ничего не видел. Спал, как убитый.
- Не далеко от правды, не далеко. Ладно, бывай. Готовься. Это хорошо, что ты вечером пойдёшь. Времени больше будет, сегодня у них праздник. Выйди чуть раньше. Я скажу, когда. Спокойно дойдёшь до пустыря, там пустой дом. Просто встанешь за забором, чтобы прихожане тебя не увидели, а потом выйдешь, и сразу к Кириллу.
Не дождавшись ответа, старик исчез. Андрей поймал себя на мысли, что ему будет его не хватать. Уже завтра придётся покинуть эту деревню и забыть все её загадки, хоть уже и не хочется. К тому же, он некоторое время пробудет в компании Ксении, а это многого стоит. Лучшего прощания Андрей не мог представить.
- Вряд ли мне стоит ожидать от неё какой-то симпатии, - вздохнул он, - С чего бы вдруг?
Андрей снова посмотрел на портрет и понял, что скучает по капитану.
- Интересно, где она сейчас?
***
Ближе к вечеру, когда ещё не начало смеркаться, но солнце светило уже не так ярко, как днём, пришёл Егор. Сообщив Егору, что ему пора выдвигаться "на прогулку", он скрылся за дверью и спустился вниз. Андрей вышел через несколько минут, стараясь пересечь закусочную с максимально невозмутимым лицом. Люди, собравшиеся там, праздновали. Кто-то даже через чур перебрал, уснув прямо за столом.
Снаружи людей было гораздо больше, чем в прошлый раз. Кто-то брёл в сторону своих жилищ - в основном старики и дети, а кто-то собирался в кучки и по прямой траектории направлялся в трактир к Егору Викторовичу. Другие просто гуляли, неторопливо шагая вдоль дорог и тропинок. Погода стояла хорошая - тепло, дуновение свежего бриза, запах деревни, пение птиц... Ему вдруг захотелось остановиться, захотелось слиться с этим всеобщим спокойствием и весельем. Может быть даже - остаться. Он уже начал представлять, как... "Нет! Откуда эти мысли?" - подумал Андрей и прогнал их, спускаясь по лестнице с крыльца.
- Да, - подумал он, - Здесь я обрёл то, чего не смог бы обрести дома, но у меня есть незаконченные дела. Если бросить - буду жалеть. Нужно найти брата - это в первую очередь. А потом можно и подумать о возвращении.
Возвращение!.. Андрей представил, как вернувшись, пожмёт руку старику и обнимет его. Как удивится, может быть, Ксения его возвращению. И, может быть, кто знает?.. у него будет шанс добиться её расположения. Решение пришлось Андрею по нраву, и он почувствовал лёгкое воодушевление.
- Всё наладится тогда. Всё будет хорошо, просто замечательно, - сказал он себе.
А для того, чтобы это произошло, Андрею нужно было бы следовать советам, полученным от Егора Викторовича. Он почему-то был уверен в том, что тот ему говорит, на все сто процентов. Дом, в котором живёт художник, стоял вторым по счёту после перекрёстка дорог, сразу за площадью, если идти в сторону храма. Андрей и сам видел его, когда поток уносил его в храм, запутав его в себе как рыболовная сеть.
- ...тот бесноватый, - донесся шепот из-за спины.
Андрей обернулся и увидел, что за крыльцом стоят мужики. Обычные работяги, в спецовках на голое тело, и курят, глядя на него. Всё бы ничего, но взгляд их - они были напуганны его появлением.
- Здрасьте, - неловко кивнув, один из мужичков поднял руку.
Андрей кивнул в ответ и отвернулся. От греха подальше. Там, в другой жизни, он часто натыкался на новости из глубинки, когда людей в деревнях и маленьких городах убивали за сигарету, неподходящее приветствие или что-нибудь ещё. Да, эти мужчины были напуганы, но их трое, а Андрей один. Тем не менее, уже порядочно удалившись от них, Андрей задумался о природе их страха.
- Почему они так испугались? Где они могли меня видеть? В храме? Что же я такого сделал, когда принял чашу из рук Симеона и выпил вино? Старик сказал, что меня выловили в том озере, куда мы скинули тела. Странно.
Он перешёл на противоположную часть площади, минуя бесчисленных прохожих, и снова оказался рядом с исполкомом, где ему выдавали одежду. Там тоже стояли мужики, но всё их внимание занимали объявления, висящие на доске. На Андрея они внимания не обратили. От исполкома до самого перекрёстка вёл высокий забор, заглянуть за который не было возможности. Вдоль забора - вытоптанная тропинка. Андрей шёл по ней, то и дело обходя идущих ему на встречу прохожих. Людей было так много, что ему стало не по себе.
- Интересно, каких размеров деревня? Где они здесь все живут? - мелькало в голове.
Он стал прикидывать.
- Мы шли к озеру, как сказал старик, на юг. Шли минут двадцать, но это с телегой. Может и полчаса. Обратно той же дорогой. Поворотов было много, и там, пока не уходили в сторону и не терялись из виду, везде были дома. Надо будет спросить у старика, сколько людей здесь живёт. А ведь ещё есть восточная часть, западная и северная. Многовато для деревни.
Забор вскоре кончился. На углу, где он сворачивал на юг, за ним росло огромное дерево. Его ветви раскинулись далеко в сторону и свисли, образуя этакий зонт от солнца. Андрей дошёл до этого места, и, уже приготовившись переходить дорогу - а он по привычке начал смотреть по сторонам, не желая попасть под колёса автомобиля - посмотрел налево, и там, в тени большого дерева, он увидел её. Ту, у которой глаза как два зелёных алмаза и волосы цвета золотой пшеницы. Андрей замер. Капитан стояла к нему спиной. Рядом с ней тот самый гигант с бритой головой, раскуривающий сигарету. Он заметил Андрея и кивнул на него, чтобы Ксения увидела. Тогда она обернулась и, Андрей в этом был точно уверен, улыбнулась ему от всей души. Он махнул ей, она махнула ему в ответ и вернулась к разговору. Дмитрий продолжил поглядывать на Андрея, поддерживая разговор.
Добравшись до другой стороны, Андрей остановился на углу, за два дома от дома Кирилла. Караульные всё ещё стояли там, и хоть и выглядели весёлыми, вряд ли пропустили бы его. А для того, чтобы спрятаться на пустыре за забором, как сказал Егор Викторович, ему нужно было подождать, когда Ксения с Дмитрием закончат разговор. Разговор этот - Андрей то и время выглядывал из-за угла - кажется, был серьёзным. Ксения казалось встревоженной: то и дело прятала руки в карманы, поправляла волосы, оглядывалась по сторонам, крутилась на месте.
Андрею повезло. Разговор закончился быстро. Ксения и Дмитрий разошлись в разны стороны. Ксения - за угол, в сторону исполкома; Дмитрий - на юг, в сторону озера. Андрей нырнул за угол в ту же сторону, что и Дмитрий, и уже через несколько домов дошёл до пустыря, на краю которого был заброшенный участок. О том, что он действительно заброшен, говорила трава, выросшая почти с человеческий рост, и накоренившийся местами забор. Андрей нашёл доску, чуть отошедшую в сторону, отодвинул её, влез на участок и стал ждать.
***
- Что?.. Что?.. Громче. Умоляю тебя, громче, я... Я не могу услышать! Что?.. Не могу разобрать. Что это за слово? А это слово?.. Не похоже на слово. Что?.. Слишком громко, чтобы слушать, слишком.
Плокин поднял голову и осмотрелся. Оба Терешенко, наевшись мертвечины, свернулись клубком рядом друг с другом, как собаки, и спят.
- Откуда этот шум? - снова шепнул кудрявый, поднимаясь на ноги. Он выглянул из окна, но ничего не увидел, кроме травы. На соседних участках было тихо. Тогда он пошёл в другую комнату, и выглянул оттуда, но тоже никого не увидел. Ему осталось выйти на крыльцо, которое смотрит прямо на забор. Туда, откуда он сам пришёл сюда. Григорий выглянул аккуратно, не желая быть замеченным. Едва он высунул нос за дверной косяк, как дом содрогнулся.
Боммм!..
Боммм!..
Боммм!..
Звуки колокола едва не раскололи его голову на части. Удары были так сильны, что зазвенело в ушах. Плокин услышал, как встрепенулись в глубине дома его собаки, и решил их навестить.
- Там тот парень, слышишь? Тот парень, - заговорчески шепнул он Анатолию.
- Хорошо, - зарычал тот в ответ.
- Я пойду сам за ним, пойду-пойду. Точно пойду. Надо форму взять. Точно пойду.
Они долго смотрели друг на друга, пытаясь выведать друг у друга мысли, но расслышать их мешала людская толпа, продвигавшаяся по центральной дороге под распевы и смех. Весь этот шум невероятно разозлил младшего, и тогда он стал суетиться, пока в итоге не сорвался с цепи и не встал на обе ноги как человек.
Когда Плокин вышел, Андрея уже не было.
***
Андрей миновал уже пустой перекрёсток, сперва заглянув за угол, чтобы проверить, исчез ли караул. Исчез. Тогда он, пригибаясь и постоянно оглядываясь, засеменил по направлению к дому художника. Первый дом от перекрёстка был ограждён хлипким забором с широченными щелями между узенькими досочками. В последний момент, когда он уже начал достигать соседнего забора, более крепкого и сплошного, из-под этого высунулась собачья морда и едва не отняла у Андрея его ступню. Он споткнулся, упал и отполз в сторону. Собака начала лаять, что было сил, поэтому Андрей вскочил и, добежав уже в полный рост до ворот художника, спрятался за дверь. Та оказалась открыта.
- Надеюсь, тут собаки нет, - подумал Андрей и оцепенел, прижимаясь спиной к воротам, - А если есть?
Ничего не произошло. Пёс, если бы он и был здесь, наверняка бы уже выскочил. Андрей осмотрелся: всё во дворе стояло на своих местах, и судя по тому, насколько глубоко врезалось в землю, стояло давно. Лопаты, грабли и другие инструменты и принадлежности стояли везде ровно, и занимали, казалось, положенные им места. Невольно закралась мысль, что ими просто-напросто не пользуются. А ведь если во дворе живёт собака, то лопатой, как минимум, пользоваться придётся регулярно. Андрей успокоился и выдохнул. Двор был чист и прибран. Ни шерсти, ни костей, ни разрытых когтями ям - ничего не было. Тем не менее, Андрей решил не расслабляться и аккуратно пошёл вдоль стены дома, стараясь держаться ближе к ней и прислушиваясь, не идёт ли кто. Так он прокрался до крыльца, поднялся на него и потянул на себя дверь. Дверь оказалась открытой, и Андрей вошёл в дом.
***
Дом, каким он казался снаружи, и дом, каким он оказался внутри, будто бы были из двух разных миров. Не особо приметный снаружи дом, с потрескавшейся и облупившейся местами красокй, внутри оказался похожим на волшебную страну из фильмов о художниках. Первым делом, оказавшись внутри, Андрей попал в предбанник. Стены здесь были глухие, и только на одной из них, под самым потолком, пропускало через себя вечерний свет маленькое окошко, размером не больше альбомного листа. Тусклый свет проникал внутрь, создавая причудливые и загадочные тени от холстов, которых здесь было бесчисленное множество. На холстах этих, как Андрей догадывался, и как оказалось на самом деле, были изображены святые. Иконы были здесь повсюду - они висели на стенах, стояли у стен, валялись на полу, а где-то были просто сложены стопкой.
Творчество художника заинтересовало Андрея, и он решил разглядеть его искусство поближе. В сумерках он видел лишь тёмные очертания святых ликов, разглядеть которые не предоставлялось возможности. Солнце с каждой минутой опускалось всё ближе и ближе к деревьям, и вскоре грозилось скрыться вовсе, оставив деревню в объятиях сумрака и темноты. Андрей выбрал самую, как ему показалось, большую икону, взялся за неё двумя руками и поднял над собой так, чтобы свет из маленького окошка упал на святой лик и осветил его. Когда это произошло, Андрей не мог поверить своим глазам, которые, стало быть, до этого момента обманывали его. На иконе не было никакого лика, только тёмный, красно-бурый силуэт. Он тут же вспомнил храм с его иконами. Они были черны - чёрные силуэты на бледно-жёлтом фоне. Такой же оказалась и эта. Тогда он поставил её, взял другую и снова поднял, чтобы разглядеть на свету, но увидел то же самое. Ему стало не по себе.
- Как иконописец мог согласиться писать такое? - подумал Андрей, представляя себе бородатого мужчину, пишущего иконы и испытывающего при этом священный трепет.
Образ иконописца никак не мог увязаться с тем, что было изображено на холстах, вышедших из-под его кисти. Тогда он начал перебирать стопки, надеясь отыскать что-нибудь "нормальное". Наконец он смог отыскать, как ему показалось в сумерках, хороший холст и поднял его над головой, подставляя свету. Ему сделалось дурно. На холсте этом, что он держал в руках, действительно была самая обычная икона, и изображён на ней был Христос. Андрей не был сильно верующим человеком, но Иисуса Христа он узнал сразу. Но было помимо него ещё кое-что: начиная с левой стороны, образ христа, ровно по контуру, кто-то начал закрашивать жирным слоем масляных красок, толстыми, небрежными мазками. То красными, то бурыми, то чёрными - их оттенки он смог разглядеть в темноте.
- Не может быть, - пробормотал он и вернулся к тем иконам, что разглядывал раньше. Он провёл по тёмным силуэтам ладонью и понял, что и там поверх образов налеплена краска, - Какого хрена?
Всё волшебство этого места, которое поначалу очаровало Андрея, рассеялось. Кажущийся сказочным мир этого дома стал мрачным и недружелюбным. Чёрные образы пристально следили за ним, сидя на своих холстах, и всюду были только они - мрачные, угрюмые, похороненные под слоем краски силуэты. Не желая больше оставаться в этом месте, Андрей поспешил к следующей двери, едва не упав, когда споткнулся в темноте обо что-то, что разглядывать он уже не стал.
За следующей дверью Андрей обнаружил сам дом, а точнее, его жилую часть. Сразу перед ним, по центру дома, как это часто делалось раньше, расположилась печь, покрытая побелкой. Пространство у печи было покрыто железным листом, чтобы случайно упавший уголёк не вызвал пожар. Андрей знал это, так как сам когда-то жил в частном секторе, и дом их отапливался печью, но с тем отличием, что к ней были присоединены трубы, расходившиеся по всему дому. На печи лежали дощечки для рамок и рулоны. Андрей никогда раньше не видел, чтобы холсты держали в рулонах, но ему почему-то казалось, что это именно они.
- Это ж сколько они ему заказали икон нарисовать?.. - подумал Андрей, поражаясь масштабом предстоящей художнику работы.
Здесь же, по левую руку, в ближайшем углу распологалась кухонная зона. Плита, ящики, шкафчики, и даже раковина. В раковине горой лежала грязная посуда. Над посудой кружили мошки и пара жирных мух, отъевшихся на остатках пищи. Запах оттуда шёл не самый приятный. Андрей решил разуться и осмотреться. В доме было тихо, и в его голову начали закрадываться сомнения - не отправился ли и Кирилл на праздничную службу? А если нет, то почему его здесь нет? Почему он не выходит на встречу? Или не слышит?..
- Сколько ему лет? Не помню, что говорил старик, - пробормотал Андрей, обходя печь слева, в направлении к двери.
Дверь оказалась заперта, причем заперта с помощью увесистого амбарного замка. Андрей решил заглянуть за неё через стекло, вставленное верхней её части, но из-за темноты не увидел практически ничего, кроме собственного отражения. Тогда он вернулся назад и пошёл в комнату, которая располагалась справа от входа. Посреди той комнаты стояло большое, когда-то бывшее красным кресло. Сейчас ткань была явно выцветшей, и, не смотря на сумерки за окном, Андрей легко смог разглядеть разводы на ней. Кресло стояло спинкой ко входу. Помимо кресла была и другая мебель: одну стену целиком закрывала куча шкафов и ящиков, у другой стоял диван, у третьей не было ничего, кроме второго такого же, как первое, кресла и маленького журнального столика, стоящего посередине. Такие вот шкафы, закрывающие стену, родители Андрея всегда называли просто - "стенка". Так же говорили и все те, кого он знал, и кто был родом из СССР.
Художника нигде не было. У дальней стены, почти в углу, виднелся ещё один дверной проём. Андрей решил проверить и его, но только он шагнул, как с боковушки кресла свисла рука. Она упала так безжизненно и легко, будто была не рукой, а канатом, брошенным кем-то через борт. Не чувствовалось в ней напряжения мышц или какого-нибудь другого сопротивления.
Андрей проглотил ком, поднимающийся снизу вверх. Ком состоял из нарастающего отчаяния и боли - ему не хотелось снова тащить на телеге труп и сбрасывать его в озеро. Андрей начал осторожно обходить кресло.
- Кирилл? Кирилл! Меня зовут Андрей.
Художник не ответил. Андрей осмотрел его, надеясь найти какие-нибудь раны на его теле, но увидел лишь неопрятную одежду, обильно испачканную красками и жирными пятнами. Длинные, волнистые волосы, запущенная борода с усами и... сигарета во рту. Кажется, потухшая.
- Давно потухла, наверное. Табаком не пахло, - сказал Андрей в полголоса, стараясь разогнать звенящую тишину.
На коленях у художника лежал телефон. В него были воткнуты наушники, провод которых тянулся к ушам. Андрей поднял телефон, включил его и обнаружил, что устройство проигрывает музыку. Тут-то всё и завертелось: когда Андрей снова взглянул на Кирилла, тот уже открыл глаза и, испугавшись и собиравшись закричать, резко вдохнул воздух; сигарета, повисшая на губе, оказалась у него во рту и иконописец подавился и закашлялся так сильно, что лицо его приобрело красно-синий цвет. Андрей, от неожиданности выронивший из рук телефон, отскочил в сторону и выставил вперёд руки, пытаясь таким образом дать художнику понять, что он не желает ему зла. Тот откашлялся, чертыхаясь и матерясь. Андрей понял, что пусть этот человек и выглядит как типичный художник с картинки, больше похожий на бомжа, чем на художника, но при этом он вряд ли сильно старше самого Андрея.
- Ты кто?! - захрипел художник, ещё откашливаясь.
- Меня Андрей зовут, ты не волнуйся, я просто поговорить пришёл.
Художник посмотрел на часы, висящие на стене, а потом на Андрея. Андрей увидел вопрос в его глазах и понял, чем он был вызван.
- Да, верно, я не на службе. По-другому к тебе не попасть, тебя же охраняют сутками, - оправдался Андрей.
- Конечно охраняют, я ж тут дико важная персона, между прочим. Ты это, чего пришёл-то? - художник покосился на телефон, лежащий на полу.
Андрей тоже посмотрел на устройство. Ещё несколько дней он отдал бы всё, чтобы владеть им. Позвонить домой, успокоить мать, попросить помощи, может быть. А теперь ему было всё равно. Он спокойно поднял его и передал художнику. Кирилл включил устройство, тут же ударив себя ладонью по лицу.
- Ну смотри вот, Андрюшенька, как ты обосрался, - и он показал Андрею монитор телефона - тот был разбит.
- Я не специально, прости.
- Да ладно, у меня запасной есть. Чего пришёл?
- Мне Егор Викторович, хозяин салуна, знаешь его?.. Так вот, он сказал, что ты здесь тоже не так давно. Я сюда неделю назад приехал. Ну как, приехал... в ДТП попал. Водитель погиб, а я выжил. Как раз Егор Викторович меня и выходил.
- Да ладно? А мне говорили, что он опасен. Сначала запретили к нему ходить, а потом сказали вообще с ним не разговаривать, если вдруг встречу. Интересно выходит, - Кирилл подошёл к окну, вглядываясь в темноту.
- Давно ты здесь?
- С февраля. Сколько? Раз, два, три... Четыре месяца, получается.
Андрей нахмурился.
- Сейчас июль.
- Да?! Вот время летит. Значит пять уже? Обалдеть.
- А как ты попал сюда?
Художник задумался. Не теряя задумчивого выражения лица он достал из кармана залатанного халата косячок, сунул в губы и прикурил.
- Я был в поиске вдохновения. Зимой, знаешь ли, часто хандра берёт, ничего не хочется делать. Вообще ничего. Только жрать разве что. А на это, как ты знаешь, денежки нужны. Художники в наше время не самый богатый и привелигированный класс, поэтому... - Кирилл замолчал, затягиваясь. Задержал дыхание, подождал немного и медленно выдохнул, - Мысль потерял. В общем, я нашёл разовую работу - надо было алтайских пейзажей набросать маслом для сети кафешек. Заказали полтора десятка картин, и каждая должна была изображать разные места. Вот я и поехал на Байкал. Там меня друзья должны были встретить, есть пара знакомых. В общем, я сперва до Красноярска, а потом от Красноярска на машине в Иркутск, до них. Мы договорились в Ангасолке встретиться, там бы они меня подобрали и у нас бы состоялся грандиозный бухичь, уж ты мне поверь на слово. Только вот не срослось. Колесо у водителя пробило. Всё, говорит, ****ец. Приехали. А я говорю, мол, ты давай, меняй запаску то. Февраль на дворе, мы ж тут подохнем от холода. А он мне, ты прикинь? Нет, говорит, запаски. Сказать, что я был удивлён - это значит не сказать ничего. Да и поздновато уже было, машин не было. Вообще не одной, хоть и трасса. И телефон, как на зло, ловить перестал. Думал, друзьям позвоню - подскочат, да и бедолагу этого до города дотащат, до шиномонтажки какой. Не-а. На улице был беспощадный дубак, и я понял, что это то самое приключение, о котором я буду рассказывать до самой пенсии. Тогда я оделся, взял свои шмотки из багажника и пошёл пешком. Поверь мне, поначалу мне было теплее, чем в машине. Не долго, правда. Через полчаса-час я начал мёрзнуть, не смотря на тёплую одежду. В итоге я околел так сильно, что мне казалось, что ноги у меня просто крошатся каждый раз, когда я на снег ступаю. И только я начал думать, что всё - таков мой бесславный конец, как в темноте я увидел указатель. Соболево. Свернул с дороги, пошёл к посёлку и буквально через пять минут наткнулся на патрульную машину этих местных дружиников. Вот, думаю, свезло так свезло. Почти уже помер, а тут на тебе - чудесное спасение. Отогрели меня, приютили вот здесь вот. Я с недельку пожил, даже пару зарисовок посёлка набросал, и уже начал домой собираться, как ко мне пришёл местный батюшка. Симеон. Знаешь такого? Ага, вот он самый. Нанял меня на довольно крупный контракт. Настолько крупный, насколько и странный. Пиши, говорит иконы всех святых. И книгу мне положил, типа энциклопедию икон. Я, в общем-то, и сам их много знаю, учился на иконописца когда-то, в моменты духовных устремлений. А когда он мне сверху энциклопедии пачку денег положил, мы сразу же пожали друг другу руки и я начал работать. А потом пришёл и говорит, закрась-ка ты их ма...
- Подожди.
- А?
- Погоди, какой Алтай? Какой Байкал?
- Ты чего, в школе не учился? Байкал это...
- Да я знаю, где Байкал! Я сюда попал, когда из Ростовской в Воронежскую область ехал. Это юг страны, Кирилл! Какой Байкал, твою мать?! Ты издеваешься надо мной что ли?!
- Юг?.. - задумчиво повторил художник, дотягивая свой косяк.
Так же задумчиво он продолжил смотреть на Андрея, пытаясь понять, шутит ли он.
- Да нет, - тихо продолжил он, погружаясь в мысли, - не издеваюсь. Байкал.
Тут что-то произошло с сознанием художника, и его будто вырубило. Глядя в пустоту, он выдохнул последний затяг и замолчал.
- Кирилл. Ты чего?
Но Кирилл не ответил. Он сперва опёрся на подоконник, потом начал сползать вниз. Андрей, боясь, что тот упадёт, подхватил его и перетащил на кресло. Реагировать на вопросы художник перестал. То ли перебрал, то ли непонятно что - но добиться от него чего-то больше Андрей не смог.
Выходя из его дома, Андрей пытался переварить рассказанное.
- Байкал? Как он, добираясь от Красноярска в Иркутск, здесь оказался? Я же в Богучар ехал. Опять же, лес кругом. У нас ведь лесов нет, только степи. Это дома, на Урале, да в Сибири. Идиотизм какой-то. За ночь я бы точно до Сибири не добрался. К тому же Сергей ехал в Москву. Вообще ничего не понимаю.
Он закрыл за собой ворота, и не успел сделать и шага в сторону салуна, как услышал за спиной:
- Стоять!
***
Андрей обернулся.
- Стоять, - настойчиво повторил человек в чёрном мундире.
Андрей посмотрел в сторону закусочной. Егор Викторович сейчас там, и это он предупреждал его не соваться на улицу во время службы на улицу. А он, идиот, вот так вот опрометчиво выскочил из дома художника, не удосужившись даже сперва выглянуть наружу, чтобы осмотреться. Соврать что-нибудь сейчас? - подумал Андрей, - Нет, бесполезно. Это же дом Кирилла, и все это знают.
- Капитан вызывает, требует немедленно.
У Андрея тут же отлегло.
- Ксения Егоровна? - спросил он, желая удостовериться.
- Так точно, Ксения Егоровна. Нам туда, - и человек указал в сторону исполкома.
Андрей повернул и пошёл, оставив незнакомца за спиной. Небо стало непроглядно-чёрным. Ни звёзд, ни луны. Не успели они и трёх шагов сделать, как начал моросить мелкий дождь. Когда забор соседнего дома, тот самый, откуда на Андрея выскочила собака, закончился, незнакомец отдал приказ повернуть направо.
- Так ведь она туда ушла, к исполкому, - обернувшись, сказал Андрей.
Человек, который его сопровождал, почему-то шёл с закрытыми глазами. Это Андрея удивило.
- Тссс, - он приложил палец к губам, - Поворачивай, - и он достал из кармана пистолет, на ствол которого был прикручен глушитель.
От испуга Андрей сделал то, что ему сказал человек. Андрей пытался вспомнить, не видел ли он этого кудрявого мужчину ранее, и не смог. Видимо, нет. За поворотом они миновало ещё один дом, за которым распростёрся тот самый пустырь, с тем самым заброшенным домом, за забором которого прятался Андрей, когда ждал начала службы. Незнакомец отвёл его туда же. Они вместе пролезли за забор, и пока Плокин пробирался сквозь дыру между досок, Андрей попытался бежать, однако пуля, шлепком вонзившаяся в землю прямо перед его носом, заставила его передумать. От страха кишки начали скручиваться в спираль с такой силой, что от их напряжения Андрея начало трясти.
- Здесь никого нет, совсем никого, - думал он, трясясь от страха.
Дождь становился сильнее. Где-то далеко, за лесом, сверкнула молния. Отдалённый, басистый раскат грома пронёсся над деревней и скрылся за горизонтом. Андрей шёл через заросший участок к дому, где его, судя по всему, будут убивать.
Всё мужество, которое он обрёл в последнюю неделю своей жизни, куда-то улетучилось. Андрею казалось, что всё было зря, и всё в итоге кончится абсолютно бессмысленно. Закончить такой смертью, словно бездомная собака, в заброшенном доме в непонятно где находящейся деревне - что может быть хуже?
- Заходи, - прошипел кудрявый, когда они вместе дошли до крыльца.
Дом оказался очень похож на дом Кирилла, только он был как будто из параллельной реальности. Стены внутри дома осыпались, а где-то просто ободрались до кирпича. Где-то они были измазаны то ли дерьмом, то ли застаревшей кровью. На стенах тут и там красовались надписи, написанные русскими буквами, но абсолютно бессмысленные, как будто иностранные. От слов, которые он мельком успел ухватить, его ещё сильнее кинуло в дрожь. Чем дальше они проходили в дом, тем сильнее там воняло испражнениями и гнилым мясом.
Когда они прошли до дальней комнаты, незнакомец толкнул Андрея в спину так, что он разом вылетел в её центр, упав лицом в лужу липкой, черной жижи. По запаху стало понятно, что это кровь. Во рту пересохло. Сказать хотя бы слово, чтобы вымолить себе пощаду, Андрей не мог - в горле встал такой ком, что даже слёзы глотать было невыносимо тяжело. Поднимаясь, он осмотрелся: в углу, продирая глаза, поднимались на ноги двое дружиников - тоже в мундирах, только грязных и драных; в другом углу матрац, на и вокруг которого лежали останки - явно человеческие - это от них кровь расползлась по всему полу; посреди помещения - стул без седушки, но с целой рамой. Незнакомец пнул Андрея под зад, и тот снова упал.
- Садись на стул, ублюдок. Садись на стул.
Андрей послушно сел. Тогда незнакомец начал вязать его запясться друг с другом. Ноги он по очереди привязал к ножкам стула. Двое сообщников его обошли и встали у незнакомца за спиной, довольно потягиваясь, но делали они это так странно, будто подёргиваясь или пританцовывая, и движения их были настолько неестественными, что Андрею казалось, что они сейчас лопнут или поломаются, эти люди. Но когда они выпрямились и наконец успокоились, в темноте Андрей увидел их глаза - жёлтые, бледно-жёлтые огоньки - он сразу узнал их. Такими же глазами на него смотрел убийца, который душил его там, в комнате. Страх мгновенно достиг самых высоких пределов, и Андрей начал трястись, пытаясь высвободиться, но было уже поздно - кудрявый успел привязать его как следует, и он лишь попрыгал на стуле, не сдвинувшись и на десяток сантиметров. Андрей начал оглядываться по углам, питая какую-то фантастическую надежду на то, что кто-нибудь выпрыгнет из темноты, как в прошлый раз это сделал Егор, и спасёт его. Никого здесь не было.
В углу, который до этого Андрей осмотреть не успел, он увидел бочку, через край которой повисла мокрая простыня, или похожая на простыню тряпка. С её кончика капала вода.
- Слушай меня, - кудрявый положил ладонь на коротко стриженую голову Андрея, задрал её слегка и замахнулся.
Андрей зажмурился, готовясь получить удар.
- Слушай меня!
- Что? - сквозь стиснутые зубы спросил Андрей и тут же сжал губы.
- Я тебе скажу. Я тебе скажу.
Плокин ударил. Костяшки попали точно в бровь, та моментально вздулась и глаз у Андрея начал потихоньку заплывать кровью, а веко синеть - лопнули сосуды. Андрей застонал.
- Я тебе скажу! Я скажу тебе! Передашь им!
Слёзы как-то сами собой просочились. Даже опухающий глаз начал мокрым. Бессмысленная жестокость, и какой-то безумный мотив, ведь ударивший его человек даже не может сказать, что от него хочет. Андрей пытался понять, пытался уцепиться за что-то, чтобы договориться с ним, чтобы избежать смерти, но не получалось ничего придумать, ведь кудрявый повторял одну и ту же фразу по кругу - "Я тебе скажу! Я тебе скажу!". И всё. Андрей снова зажмурился, чтобы выдавить слёзы из глаз, и в этот самый миг во втором глазу сверкнули искры - второй удар. В этот раз Андрей не удержался и вскрикнул. За это он тут же получил третий тычок - уже в ухо. Воздух зазвенел. Второй глаз тоже начал заплывать - слишком умело бил человек, и слишком остервенело, не жалея кулаков. Так, чтобы наверняка. Андрей почувствовал, что его кружит, как после карусели.
- Перестаньте! Перестаньте!.. - вырвалось у него, - Что сказать?! Кому?
- Я тебе в морду дам! Сволочь! - ответил человек, и Андрей понял, что разговаривать бессмысленно.
Человек ответил это и ударил, но уже в зубы. Нижнюю губу приплюснуло и посекло - она лопнула и кровь полилась в рот. Вкус был солёный и железный. Андрей глотал эту кровь раз за разом, пока его не стало тошнить. Тогда онемевшими губами он начал неуклюже сплёвывать её и попадал на себя.
- Я ему скажу, - обратился Плокин к своим людям с жёлтыми глазами, и те послушно подняли Андрея на ноги, а сам Плокин начал снимать с него штаны.
Когда дело было сделано, Андрея усадили назад со спущенными до самого пола штанами, и усадили так, чтобы его мужское достоинство повисло над полом. К тому моменту Андрей потерял всякую способность видеть, кроме крошечной щёлочки в заплывшем левом глазу. Сквозь эту щёлочку он и увидел, как Плокин достаёт из бочки ту самую простыню, и увидел, что на другом её конце, опущенном в воду, завязан крупный, толстый узел, отяжелевший от воды, который он впитал в себя. Андрей снова запрыгал на стуле, представляя возможные варианты дальнейшего развития событий. Удары по лицу теперь казались ему детской игрой, и он был бы готов отдать оба глаза, лишь бы не испытывать того, что, как ему казалось, ждёт его.
Плокин подошёл к Андрею и начал пихать ему в рот какую-то тряпку. Андрей пытался зажать рот, но кудрявый боковушкой ладони снова стукнул его по губам, и без того ноющих от боли, и Андрей рефлекторно открыл рот, пытаясь избавиться от боли и крови. Убийца воспользовался этим моментом и пихнул тряпку внутрь, потом протолкнул её пальцами как можно дольше, потом ещё и ещё. Андрей потерял возможность дышать ртом и начал лихорадочно хватать воздух носом, но из-за слёз они заполнились слизью. Андрей с первым вдохом едва не подавился ей и чуть не задохнулся, но всё же отдышался.
Плокин уронил узел на пол, прикидывая его вес. Узел глузо стукнулся об дощатый пол. Андрей понял, что будет больно.
Простыня раскрутилась, узел пару раз рассёк воздух с характерным гулом, и резко, как нож, вонзился под правую ягодицу с такой силой, что вопль Андрея, был отлично слышен даже через кляп. Когда воздух кончился, он снова набрал его и продолжил вопить, и так он кричал, пока не почувствовал, что резкая боль сменяется жгучей, но уже не такой невыносимой. Ему вспомнился его сон, а именно крик Ксении, заваленной трупами. Точно такой же.
Узел снова завыл, разгоняясь в воздухе, и в этот раз удар прижал достоинство Андрея к ноге. Андрей почувствовал сперва такую боль, какую объяснить невозможно, а потом заметил, что всё куда-то уплывает. И боль, и гул простыни, раскручиваемой в воздухе, и все мысли - всё ушло куда-то в темноту, далеко от заброшенного дома и окружающего его участка. Оно уплывало дальше и дальше, пока в лицо не хлынул поток холодной воды - его окатили из ведра. Отдышаться было практически невозможно.
***
Шум дождя и раскаты грома, вопли жертвы и звуки ударов, всё это скрыло от ушей Благословлённых другие звуки. Они не услышали, как сильная рука выдернула доску, которую они отводили в сторону, чтобы попасть сквозь забор на заброшенный участок. Они не услышали, как хрустнула и отлетела в сторону вторая. Они даже не услышали, как в образовавшуюся дыру проникла широкоплечая фигура в шинели, защищающей её от разыгравшегося дождя. Следом за ней в разломе появилась другая фигура: тоже в шинели, но в два, а может и в два с половиной раза уже первой, да и ниже минимум на голову, хотя из-за капюшона было сложно разобрать.
- Они внутри, - Дмитрий вытащил зажигалку и чиркнул ей, поджигая сигарету.
Огонёк разгорелся и осветил улыбающееся лицо. Капюшон хорошо защищал голову и был достаточно глубоким, чтобы сигарета не гасла под дождём и не намокала.
- Если хочешь, я могу сам разобраться. Всё-таки устранять одержимых - моя работа. Я люблю работать руками.
- Не в этот раз. Он нам к завтрашнему дню нужен, а тебя они издалека услышат. У них будет шанс убить их. Я пойду, - Ксения закопошилась в шинели, доставая пистолет из кобуры и проверяя предохранитель, - Услышишь выстрелы - потихоньку заходи.
- Выстрелы? - удивился Дмитрий, - Не забирай себе то, что принадлежит Ему, капитан. Ты знаешь правила. Они благословлены. Все трое.
- Не переживай, - она хлопнула брата по плечу, - с Ним я договорюсь.
Дмитрий тяжело вздохнул, глядя как прямоугольная фигура Ксении уплыла к дому. На пороге она оставила шинель, сняла сапоги и вошла внутрь, держа оружие наготове.
***
Пока Ксения пробиралась через предбанник к двери, ведущей в самое сердце дома, до её ушей донеслись два звонких шлепка, сопровождающиеся глухим воем. Она сразу поняла, что у Андрея во рту кляп.
- Слушай меня! Я скажу тебе! - закричал Плокин.
Она узнала его голос, но уловила так же и нотки искажения, такие странные и как будто чужие для человеческого слуха. К третьему удару, на который Андрей уже не реагировал своим криком, Ксения оказалась у дверного проёма, спиной к которому стояли две мужских фигуры, в которых она с трудом узнала двух других своих подчинённых. Сейчас они были мало похожи на людей своими повадками - дёргались, извивались, хрипели как бешеные собаки. И всё как-то по-иному делали, непривычно, неправильно.
Запах, ползущий из комнаты, где происходила пытка, был такой резкий, что Ксения невольно вспомнила тот день, когда она увидела расхлёстанные по дереву человеческие кишки. Раздался ещё удар, и треснуло что-то деревянное. Ксения юркнула на другую сторону прохода ровно перед тем, как Плокин оглянулся на своих подчинённых. Ножка стула надломилась, и Плокин хотел, чтобы подчинённые поставили стул на место, но те слишком поддались экстазу. Тогда Плокин подставил ведро под сломанную ножку, и этого ему хватило, чтобы продолжить пытку. Он снова окунул простыню в бочку, раскрутил узел в воздухе и подогнал его ровно к промежности. В тот же миг, когда кровавая плоть Андрея и мокрый узел простыни соприкоснулись, раздался оглушительный хлопок, от которого у Плокина зазвенело в ушах, и тут же что-то тяжелое повалилось на него, сбивая с ног и прижимая к земле. Падая, он успел повернуться, и сейчас лежал под мёртвым телом, пытаясь узнать человека, оказавшегося с ним лицом к лицу. Фиолетовая, с выпученными глазами морда - вот что он увидел. Пока он пытался узнать того, кто же был перед ним, раздались ещё два выстрела, и завизжав как уколотая свинья, на пол упало ещё одно тело. Плокин внезапно протрезвел и понял, что это подстрелили младшего, а на нём сейчас, стало быть, лежит старший Терешенко. Он попытался скинуть его с себя, но с первого раза у него не получилось, а на второй не хватило сил - на тело встала ногой Ксения, заглянув через плечо мертвеца в глаза Плокину. В ночной темноте они сочились едва заметным, бледно-жёлтым цветом.
- Ксюшенька!.. - прохрипел Плокин, пытаясь под тяжестью двух тел набрать в лёгкие воздух, - Я же для тебя, всё для тебя. Я хотел тебя, а не он чтобы, я! Помнишь, как ты в лесу меня обняла? Как мы целовали друг друга, как мы потом кусали этого рваного мужика, помнишь?! Помнишь, как я у Романовых дома, как мы с тобой там на кровати... Кхе! - он кашлянул, выплевывая натёкшую ему из дыры в голове Толика в рот кровь, - Разве ты забыла?..
Младший, до того вроде притихший, начал снова визжать. Раздался выстрел - это зашёл Дима с её сапогами в одной руке и с пистолетом в другой. Его выстрел попал младшему в скулу и успокоил его навсегда.
- Ты о чём говоришь, Гриша? Какой лес, какой дом Романовых? Это ты Аню изнасиловал?
- Да, - он закрыл лицо руками и его голос задрожал, - Я думал, это ты. Я так мечтал о тебе, только о тебе мечтал. Там, на брезенте, в лесу.
Ксения сморщила лицо. Дмитрий проверил пульс у Андрея - тот был ещё жив, но признаков возможного прихода в сознание не подавал.
- Дим, сделай, как считаешь нужным. Главное - обезвредь. Твои уже на подходе?
Дмитрий молча кивнул и, пока Ксения отвязывала Андрея, схватил Плокина за руки. Потом он поставил ногу ему на грудь, уперся как следует и одним рывком выломал ему руки из плечевых суставов. Плокин вскрикнул и потерял сознание.
***
Люди выбегали и вбегали в дом. Туда-сюда. Туда-сюда. Туда-сюда. Порой кто-то подходил к ней и задавал вопросы, но она только кивала на Дмитрия, отсылая всех к нему. В голове звучали слова деда. По кругу, раз за разом они повторялись:
- Человек в такой ситуации стремится вернуться к покою. Что же он делает? Правильно, он устраняет то, что его раздражает и лишает покоя.
- Когда же всё началось? - задавала она себе вопрос, пытаясь отыскать корень проблемы, - Когда? Он говорил о брезенте. Говорил про лес. Тогда? В тот день, когда прибыл Андрей? Поэтому он пытался убить его?
На её плечо легла тяжелая рука Дмитрия.
- Ты как, нормально?
Ксения смахнула плечо, ужаснувшись вопросу.
- Ты чего? - удивился Дмитрий, - А... Нет, я спрашиваю искренне. Ты как, сестрёнка?
Ксения выдохнула, закрыв глаза. Дождь барабанил по капюшону шинели, как по шиферной крыше.
- В итоге, он просто признался, что любит меня.
- Плокин? - Дима закурил и передал сигарету Ксении, зная, что в подобных ситуациях она никогда не отказывается, а порой и просит сама.
- Да. Плокин. Что с Андреем?
- Его унесли, сейчас тащут в больницу. Ты же сама команду дала.
- Я? - Ксения не могла вспомнить, когда именно это произошло, - Надо догнать. Давно они ушли?
- Да вот, только что. Ещё успеешь. Иди, я здесь закончу.
Ксения кивнула и побежала, хлюпая сапогами по размокшей от дождя земле.
***
- Ну, - врач вздохнул, вытирая кровавые руки полотенцем, - Вы сами посмотрите, Ксения Егоровна. Случай безнадёжный. Час-другой, и всё.
Ксения подняла простыню. Вместо гениталий она увидела нечто, похожее на кровавый арбуз тёмно-фиолетового цвета. Что там где - понять было невозможно.
- Мы сейчас ему сосуды перетянули, если позволите так выразиться, кровотечение остановили, но там такое месиво, что трудно себе представить.
Смотреть на это было одновременно страшно и любопытно. Она видела раньше, как выглядел Андрей там, когда подсмотрела, что у него под простынёй. Тогда, в её комнате, после аварии. Сейчас же... Она всучила врачу пузырёк.
- Вколите куда-нибудь рядом. Так, чтобы в сосуды по месту попало. Это позволит ему продержаться до утра как минимум и поможет повреждённым сосудам затянуться, но...
- Но нужно оперировать, - закончил врач вместо неё, - а Семёна Алексеевича нет. Он ещё вчера выехал по особому поручению.
- Больше некому оперировать?
Врач пожал плечами.
- Я могу только ассистентом, но вести операцию у меня не хватит опыта, - он опустил глаза, пряча взгляд от Ксении.
- Что такое?
- Возможно, я подумал...
- Говорите же!
- Я подумал, может Вы попросите ...Его?
Ксения отвернулась, ничего не ответив. Она схватилась за голову, села на кресло и почувствовала себя загнанной в угол. Просить у Виктора помощи для Андрея? Для неё сейчас это было бы равнозначным принять своё поражение. Виктор и Андрей были на разной чаше весов, и если бы Ксения попросила у Виктора помочь ему, то всё, что он говорил, оказалось бы правдой.
- Потому что виноградарь, который ухаживал за землёй, на которой росла лоза; который отгонял от неё ос, норовящих испортить ягоды; который поливал лозу водой в засушливое время - этот виноградарь вырастил виноградную гроздь для того, чтобы она стала вином. Что бы она не выбрала, её красота растворится в ритуале смерти и перерождения в ином, более качественном, бессмертном виде. Её не съедят. Она не высохнет, не огрубеет и не станет изюмом. Она превратится в прекрасное вино, которому с годами не станет хуже, а напротив, оно станет только лучше.
Слова эти прозвучали у неё в голове, оставляя такой же слёд, какой оставляет калёное железо на коже. Однако, другого выхода сейчас у неё не было. Уже на рассвете им нужно отправляться. Уже на рассвете!..
Ксения встала и, так ничего и не ответив, ушла.
На крыльце она встретила Дмитрия.
- Он нас ждёт.
- Я почему-то даже не удивлена, - холодно отозвалась Ксения, - Идём.
***
Дмитрий постучал в дверь, используя предназначенное для этого металлическое кольцо. Они стояли на пороге храма, и дождь всё не унимался. Стало так темно, что церковь, и горящий в её окнах тусклый свет, казалась необитаемым островом посреди чёрного, бескрайнего моря. Ксения обернулась, чтобы посмотреть в темноту, но ничего не увидела - ни деревню, ни небо, ни лес. Ничего. Дождь как будто лился из неоткуда в никуда. Жуткое зрелище, завершающее жуткий день. Она повернулась к воротом и, не жалея сил, постучалась ещё раз. Дмитрий оторопел немного, но тут же понял, что происходит. Он знает её с детства, и знает, что если сестра его себя так ведёт, значит, ей приходится делать то, что она делать не хочет.
Дверь приоткрылась, из щели показалась голова алтарного служки с закрытыми глазами:
- Батюшка в своих покоях, он отошёл ко сну, приходите завтра перед службой, - пробормотал мальчик.
Не услышав ничего в ответ, он протёр глаза и увидел Ксению с Дмитрием. Он тут же торопливо открыл двери и пустил их внутрь.
- Я прошу прощения, с просонья не узнал Вас, Ксения Егоровна, Дмитрий Егорович. Прошу прощения, - и склонился.
- Всё хорошо, не переживай. Иди, отдыхай. Дальше мы сами, - успокоил его Дмитрий.
Мальчик благодарно поклонился и ушел в задворки храма.
Брат с сестрой прошли через храм к иконостасу, зашли за него и оказались в алтарной. Там, при тусклом огоньке свечей, они спустились по лестнице, ведущей под землю. Проход венчала дуга - корона из двенадцати икон, но здесь были не все. Трёх ещё не хватало. Они спустились по лестнице дальше, в темноту, и оказались в подземном храме. Это место носило дурную славу. Сюда приводили мирных Благословлённых, не скатившихся до насилия, как Плокин, но нашедших в себе силы сопротивляться. Здесь, в тишине, их оставляли с самими собой до тех пор, пока они сами не решали свою судьбу: сходили с ума и убивали себя и окружающих, либо оставались в медитативном состоянии до самой смерти. Чаще происходило первое, чем второе. Помещение это было сделано в виде купола, высотой около пяти метров. Потолок поддерживали четыре колонны, стоящие в центре помещения на расстоянии двух метров друг от друга, образуя квадрат. Стены, плавно переходящие в потолок, были украшены фресками, от которых всегда дрожь брала. Среди слуг Ордена ходили слухи, что рисовал их сам Пророк. Тот самый Пророк, о котором рассказывал ей отец.
За подземным храмом их ждал ещё один спуск по лестнице, который привёл их в узкий проход. За проходом - ещё один спуск, ведущий уже в тоннель, выложенный чёрным камнем. Все остальные помещения, включая архив, в котором она не так давно была, находились здесь, под землёй, и попасть в них можно было из этого чёрного коридора. Система катакомб Ордена была не сильно разветвлённой, но всё же некоторые коридоры были запутаны, и она порой блуждала в них в детстве, не на шутку пугаясь темноты и эха. Они миновали множество поворотов и дверей, прежде чем оказались в главной зале. Ксения вошла первой, нарушая повисшую тишину стуком своих сапогов об мраморный пол. Следом в дверях показался Дмитрий. В центре залы ярко горел камин, окутывая своим теплом общий стол, за которым собралась добрая половина Старших. И во главе их - Виктор.
Прежде чем сесть, Ксения посмотрела в сторону камина. Именно там она слушала Виктора, когда он говорил ей о виноградной лозе и виноградаре. И именно здесь она оказалась сейчас, когда его слова так близки к правде. Она заняла своё место, которое располагалось напротив Виктора. Тот, в свою очередь, сидел во главе стола.
- Дорогая Сестра, дорогой Брат. Нам, и особенно мне, интересно услышать о том, что же всё-таки произошло. До нас дошли слухи, что ты лишилась своего отряда, Сестра?
Ксения, на тот момент уже не питающая никаких иллюзий на счёт недостатка информации у её деда о том, что происходит на поверхности, решила не тянуть:
- Ровно семь дней назад в наш лес просочились два человека. На машине, слетевшей в кювет где-то между Воронежской и Ростовской областью. Для меня до сих пор загадка, чем их души так понравились Ему, что он решил их вытащить сюда, но выжил всё же только один: машина налетела на старую сосну, повисла на ней, как гирлянда, а водителя порвало веткой надвое. Случай расследовала я и мой отряд. На зрелище с порванным пополам человеком один из моих подчинённых, Григорий Плокин, отреагировал слишком эмоционально. Вкупе с этим, он испытывал и другие сильные эмоции, которые дали толчок развитию его безумия. Он был Благословлён.
- Другие сильные эмоции? - вмешался в рассказ один из сидящих за столом - рыжий человек в уродливым шрамом на подбородке, идущим до самого уха.
- Да. Перед смертью он признался, что был влюблён в меня.
- Благословлённый, признающийся в любви? - рыжий хохотнул, - Вот это новость.
Виктор поднял ладонь, приказывая соблюдать тишину. Рыжий потупил взгляд и уставился в тарелку.
- Да. Так и было. Так же, перед смертью он признался, что это он совершил убийство в доме у Романовых. Равно как и изнасилование. В итоге, он объединился с двумя другими Благословлёнными из моего отряда, выследил прибывшего в Соболево на той машине молодого человека и хотел убить его, воображая, что так добьётся моей любви.
- А когда это произошло с другими членами твоего отряда? - спросил Виктор.
- Я не знаю, Магистр. Всё произошло слишком быстро.
- Позвольте, Магистр? - вмешался Дмитрий в разговор.
- Да, конечно.
- Плокин не подавал никаких иных признаков надвигающегося безумия, кроме усталости. Его отстранили от дел по моему наставлению, и он послушно сдал оружие, что так же не характерно для буйных Благословлённых. А поскольку Терешенко оставался один, не считая его недоразвитого сына, действовать от лица отряда он не мог. Ему пришлось так же отойти от дел на некоторое время. Всё произошло буквально за несколько дней. Мои люди пристально следили за Плокиным, и именно поэтому мы смогли спасти его очередную жертву.
Виктор улыбнулся. Кажется, его не очень-то волновали отчёты, т.к. он оживился только под конец разговора, когда, наконец, мог задать свой главный вопрос:
- А что с Андреем? - и задал он вопрос, глядя на Ксению.
- Он в тяжелом состоянии. В нашей больнице. Главврач сказал, что ему осталось жить час или два, но...
- Да?
- Я дала ему свой состав, чтобы он мог протянуть до утра. Я пришла не только потому, что Вы позвали меня, магистр. Я пришла попросить помощи.
Виктор не спускал глаз с Ксении.
- Помощи?
- Да. Если завтра он сможет встать на ноги, я...
Её глаза забегали. Виктор видел это, но ждал терпеливо, не подталкивая её. Он знал, что она вот-вот покорится.
- Я буду той виноградной лозой, которую вырастил виноградарь, желая получить из неё вино, - тихо сказала Ксения, сама не веря своим словам.
Да, она смирилась, понимая, как прав в итоге оказался её дед. И пусть она лишена своего выбора, пусть ей придётся примириться с этим, но пусть хоть кто-то получит возможность жить дальше с возможностью выбирать свою судьбу. И пусть это будет Андрей. Когда она осознала это, в её животе закипела ненависть к Андрею, перемешанная с счастьем, которое она испытывала за него. Она почему-то знала, что Виктор согласится на такой обмен. И Виктор ответил:
- Хорошо. В полдень.
Ксения расстерялась, в панике переспросив:
- В полдень? Так поздно?
- Я знаю, что тебя беспокоит сестра, но не стоит, не волнуйся. Я не буду удерживать его. Теперь мне пора, - Виктор встал из-за стола и покинул залу, сказав напоследок, - Готовьтесь к Церемонии.
Пока Виктор шёл к выходу, в зале сохранялась тишина. Как только дверь закрылась, человек со шрамом сказал:
- Тебе, Соболева, везёт на мишени. В прочем, ничего удивительного - учитывая, как начался твой первый день на службе.
- Пошёл ты, Воробьёв.
- О-хо-хо! - Воробьёв поднял руки, - Сдаюсь!
***
Пока огонёк свечи разгорался, заполняя тусклым светом келью Ксении, она смотрела на себя в зеркало, снимая одежду, пропахшую заброшенным домом, страхом и смертью. Как и все вокруг, она любила своё тело. Оказавшись совершенно голой, девушка любовалась собой, пока её глаза не насытились вдоволь. Тогда она отправилась в ванную комнату и приняла горячий душ. Котельные только здесь, под землёй, обеспечивали катакомбы Ордена отоплением и горячей водой. На поверхности такой роскоши не было, и люди в Соболево в основном пользовались банями, но те, кто служил в Ордене, могли себе позволить расслабиться в любой момент. Именно это сейчас ей было нужно больше всего. Просто горячий душ.
К сожалению, задержаться в нём надолго Ксения не могла, ведь впереди её ждало ночное бдение - еженочная служба во славу Владыки. Выйдя из ванной комнаты, Ксения подошла к портновскому манекену, на котором была надета церемониальная мантия, сшитая специально по ней. Ксения накинула её через голову - та легла ровно по её фигуре, не слишком плотно, но и не повисла.
Раздался стук в дверь.
- Да? - спросила Ксения.
- Ксения Егоровна! Магистр вызывает! Ночное бдение!.. - послышался глухой голос за дверью.
Ксения вышла, подмигнув дежурному. Тот, уже наученный опытом, не отреагировал. Тогда Ксения отдала честь, и дежурный ответил тем же.
- Вот видишь, я всё равно победила, Павлик.
- Так точно, - Павел вытянулся по струнке, - Магистр ожидает.
- Да-да, я помню. Я иду, - она закрыла келью на ключ, а сам ключ положила в ловко спрятанный в складках юбки карман.
Миновав привычный маршрут через сеть разветвлённых туннелей катакомб, Ксения оказалась у нужных ей дверей, где уже стояли все остальные, кто сидел за столом - Старшие Ордена. Дмитрий в их число не входил.
- Мы заждались тебя, Сестра. Вот чаша, - Виктор сделал глоток из чаши и отдал её по кругу.
Все остальные, включая Ксению, выпили, и, в конце концов, чаша опустела. Виктор отворил тяжёлую каменную дверь и пустил всех внутрь, а затем закрыл дверь изнутри на засов. Они оказались там же, где и всякий раз, а точнее - буквально каждую ночь, если не находились вне Соболево, например, на задании, - в огромной пещере, большую часть которой занимало подземное озеро. Воды того озера отражали на стены пещеры свет, у которого не было видимого источника. Свет этот тяжело было воспринять и осознать, поскольку цвет его постоянно менялся, переливаясь, пульсируя и растекаясь в разные части пещеры, и приглядеться к нему было сложно. Да это и не был свет в привычном понимании этого слова или явления: это был будто осязаемый свет, объёмный, а порой Ксении казалось, что он и вовсе жидкий, как сама вода, его отражающая. Было и другое странное свойство у этого цвета. Когда Ксения старалась сконцентрировать свой взгляд на нём, чтобы хоть раз уловить его цвет, или понять природу явления, в её поле зрения возникали слепые пятна именно там, где этот свет останавливался.
Само же озеро было бирюзовым и кристально чистым. Берег его имел сперва плавный спуск, уходящий на несколько метров в глубину пещеры под водой, а потом резко обрывался вниз метра на три. На другом конце пещеры стена утопала в озере, но издалека было видно, что воды его огибают стену снизу и уходят в темноту подземных вод. Никто не знал, как далеко и глубоко уходит это озеро.
Ксения первой направилась к берегу, где, неестественно раскинув руки в разные стороны, лежал Гриша. Он стонал от боли, в лихорадке бормоча себе под нос нечеловеческие слова. Иногда вырывалось и нечто понятное, вроде "теперь слышу", и "так близко, близко". К его ноге цепью был прикован булыжник округлой формы. Когда подошли все остальные, Виктор спросил Ксению, желает ли она сказать что-нибудь напоследок, но Ксения отказалась. Тогда он сам взял слово:
- Здесь, в этих водах, дорогой Брат, ты найдёшь свой покой и тишину, которую так усердно искал в своём Благословении. Ты верно служил, и был вознаграждён.
Он положил ногу на булыжник и с силой толкнул его. Камень покатился в воду, гремя об каменный берег всякий раз, когда неровности мешали ему сделать оборот, зашёл в неё плавно и очень скоро достиг того места, где берег обрывался в глубину. Стремясь на дно, камень утащил за собой Плокина. Тот сперва скрылся за обрывом, но потом его руки показались под водой, поднявшись вверх. Он дёргался не долго, но довольно сильно.
После того, как последний пузырь воздуха вышел из лёгких Плокина, Виктор направился далее, к месту проведения Церемонии. Там, на берегу, лежали два огромных валуна - один больше другого, и один другого подпирая. Они плотно прилегали друг друга, иногда напоминая Ксении стул или трон. Магистр указал каждому его место, как это было положено, и все без исключения повиновались, становясь там, где нужно. Сам Виктор встал лицом к валунам.
- Из глубины взываю к тебе! Располагай моим нечистым телом, Ахнаир! - произнёс он, раскинув руки вверх и в стороны, а голову запрокинув назад.
- Из глубины взываю к тебе! Располагай моим нечистым телом, Ахнаир! - повторили хором все присутствующие, и приняли такие же позы.
В таком положении они стояли до тех пор, пока Виктор не опустил руки и не повернулся к ним. Тогда они приняли сидячее положение, готовясь к медитации. Ксения на этот раз оказалась справа от валунов: она замкнула кольцо сидящих, и лицом была обращена как раз к Виктору и озеру за его спиной, в котором только что утопили Плокина.
Она закрыла глаза последней. Теперь, сквозь закрытые глаза, она, как и прежде, смогла увидеть источник мечущегося по пещере света. Неисчислимое множество маленьких солнц, каждый размером не больше апельсина, метались по пещере, рассеивая темноту. И когда кто-то из них оказывался достаточно близко к полу, потолку или стенам пещеры, она даже сквозь закрытые глаза могла разглядеть эти поверхности. Так, если бы это не было строго запрещено, она могла бы встать и, не открывая глаз, спокойно прогуляться по пещере, потому что видела её практически полностью благодаря этим источникам бледно-жёлтого света. Подобные явления она всегда оправдывала для себя тем, что им дают испить из чаши перед входом в пещеру, а если ты откажешься, то внутрь тебя и не пустят. Кто знает, что Виктор подмешивает туда? Может, галлюциногены? Так она всегда успокаивала себя, отказываясь верить в то, что эти явления существуют по-настоящему, а не только в рамках коллективной галлюцинации. Они стали для неё чем-то обычным, не представляющим интереса. Как и остальные, она каждую ночь медитировала, глядя на них, но сейчас, всего после нескольких минут медитации, она начала разглядывать нечто иное в темноте. Сперва ей стало не по себе, и явление рассеялось. Тогда Ксения решила, что это только игра уставшего, напуганного сегодняшними событиями разума, но явление вернулось спустя несколько мгновений. Из глубины валунов, рядом с которыми она сегодня сидела, начал просачиваться иной источник света. Как только это произошло, она почувствовала его всем своим нутром, и невольно оглянулась, не открывая глаз. Иные источники света ускорили свой бег и заметались - они и раньше так делали, но прежде Ксении не доводилось видеть причину этих изменений. И чем быстрее они разгонялись, тем отчётливее вырисовывался в темноте закрытых глаз Его силуэт: отдалённо напоминающий нечто человеческое, но передвигающееся ползком, как змея. Рывками Оно направилось к озеру, помогая себе двумя длинными конечностями, прямо туда, где болтался под водой Плокин. Когда Оно достигло нужного места, из общей массы его тела выделилось нечто, похожее на голову, но не круглое, а скорее немного угловатое, как не до конца обтёсанный камень, всё ещё сохраняющий свою грубую, неправильную форму. Головой этой Оно припало к озеру и Ксения вдруг ощутила всем телом вибрацию, как будто рядом был источник очень громкого звука. Откуда-то взялась мысль, что так кричит душа Плокина - безумная, уставшая, она мечется, стараясь избежать своей участи быть выпитой до дна этим неописуемым созданием. Чего говорить и о самой Ксении - от страха она не могла пошевелиться и даже боялась вдохнуть полной грудью, чтобы не спугнуть Существо.
Вибрация стихла. Насытившись, Оно развернулось и так же, рывками, по-змеиному, взобралось обратно на валуны, из которых просочилось в пещеру. Ксения следила за ним пристально, поворачивая голову за ним, и Оно тоже не оставило её без своего внимания. Его тело удлинилось и повисло над ней, а угловатая голова оказалась прямо над её головой, задранной вверх. У него не было глаз, рта или носа, но Ксения отчетливо понимала, что сейчас Оно улыбается ей. По-своему улыбается, и нет в этой улыбке ни любви, ни тепла, а только полное безмолвие и пустота. Когда Оно исчезло в камне, Ксения ещё долго сидела, не в силах пошевелиться или хотя бы подумать о чём-либо, пока в памяти её, сам по себе, не всплыл её давний разговор с дедом.
- А как мы узнаем, что он готов явить себя этому миру? - спросила она тогда у Виктора.
- Сейчас его вижу только я, - задумчиво ответил ей дед, - Да и то только тогда, когда Он сам того пожелает. Если бы кто-то ещё смог Его увидеть, тогда можно будет с уверенностью сказать, что Он готов, и ждать его прихода. И готовиться.
И только эти слова пронеслись в её голове, как она тут же, нарушив запрет, открыла глаза, вскочила на ноги, схватилась за голову и закричала:
- Я вижу его! Вижу!