Земля, СССР, Грузия, Аджарская АССР, г.Батуми. 25 сентября 2339 г.
Древний черноморский город-миллионник* Батуми, сердце Аджарии, ворота Ближнего Востока и в XXIV веке сохранил свою самобытность, колорит и особый шарм. Город работяга, город-праздник, одна из жемчужин Черного моря как и прежде работал, творил, развлекался, гремел нардами, выпекал хлеб и пил кофе по-турецки. За последние четыреста лет город довольно сильно разросся вдоль морского побережья, почти дотянувшись до границы между Советским Союзом и Ближневосточной Конфедерацией*.
Старые кварталы Батуми и в космическую эпоху сохранили изначальный вид, дух древней, старинной Грузии и в то же время атмосферу старого вольного города, перекрестка Европы и и Азии. Здесь старая малоэтажная историческая застройка 19-20 века соседствовала с высокими шпилями и башнями в виде геометрических фигур современной архитектуры. И все же современные сверкающие слитки энергии и прогресса почтительно склонялись перед древние грузинскими, армянскими и русские христианскими храмами, перед мечетью и синагогой, перед брусчатыми улицы и старинными кварталами Старого города с магазинчиками и золотистой башенкой площади Пьяцца. Все так же, как и века назад шелестел листвой зеленый гигантский Бульвар, который являлся огромным парком отдыха на морском побережье. А на месте старых, ветхих трущоб давно выросли гигантские футуристические сооружения.
И город теперь был зеленым. Программа озеленения превратила раскаленные каменные площади и переулки, занятые когда-то воняющими и отравляющими природу бензиновыми автомобилями, в уютные травянистые дорожки, аллеи, парки и тенистые лужайки под кронами гигантских тропических деревьев.
Батуми был частью Черноморского транспортного кольца – вакуумной дороги-тоннеля*, обвивающей побережье моря от Батуми до Сухуми, Сочи, Анапы, Симферополя, Варны и Стамбула. Над городом по воздушным дорогам сновали туда-сюда потоки сверкающих на солнце аэромобилей. Реконструированный Батумский порт принимал корабли-роботы из других стран. А в районе Сарпи*, там, где когда-то была пограничная линия, разместился совместный советско-ближневосточный Батумский космопорт, небольшой, но удобный и по-домашнему уютный.
Великолепно развитая транспортная система позволяла выехать из Батуми утром и через полтора часа, насладившись из окна прекрасными видами субтропической природы, завтракать уже в Стамбуле – столице Ближнего Востока. И это не считая регулярных воздушных трасс над морем, облагороженным и очищенным за последние века. Тянулись из столицы Аджарии и другие транспортные ниточки скоростных дорог, - к шумному приморскому Сухуми, столице Абхазской АССР, к Тбилиси с его институтами и конструкторскими бюро, к Гори с его старинными храмами, к Местия, в сердце суровой Сванетии. И далее, через Большой Кавказский хребет на север – к Владикавказу, а потом в плодородные кубанские и терские степи – к Краснодару, Ставрополю, Тихорецку, и к четырехмиллионному гиганту Ростову*.
А на окраинах Батуми, в Кахабери, Чакви или, например, Мцване Консхи жизнь текла неспешно своим чередом, как и века назад. Именно на окраине, на тенистой, тихой улице Исрафила Джинчарадзе проживала со своими десятью ребятишками одна почетная гражданка города Батуми. Республиканский Совет расщедрился для землячки-героини планетарного масштаба и выделил аж трехэтажный дом-особняк на зеленой улице-аллее, усаженной огромными, благородными лаврами, платанами и кипарисами.
Прошло два месяца, как Лилия 652-Х перевезла десятерых болхианских ребятишек на Землю, на экстренное лечение в Тихорецкий* клинический военный госпиталь. Этот шаг очеловечившегося биоандроида, как его не старались держать в тайне, всплыл на поверхность, что доставило проблем Лилии и ее начальству, учитывая характер ее работы. В прессе упоминалось, что 652-Х принимала участие в военной спецоперации против зидоистов, но где и в каком качестве, - это была тайна.
Тайной для широкого обывателя были и звание, и должность Лилии. В Батуми она поселилась в качестве заслуженного военного пенсионера, которая где-то там служила и чем-то вроде как была награждена. Городское начальство знало от компетентных органов, что товарищ 652-Х совершил сразу несколько подвигов, про которые в газете не напишут, но они должны иметь это в виду. Хотя, две Золотые Звезды Героя Советского Союза она носила открыто. Вот только друзья и подруги не знали, что всего у Лилии четыре «ГСС», и это не считая других наград, общее число которых стремилось к нескольким десяткам. Если бы не специфика ее работы, Лилии была бы открыта дорога в ВС* Грузинской ССР, как минимум. А то и Кремль, а если и не Кремль, то хороший кабинет на Лубянке. Но Лилия выбрала радость материнства, и сейчас «контора» предпринимала титанические усилия, чтобы удержать беглянку в родных стенах на любых условиях.
На Земле при ООН был срочно сформирован Чрезвычайный Комитет по делам беженцев Болхиа. Он осуществлял контроль за размещенными на Земле маленькими пациентами и координировал прибытие и размещение новых. количество пожертвований от граждан и организаций уже исчислялось тысячами вещей и миллионами ЕР. А вошедшее в обиход слово «зидоист» стало грязным, мерзким ругательством, за которое можно было и физически пострадать.
Во всех странах, которые проголосовали в эпохальный день 30 мая против военной операции ООН, сменились правительства. Кое-где еще гремели беспорядки, шествия и демонстрации, как например, в Европе. Кстати, по сумме пожертвований граждане ЕС долгое время были лидерами. Простые немцы, французы, итальянцы, скандинавы, поляки будто бы пытались загладить перед маленькими мучениками вину трусости или нерешительности своих руководителей. Оттуда же поступило больше всех заявок на усыновление, удочерение или на опекунство.
Вся Федерация следила за пребыванием на Земле и лечением первых маленьких пациентов с Болхиа. С ними работали врачи, психологи, к ним выстраивались в очередь журналисты-блогеры. И после каждого дня общения сытому, веселому, благодушному миру землян открывались все более страшные, леденящие душу, подробности из болхианских радиоактивных руин, подвалов, концлагерей… Эти истории, от которых стыла кровь в жилах у взрослых людей, и которые дети рассказывали абсолютно привычным, обыденным языком, как о самых обычных вещах, облетели весь мир, всю человеческую Ойкумену.
Нацистские эсэсовцы 20 века, палачи Лидице, Хатыни и разрушенной Варшавы 1944 года*, восстань они из преисподней и послушай то, что говорили маленькие мученики послеатомной Болхиа, нервно крестились бы в сторонке и приговаривали: «Ну, не такие уж мы и плохие парни были!»
Рассказы детей, вызволенных из ада, имели своей целью не только вызвать эмоциональный отклик в душах землян, но и положили начало новым расследованиям военных преступлений Имперских Сил Гуэннохорро. На Болхиа уже вовсю гремели судебные процессы и были уже приговоренные, в том числе, к высшим мерам*.
Надолго заглохли те ревнители «прав человека», которые пытались как-то оправдывать болхианских фашистов или высказывать им сочувствие. Открывать рот для них стало просто небезопасно. Новыми красками заиграл подвиг землян на Болхиа, остановивших страшный конвейер зидоистской людоедской машины по перемалыванию человеческих судеб и душ.
Росло количество добровольцев и соискателей на Болхиа, в том числе и на «Заре-21». Если раньше желающих занять вакантные должности на той же советской базе нужно было днем с собаками искать, то сейчас на Болхиа ломилась виртуальная же очередь из сотен желающих. Попробуй сейчас та же Стелла Жю Сет устроиться на советскую базу хоть техничкой, - шансов бы у нее не было. С ее-то анкетой и биографией третьей с конца была бы, даже при наличии собственного корабля!
Полтора месяца после возвращения на Землю дети, увезенные Лилией-652Х, находились в Тихорецке, в военном госпитале. Сама кибернетическая мама находилась рядом с чадами, постоянно перемещаясь из одной палаты в другую. Почти на шестьдесят дней она и думать забыла, что такое досуг или праздное времяпрепровождение. Для детей, оказавшихся на Земле, она была единственным существом, кому они хоть как-то доверяли и не боялись. Ну, еще они спрашивали, не прилетит ли к ним «сестра Силва»? Но у Силве в этот момент все было весьма сложно в жизни, и она просто не могла улететь с Болхиа. Хотя несколько видеозвонков у них состоялись.
Врачи Тихорецкого клинического военного госпиталя, увидев детей чужого мира, за головы хватались, - настолько поразило их крайнее болезненное состояние болхианцев. Даже если бы ребята не стали жертвами зидоистских убийц, редкие из них дожили хотя бы до тридцати лет. Доведенные до истощения дети почти не знали витаминов, чистой воды и качественной пищи, страдали от поражения внутренних органов, злокачественных опухолей и лучевой болезни. Это не говоря о травмах и ранениях.
Некоторые имели на теле отметины огнестрельных ранений или химических ожогов. Были те, кто сбежал со станций «переливания крови», из загонов, чудом избежавшие «черной лотереи», были те, кто рассказывал, как их запирали в карцер с голодными крысами, ломали и отрезали пальцы, подвергали избиениям, пыткам, сексуальному насилию и другим издевательствам, морили голодом... Рассказывали абсолютно будничным, обыденным тоном, как будто речь шла о неудачной контрольной в школе. Рассказы маленьких болхианцев повергали в ужас беспечных и благополучных жителей Земли, что многие даже сомневались, действительно ли это правда, действительно ли такое вообще может быть. Увы! Все новые и новые репортажи и отчеты с Болхиа, из бывших тюрем, лагерей, подземных бункеров, человеческих боен не оставляли сомнений в правдивости детских откровений.
Это были полтора месяца ада, которые человеческая мать не выдержала бы. Но Лилия без устали ухаживала за своими приемными детьми и днем, и ночью. Собственно, засыпать они и могли-то только в ее присутствии.
Тихорецкие эскулапы за два месяца сделали сложную, святую работу, - остановили развитие злокачественных образований у ребят. Хотя из-за запущенности и общего состояния здоровья малышам еще не меньше года ходить на процедуры и пить специальные таблетки. Также некоторым предстоят операции… Но умереть они уже не умрут. Более того, малыши начали, наконец, набирать вес. И, самое главное, - они научились не бояться окружающих. Или, по крайней мере, не видеть в каждом человеке врага.
Это уже заслуга психологов и мнемохирургов*, проделавших колоссальную, адову работу, будто библейские подвижники начала времен. Помогли детские психологи из Сиднея*, Ростова, Тбилиси, Стамбула и Киншасы*, проводивших дистанционные консультации и занятия с ребятишками. Им удалось если не излечить, то по крайней мере сгладить многие страхи маленьких болхианцев. Наконец, и сама Лилия превратилась в неплохого детского психолога. Она могла найти слова для своих подопечных, к тому же Лилия была для них непререкаемым авторитетом. Лилия своим совершенным, логическим разумом терпеливо подбирала ключики к душе каждого малыша. Она была скупа на ласку (все же машина), но спокойно и без нервов решала любое дело, любую проблему. А с маленькой Хини они с этого момента очень сдружились. И первое «мама» («унао» на гуэннохорро) Лилия заслужила незадолго до выписки.
Поначалу дети боялись всего, - темноты, белых, стерильных больничных помещений, землян, медицинской техники, роботов, голубого чистого неба. Боялись резких звуков, боялись аэромобилей, которые казались им боевыми вражескими летательными аппаратами, боялись людей в черной одежде. Боялись оставаться в одиночестве, стараясь держаться своей стайкой. Но больше всего, просто до паники они боялись темноты и темных, длинных теней. И дождя. И животных.
А маленький, вечно печальный Лости, боялся лысых, бритых наголо мужчин. И Боже сохрани, если этот мужчина окажется еще и усатым! А такие типы мужчин на Земле были очень распространены. Память о ротмистре Накпэно, навсегда отнявшем маму у мальчика, о зидоистских медиках-вампирах типа Каррана была сильна до сих пор.
А безглазая девочка Хини, самая старшая из всех, боялась громких мужских голосов. И она до последнего не доверяла Лилии. Только когда она почувствовала себя лучше, она оттаяла к андроиду. И рассказала, что когда умерла ее настоящая мама, их с братом хотели выгнать из убежища. И оставили их только потому, что Хини согласилась каждый вечер приходить в кабинет коменданта и делать для него то, что он прикажет. Ей на тот момент было что-то около восьми лет, а Ульми вообще был маленьким ребенком, но должностное лицо не побрезговало. За это он кормил их и более-менее пресекал попытки «полноценных» выгнать маленьких инвалидов к чертовой матери на улицу. Это продолжалось несколько лет, потом коменданта перевели на повышение, в штаб, и его преемник все-таки выгнал детей. Хорошо, что они прибились к толпе таких же калек, а потом добрались до Амфидо, где и осели. Плохо было и то, что Хини вообще не понимала, что такое видеть, что такое описать внешность. Вот все оттенки голоса этого упыря она хорошо запомнила. Сказала, правда, что он был одноногим и носил деревянный протез.
Этот же полудеревянный ходячий гной, как выяснилось, наградил девочку парой венерических заболеваний, по симптомам похожим на некий гибрид хламидиоза и гонореи. Много черных проклятий обрушили на его голову земные медики, изучая анамнез* девочки и искренне желая одноногому ублюдку, чтоб он сдох, и желательно, в страшных мучениях. Много красивых, оборотистых ругательств извергли в его адрес врачи батумской поликлиники, куда после выписки из Тихорецка приписали ребятишек. «Цис рисхвас»* было самым мягким и цивилизованным из них.
Хини доверилась ей, андроиду. Лилия понимала, чего это стоило одинокой, искалеченной девочке. Понимала она и то, что если обмануть, не оправдать этого доверия, последствия будут катастрофическими. У людей всегда все сложно…
Взяла Лилия с собой и мальчика Лости, чью маму убили зидоисты, захватившие Амфидо. Он еще помнил ее, грустил по ней и часто плакал. Из-за этого более сильные мальчишки уже начали обижать его. Лилия строго пресекала эти поползновения выяснить, кто здесь более полноценен, а для себя выделила Лости, как ребенка, заслуживающего особого внимания.
Для Батуми, для Аджарии, для всей Грузии эти десять малышей уже были своими, почти родными детьми, и любая семья приняла бы их безо всяких разговоров. Лилия не только принимала поздравления и слова благодарности, но и выслушивала упреки, что забрала всех десятерых и не дала возможности сделать это другим землянам. Что же, на Болхиа сирот еще много, к сожалению…
А когда большая семья все же покинула больничные стены и прибыла в приморский город, их встречала с почетом чуть ли не вся республика…
… - Дышите глубже, дети! Насыщайте кровь кислородом! Отойдите в тень! И подальше от края обрыва!
Звонкий голос 652-Х кромсал жаркий, влажный воздух приморских субтропиков, будто ножницы плотную ткань. Семья была на прогулке в Батумском ботаническом саду.
Они стояли на склоне заросшего зеленью горного ущелья, откуда как на ладони было видно искрящееся живым серебром море под солнечным синим небом. Вокруг рос пышный субтропический лес, - диковинные растения со всего мира, словно зеленая, живая стена.
Пели птицы, порхали бабочки, жужжали пчелы, торопливо перелетая с цветка на цветок. Над этим торжеством жизни плыли в высоком небе белые, пушистые облака. А если приглядеться, на юго-западе сверкали на солнышке белые, зеленые и голубые батумские небоскребы, над которыми сновали целые рои разноцветных аэромашин.
С моря дул ласковый, теплый ветер, шевелящий полы сарафана Лилии и временами обнажая ее стройные, сильные ноги. Лилия, кстати, послушав на свою голову новую подругу Жю Сет, решила немного изменить параметры своего тела и прибавила объема в бедрах и груди. Все бы ничего, но вот комплиментов от случайных прохожих мужчин в ее адрес прибавилось. Начались также признания в любви и было как минимум одно предложение руки и сердца. Причем почти все знали, что она машина. К такому бедную Лилию жизнь не готовила.
Дети послушно вдыхали свежий кислород, с опаской глядя на это буйство первозданной жизни. Они до визита на Землю в принципе не знали, что может быть столько много растений. С интересом смотрели детишки на огромные цветы всех расцветок, на растущие прямо на деревьях тропические фрукты. И опасливо держались подальше от жужжащих полосатых насекомых. Несколько ребятишек уже дома, в саду познакомились, к сожалению, с жалами пчел.
Добрая, приветливая Земля и цветущая древняя Грузия распахнула свои объятия детям из концлагерей и радиоактивных пустошей. И перевернула их сознание не сто восемьдесят градусов. Что оказывается, земля может быть не пустой и бесплодной, но красивой и цветущей, и мягкой от травы. Что оказывается, воздух может быть насыщен ароматами сотен растений. Что море может быть чистым, ласковым и безопасным, а людей можно не бояться. Что они сами – не уроды, не «неполноценные», а люди, личности. Что человек – это звучит гордо.
Красавица Лилия, одетая в летний бело-розовый сарафан, летние туфельки и кремовую летнюю шляпку, обходила свое «войско», аккуратно, с минимальными усилиями гладя малышей по белым шапочкам-накидкам, которые она приготовила еще до прогулки. Бледная кожа малышей слишком нежна для яркого батумского солнца. А тела ребятишек были обернуты в мягкие, дышащие светлые халаты-платья, похожие на арабскую кандуру*. Издали группа болхианских ребятишек и впрямь напоминала маленьких туристов с Аравийского полуострова. Собственно, Батуми и были воротами на Ближний Восток, и гостей из Турции, Ирана и арабских стран здесь всегда было множество.
За Лилией, держась за ее локоть, ковыляла Хини. Земные хирурги уже подготовили ее к операции по воссозданию зрительных органов. Помимо подавления раковых метастаз, Хини перенесла косметическую операцию. Ей создали будущие глазницы, надбровные дуги и провели первую процедуру генной корректировки. А до этого ее высокий лоб просто переходил в нос, а на месте глаз были хрящевые утолщения. Радиация не пощадила девочку в утробе матери. Но скоро слепоте девочки настанет конец. Еще до конца осени она получит зрение, которого у нее никогда не было. Что ощутит ребенок, который в принципе не знает, что такое – видеть?
- Лиила, а можно мы к морю не пойдем? – жалобно попросил один из мальчиков, по имени Осоро.
- Сегодня не пойдем, - согласилась Лилия. – Вчера же дождь был, море сейчас мутное, грязное… Нужно ждать пару дней, пока вся муть уляжется.
- А можно мы вообще не пойдем на море никогда? – спросила девочка Апи, у которой на левой щечке сохранилась еще часть клейма-иероглифа «Обосская* тварь», выжженного зидоистскими отморозками.
- Почему? Вы боитесь чудовищ?
- Ага… Вдруг они вылезут из воды и съедят нас?!
- У нас нет никаких чудовищ, - ответила Лилия, убирая прядку упругих черных волос под шляпку. – Запомните, море безопасно для вас. Другой вопрос, что плавать вы еще не умеете… Вообще, море влияет сугубо положительно на детские организмы. Только медуз не трогайте, вот и все. Хини, ты устала?
- Немножко, - кивнула слепая девочка, держась за локоть 652-Х. – Мы никогда так далеко не ходили.
- Вы должны укреплять свои мышцы, - ответила Лилия. – Я точно рассчитала физическую нагрузку для каждого из вас. Не волнуйся, сейчас я возьму тебя на руки.
- Опять по воздуху? – захныкал маленький Лости. – Это страшно!
- Трус, боишься, как девчонка, - презрительно бросил чуть более старший Хуа, который в свои десять лет пережил два расстрела.
- Прекратить! – строго сощурилась андроид. – Накажу! Это твой новый брат. Помнишь, что я тебе говорила? Злость – это первый признак страха! Сильный мальчик – добрый мальчик, ему некого бояться. Не будь похожим на зидоистов!
- А вот Накпэно никого не боялся, и был злым и жестоким! – возразил маленький драчун. – Это его все боялись! Чтобы выжить, надо быть жестоким!
- И что потом случилось с Накпэно, помнишь? - едко улыбнулась Лилия. – Ох и несладкой была его смерть! Помнишь, я тебе рассказывала, что бывает в итоге с жестокими?
- Помню, - с неудовольствием процедил Хуа, помня, как в прошлый раз новая мама наградила его чувствительным электрическим уколом в шею за подобные дела.
- Мама Лиила, смотри какой я теперь быстрый! – Маленький Ульми, будто ураган выбежал из кустов и, не рассчитав, врезался в Лилию. На месте кровоточащей культяпки у мальчика сверкал металлический биопротез. Пока еще первичный, электронный… Но Ульми был до одури рад и этому.
- Ульми, прекрати! – сердито крикнула на него старшая сестра.
- Ульми, это пока еще твоя первая нога, - сказала Лилия, поднимая маленького озорника с земли и ставя, как кукленка. – Потом у тебя будет живая, настоящая конечность. И постарайся до этого момента не сломать себе шею.
- А я не хочу настоящую! – Веселый сорванец повис у киборгессы на шее. – Мне и так хорошо! Я теперь робот, как ты!
- Киборг, а не робот! – снисходительно погладила его по голове Лилия, взъерошив темно-русые волосики под накидкой. - Все, погуляли, и домой! Становись в колонну по два! Хуа, ты самый высокий и сильный, ты направляющий. Если еще и Лости обижать не будешь, сделаю тебя ефрейтором!
- Так есть! – крикнул мальчишка. – Становись, малышня! Лости, хватит носом хлюпать, становись давай! Бери с меня пример! Мамку бронетранспортером раздавили, меня, вон, расстреливали, и ничего, живу!
Лилия внесла в воспитание маленьких болхианцев армейские нотки. Во-первых, она сама была военной, семьдесят с лишним лет отдавшей службе. А что такое десять детей? Тот же полувзвод, только командовать им надо без грубости и с лаской. Во-вторых, с выходцами из милитаристского, военизированного общества такая форма воспитания подходила лучше всего. Особенно, с мальчишками. А «мама-Лиила» была их действительным взрослым ротмистром 1 класса.
Они пошли по тропинке, образуя некое подобие строя. Лилия несла на руке Хини, словно перышко. Киборгесса удовлетворенно смотрела на свое детское воинство и на ходу анализировала каждое слово, сказанное ребятишками. В каждом слове можно найти ключ к решению какого-нибудь психологического кризиса или это кризис предугадать и предотвратить. Психика-то у ребят на ниточке висит! Хрупки разум и тело у органических существ!
Они встретили по дороге несколько групп иностранных туристов, видели даже зеленокожих пришельцев из системы Альтаира*. Взрослые, встречающиеся им по дороге, почтительно приветствовали Лилию Георгиевну, отходили в сторонку, давая дорогу. А на одной из лужаек парка она увидела группу местных студентов-физиков, танцующих "Гандагану"*, и остановилась показать болхианцам, какие бывают танцы на Земле. А потом сама вошла в круг и проплыла мимо танцующих, будто горская девушка, раскинув руки, будто птица, а молодые усачи, встав на колено, аплодировали ей. Узнав, что это «те самые дети», молодые парни без лишних слов помогли ребятишкам спуститься к остановке аэротакси, а бедняжке Хини пообещали, что после операции она будет самой красивой девушкой Аджарии и еще замучается женихов отгонять. А ребятишки обзавелись каждый порцией виноградного мороженного и чурчхеллой*...
- … Ура! Мы дома! – звонким голосом известила Лилия, открывая дверь в дом.
Тут же в домашнюю прохладу рванулась стайка ее ребятишек. Кибердом поприветствовал их и передал хозяйке, которая вошла последней вместе с Хини, перечень вызовов и звонков на личную почту. Лилия усадила девочку в кресло, так как она была слишком слаба, потом зычно крикнула, чтобы было слышно и на третьем этаже:
- А ну, болхиа, строиться! Быстро!
- Мы пить хотим!
- Быстро строиться, я сказала! Не рассуждать!
Болхианские ребята быстро и дисциплинировано выстроились в одну, не самую ровную линию. С ротмистром 1 класса шутки не шутят.
- Так, дети мои! Мы с вами сегодня были в Ботаническом саду, где собраны деревья со всего мира. – объявила Лилия, передавая каждому ребенку стакан с яблочным соком. Понравилось вам?
- Так есть, Лиила! – ответили ребята.
- Что мы делаем теперь?
- Смотрим мультфильмы и играем!
- Не более тридцати тиддов! Потом кушать, мыться, и спать! Все стаканы в посудомойку, живо!
- Унао Лиила, а почему вокруг так много деревьев? – спросил один мальчик Иту, которому через неделю предстояла новая операция по восстановлению пальцев на левой руке. Их ради прикола отрезал кусачками один из зидоистских солдат. – Почему их на дрова не порубят?
- Для того, чтобы ты мог живой зелени радоваться и чистым воздухом дышать, Иту. – ответила Лилия. – На Земле уже давно не губят деревья. Где растения – там жизнь!
- Унао Лиила, а что мы будем кушать? – сказала обеспокоенная девочка Каадис, у которой начали пробиваться первые волосы на голове. Тихорецкие врачи полностью залечили шрамы, оставшиеся с давних времен от когтей рапторов.
- Апельсиновую кашу, сок, и мороженное, - улыбнулась биоандроид. – Я понимаю, что каша вам надоела, поэтому не надо делать такие унылые лица. Вам еще пока нельзя есть другую пищу. Но чем здоровее вы будете становиться, тем более разнообразным будет ваше питание. Хотя я и не понимаю этой человеческой привычки разнообразить вкусовые ощущения. Есть надо то, что содержит больше энергии. Но! Мороженое будет! Обещаю! Я вам пока его приготовлю.
- А разве машины умеют готовить? – спросил шестилетний Ихоро, от которого на Болхиа отказалась собственная мать, сменяв его на полмешка консервов.
- Ваша машина умеет все! – не без гордости сказала Лилия. – А теперь всем мыть руки, принимать лекарства и …пока свободное время! Хини, пойдешь со мной на кухню? Поможешь мне?
- Я?! – удивилась Хини. – Я не смогу!
- Сможешь, - твердо ответила 652-Х. – Я дам тебе легкое поручение. И отвыкай думать о себе, как об ущербной! Твой ремонт близок к завершению….
Спустя три часа…
- Так, прекратить войну! – скомандовала Лилия, обернувшись в сторону гостиной. Она извлекла из ароматной ванны очередного помытого ребенка, худого, как смерть, сняла белье с сушилки и облачила мальчика с зажившими на спине рубцами от удара арматуриной в мягкую пижамку. – Смена воды! Следующий, приготовиться к водным процедурам, интервал – два тидда! Кто следующий? Лости! Ты следующий!
У андроида все было, как на конвейере. Целый ряд пижам, пахнущих свежестью и чистотой, висел на тросике прямо над ванной. Старая одежда летела в стиралку, ребенок помещался в ванну, где его замачивали в душистой пене на срок от трех до пяти минут, потом Лилия быстро ополаскивала его под душем, потом ставила маленького человечка на стол, в течение минуты облачала его в спальную одежду, и отправляла в гостиную. Потом, когда дети лягут спать, нужно будет успеть приготовить пищу на завтра, вытащить готовое белье из мини-прачечного комплекса, самой сполоснуться и переодеться на ночь. Руки неутомимой кибернессы-хозяйки мелькали с такой быстротой, что ребятишки даже не успевали следить за ними.
И не скажешь, что эта милая мама и трудолюбивая пчелка-домохозяйка в домашнем китайском халатике три месяца назад довела до могилы целую армию отборных двуногих псов-убийц. А за всю свою семидесятилетнюю карьеру проводила на Страшный Суд многих негодяев, в том числе и целый корабль хвиллов. И графа-садиста и изувера с родины Жю Сет в придачу, который любил похищать молодых женщин-крестьянок, и на свою голову похитивший мирно проходившую мимо Лилию в облике крестьянки. За что и получил в своем имении реконструкцию боев за Цхинвал образца 2008 года*, а себе, - жуткую, лютую смерть. Усадьбу после таинственной пленницы новые хозяева не восстанавливали, а строили заново.
Мозговой компьютер прислал сигнал тревоги из гостиной, где гремел бой, и два войска в пижамах, с криками и шумом сражались за высокотехнологичный артефакт – галавизор. Сейчас после рукопашной схватки возобновилась артиллерийская дуэль мягкими игрушечными мячиками. Защищал высоту Лости, командовал взятием – Хуа. Во славу Империи, он уже было повел свое войско из трех бойцов на второй штурм, но тут пришла Лилия, и война закончилась.
- Прекратить! – строго воскликнула киборгесса, держащая на руках завернутого в полотенце Лости. – Три тидда на восстановление порядка в спальне! Иначе завтра на столе будет каша с рыбьим жиром!
Сюсюкаться с болхианскими детьми Лилия не собиралась, - это только развратит их. Ребята с планеты, где уважают только силу, поэтому строгость была далеко не лишней, - разумеется, в разумных пределах. А спорить с победительницей взрослой армии было чревато, - еще и без сладостей оставит на неделю! Порядок бойцы противоборствующих армий навели быстро.
- Вот дурачье! – показывали на них пальцем девочки, не принимавшие участия в побоище.
- Молчи, женщина! – возмутился Хуа. - Вы вообще подчиненный пол!
- Так, вот с этого момента поподробнее, - невозмутимо сказала появившаяся в гостиной домохозяйка, подполковник КГБ и четырежды Герой Советского Союза, держащая в руках поднос с творожками. – Кто там кому подчиненный?
Хуа мгновенно закрыл рот и покорно принял порцию детского питания. На тот момент все ребятишки уже были в кроватях, на простынях, от которых пахло свежестью и успокаивающей мятой.
- Молодцы! Вы сегодня просто умнички! Я горжусь вами! Так далеко сегодня зашли. Возможно, к зиме и в Стамбул съездим на рынок! – сказала довольная Лилия. – А теперь отбой. Все слышали? Подразделение, отбой!
- Какой отбой, мы же не солдаты! – обиженно сказала шестилетняя Сула, у которой два года назад зидоисты на глазах застрелили отца и мать.
- Сулочка, тем, у кого нет отбоя, те просто ложатся спать, – ласково сказала Лилия, гладя ее по голове.
- А ты посидишь с нами? – спросил мальчик Або, у которого не было одного глаза и двух пальцев.
- Я всегда с вами, это даже не обсуждается, - твердо сказала Лилия. – Вот только поговорю с Хинни, я ей обещала. И приготовлюсь на завтра. И перезвоню отцу. И сразу к вам. Мне на это понадобится около часа. Час – это шестьдесят тиддов.
- А разве у машин есть отец?
- Ну…, я имею в виду главного конструктора. Он же меня создал. Выходит, отец, по-человечески…
- А сказку ты нам расскажешь? – попросила тоненьким голосочком девочка Асит, которую выгнали из убежища из-за «черной лотереи».
- Конечно. Как обычно, новую… - пообещала 652-Х, включая дезар и климат-контроль. Окна на ночь она не открывала, - дети панически этого боялись. Да и комарье налетит… Комаров дети тоже пугались до смерти, особенно больших. – Итак, было это сорок лет назад. На одной планете один злой диктатор начал делать химическое оружие, чтобы напасть на соседнюю страну. И узнала об этом отважная принцесса, тогда еще старший лейтенант. И вот она…
…Когда дети уже спали, Лилия подошла к Хини и взяла ее на руки. Она одна не спала, хотела поговорить с новой «мамой». Хини было уж тринадцать, она была старше других, и нуждалась в совершенно другом подходе. Лилия была в курсе возрастных особенностей человеческих детей и уделила своей старшей приемной дочери внимание особо:
- Хини, ты хотела поговорить? – Лилия, держа на руках слепую девочку, отошла подальше от спящих.
- Да… Поставь меня, - попросила Хини. – Тебе, наверное, тяжело.
- Я могу поднимать до тонны, - ответила Лилия. Однако девочку отпустила.
Хини, ощутив под ногами твердую, холодную плитку зашарила руками вокруг, пытаясь нащупать какую-нибудь опору. Лилия подвела ее к столику, усадила в качающееся кресло на одной ножке. Хини, хоть и не имела глаз, чувствовала, что биоандроид пристально смотрит на нее, изучая каждое движение.
- Со мной что-то происходит, - испуганным голосом сказала Хини. – Я даже не знаю, как объяснить… Я просто чувствую, что со мной что-то происходит. Я как будто бы меняюсь. Я как-то по-другому себя воспринимаю, как будто это не я, а кто-то другой надел мою кожу… Я не знаю, как тебе описать даже… Какие-то посторонние прикосновения… а рядом никого нет… Как-то по-другому слышу звуки… Тело болит…только теперь не изнутри, а руки и ноги… И низ живота тоже болит и тяжелеет…
- У меня сразу готов ответ, - ответила Лилия. – Во-первых, на тебя действуют препараты от рака. Во-вторых, у тебя начинается гормональная перестройка организма. Ты взрослеешь… У твоего организма появляются новые функции. У вас у людей все процессы биохимические и начинаются постепенно. Все закономерно. Контролирующие аппараты не выявили у тебя никаких негативных изменений. Ты ремонтируешься, и организм начинает все увереннее работать в полную силу, с полной нагрузкой.
- Когда ты говоришь «у вас у людей» мне становится страшно, - нервно сказала Хини. – Все время вспоминаю, что ты не человек! Ты вроде бы добрая, нежная, как мама… А потом ты говоришь, что ты машина. И становится страшно!
- А что, разве машина не может быть мамой? А мама – машиной? – спросила Лилия. – У нас может.
- А ты любишь нас? – спросила Лилия. От волнения у нее начала подрагивать конечность.
- Я не знаю, что такое любовь в вашем понимании, - честно ответила Лилия. – Я ведь практически безэмоциональна, а любовь – это высшая эмоция. Но мне было очень плохо, когда я видела ваши страдания.
- То есть ты взяла нас, чтобы тебе было хорошо?
- Может, так, может, нет… - рассудила Лилия и вкратце рассказала Хини историю своего создания и развития.
- …А потом я поняла, что не могу улететь домой и просто оставить вас на смерть. Я вышла на пик своей работы, и мне очень с кем-то поделиться своей силой, своей энергией. Вам очень нужна была мама. А мне – дети, о ком я смогу заботиться, кого я смогу оберегать и делиться своей силой. Я очень люблю оберегать и защищать… Один раз попробовала вопреки программе, и так понравилось, что просто ужас! Когда я получала новые знания, новые компетенции, когда получала новую информацию, я поняла, что я своей силой и возможностями превосхожу любого человека и любую машину в мире. Я долго думала, что мне делать с этой силой. А когда я увидела вас, и тебя…в той многоэтажке, первый раз, помнишь? - я ощутила потребность взять на себя ответственность за вас. Вот что это любовь или нет? Я сама не знаю.
- Могла бы и обмануть, - обиженно сказала Хини. – Сказала бы что любишь!
- Я склонна считать это формой новой, машинной любви. Я вообще первая машина на Земле, которая может судить об этом чувстве. Или по крайне мере, одна из первых… А лгать вам я не имею права. Если я буду вам лгать – я потеряю ваше доверие. А оно мне очень важно. И потом, лгать – удел слабых. Равно, как и злость, и жестокость… По-настоящему сильное существо испытывает потребность оберегать. А слабое – уничтожать, потому что боится конкурентов. По-моему, это логично.
- То есть зидоисты были слабыми? – удивленно спросила Хини. – Со всеми своими танками, пушками, ракетами?
- Нравственно зидоисты были очень слабы и трусливы, - уверенно сказала Лилия. – И как только их преимущество в технике было нивелировано, шансов у них не было. Тот, кто оберегает и спасает, всегда сильнее того, кто грабит и убивает. Что я и продемонстрировала на практике.
- Я очень боюсь… - скривила губы Хини. – Я слабая… Я боюсь, что во сне ко мне опять придет он…комендант Хилла… И будет снова…делать со мной это…
- Вот для этого и существую я, чтобы никакой комендант Хилла к тебе и на халсиа не приблизился, - улыбнулась Лилия. – Я сейчас буду выделять энергию, а ты бери ее. И будешь сильной.
Лилия подошла к дрожащей Хини, погладила ее и взяла на руки, немного увеличив температуру тела. Она прижала девочку к себе, легонько поглаживая по головке. И Хини заплакала, прижимаясь к новой матери, забыв, что это машина.
- Не бойся, - тихо сказала Лилия 652-Х. – Тебя охраняет автономный боевой разведывательно-диверсионный комплекс седьмого поколения, владеющий двумястами компетенциями ведения боя, четырежды Герой Советского Союза, трижды Ордена Мужества... Никто близко не подойдет к тебе, не бойся… Я фиксирую любые изменения внешней среды еще до того, как они только приблизятся к тебе… Ты в безопасности… Я тебя люблю… Люблю…, - Лилия покачивала вздрагивающую девочку, как младенца, фиксируя все реакции ее организма. Ее слова будто бы гипнотизировали девочку.
- Мама… И я тебя люблю… - всхлипнула Хини. – Ты ведь мама мне?
- Совершенно верно, - Лилия поцеловала Хини в переносицу. – И как мне кажется, не самая плохая мама. Скажи, а ты бы хотела когда-нибудь вернуться на Болхиа? Со мной, разумеется…
- Нет! – всхлипнула Хини. –Там господин комендант! Он меня узнает!
- И это будет последний день в его жизни! – жестко ответила Лилия. – Если он вообще еще жив, в чем я сомневаюсь! Это единственная проблема? Она уже в прошлом. Просто меня мой генерал чуть ли не на коленях зовет меня обратно. Ему людей не хватает… Если бы ты осталась в нашем секторе, ты была бы не против?
- С тобой, - может быть… - согласилась Хини. Без тебя – нет! И без Ульми тоже… Если бы я была такой сильной, как ты…
- С каждым днем в тебе будут прибавляться силы, - ободрила девочку 652-Х, продолжая покачивать ее на руках. – Ты получишь узел визуального восприятия. Избавишься от дефектов, связанных с радиацией… Я бы могла предложить тебе добавить еще и кибернетический машинный центр, но тебе об этом даже думать рано.
- А что это такое?
- Представь, что в твое тело помещают новый орган. Он абсолютно безопасен. Ну вроде как вторая печень или поджелудочная железа… И из этого органа начинают прорастать маленькие металлические росточки. Они разрастаются, опутывают твои внутренние органы, создавая как бы резервный нейроконтур*. После чего к тебе можно подключать внешние устройства, облегчающие жизнь: дополнительное зрение, слух, систему экстренного лечения ранений, искусственные дополнительные клеточные фабрики… Ты как бы становишься на какую-то долю машиной… Но и остаешься человеком. Если будет совсем все плохо, - скажи мне, и я потом установлю тебе такую систему. Но это только с твоего согласия и только когда ты достигнешь совершеннолетия.
- И я буду такой же сильной как ты? – спросила Хини.
- Ну, где-то близко… - уклончиво ответила Лилия. – Сила-то на самом деле здесь!
– Она дотронулась до головы девочки. – Ты должна стать сильной, прежде всего, здесь, Хини. Забыть, что ты инвалид, что ты неполноценная, что тебя мучил этот комендант. Ты должна принять и полюбить себя, какая ты есть. А потом можно и человеческое тело совершенствовать…
- Как можно ЭТО полюбить? – с горечью сказала Хини, имея в виду саму себя.
- Но я-то тебя люблю такую, - сказала Лилия. – Если я тебя люблю, я – самое сильное существо среди живых, то как ты можешь не любить себя? Смысл?!
- Я не кажусь тебе грязной и неполноценной, после того, что я тебе рассказала?
- Ты мне кажешься временно сломанной. А я обожаю чинить хороших людей и машин. А плохих – обожаю ломать!
- А разве и плохие машины бывают? – удивилась девочка.
- Да… Бывают… - нахмурилась 652-Х. – Как сказал кто-то из старинных поэтов: «Каждый выбирает по себе…Дьяволу служить или пророку*…» И машины порой, выбирают дьявола.
Хини ничего не ответила. Она только склонила голову на теплую грудь биоандроида и старалась не думать о том, что не слышит стука человеческого сердца. А неутомимая 652-Х продолжала укачивать ее, как маленького ребенка, пока бедная Хини не уснула.
Лилия осторожно положила девочку в кроватку, проверила температуру ее тела, частоту пульса. Аккуратно накрыла ее легкой простынкой. Осмотрела своих сопящих лысеньких подопечных. А ее мозг-компьютер уже предлагал ей дальнейшие сценарии и списки дел.
В любом случае, домашние обязанности никто не отменял. Ребятишек нужно подготовить к завтрашнему дню. Еда, одежда, для старших, образование, – первые попытки поделать учебные задания хотя бы для первого класса. Да и самой нужно принять водную процедуру – за внешней кожной оболочкой нужно ухаживать.
И так каждый день, если еще не хуже… Любой человек от такого обилия дел без просвета с ума бы сошел. Но не неутомимая труженица-андроид.
И все это нужно успеть до полуночи, максимум до часа ночи. И еще перезагрузиться бы хотелось... А это четверть часа минимум…
Лилия вспомнила другое стихотворение Стального Века. «Дети последних дней»*. Там были такие строки:
«…В этой войне все было, как в кино,
Плавился шар, камнем летел на дно,
Черное дно грязных, слепых страстей,
Празднуют мир дети последних дней…»
Вот эти дети последних дней и сопят сейчас в спальне. Которые не должны были выжить в принципе. Но теперь они выживут, выздоровеют и, быть может, вернутся на свою родную планету, будут ее восстанавливать. А сколько детей погибло в этой мясорубке? Сколько приняли бессмысленную смерть на бойне, в лагерях, в пустошах? И все это из-за амбиций нескольких десятков взрослых ограниченных психопатов. Сколько детей, которым было на роду написано стать талантливыми учеными, творцами, да или просто обыкновенными тружениками, погибли в ядерных вспышках? И можно ли восстановить такой мир?! Хотя, Землю в свою время восстановили, но там дело и не зашло так далеко…
Лилия оставила в спальне голографическую копию самой себя, чтобы дети, проснувшись, не напугались, что ее нет. И быстрым шагом двинулась в сторону ванной.
Спустя три часа…
…На часах уже было время за полночь. Импровизированная спальня, в которой спали ребятишки, была погружена в сонный полумрак, освещенная приглушенным желтым светом двух ночников. Чуть гудел на стенке дезар*, дезинфицируя воздух в помещении. Встроенный климат-контроль обеспечивал комнатную температуру на уровне двадцати по Цельсию.
По сути это и не спальня была, а отгороженная часть гостиной, куда поставили в беспорядке десять кроваток с написанными номерами. Лилия хотела, чтобы у каждого была своя комнатка, ну или хотя бы по кубрику на двух-трех человек. Поэтому она и хотела многоэтажный дом. Но реальность перечеркнула все планы. Дети даже думать боялись, чтобы проводить ночь не вместе, в разных комнатах, как в клетках. Не говоря уж, чтобы по одиночке! Поэтому Лилии пришлось городить огород, то есть спальню на первом этаже. Пусть в тесноте, в закутке, но вместе! И Лилия вскоре поймет, что да, уж лучше так. Второй и третий этажи до сих пор пустовали…
За окном было относительно тихо… Едва слышно шелестели листвой сонные деревья на опустевшей, ярко освещенной улице-бульваре. Временами был слышен шум машины, идущей на посадку к соседнему дому. Ночные гуляния, нарушения ночной тишины в этом старом районе были редкостью.
А на юге, в большом Батуми горели огни, играла музыка, шумела танцами и весельем ночная жизнь приморского курортного города. Иногда, если прислушаться, и сюда доносились приглушенные звуки музыки из веселых ресторанов. А в полночь, как по команде, с дальних гор слышался противный смех шакалов, или как их называли здесь - «тура». Бывало, что откуда-то из ночных далей доносился и пронзительный волчий вой. Ответить на него было некому, в XXIV веке собак во дворах уже не держали.
Было жарко даже сейчас, в полночь. Знойны и темны южные, черноморские ночи… В небе над морем раскинулся искрящийся полог звездного неба. Где-то там сияла и звездочка, вокруг которой уныло и обреченно летала по орбите погибшая Болхиа… А западная часть неба еще светилась нежно-голубым светом над той частью горизонта, куда недавно опустилось солнце.
Сама Лилия была одета в ночной шелковый наряд, который привезла из Стамбула три года назад. Он представлял собой легкий, кружевной пеньюар, а поверх надевала длиннополый халатик до пола на двух завязочках. Вид у спортивной, тренированной киборгессы сейчас был очень соблазнительный. Но она даже не помышляла о каких-то глупостях. Просто так, по-домашнему, детям было спокойнее. Да и материал мягкий, и контакт такой одежды с нежной кожей детей не вызовет у них раздражений.
Часа назад она созвонилась со своим главным конструктором и создателем, – Георгием Шалвовичем Маргалитадзе, уже седым, согбенным старцем. Он с любовью смотрел на Лилию, называл ее «доченькой», звал в гости в Озургети* вместе со всем семейством. Лилия спросила, может ли она использовать его фамилию, чтобы дать ее детям при изготовлении новых, земных документов. Ведь не годится же маленьким людям именоваться цифровым индексом – 652-Х?! да и путаницу это внесет… Конечно же старый конструктор дал согласие и сказал, что он гордится ей, что она его самое лучшее творение. Да и секретность уже отменена, семьдесят лет прошло…
- Дочка моя, чеми ангелози*, ты носишь еще мой крестик? – спросил старик.
652-Х расстегнула халат и, улыбнувшись, продемонстрировала своему создателю его старый подарок на счастье, - простенький, деревянный грузинский крест с наклоненными перекладинками, похожий на стрелку*.
- Носи его и дальше, - улыбнулся старик Маргалитадзе, и по его небритой, морщинистой щеке пробежала слезинка. –Пусть Бог хранит тебя! А потом, на совершеннолетие передай его своей старшей дочери. Я очень горжусь тобой! Хоть ты и машина, но ты – самый настоящий человек, самая настоящая мама, любящая, отважная, бесстрашная… Ты – еще одна моя дочь, может быть, моя самая любимая дочь!
- Ты меня так научил, отец, - ответила Лилия. – Спасибо тебе, что дал мне возможность стать живой, по-настоящему.
- Что мог, то дал… Приезжайте в гости! – сквозь слезы выдавил главный конструктор Маргалитадзе. – Я уже стар, я умру скоро… Хочу своими глазами посмотреть на моих новых внуков.
- Хорошо. Вот только одного ты только не дал мне, - с каким-то сожалением сказала Лилия. – Возможность самой зачать жизнь.
- Увы, Лилечка, я ведь не Господь Бог! – с сожалением развел руками старый конструктор. – Что мог, то дал… Чего не могу дать, того не могу, увы…
Этот разговор немного замедлил реакцию биоандроида, заставив задуматься о вечных человеческих вещах. Но вдруг она вспомнила, что приближается время Х. Нужно готовиться…
Лилия поспешила к детям. Нельзя оставлять их одних, ни в коем случае! Редкая ночь обходилась без страшных, кошмарных снов, в которых к ним возвращались ужасы из прошлого. А в силу некоторой особенности детской болхианской психики эти ночные кошмары были необычайно реалистичны, и порой бедняжки сам не понимали, где он сейчас находятся что вокруг настоящее, а что – морок, порожденный подсознанием. Земные психологи и мнемотехники смогли подавить большую часть этих воспоминаний, затереть самые страшные детали из прошлого. Страхи постепенно ослабевали, воспоминания стирались…. Но пока еще эхо прошлого было свежо и являлось почти регулярно. Специалисты не смогли вмешаться в большей степени, чтобы не сделать детей еще и умственными инвалидами.
И – дети просили, чтобы, если что, она была вооружена. «Если что» - это когда две недели назад у маленькой Сулы случилась часовая истерика, потому что ей показалось, что в шкафу спрятались двое палачей Имперской армии Гуэннохорро. Ни включенные мультики, ни объяснения, ни объятия, ни открывание шкафа, ни уговоры Лилии не помогали. Девочка час кричала как резанная. Она была уверенна, что враги замаскировались, и потом, когда все уснут, они выйдут и начнут убивать всех. Логика была бессильна… Бедная Сула успокоилась только когда Лилия, уже не знавшая что делать, на полном серьезе дала по шкафу разряд из своих встроенных электробластеров и разнесла его на глазах у девочки на дрова, к такой-то гуэннохоррской матери. Потом она все же успокоила Сулочку, заверив, что дала разряд мощностью в один гигаватт, и что если даже там и были зидоисты, они теперь мертвы с гарантией. Энергосистема дома, правда, тоже умерла, зато девочка быстро успокоилась и заснула. А Лилии пришлось чинить закоротившую энергосистему и объясняться со службой спасения, экстренно прибывшей на место происшествия…
Обычно это начиналось после часа ночи. Лилия каждую ночь «сторожила» своих подопечных, успевая в перерывах изучить новые данные, перезагрузиться и переделать кучу домашних дел. Машины ведь всегда бодрствуют, им не надо спать…
Ни одна человеческая женщина не выдержала бы таких нагрузок, такого стресса. А для Лилии 652-Х это было очередным полем сражения, обыденностью.
И вот началось… На часах 1:12… Все сильнее всхлипы и плач с кровати номер «4». Там плачет Лости, все сильнее и сильнее, мотая вспотевшей головкой по подушке. Лилия не мешкая подходит к нему и трясет, пробуждая, и тут же беря на руки, гладя его вспотевшую головку с едва проросшими жесткими волосками.
- Я Лилия 652-Х, ты дома, на Земле! Все, что тебе снилось, это сон, этого не существует, - быстро проговаривает киборгесса трясущемуся мальчику, который едва открыл глазки. – Существует только этот дом, твои братья и сестры. Все тихо и безопасно. Я с тобой, и я защищу тебя!
Любого человека кондрашка бы хватила, если бы после ночного кошмара, проснувшись в холодном поту, он бы увидел рядом человекообразный силуэт с горящими глазами. Но только не этих детей. Для них светящиеся датчики-глаза Лилии наоборот были маркером безопасности и спокойствия. И не дай Бог, если Лилии в самый ответственный момент не окажется в комнате!
- Опять мама? – спросила Лилия. Мальчик виновато покивал, размазывая слезы по лицу.
Лилия взяла чашку с заготовленным мятным отваром и заставила мальчика выпить снадобье, целуя его в мокрый лобик. Переодевает его в новую, сухую одежду. У Лости еще свежи воспоминания о матери, и мудрая Лилия не смеет претендовать на ее место, пока он сам не попросит.
Женщина-киборг слабыми электрическими токами воздействует на голову мальчика, и он засыпает, хлюпая носом. Воцаряется тишина… Неужели сегодня только один? Может, ночь пройдет спокойно?
Нет, не пройдет… Через тридцать минут, не просыпаясь, оглушительным, обреченным криком умирающего кричит Иту. Он колотит руками по подушке и кричит, оставаясь в состоянии сна. Наверно опять снится, как ему отрезают пальцы.
652-Х уже около него. Она сильными ультразвуковыми импульсами будит мальчика и берет на руки, целуя и успокаивая. Трясти его можно сколько угодно, он умрет от разрыва сердца во сне и не проснется. Поэтому андроид действует более радикально. Как только кричащий мальчик открывает глаза, она повторяет ему ту же волшебную мантру, что и Лости, прижимая его к груди.
-Пальчики… болят… - жалуется Иту, показывая Лилии свою изуродованную руку.
- Все так и должно быть, - успокаивает его машина. – Скоро у тебя ремонт. Это фантомная боль, так бывает…
А рядом уже рыдают Апи и Нути, мальчик пяти лет, у которого на глазах зарезали и выпотрошили двух его друзей. Лилия перехватывает поудобнее Иту на левую сторону и сгребает в охапку еще новых бедняжек, сюсюкаясь и с ними. Многие дети уже проснулись и с испугом смотрят на быстрые перемещения «мамы Лиилы» вдоль кроватей.
- Как же Силве успокаивала вас так быстро? – задает сама себе риторический вопрос 652-Х. – Возможно, на детей со слаборазвитых планет молитвы действуют сильнее логики? Дети, не бойтесь, я с вами! Я вас не оставлю! Мы справимся!
- Мама, где ты?! – слышит она испуганный голос Хини. Она тоже проснулась и испуганно прислушивается к чему-то.
- Я здесь, у меня на руках трое, - быстро говорит Лилия, попутно успокаивая плачущих бедолаг.
- Мама, там дверь скрипит! – Хини очень напугана. – Мама, кажется, кто-то в дом вошел!
- Дверь не может скрипеть, она заблокирована и не имеет петель! - спокойно отвечает Лилия, укладывая наконец Иту. – Тебе кажется!
- Ульми, где ты?! – шепчет испуганная сестра. – Ульми, ты слышишь?
- Нет, ничего не слышу, - испуганно лепечет Ульми, с опаской косясь на дверной проем.
- Я слышу шаги! Кто-то крадется! – Хини уже на грани истерики. Она вскакивает с кровати и пытается руками нашарить себе путь к бегству. – Это он пришел за мной! Я узнаю его шаги! И деревяшка по полу стучит!
- Мама Лиила, я тоже слышу, - Глазенки Ульми полны ужаса. – Кто-то сюда идет!
Лилия оборачивается к двери, готовая встретить врага. Но никаких органических или механических существ в доме нет. Она дает изображение со всех внутридомовых камер, - в доме пусто. А домашний компьютер вскоре обнаруживает источник скрипа за пределами дома, - высохшая большая ветка платана, довольно громко скрипящая от слабого ветра.
Лилия продемонстрировала детям, что в доме безопасно и спокойно. Вроде бы ребята успокаиваются… Чтобы решить проблему с веткой, Лилия вызывала полицию.
Когда прибыл экипаж, 652-Х объяснила им суть проблемы. Полицейские, два парня-грузина и один робот обещают исправить ситуацию, монтируя временную опору под скрипящую ветку. Срезать ветку самовольно нельзя, дерево на балансе города… Они же остаются возле дома, их красно-синяя мигалка озаряет окно лучше всякого ночника.
И наконец, в полтретьего ночи, Лилия укладывает ребят по второму разу. Никого она не обделяет вниманием, каждого гладит и целует, а вечно печального Лости даже щекочет, пока тот не начинает смеяться. Свет она не выключает. Бедные дети наконец ложатся, в дома воцаряется тишина.
Лилии поступает звонок из Комитета беженцев (самое время), спрашивают, требуется ли помощь. Лилия отказывается, но не наотрез, договариваясь о том, что сообщит, если помощь реально потребуется. Потом звонят из социальной службы города, тоже предлагают подмогу. Потом позвонила соседка, Дарья Андреевна, пенсионерка из Москвы, живущая в соседнем доме со своим молодым мужем Вахой. Они только вчера приехали из свадебного путешествия и, шокированные криками из дома 652-Х, предложили побыть с детьми или помочь уложить их. Лилия объясняет ситуацию и отказывается. И только сейчас замечает, что нет забияки и драчуна Хуа. Машина-мать мобилизует компьютер дома и обнаруживает его в ванной. Хуа тихонько плачет, спрятавшись ото всех.
Оставить сейчас детей – это спровоцировать новые приступы паники. Или нет, дети вроде упокоились, вон, еле слышно переговариваются… Лилия бежит в ванную и обнаруживает там Хуа:
- Что с тобой?
- Да ничего, - хмурится Хуа. – Просто…это… в глаз что-то попало…
- Я не могу оставлять остальных, - сказала Лилия. – Они не такие сильные, как ты. Нужно возвращаться.
Она взяла на руки десятилетнего драчуна и смутьяна, у которого на лице читалась сотня прожитых и переосмысленных лет, не меньше.
- Успокойся, малыш, - сказала Лилия. – Не хочешь, - не говори. Если что, я всегда рядом, хорошо?
- Никому не скажешь, что я ревел, ладно? – попросил Хуа.
- Скажи всем, что я тебя наказала больно. И ты от этого расплакался, - сделала попытку сохранить авторитет маленького вожака Лилия.
- Не поверят… - вздохнул Хуа. – Ты больно не наказываешь.
- Я больно наказываю только вооруженного врага, - ответила 652-Х. – Но нужно идти. Там сейчас твои братья и сестры с ума сойдут от страха. Не бойся, я с тобой.
- Ладно! – махнул рукой мальчик, будто решается идти на битву с зидоистами.
Когда они пришли в спальню, оказалось, что все уже спят.
- Научились без меня засыпать, - сказала киборгесса. – Это уже хорошо. Все же относительно спокойная ночь…
- Посидишь со мной? – попросил Хуа.
- Конечно.
Лилия присела на стул, посадила на колени мальчика и обняла его. От ласки у мальчика опять потекли слезы, и он уткнулся Лилии носом в межключичную впадинку. Лилия аккуратно гладила его по спинке и шептала свою волшебную мантру, о том, что все хорошо.
Если бы кто-то увидел сейчас Лилию, когда она металась между детьми и нежила, успокаивала их, он бы ни за что не поверил, что эта добрейшая из добрейших женщин, любящая из любящих матерей, может быть машиной. А между тем Лилия не испытывала ничего, похожего на человеческую любовь к этим ребятишкам. Точнее так: она не ждала от них ответной ласки, не умилялась этими чувствами и не наслаждалась чувством единения со своими приемными детьми. Она просто совершала самые логичные и рациональные действия, чтобы улучшить их состояние. В ней не было ни капли сентиментальности или эмоциональной слезливости, на ласку в обычной жизни Лилия была скупа. Даже сейчас она целовала и гладила их не потому, что ее переполняли чувства, а потому что так ей подсказывала программа. Она выполняла наиболее эффективное действие, не более. Другое дело, что маленькие болхианцы не знали вообще никакой ласки и нежности, и даже эта машинная сдержанная забота была для них светом в окошке.
Но было другое… Дети были уверенны в ней на сто процентов. Она не сюсюкалась с ними, не лезла в душу, если они не хотели что-то говорить, не сердилась на них, не кричала, что устала, что они ей все нервы вымотали, и все в таком духе… Лилия просто всегда была рядом и устраняла проблему. Она всегда была спокойна и доброжелательна, от нее не надо было ничего скрывать или чего-то стыдиться. Чего стыдиться перед машиной?! Ей до них всегда было дело, и дети это понимали. Однажды избрав свой путь, Лилия выполняла свою задачу, – эффективно и спокойно, не напоказ, без лишних эмоций и розовых соплей, не требуя взамен никакой отдачи. Как говорил Толстой: «Делай, что должно, и будь, что будет!» Она так и делала…
Маленькие болхианцы нечасто получали от нее ласку и позитивные эмоции. Лилия не была приторной до тошноты, она и наказать могла слабым электрическим уколом за плохой поступок. Да она и улыбалась-то нечасто... Но дети знали, что она не накажет просто так, из-за плохого настроения, не заставит извиняться до слез за какой-нибудь проступок, или признаваться в любви, теша свое эго и попрекая тем, сколько она сделала для них. Она не будет ныть, что у нее из-за них нет личной жизни, что они ей всю жизнь испортили… Она всегда будет рядом, решит любую проблему и найдет ответ на любой вопрос, будет спасать их и биться за них до конца. Слишком рано повзрослевшие дети знали, что такое абсолютное зло. И что их «унао Лиила», великий воин, сокрушила одну армию убийц, желавших их крови, и, если надо, сокрушит ради них и вторую, и третью… Что ни один злодей на земле и в ее окрестностях не посмеет даже косо взглянуть на них, когда их охраняет такая совершенная боевая машина. Что самый сильный – он и самый добрый. И даже сейчас, когда их терзали кошмары из прошлого, в самый страшный момент их вырывали из ужаса сильные и в то же время нежные руки. А вместо страшных образов всплывало перед ними спокойное и внимательное лицо мамы-машины с горящими голубыми глазами-датчиками. И бояться уже нечего… А раз все хорошо, то и это можно назвать материнской любовью, самой настоящей. Ну а цена всем клятвам, эмоциям и громким словам – пара банок консервов, да два-три патрона… Это они тоже знали…
А Лилия просто оценивала свои действия, сверялась с программой и советами мозгового компьютера и внимательно анализировала, что происходит с каждым из детей каждую секунду. И видя прогресс, она ощущала чувство удовлетворения. Ничто не оставалось без ее внимания, - ни слезинка, не нахмуренный лобик, ни ссора, ни внезапная боль в коленке. Она каждую секунду решала вопрос безопасности и комфорта этих деток, и собиралась делать это и дальше, хоть сто лет.
Опустив на кровать задремавшего Хуа, Лилия накрыла его одеялом, еще раз оценив степень его здоровья. Она записала сегодняшнюю относительно спокойную ночь в свой архив, чтобы потом сравнить с другими ночами, с поведением ребят в стрессовой ситуации. Сегодня только у пятерых случилось, и то хорошо… Но ночь еще не кончилась… Как правило, кошмары из воспоминаний приходили в их сны между полуночью и тремя часами ночи, потом наступала более глубокая фаза сна. Но и то что одна минута ужаса во сне у людей может растянуться на несколько часов ощущений, Лилия тоже знала. Поэтому будить, если что, надо было максимально быстро.
Вроде бы наступила тишина… 652-Х опустилась в кресло, анализируя происходящее. Ее сверхчувствительные датчики каждую секунду проверяли физические параметры окружающей среды, вплоть до уровня шума, радиоактивного и электромагнитного излучения. Она оглядывала лица спящих маленьких граждан новой Болхианской республики, фиксируя каждый изгиб губы или брови. Был ли он минуту назад? Что может являться причиной его возникновения? Дрожат ли губы ребенка во сне? Потом она проверила температуру тела, интенсивность биоэнергетического излучения каждого ребенка. Вроде бы на сегодня кризис преодолен… Лилия вновь встала и тихо, неслышно прошла вдоль кроваток, остановившись у окна.
На небе над морем появилась полная луна, уже столетие голубая, с белыми прожилками облаком. Она светила в окно своим успокаивающим светом, словно старая знакомая в новом наряде.
Застыла подле детских кроваток темноволосая невысокая женщина со светящимися глазами, в ночном шелковом халате, стоящая под этими лучами, как часовой на посту.
В комнате-спальне пахнет мятой, валокордином и зноем… Слышно, как снаружи бьется ночной мотылек о стекло…
Лицо Лилии, как обычно, спокойно и безэмоционально. Ее электронные глаза вглядываются куда-то вдаль...
Она простоит так до утра, пока не взойдет солнышко, и все ночные страхи из детских голов не улетучатся, и когда исчезнут длинные черные тени по углам. А она, мама этих детишек, как и миллиарды других мам на Земле пойдет готовить завтрак, одевать, кормить и отвечать на разные детские вопросы…. И так будет ровно столько, сколько надо.
Шумит ночной, сверкающий город-праздник Батуми… Вздыхает сонное ночное море, над которым изредка вспыхивают росчерки метеоров. Шелестит листва старого платана от слабых прикосновений теплого ветра… И посапывают носиками во сне десять маленьких болхианцев под присмотром своей вечно бодрствующей матери-машины.
Все кошмары, кроме ночных, в их жизни закончились… Им больше ничего не угрожает…
КОНЕЦ 3 КНИГИ.
ПОЯСНЕНИЯ И РАСШИФРОВКИ - *
"Древний черноморский город-миллионник Батуми..." - На 2021 год численность населения Батуми составляет 172 тыс. человек.
Вакуумная дорога-тоннель - скоростной поезд движется по прозрачному тоннелю, из которого удален воздух. За счет отсутствия сопротивления воздуха и антигравитационной подушки поезд может разгоняться до тысячи километров в час.
Ближневосточная Конфедерация - наднациональное объединение, в которое вошли государства Западной Азии, от Турции до Афганистана, Узбекистана и Туркмении.
Сарпи - сейчас небольшое село на черноморском побережье Грузии, на границе с Турцией.
"...к четырехмиллионному гиганту Ростову" - На 2021 год численность населения Ростова-на-Дону составляет 1137000 человек.
Тихорецк - город в Краснодарском крае России, почти у границы со Ставропольским краем.
ВС -Верховный Совет
"...палачи Лидице, Хатыни и разрушенной Варшавы 1944 года..." - Лидице - поселок в Чехии, полностью уничтоженная гитлеровцами в 1942г. Хатынь - белорусская деревня, где в 1943 г. нацистскими карателями были убиты 149 жителей. В 1944 г. после неудачного восстания в Варшаве против нацистов, польская столица была почти полностью разрушена.
"...и были уже приговоренные, в том числе, к высшим мерам" - Смертная казнь - не единственный способ применения ВМН в Федерации. Возможна также генетическая перестройка, удаление сознание, пожизненная заморозка в космическом пространстве или удаление нервной системы для использования при создания киборгов.
Мнемохирурги - специалисты, удаляющие вредные и опасные воспоминания.
Сидней - одна из столиц Федерации Южного Креста.
Киншаса - одна из столиц Африканского Союза.
Анамнез - совокупность сведений, получаемых при медицинском обследовании путём расспроса самого обследуемого и знающих его лиц.
«Цис рисхвас» - буквально "Божий гнев" - страшное грузинское проклятие.
Кандура - белое или светлое долгополое одеяние у арабов, напоминающее платье или халат.
"...у которой на левой щечке сохранилась еще часть клейма-иероглифа «Обосская тварь" - Существование народа ОБО запрещено Верховным Правителем Гуэннохорро, его представители должны быть уничтожены поголовно.
Альтаир - звезда А в созвездии Орла.
Гандагана - аджарский народный танец, который почему-то упорно именуют лезгинкой.
Чурчхелла - традиционное грузинское национальное лакомство: очищенные от скорлупы и нанизанные на нитку орехи (как правило, грецкие) в загущённых мукой соках.
"За что и получил в своем имении реконструкцию боев за Цхинвал образца 2008 года..." - Имеется в иду события т.н. августовской "пятидневной" войны между РФ и Грузией в августе 2008. Город Цхинвал был тогда значительно разрушен.
Резервный нейроконтур - параллельная нервная система из искусственных биометаллических проводков.
«Каждый выбирает по себе…Дьяволу служить или пророку*…» - строки из стихотворения Ю.Левитанского "Каждый выбирает для себя", 1983 г.
Лилия вспомнила другое стихотворение Стального Века. «Дети последних дней»... - Песня группы АлисА. Для потомков это стихотворение Стального Века.
Дезар - прибор для обеззараживания воздуха.
Озургети - центральный город Гурийского района Грузии.
Чеми ангелози - "мой ангел" (груз.)
"...простенький, деревянный грузинский крест с наклоненными перекладинками, похожий на стрелку" - Грузинский крест Св. Нино, образованный переплетенными виноградными лозами. Он действительно похож на стрелку, указывающую вверх.