LXXXIV. Кое-что о морепродуктах
Как, вероятно, помнят наши дорогие читатели, мы оставили Портоса вместе с дю Шанте близ малоизвестного городка Канны. Д’Артаньян настоял, чтобы Портос непременно выехал в Шотландию, где поселился бы в домике Монквиль на побережье реки Клайд, а также вызвал туда из Лондона мисс Мэри Грефтон и двух-трёх её тётушек при наличии таковых.
Сомневаясь в том, что Портос в точности выполнит его поручение, капитан повторил эти инструкции лейтенанту дю Шанте, которого особо просил проследить, чтобы Портос покинул Францию как можно скорее, находя пребывание Портоса в ней крайне опасным для его здоровья.
Согласно инструкциям капитана, Портос и дю Шанте должны были доехать до Сан-Ремо, откуда кораблем направиться в Барселону. Далее им следовало посуху добраться до Бильбао, откуда выехать морем в Шотландию. Капитан справедливо рассудил, что в направлении на восток шпионов Кольбера они уже не встретят, поскольку Кольбер, должно быть, получил от Короля сведения о том, что д’Артаньян может попытаться добраться до острова Сен-Маргерит, тогда как Сан-Ремо расположен намного дальше на восток, где ожидать д’Артаньяна не имело никакого смысла.
В Сан-Ремо дю Шанте оставил Портоса в одном из прибрежных трактиров и умолял его не покидать его ни при каких обстоятельствах, сам же лейтенант направился на побережье для того, чтобы зафрахтовать какой-нибудь корабль или найти иной способ оказаться на борту судна, отплывающего в Барселону.
Целых десять дней лейтенанту не удавалось подыскать подходящий корабль, наконец, в один прекрасный день, возвратившись в трактир, дю Шанте объявил Портосу, что вечером они отплывают.
— Подкрепимся перед дорогой! — сказал Портос и велел трактирщику нести всё, что у него есть съедобного.
— Я бы не советовал наедаться слишком плотно, — отметил дю Шанте, — на море ожидается качка, а ждать с отплытием мы не можем.
— Пустяки! — ответил Портос. — Хороший перекус мне никогда не вредил.
Однако, когда перед Портосом было выставлено блюдо с рисом и какими-то странными кусочками между ним, барон был весьма удивлён видом предложенного блюда.
— Что это ты мне принёс, мошенник? — с подозрением спросил он мальчишку, накрывавшего на стол.
— Это блюдо из риса и морепродуктов, — ответил мальчуган. — Хозяин сказал, что все остальные запасы вы за последние десять дней истребили, поскольку поставщики мяса не поспевают за вашими аппетитами. Но это очень хорошая еда, не волнуйтесь.
— Объясни-ка мне, малышок, что именно за кусочки я вижу здесь среди обычной рисовой каши, которую едят крестьяне?
— Это изысканные устрицы, креветки, кусочки осьминогов и кальмаров, — ответил паренёк.
— Безобразие! — воскликнул Портос. — В этих приморских городках кормят чем попало! Не удивительно, что здесь так мало народу! Какой дурак приедет в это ваше Сан-Ремо, где честных католиков кормят какими-то китайскими морскими жужелицами!
После этого Портос осторожно попробовал кусочек креветки, но нашёл её весьма вкусной. Тогда он решился попробовать устрицу, и нашёл её тоже вполне съедобной. Отведав кусочек осьминога, он счел его несколько более упругим и безвкусным, чем следовало бы, но ничуть не хуже баранины. Убедившись, таким образом, что ему предлагается, по всей видимости, не такая уж отвратительная еда, какой её можно было счесть по её внешнему виду, он взял самую большую ложку, которую нашел на столе, и стал черпать месиво из каши и морепродуктов прямо из горшка, отправляя всё это в рот и запивая токайским вином. Изрядно насытившись, он счел себя готовым к морскому путешествию.
Через два часа небольшая шхуна понесла Портоса и дю Шанте по направлению к Барселоне. Качка была, как и предупреждал лейтенант, достаточно сильной, но поначалу Портос вовсе не обращал на неё внимания, стоя на палубе и с интересом вглядываясь в даль.
Через некоторое время он подумал, что, пожалуй, дю Шанте был в чём-то прав, говоря, что перед морским путешествием целесообразно слегка ограничить аппетиты.
Час подобной качки окончательно убедил его в правоте дю Шанте, поскольку Портосу с трудом удавалось заключить мирное соглашение со своим желудком.
Спустя ещё полчаса желудок нарушил это перемирие и объявил боевые действия против своего хозяина, причем сразу на два фронтах.
Утомлённый борьбой за своё безмятежное существование и полностью проигравший оба сражения, как на верхнем полигоне, так и на нижнем, Портос мечтал лишь о том, чтобы корабль пристал пусть даже к самому крохотному островку во всех четырех океанах мира, лишь бы получить хотя бы кратковременную передышку от качки, при которой можно было бы возобновить мирные переговоры с собственным организмом.
Наблюдая признаки прискорбного состояние духа гиганта, лейтенант согласился с необходимостью дать барону сухопутный отдых при первой же возможности.
Поскольку мыс Кап-д’Антиб уже остался далеко позади, ближайшей сушей, способной предоставить барону средства для заключения перемирия, оказался остров Сен-Маргерит.
Капитан суденышка велел направить корабль к восточной оконечности острова, после чего на берег выскочили два матроса, которые подхватили сброшенные им концы канатов и прочно привязали их к двум выступам скалистого берега. Едва лишь был спущен лёгкий трап, Портос первым соскочил по нему на берег и скрылся в ближайших кустах для избавления от следов пребывания морепродуктов в своём организме, применяя также оба пути эвакуации сил сопротивления.
Дю Шанте задержался, обсуждая с капитаном вопрос о том, в какое время лучше будет отправиться в дальнейший путь, поэтому едва лишь он сошел, наконец, на берег, Портос встретил его уже в относительно приподнятом настроении. Во всяком случае, он был убеждён, что заключил со своим желудком не хрупкое перемирие, а твердый и нерушимый мир.
— Если, барон, вы поправили своё здоровье, вскоре мы можем плыть дальше, — сказал он Портосу.
— Нет уж, дудки! — возразил Портос. — Мне требуется, как минимум, час для того, чтобы вернуться в прежнее состояние и быть готовым к дальнейшим пыткам при помощи воды и ветра!
— Мне, однако, кажется, что вы уже отдохнули и выглядите очень неплохо, — с сомнением сказал дю Шанте.
— Внешность обманчива, мой дорогой! — вздохнул Портос. — Я всё ещё ощущаю слабость. Видите ли вы вон тот камень? — с этими словами Портос указал на один из огромных камней, лежащих на берегу.
— Вы хотите прилечь на нём и отдохнуть? — спросил дю Шанте.
— Не то! — отмахнулся Портос. — Если бы я был полон сил, я непременно бы перевернул его в качестве разминки. Теперь же стоит мне подумать об этом, к горлу подкатывает странное чувство, которое сообщает мне, что не от всех останков осьминогов я уже освободил свой организм. Никогда не ешьте осьминогов, мой друг! — наставительным добавил он. — Море, по-видимому, не хочет расставаться со своими, простите, морепродуктами. Поэтому оно потребовало от меня их возвращения, с чем я не мог долго спорить.
— Мне кажется, что не только море потребовало от вас свою дань, барон, — улыбнулся дю Шанте.
— Чахлые кустики, которым удалось вырасти на этой скудной почве, будут мне за это благодарны, — отмахнулся Портос, — но я также благодарен им за предоставленное укрытие. Это я называю взаимовыручкой! Однако, задача поправки здоровья требует, чтобы я слегка прогулялся вдоль острова. Не составите ли вы мне компанию, дорогой дю Шанте?
— Что ж, идёмте, барон, — согласился дю Шанте. — Прогуляться по острову будет приятнее, чем просто сидеть на этих мокрых скалах и ждать вашего полного выздоровления.
— Обратите внимание на великолепный форт на северной части острова! — проговорил Портос, к которому стало понемногу возвращаться его обычное хорошее настроение. — Эта крепость подошла бы для обороны острова, но она построена не с той стороны. Ведь остров принадлежит Франции, и крепость построена со стороны Франции.
— Полагаю, что когда-то этот остров не был французским, и это объясняет, что крепость построена на той его стороне, которая обращена к французскому берегу, — ответил дю Шанте.
— Нам не зачем гадать! — сказал Портос. — Мы ведь можем заглянуть в эту крепость и спросить у коменданта, какова история этой крепости. Я ведь и сам принимал участие в проектировании военных укреплений и даже руководил строительством по этим чертежам, поэтому мне небезынтересно будет ознакомиться с крепостью поближе.
— Что ж, надеюсь, нас пустят внутрь и покажут то, что вас интересует, — ответил дю Шанте.
— Отчего же не пустить? — удивился Портос. — Ведь крепость – французская, а мы с вами – граждане Франции, к тому же люди военные!
— Нам потребуется доказать, что мы не шпионы, — с сомнением сказал дю Шанте.
— Доказательства подобного рода всегда при мне! — гордо ответил Портос и похлопал рукой свою верную шпагу, с которой он предпочитал никогда не расставаться.
Когда Портос и дю Шанте подошли к крепости, навстречу им вышел стражник и внимательно оглядел их.
— Что вы здесь делаете, господа? Что вам угодно? — спросил он.
— Я лейтенант дю Шанте, мы плывём, совершая малый каботаж, на судне «Магали» и решили сделать небольшую остановку, — ответил дю Шанте. — А это мой попутчик барон дю Валон.
— Я слегка утомился качкой, сержант, и решил сделать двухчасовой перерыв в плавании. Если вы не возражаете, мы бы хотели засвидетельствовать почтение коменданту крепости, господину де Сен-Мару.
— Вы знакомы с господином де Сен-Маром? — спросил сержант.
— А как же! — усмехнулся Портос. — Ведь мы в прошлом сослуживцы! Когда я прочитал название крепости, я вспомнил, что знаком с его комендантом и припомнил его имя, вот и все! Когда-то и он, и маркиз де Безмо служили мушкетёрами у де Тревилля! Отличное было время! Так что в случае, если господин де Сен-Мар будет настолько любезен, что выйдет к нам или пригласит зайти, наше время на острове пройдёт и с пользой, и с приятностью. Созерцание свинцовых волн утомляет путешественника, хочется взглянуть на что-нибудь более стабильное, как, например, эти крепостные стены.
— Я доложу о вас коменданту, вероятнее всего он вас примет, — ответил сержант. — Вам чрезвычайно повезло. Если бы вы прибыли несколькими днями раньше, мы бы не подпустили вас к крепости ближе, чем на мушкетный выстрел, — ответил сержант.
— Вы бы стали стрелять в своих соотечественников, не проявляющих никаких признаков агрессии? — удивился дю Шанте.
— Что поделать! Таков был приказ Короля, — ответил сержант.
— Наш славный Король постоянно хочет меня убить, — проворчал Портос, когда сержант скрылся за дверями крепости. — Один раз ему это почти удалось, чёрт побери! Я бы на его месте уже успокоился! Нет, в самом деле, если я ему так не нравлюсь, может быть, он вызовет меня на дуэль, а там посмотрим, на чьей стороне фортуна?
— Господин дю Валон, я полагаю, что в данном случае приказ был направлен не против вас персонально, а против любого, кто попытался бы вступить в контакт с узником, — шепнул ему дю Шанте.
— Господин барон дю Валон! — воскликнул де Сен-Мар, появившийся в этот миг в дверях крепости. — Заходите, заходите, очень рад! Ужин скоро будет готов.
— Благодарю, господин де Сен-Мар, от ужина я сегодня, пожалуй, воздержусь, — сказал Портос, слегка бледнея. — Не найдётся ли у вас чаю? Просто чаю, этакого, покрепче? Скажем градусов на двадцать пять-тридцать?
— Имеется «боше», — ответил де Сен-Мар.
— Не знаю, что это такое, но по названию чувствую, что это именно то, что требуется мне для переговоров со своим желудком! Благодарю вас, господин комендант!
— Знаете ли, вам несказанно повезло приехать именно сейчас, а не несколькими днями ранее, — сказал де Сен-Мар, наливая щедрой рукой Портосу «боше».
— В чём же, собственно говоря, наше везение? — спросил Портос после того, как отблагодарил коменданта кивком и единым махом вылил в себя содержимое кубка.
— У нас тут был весьма неудобный узник. Было предписание исключить любое общение с ним.
— И вы, действительно выстрелили бы в нас, если бы мы подошли ближе положенного? — удивился Портос.
— Приказы не обсуждаются, — ответил Сен-Мар, пожимая плечами и вновь наполняя кубок Портоса. — Я полагаю, что этим узником была весьма знатная персона. По всей видимости, это был герцог де Бофор, или же суперинтендант финансов Фуке. Я бы не стал высказывать свои предположения, но поскольку узник больше не под моей ответственностью, с меня сняли все ограничения на этот счёт.
— Почему же вы решили, что это был герцог де Бофор или суперинтендант Фуке? — спросил дю Шанте.
— Это был узник такого рода, которого следовало называть монсеньором, — сообщил комендант.
— Господина д’Эрбле тоже следует величать монсеньором, — отметил Портос. — Он лицо духовное. Я надеюсь, что не он был вашим узником.
— Полагаю, что нет, — согласился Сен-Мар. — Ведь господин д’Артаньян, который два дня тому назад забрал его, не стал бы называл его монсеньором своего друга д’Эрбле. — ответил де Сен-Мар. — Впрочем, такое обращение специально предписывалось в приказе Короля, который господин д’Артаньян мне предъявил, и, кстати, оставил у меня для ведения отчетности по этому делу.
— Д’Артаньян? Так он забрал его? То есть я хочу сказать, что он приезжал к вам? — спросил Портос. — Позвольте-ка, разве ваша крепость называется Пиньероль? Я прочитал на входе название «Королевский Форт», и поэтому вспомнил, что слышал когда-то, что вы служите комендантом именно этой крепости.
— Всё так, дорогой барон! — согласился де Сен-Мар. — Пиньероль.
— Но это же местечко на севере Италии! — удивился Портос. — И там, мне кажется, есть своя крепость с таким же названием.
— Зачем же Его Величеству посылать государственных преступников в крепость, находящуюся за пределами Франции? — сказал де Сен-Мар и с улыбкой добавил, — Вы что же полагаете, что у нас своих тюрем недостаточно? На этот счёт можете не волноваться, дорогой барон. Если бы понадобилось посадить в тюрьмы всех дворян королевства, то и в этом случае казематов хватило бы.
— Узнаю предусмотрительность кардинала Ришельё! — ухмыльнулся Портос. — Он понастроил их достаточно, и к тому же переоборудовал крепости в тюрьмы. Как, вы сказали, называется этот напиток?
— «Боше», господин барон, вот извольте, — ответил де Сен-Мар, снова наполняя кубок Портоса. — В служебных документах эта крепость называется Пиньероль из соображений … Ну, словом, так она называется в приказах Короля. Кардинал Ришельё, которого вы только что упомянули, нарочно придумал эту кодовую систему вторых названий крепостей для приказов для того, чтобы… Ну, словом, чтобы запутать тех, кому это не следует знать. Но ведь капитан д’Артаньян разбирается в этой системе как в ремешках своего седла, то есть я хочу сказать, что с закрытыми глазами он отыщет любую крепость Франции хоть на карте, хоть на местности, и его этими названиями не собьёшь.
— Да, вы правы! Выпьем за нашего славного капитана д’Артаньяна, пусть ему сопутствует удача! — воскликнул Портос. — Впрочем, мой кубок, кажется, уже снова пуст, — сказал он огорченно.
— Это мы сейчас исправим, — ответил де Сен-Мар, собираясь налить Портосу ещё.
— Нет, благодарю, на сегодня достаточно, — отклонил заманчивое предложение Портос. — Сегодня мне следует относиться к своему организму несколько мягче, чем обычно. Впрочем, полстаканчика за капитана д’Артаньяна, я, пожалуй, опрокину, с вашего позволения, но это уже точно последняя на сегодня!
Через несколько минут Портос и дю Шанте, отужинав и отблагодарив коменданта засобирались в путь.
— Вы славный человек, господин де Сен-Мар! — сказал Портос, поднимаясь из-за стола. — От всей души благодарю за оказанное гостеприимство! Приезжайте как-нибудь ко мне в Пьерфон, поохотимся вместе на кабана, или на косулю.
— Мой дом теперь здесь, господин барон, и покидать крепость мне не полагается, — грустно сказал де Сен-Мар. — Такие радости, как встреча с былыми сослуживцами выпадают нечасто. Это я должен вас благодарить за визит.
— Мы с капитаном изрядно попользовались вашими запасами, и я хотел бы…
— Не беспокойтесь, барон, здесь не трактир, и здесь с вас денег за постой не возьмут, — ответил де Сен-Мар.
— Но ведь мы ввели вас в такие расходы! — возразил Портос.
— На моего бывшего узника было отпущено весьма неплохое содержание, и господин д’Артаньян сообщил, что это содержание не будет приостановлено, хотя узника он забрал. По всей видимости, скоро его привезут обратно, ну а пока я с чистой совестью могу часть припасов использовать на угощение моих добрых сослуживцев. По крайней мере, моя совесть успокоится тем, что я трачу казённые деньги не только на себя, но и на вас, ведь если вы посетили крепость, принадлежащую Королю, то вы – гости Короля! А Королю не пристало брать деньги за еду со своих гостей.
— Благодарю вас, любезный господин де Сен-Мар, благодарю за всё. Нам, пожалуй, надо идти.
— Что же вы поплывёте на ночь глядя? Переночуйте в крепости, а на рассвете отплывёте! — предложил де Сен-Мар.
— По правде сказать, нам не следует долго оставаться на суше. Таково предписание тех, кто нас направил, — неуверенно сказал Портос.
— Ну, это не совсем уже и суша, ведь это остров, — возразил де Сен-Мар. — Мы бы сыграли партию-другую в ломбер или карамболь.
— Право не знаю! Что вы скажите на это счёт, дю Шанте? — спросил дю Валон.
— У нас на корабле целая команда, — ответил дю Шанте. — Мы слишком сильно стесним господина коменданта.
— Ничуть не стесните, сказал бы я вам, лейтенант, если бы был человеком штатским, но тут вы, к сожалению, правы. Принимать более двух-трёх человек в крепости без особого разрешения я не имею права. Поймите меня правильно. Но вы можете переночевать на корабле или остановиться лагерем на берегу, это всё же лучше, чем плыть в такую погоду. Мне кажется, ночью будет буря. И если господин барон утомился от созерцания волн, я могу предложить ему и вам, лейтенант, отдых в крепости, — предложил де Сен-Мар.
— Вы полагаете, что качка усилится? — с тревогой спросил Портос. — Чёрт бы побрал эти морепродукты! Мой вам совет, господин де Сен-Мар, никогда не ешьте осьминогов. Ни в каком виде. А также устриц и креветок. Ни крошки!
— Я предупрежу капитана, что мы ночуем на острове, — сказал де Шанте. — Оставайтесь в крепости, барон, а я переночую на корабле. Всего доброго!
После этого дю Шанте решительно направился в сторону стоящего корабля, а де Сен-Мар взял под руку Портоса со словами:
— Меня недавно научили одной весьма занятной карточной игре, но для неё требуется не менее четырех партнеров, а у меня, если не считать тех, кто несёт службу или отдыхает после ночного дежурства, никогда не набирается четырех человек!
— Понимаю, — сказал Портос. — В целом я неплохо переношу качку, господин комендант, уверяю вас. Но эти проклятые осьминоги! Они такие коварные!
LXXXV. Сборы дю Трабюсона
Придя домой, дю Трабюсон с гордостью выложил перед женой свой патент капитана королевской гвардии.
— Господин Кольбер лично присвоил мне это звание! — заявил он.
— Как, Дидье?! Минуя звание лейтенанта и старшего лейтенанта, ты единым махом из младшего лейтенанта стал капитаном? — удивилась мадам Оливия дю Трабюсон, которая прекрасно разбиралась в воинских званиях, и не только.
— Я последовательно побывал во всех этих званиях. Господин Кольбер выдавал мне патенты на эти звания, и тут же их рвал, заменяя патентами на более высокое звание, — гордо сказал капитан дю Трабюсон. — Твой Дидье ещё кое на что способен! И, между прочим, старший лейтенант д’Эльсорте теперь является моим подчинённым! А кроме того, лейтенант де Лорти! Они уже предупреждены и готовятся к поездке. Завтра утром мы с ними выезжаем в поход, вероятнее всего в Канны.
— Фи! В Канны! — надула губки мадам Оливия дю Трабюсон. — Я бы могла поехать с тобой, если бы тебя отправили в место поприличнее. Между прочим, твой патент младшего лейтенанта ведь никто не порвал! Его можно продать!
— Не думаю, что это правильно, — с сомнением ответил дю Трабюсон.
— Подумай сам! Если коннетабль, или капитан мушкетёров, или маршал, или комендант крепости уходит в отставку, он ведь может передать свою должность сыну, или продать, — продолжала убеждать мужа мадам Оливия.
— Но я ведь не ухожу в отставку! — воскликнул Дидье.
— Ты оставляешь эту должность, не важно, потому ли, что ушёл в отставку, или потому, что получил новую должность. Старый патент тоже годится. Можешь передать его сыну, или, например, мне, — подытожила мадам Оливия.
— Тебе-то он на кой чёрт? — удивился Дидье. — Хочешь создать женский батальон? — при этих словах Дидье весело расхохотался, представив, как будут подпрыгивать на конях воительницы, обладающие такими формами, как у мадам Оливии.
— Я тоже могу скакать на коне и получать за это деньги и звания! — гордо заявила Оливия.
— Что ты можешь получить, так это хороших тумаков от меня, прямо здесь и сейчас, — ответил Дидье.
— Полегче, приятель! — шутливо запротестовала Оливия. — Смотри-ка, вот он, твой патент младшего лейтенанта. Здесь сказано, что патент даёт право на чин младшего лейтенанта, и что получателя патента зовут Дидье де Трабюсон. В качестве твоей супруги я тоже зовусь мадам Дидье де Трабюсон. Так что это патент вполне может считаться оформленным на меня!
— С той только разницей, что баб не берут в гвардию, мадам «младший лейтенант Дидье де Трабюсон»! — передразнил Дидье свою супругу.
— Ладно, ладно, я пошутила. Но я ведь могу поехать с тобой в качестве сопровождающей тебя супруги! Хотя Канны – это так скучно!
— Я не собираюсь таскать за собой баб, — отрезал Дидье.
— Скажи мне милый Дидье, только скажи правду, потому что я отлично умею видеть по твоим глазам, когда ты лжешь. — произнесла мадам Оливия, беря мужа за подбородок. — Ты едешь воевать или шпионить?
— Я офицер, а не шпион, — буркнул Дидье, отводя глаза.
— Хочешь убедить меня, что фактически глава правительства интендант финансов Кольбер повышает через два звания обычных офицеров, которые проливают кровь за Короля на фронтах? — улыбнулась мадам Оливия. — Не лги мне, ты этого не умеешь. Только не мне. Кого угодно ты можешь обмануть, но не меня, нет, не надейся.
— Разумеется, я не собираюсь бежать со шпагой в атаку… — пробормотал Дидье.
— Вы, мужчины, глупцы! Вы думаете, что из офицера, привыкшего ходить строем и ездить по струнке, что равносильно тому, чтобы на нём трёхфутовыми буквами было написано «Гвардеец Короля», может получиться хороший шпион? — усмехнулась Оливия. — Ваш Кольбер ничего не смыслит в делах добывания информации, если поручает эти дела таким олухам как ты, дорогой Дидье.
— Ах ты дрянь! Это я-то – олух!? Я, между прочим, капитан королевской гвардии! — возмутился Дидье.
— Ладно, я ничего не имею против министра, который повышает моего мужа до капитана. Но я хочу тебе помочь, дурачок! — сказала Оливия таким сладким голосом, что Дидье готов был признать, что не только «дурачок», но и «олух» – это очень ласковые слова.
— Ну ладно, ладно, подумаю, – снисходительно ответил Дидье, после чего поспешил доказать Оливии, что, став капитаном, он не перестал быть её мужем.
Наутро де Трабюсон узнал, что Кольбер не может снабдить его приказом о выдаче узника крепости Пиньероль, подписанным Королем. По некоторой непонятной причине, Король перестал подписывать бумаги Кольбера не глядя. Каждую бумагу он тщательно прочитывал, и подписывал лишь в том случае, если полностью её одобрял. Очень часто он стал задавать вопросы о причинах необходимости подписания той или иной бумаги. Кольбер сообразил, что приказ об изъятии узника, который ещё не помещён туда, будет выглядеть весьма подозрительно, Король может решить, что Кольбер замыслил какой-то заговор, поэтому он ловко изъял это приказ из стопки бумаг, заготовленных для подписания, после чего сам сделал внизу приписку «Во исполнение воли Короля Франции настоящее подтверждаю: интендант финансов Жан-Батист Кольбер».
Кольбер не знал, что согласно приказу Короля, в отношении данного узника ничьи приказы, кроме приказов, подписанных лично Королем, не действительны.
Едва получив приказ, де Трабюсон в сопровождении д’Эльсорте и де Лорти выехал по следу кареты д’Артаньяна. Скрепя сердце, он разрешил мадам Оливии ехать с ними, поначалу решив объяснить двум офицерам, что прихватил её, чтобы она могла посетить сестру недалеко от Канн, но в конце концов решил ничего им не объяснять. «Я для них начальник! — сказал он себе. — И мне, и им следует привыкать к тому, что моё решение не требует обоснований или объяснений, их дело – принимать мои решения подчиняться им!»
LXXXVI. Готан Кумар
На краю небольшой деревни стояла лачуга, продуваемая всеми ветрами. Д’Артаньян соскочил с коня и без стука зашёл в лачугу.
— Мир тебе, Готан Кумар, — обратился он к почти полностью голому смуглому и худому старику, сидевшему неподвижно в странной позе в центре комнаты.
Старик посмотрел на д’Артаньяна и снова углубился в самосозерцание.
— Сожалею, что отвлекаю тебя от самосозерцания. Дело не терпит отлагательств. Требуется изменить лицо человека до неузнаваемости, действуя при этом как можно деликатнее, не оскорбляя достоинства.
Старик посмотрел на усы и бороду капитана.
— Благодарю, мой друг, но это не годится. Нет, это не он хочет спрятаться от людей, а надо сделать так, чтобы он не мог быть похожим на себя и не мог восстановить свою внешность. Поэтому усы и борода не решают проблему. Кроме того, он уже носит бородку и усики. Примерно, как у меня.
Старик сделал круговое движение глазами.
— Большие бородавки во всё лицо? — расхохотался он. — Пожалуй, это чересчур жестоко для нашего случая. Нет, умоляю, нужно более деликатное решение. Заранее предупреждаю: отрезать уши, губы и носы мы не будем, протыкать щёки и вшивать кольца тоже. Это европеец, француз. Ему же с этим жить!
Старик закатил глаза к небу и снова вернул свой взгляд в себя.
— Большая круглая точка над переносицей? — задумался д’Артаньян. — Что ж, это конструктивно, но, боюсь, недостаточно. Можно представить ситуацию, когда эта мера лишь создаст несущественные препятствия для того, чего ни в коем случае нельзя допустить, но подобные препятствия можно преодолеть. Нет, не подходит, — отверг новое предложение старика д’Артаньян.
Старик поводил глазами из стороны в сторону.
— Точечная татуировка вокруг контура глаз и губ, если её сделает специалист высокого класса может заметно изменить общий вид лица. Но, боюсь, этого также будет недостаточно, — снова ответил д’Артаньян.
Старик сделал глазами круговые движения сначала в одну сторону, затем в другую.
— Покрыть всё лицо узорами, это, конечно был бы выход, но как потом такому человеку жить в обычной европейской стране? — спросил д’Артаньян.
Старик закрыл глаза и снова открыл.
— Отправить в колониальные страны. Я подумаю над этим, — с сомнением согласился д’Артаньян.
Старик приподнял одну бровь.
— Я тоже рад был повидаться, но я ещё не ухожу, — кивнул головой д’Артаньян. — Мне необходимо вещество, которым делаются узоры. Ну то самое, которое вы вкалываете под кожу. Я возьму немного. Где оно лежит?
Старик указал глазами на одну из полок в углу комнаты.
— Да здесь у тебя сам чёрт ногу сломит! — воскликнул д’Артаньян. — Эта? — спросил он у старика, указывая рукой на одну из банок. — Или эта? Или вон та? Вот эта. Ясно. Это точно?
Открыв ту банку, на которую старик указал каким-то особым выражением глаз, капитан потрогал вещество, находящееся в ней, понюхал и снова потрогал.
— Ценю твой юмор, уважаемый Готан Кумар, — сказал он, — но мне сейчас не до шуток, и я, к тому же тороплюсь. На кой чёрт мне нужен самый обыкновенный порох?
Старик закрыл глаза, после чего с достоинством посмотрел в глаза капитану.
— Не порох? Как же не порох, когда и структура, и цвет, и запах, — капитан снова более внимательно понюхал таинственный порошок, — ну да, запах. Нет, это точно порох! Ты утверждаешь, что ничего подобного? Черт побери, но я же вижу, что это порох. Нет, что ты, я тебе верю! Но я хочу проверить. Минутку.
Капитан повернулся и направился к выходу из хижины.
— Не советую портить свой мушкет, — спокойно произнёс старик.
— Так ты не медитировал? — воскликнул д’Артаньян.
— Нет, — ответил тот, кого капитан называл Готан Кумар.
— Какого дьявола тогда ты со мной не разговаривал? — удивился капитан.
— Хотел лишний раз потренировать тебя понимать язык глаз.
— Хорошо, ладно, твоя взяла. Так это не порох? Точно?
— Ты собирался зарядить это зелье в мушкет и попробовать выстрелить. В этом случае твой мушкет после этого можно выбросить. — спокойно ответил Готан Кумар.
— Но это же невозможно! И запах, и цвет! Всё в точности как у пороха! — вновь удивился капитан.
— И вкус тоже, если бы ты попробовал на язык, — уточнил старик. — Это древнее зелье, специально замаскировано своими качествами под порох. Применялось в те времена, когда Китай воевал и Индией.
— Зачем оно тебе здесь? — спросил капитан.
— Была возможность привести, я привёз. — ответил Готан Кумар.
— Много у тебя этого зелья? — спросил капитан.
— Та банка, которую ты держишь, — ответил старик.
— Я беру всё. Ты не возражаешь?
— Кришна послал, Кришна забрал, Кришна пришлёт что надо, Кришна не пришлёт, если не надо, — спокойно ответил старик.
— Ну тогда тут тебе Кришна просил передать пять пистолей, — сказал д’Артаньян и положил деньги на полку, откуда взял зелье.
Старик сменил позу и закрыл глаза.
Д’Артаньян закрыл двери хижины и ушел, унося с собой жестяную банку, до верху наполненную веществом, поразительно напоминающем порох.