В тот день небо было, как застиранная скатерть с длинными, обтрёпанными краями, - ни малейшего солнечного просвета. Деревья ещё не полностью скинули листву, редкие тяжёлые капли дождя барабанили по оконным отливам. Слякотно, зябко, нудно.
Вот в такую, серую, как медаль ветерана труда, пору и подводили в колхозе «Свет Ильича» итоги того, что за год напахали, насеяли, насобирали, надоили, навыращивали.
С района, из высокого кабинета, позвонили Тихомирову, чтобы тот особо не огорчался по поводу плохой погоды, мол, пришлют ему немного «солнышка». Что это, он не стал допытываться и гадать, по многолетнему опыту был уверен, что обещанное свыше ничего хорошего сулить не может.
Никакого доклада к собранию колхозников он не планировал писать,- все цифры и факты были в голове. Разбуди ночью, скажет с точностью до единицы урожайность, продуктивность, расход горючки, себестоимость, выручку, назовёт каждого работника по имени и отчеству и даже по прозвищу.
А «солнышко» оказалось в образе невысокого роста, широковатой в плечах, круглолицей женщины, представительницы райкома партии. Африкан сразу обратил внимание на её глаза, которые как будто вот-вот сейчас засмеются, но не смеются. «Не знаю, не знаю, подумал Тихомиров, что обладательница загадочных глаз может найти сегодня у нас смешного».
Она зашла в кабинет тогда, когда Африкан хотел, было, убрать с подоконника принесённую из дома гармошку, спрятать её от посторонних глаз. Но не успел.
Без ума он был от своей гармошки: лёгкая, такая привычная, хотя с потёртыми планками и кнопками, а на мехах – выгоревший орнамент, который еле различим. А звук! Надо слышать! Резко, агрессивно – под драку. Когда надо лирично, душевно, - словно реченька по камушкам зажурчит. Мужики иногда говаривали, давай, мол, Никандрыч, мы скинемся и подарим тебе на день рождения новую гармонь вместо этой «старбени». На что Тихомиров отвечал: «Гармошка что женщина, - чем больше жаришь, тем лучше становится!»
Представительница райкома сразу обратила внимание на гармошку, на её ветхость.
Ставя гармошку на пол, он, не разгибаясь, сказал в защиту любимого инструмента:
- Гармошка ведь она, как женщина,,, - Африкан запнулся на годами обкатанной, казалось бы, фразе и поправился, - гармошка, как сковородка, чем дольше на ней жаришь, тем она лучше и лучше становится.
Представительница, конечно, интересовалась многими вопросами. Очень ей хотелось посмотреть доклад на собрание, да вот – не судьба..
А в то время в сельском клубе уже вовсю хозяйничали крестьяне: мужики расставляли вдоль одной из стен разномастные столы, оставляя свободное для возможной пляски и танцев место. На табуретки клали длинные доски, которые для приличия закрывали газетами. Бабы расставляли гранёные стаканы, самую пёструю, принесённую из своих домов посуду, раскладывали снедь собственного приготовления: рыбники, сладкие пироги, солёные огурцы, грибы, квашеную капусту, ставили бутылки водки и «церковного» вина.
Раз в году такое случается, поэтому надо было сделать всё чин-чинарём, по-людски.
Всё дальше выглядело не только просто, а очень просто: без трибуны, без кумачовой скатерти, без графина с водой.
Африкан сел во главе длинного стола и начал. Это был не доклад в прямом понимании слова, а скорее – беседа со знакомыми и близкими людьми.
В смешливых глазах представительницы райкома можно было увидеть ужас, в них сверкали вопросы, а возможно ли такое и что это за руководитель такой?
Председатель называл много цифр, приводил яркие факты. Но, когда факты оказывались больной мозолью, вставал с места и ходил взад-вперёд, отчаянно жестикулируя:
- Картошка у нас нынче не уродилась, получилась сама третья.
- А у нас посадили ведро, а собрали восемь, - кто-то выкрикнул из собравшихся,
- Вот то-то и оно. Грешим на погоду, а что погода полосами прошла по колхозным и личным участкам? Своя-то рубаха, оказывается, ближе к делу.
- К телу!
- Да, и к нему тоже!
А Тихомиров уже «ехал» дальше, – про силос.
- Сколько рессор у тракторных прицепов ухайдакали!
- Так ведь это силос-стерво такой тяжёлый, - возразил председателю один из механизаторов.
- Поменьше следовало грузить, думать надо было, голова-то дана, тёщу твою за ногу, не только для шапки.
Привёл Африкан и много положительных примеров:
- Когда случился перебой с кормами, Анна Мелкова из Сверчкова притащила сена с личного подворья для своей группы коров.
- Так ведь родные же, жаль животинку, - добавила доярка.
- Спасибо, Поликарповна, дай, Бог, тебе здоровья и высоких надоев!
Похвалил председатель плотников, которые чуть ли не сутками перекрывали крышу на скотном дворе, и ни разу, ни разу не расслабились, пока не завершили работы.
- Хвала нашим мужикам!
Присутствующие даже жиденько похлопали в ответ на похвальбу.
Особой чести удостоились все те, кто занимался уходом за кукурузой.
И вдруг… председатель вскочил с табуретки, словно из неё выступили иглы. Вскочил и вскинул руки к потолку:
- Царица небесная матушка, когда мы жрать-то поменьше станем!
Присутствующие сразу поняли, что речь пойдёт вовсе не о еде.
- Подумайте-ка, Петров с Савельевым решили померяться, чей трактор сильнее, сцепили машины тросом и в – разные стороны: надорвали дизеля, теперь будут рассчитываться до морковкиного заговинья. А вот этот, верно, что Скоморохов, чего учудил? Решил побороться с нашим Пигариком, тореадор хренов. Доборолся до больницы. Хорошо, что бычара не довёл дело до конца.
Так ведь пьют не только мужики, а и женщины им не уступают. Доярка Серкова уснула в рабочее время, прямо на ферме, в коровьих яслях. И не стыдно, Марья Ивановна?
- Да как жо не стыдно-то, Африкан Никандрыч, - тут же среагировала доярка, - стыдно, стыдно, аж до задницы вскраснела.
Председатель стал потихоньку загругляться с беседой, судя по уставшим глазам присутствующих, ждущих радостных перемен. Переход к награждению колхозников внёс оживление. Члены правления разбирали подарки и по одному подавали председателю для вручения особо отличившимся.
Среди подарков были швейные машины, валенки, отрезы на платья и пальто, наборы посуды, инструменты. Было несколько приёмников. Но, так как не во всех деревнях колхоза «Свет Ильича» был свет, то к приёмникам прилагались большие, с полпуда, батареи.
Всё это было в те времена страшным дефицитом, товары.невозможно было купить, их нужно было доставать, выпрашивать, выклянчивать, требовать, обменивать на колхозную продукцию.. Тихомиров не один месяц перед собранием доставал, требовал, просил, клянчил, обменивал … И добился своего! Вручение закончилось, и председатель спросил, сделав вид, что будто не знает ответной реакции:
- Не прокиснет ли вино, не пришла ли пора отпробовать его?
- А мы не возражаем, - был дружный ответ.
И зазвякала посуда, забулькали напитки. А как же без тоста? Доклад - не в счёт. И Африкан сказал:
- Самое важное, чего мы с вами добились, это надёжно обеспечили скотину силосом, и всё благодаря задолбанной в стране кукурузе. К нам уже взывают о помощи кормами соседние хозяйства, те, в которых руководители взяли под козырёк и действовали, растуды-сюды, согласно указаниям: сколько пшеницы посеяли, столько и собрали. Мы с вами действовали вопреки разнарядке, прямо скажу, очень-очень рисковали: и выбор был у нас небольшой: или пить шампанское, или садиться на нары. А у нас получилось! Мы – лучшие, мы с вами выше всех в районе! Ну, вот за это и выпьём!
После первой стопки – небольшое затишье, сосредоточенно шло усвоение потреблённого. Ну, как говорится, первая колом, вторая соколом, третья мелкой пташечкой. А дальше уже вполне могли возникнуть вопросы: - и что мы тут собрались, и подарки пришлись не всем по нутру, «а эта-то чего здесь сидит?» - про представительницу райкома.
Несмотря ни на что, душа требовала веселья. И все снова обратили взгляды на своего председателя. Один из доброхотов подал Африкану гармошку. И это действо повторялось из года в год. Председатель играл и пел частушки. Пел не очень искусно, но искренне. Уж, если пел про нерадивых людей, то и называл их соответственно, в лоб, не пятясь, даже с матерком. После первого куплета бабы и мужики хлопали в ладоши, захлёбывались от смеха, кричали, требовали продолжения. Вот и сейчас:
- Никандрыч, давай нашу, незабвенную, любимую и непобедимую!
Африкан, сделав небольшой проигрыш, начал:
Как закончилась неделя,
Не заметил пятницы,
Не одни доярки бл..,.
Африкан сделал мимолётную паузу, взглянул на сидящих, особо - на представительницу из района и допел, -
… леди,
Леди и телятницы!
Игроку и певцу похлопали, посмеялись, но восторги были не те, что в прошлые годы. От зажатости обстановки.
- Никандрыч стушевался, - перешептывались одни.
- Принесла её нелёгкая. – говорили другие.
- Всю обидню испортила, - утверждали третьи.
Председатель продолжал играть и петь, а обсуждение и разочарование за столом продолжалось. Он и сам своим нутром это хорошо почувствовал. И, казалось бы, звёздный конец номера совсем уж прошёл незамеченным:
До чего я уплясался,
До чего я употел,
Дайте, девочки, бадеечку,
Пописать захотел.
Дальше были застольные песни, пляски, были танцы под радиолу, всё было, но та ложка дёгтя в бочке мёда давала о себе знать. Действительно, обедня была испорчена.
***
«Солнышко» обо всём увиденном и услышанном доложила в райкоме, и, естественно, Тихомирова пригласили на собеседование. Во-первых, там строго-настрого предупредили, что искривлять линию партии по личной инициативе никому не позволено. Это относилось к замене пшеницы кукурузой. Во-вторых, пожурили председателя за «художественную самодеятельность» про доярок и телятниц.
Поинтересовались и председателевыми амбициями «мы – лучшие, мы выше всех в районе». На эти вопросы у Тихомирова всегда был готовый ответ:
- То, что мы лучшие, подтверждают показатели. А второе утверждение вообще должно приниматься без обсуждения: по балтийской системе, по кронштадскому футштоку наше село Чирково, действительно, находится выше всех в районе.
Чтобы не показаться невежественными, работники райкома закрыли незнакомую тему и перешли вот к этому, – они взяли да и поблагодарили председателя и весь колхоз за то, что «Свет Ильича» оказывает хорошую помощь кормами соседним хозяйствам, которые строго держали линию партии и докатились до бескормицы.
В общем, Африкан, как будто после жаркой бани оказался в проруби, а потом кто-то плотно его завернул в простынь и положил на лавку отдыхать.
На обратной дороге в «козлике» он даже задремал от воспоминаний о недавнем разговоре.
- Никандрыч, кончай ночевать, подъезжаем, - сказал шофёр.
Африкан спросонья взглянул вперёд, - дорога шла в гору, к самому высокому селу в районе. Справа, внизу, по берегу Стрелицы над банями курились дымки из труб.
И была пятница. А, значит, ещё одна неделя пролетела. В отличие от других она была очень даже заметной для председателя!