Глава 12.
Ярость.
Разложила девка тряпки на полу,
Раскидала карты - крести по углам,
Потеряла девка радость по весне,
Позабыла серьги - бусы по гостям.
По глазам колючей пылью белый свет,
По ушам фальшивой трелью белый стих,
По полям дырявой шалью белый снег,
По утрам усталой молью белый сон.
Развернулась бабской правдою стена,
Разревелась - раскачалась тишина.
По чужим простым словам, как по рукам,
По подставленным ногам — по головам.
А в потресканном стакане старый чай,
Не хватило для pазлётy старых дел.
Фотографии — там звёздочки и сны.
Как же сделать, чтоб всем было хорошо.
Всё что было — всё, что помнила сама,
Смёл котейка с подоконника хвостом.
Приносили женихи коньячок,
Объясняли женихи — что почём.
Кто под форточкой сидит — отгоняй,
Ночью холод разогнался с Оби,
Вспоминай почаще солнышко своё…
То не ветер ветку клонит…
Не дyбpавyшка шумит...
Яна Станиславовна Дягилева,
«Нюркина песня».
97.
На сороковой день после смерти Марина научилась выходить за пределы погоста. Это оказалось не сложно. Однажды, привычно уже обследуя кладбище, она осознала, что пространственных границ для неё больше нет. Тело её по-прежнему лежало под землей, но ощущать она теперь могла все, что находится за его границами. И ближайшую улицу, и соседний район, окраины города, и даже более отдаленные пространства мог посетить её разум, стоило ей только об этом подумать.
Первым делом, она отправилась в то место, которое раньше считалось её домом. Интересно было взглянуть на аллеи, где она ещё недавно бродила, на свою квартирку, оставленную так надолго без присмотра.
Дом был не просто ужасен, но отвратительно мерзок. Вертикальный бетонный барак. Безобразная коробка посреди таких же невзрачных построек. Почти на каждом этаже были открыты окна, и воздух, шедший из маленьких комнаток - студий, вдоль стен поднимался вверх. Потом, залетал к соседям и, частично, продолжал свой путь дальше вдоль фасада. В итоге, каждый дышал отработанными газами живущих под ними людей. Ветру не удавалось разгуляться в полную силу из-за стоящих рядом таких же домов, поэтому зловонная струйка текла ровно по своему маршруту до самых верхних этажей.
Если кто-то принимался готовить недорогой свой обед или ужин, аромат ощущался ещё долго после этого. Особенно запах капусты, подгнившей и вареной, был самым въедливым. Он впитался в стены, мебель, предметы, ощущался в воздухе, был везде. В сочетании с дешевыми сигаретами и алкогольными выхлопами, казалось, что ситуацию уже ничем не спасти.
Первая мысль – как же здесь можно жить. Это же издевательство над природой человека. Кому пришло в голову, селить здесь живых людей. Такое существование ужасно. В мире столько прекрасных мест, свободных пространств, что хватило бы на всех с лихвой. Почему нужно обитать друг у друга на головах. Создавалось ощущение, что людей сюда загнали специально, для передержки, будто сливая их жизни за ненадобностью – унылое пребывание, бессмысленное хранение до момента окончательного дожития, прагматичная утилизация.
Сейчас Марине было видно, как аура каждого из жильцов, выходя за пределы квартиры, буквально наслаивается на соседские такие же субстанции, сплетаясь в один сгусток напряженных и взрывоопасных энергий. То есть, они не только слышат и нюхают друг друга, но и буквально соприкасаются своими ментальными телами, словно едут в переполненном автобусе, только всю жизнь, а не от конечной станции до последней остановки.
Не удивительно, что настроение у всех подавленное, агрессия и нервозность – постоянные спутники живущих в этих домах людей. И её поступок, прыжок вникуда, теперь уже не представлялся таким безумным и необъяснимым. Наоборот, казалась странной ничем не объяснимая терпеливая покорность обитающих здесь людей.
Насладившись сполна безобразным зрелищем человеческой мешанины в каменных ячейках, Марина от этажа к этажу запорхала на самый верх, к своей маленькой полу чердачной комнатке. Подергиваясь от отвращения, она словно поднималась по лестнице, как в недавние времена, когда у неё было физическое тело.
98.
Возле входной двери на 33 этаже её ждал неожиданный сюрприз. Лицом к лестнице, развернувшись спиной к дверям, стояла Ирина. Она выглядела счастливой и живой. Но, конечно же, её кроме Марины никто увидеть не мог, поскольку материальным телом Ирина, все же, не обзавелась. Незваная гостья напевала какую-то популярную песенку и явно была настроена на диалог. Когда они поравнялись, Ирина ей даже подмигнула. От этого её приподнятого настроения все же веяло холодом и ничего хорошего не предвещало.
- Привет, Марина, - прозвучало хоть и приветливо, но, казалось, снисходительно.
- Доброго дня! Пришла сделать это ещё раз?.. – дерзкий ответ прозвучал все равно слабо, неуверенно и с позиции жертвы.
- Я зашла проститься. Чувствую, что меня здесь скоро уже не будет, - Ирина посмотрела куда-то вдаль и вверх.
- Забавно слышать эту фразу от призрака, - безрадостно улыбнулась Марина.
- Ты прости меня, я столько глупостей в жизни наделала, и сейчас не лучше, - взглянула впервые в глаза, замолчала.
Как смеет она это делать? Просить прощения… Сейчас? Это просто не честно. Зачем она явилась? Поиздеваться? Эта Ирина-Магдалина… - вдруг вспомнилось школьное прозвище не в меру обнаглевшей гостьи, посмевшей нарушить все правила и просто взять и извинится перед ней.
Марина всей душой ненавидела её в эту минуту, а та продолжала молчать и просто смотреть перед собой. Её бывшая одноклассница с себя, прежде всего, снимала груз грехов. Свою участь пыталась облегчить, ни о чем другом не помышляя. Марина же, напротив, вся преисполнялась гневных дурных завистливых чувств и мыслей.
Почему даже после смерти между ними такая разница? В чем тут секрет? Что не так она делала всю жизнь? Почему такая происходит не справедливость в мире? И даже после смерти нет упокоенья.
Словно чувствуя все эти Маринины мысли, Ирина так и продолжала стоять, не произнося ни одного слова больше. Затем, медленно развернулась в противоположную сторону. Прошла сквозь двери в комнатку-студию, влезла на подоконник, с которого недавно спрыгнула Марина. Развернулась обратно лицом к собеседнице. И, так же молча, разведя в стороны руки и закрыв глаза, просто медленно ушла в свободное падение.
99.
Вдруг Марине открылось ясное понимание происходящего с ней и с её подругой. Словно со стороны увидела она всю картину целиком. Наконец-то, пришел запоздалый ответ на многие вопросы. Она, буквально, ощутила, как все это время была привязана к некоему энергетическому сгустку, который всегда был рядом, просто она не обращала на него внимания по какой-то причине. Или не осознавала в должной мере, игнорировала.
Внешне этот сгусток выглядел, чаще всего, как облако высоко над головой, и от него спускалась еле заметная нить, словно подключавшая к небесному источнику питания. Марина вспомнила, что в некоторых восточных религиях было подходящее для этого слово – эгрегор.
Узелки энергий закручивались в быстрые спиралевидные вихри, которые были повсюду, просто из-за своей прозрачности, не воспринимались глазом. Сейчас же, Марина их ощущала весьма отчетливо, удивляясь, почему не замечала этого раньше. А ведь от них многое зависело в привычном видимом физическом мире. Сначала двигалась эта энергия, только затем уже – материя.
Влияние этого, так названного Мариной из отсутствия другого подходящего слова, эгрегора на человека было столь велико, что могло им не только управлять, но и формировало целые события. Засасывало в себя энергии, мысли, чувства. Перемалывало и исторгало из себя модели поведения, картины мира, образы будущего.
Разница её и Ирининой судьбы, очевидно, была определена как раз этой причиной. Эгрегор взял посмертную боль Ирины на себя, смягчив её интенсивность. Марина же все приняла в полном объеме, без разделения с кем-либо или чем-либо. Потому то и сопровождалось все её посмертное существование этой дикой болью.
Но что это был за эгрегор у Ирины, который так оберегал её после смерти? Ирина всю жизнь вела себя, как ей вздумается. Существовала по принципу: если что-то хочется, то это обязательно нужно получить. Не отказывала себе ни в чем. Не вела никакой особенно праведной жизни, одним словом. Но отдавалась развлечениям и греху вся целиком, без раздумий. А после каялась, молила о прощении боролась со своим несовершенством. Делала и то и другое искренне, всем сердцем любила, всей душой ненавидела. Жила в полную силу. Но самое главное – следовала своему пути.
100.
Может быть это искреннее раскаяние, полнота жизни и чувства, принятие своего места в мире защищало Ирину при жизни и даже после смерти, создавая этот энергетический кокон, который наблюдала сейчас Марина перед собой.
А, скорее всего, это работает ещё проще. Болей после смерти не чувствуют те, кто выполнил свое предназначение при жизни, каким бы оно не было. Ведь Ирина была со всеми своими мужчинами вся целиком, делала их жизнь яркой и наполненной. Помогала им следовать своему пути. Да и, как оказалось, лучше быть в плохом, но сильном эгрегоре, чем противостоять и быть никем не принятым.
Эти сгустки энергии были разной силы и интенсивности. Даже разной цветовой окраски. С не одинаковой способностью влиять на человека. Самым распространенным эгрегором, к которому были подсоединены почти все, кого видела сейчас Марина, был тот, что она бы назвала материальным, мещанским даже. Им были затронуты практически все, кто в большей, а кто в меньшей степени. Это был самый прожорливый и массивный комок из энергетических потоков.
Он поедал и перемалывал людей, словно в мясорубке, а отдачи, взаимного обмена было очень мало. И не для всех он был доступен. А вот редкие, еле уловимые Марининым взглядом, переливающиеся разными цветами облака энергий, питали и защищали своих адептов. Эти уникальные эгрегоры обладали мощной силой, но не пускали к себе с той же легкостью, как материальные и распространенные. Что в них? Какое в них содержание? Какие из потоков самые сильные? Марина, приглядевшись ещё внимательнее, стала осознавать, что именно находится перед её внутренним взором. Это покаяние, деятельное исправление, помощь другим, даже всепрощение. Вот, где источник, к которому хотелось приблизиться и жадно впитывать в себя лучи счастья и радости.
Все же лазейка, как туда хоть ненадолго попасть, была замечена Мариной. Присоединиться к сильному энергетическому полю можно было и сейчас после смерти, словно давался некий второй шанс. Видимо, поэтому она продолжала ходить по земле, а Ирина так стремительно перенеслась на какой-то другой уровень существования. Её присутствие по-прежнему ощущалось, но это была уже не Ирина, а часть общего скопления потоков разноцветных полей.
Очевидно, Марина, по-прежнему сохраняла ясное сознание из-за невыполненного предназначения и из-за того, что ни один из потоков не вместил её душу, освободив, наконец, от мучительных рефлексий и тяготившей свободы воли.
101.
Марина, вслед за всеми этими наблюдениями, попыталась ещё раз как-то влиться в один из разноцветных сгустков. Хотелось улететь вслед за своей подругой по несчастью, освободится от своей до того надоевшей сущности, перейти в другое состояние, обещавшее желанное забытье и негу. Но никаких изменений не происходило, она просто продолжала молча стоять возле окна в своей комнатке, где она жила при жизни, и смотреть на то место где недавно была её более удачливая подруга.
Спустя какое-то время, Марина, бесцельно поплыла по пыльному городскому воздуху в направлении своей старой работы. Мимо пробегали люди с тоскливыми лицами. Их уверенность и целеустремленная серьезность сейчас выглядели комично. А ведь, она сама до недавнего времени была такой же. Кто бы мог подумать, что с этой стороны вся земная жизнь выглядит настолько смешно. Особенно обидно, что к этому было столь серьезное отношение, будто другой жизни и быть не могло. Как же мы все ошибались.
Хотелось хоть кому-то из них рассказать, что их ждет. Да и желание помочь, облегчить людям земное существование усиливалось с каждой встречей с невидящими ничего перед собой пустыми человеческими глазами. Но Марину никто не видел, не чувствовал, даже не догадывался об её присутствии. Все ощущали только общий эмоциональный фон, на который она по-прежнему могла воздействовать. В принципе, это уже не мало. Гораздо хуже было бы потерять вообще всякую связь с миром живых.
Марина вдруг осознала, что стоит в самом центре образовавшейся толпы. То была спонтанно образовавшаяся очередь возле входа в метро. Люди нервничали, пихали друг друга локтями, кидали озлобленные косые взгляды на рядом стоявших своих сородичей. При жизни такие скопления её пугали и раздражали, сейчас же, все присутствующие казались неразумными детьми, заслуживающими, разве что, сочувствия.
Она усилием воли переключила саму себя на спокойный и гармоничный настрой. И все, кто стояли в раздраженном состоянии в очереди, постепенно, как по цепочке, словно им нажали какую-то невидимую кнопку, успокоились, перестали переминаться с ноги на ногу, косо поглядывать исподлобья, некоторые даже заулыбались. Казалось, стало светлее - немного ярче засветились их энергетические оболочки. Все подчинились Марининой волне эмоционального тепла, вошли в резонанс с её настроением.
Затем она пригляделась внимательнее в каждого из стоящих людей в очереди. Все же, состояние было у всех в разной степени уравновешено этим сторонним её воздействием. У кого-то больше, у кого-то меньше наблюдалось изменений эмоционального фона. Скорее всего, это зависело от предыдущего опыта и состояния, а так же от психической зрелости личности и от того, насколько целостно сформировано мироощущение. В том смысле, что люди эмоционально или интеллектуально не развитые – более внушаемы и послушны. Ими легче управлять.
102.
Марина совершенно в произвольном порядке выбрала несколько людей из очереди, на ком можно было бы продолжить эти нехитрые эксперименты. Однако, чуть позже оказалось, что выбор был вовсе не случайным. Самые внушаемые и чем-то с ней похожие, наверное, такие же отчаявшиеся и несчастные, как она сама в недавнем своем прошлом, подсознательно интересовали её сильнее остальных.
Постепенно толпа рассосалась. Выбранные подопытные – разошлись. Остался только один из них. Худощавого вида паренек, на вид – едва закончивший школу. С черными волосами и ещё более черными глазами. От остальных он отличался ещё и тем, что Марина могла видеть, о чем тот думает.
Чуть позже оказалось, что она могла влиять на эти его мысли. Буквально задавать общую канву для его раздумий. А то и вовсе влезала к нему в голову, лишая любой самостоятельности. Но, полный контроль был возможен на непродолжительное время, максимум на полчаса - час. Хотя, и это очень большое достижение за все дни, проведенные в этом новом незнакомом обличье, по другую сторону жизни.
Похоже, что сам подопытный не ощущал стороннего присутствия рядом с собой, а тем более в своей голове. Все идеи, стремления и желания тот воспринимал за свои собственные переживания. И, вероятно, вовсе не принадлежал ни к какому эгрегору. Не был ничем и никем не защищен.
Паренек очень сильно не желал куда-то идти, поэтому так долго простоял у дверей перехода в метро. В его голове роились негативные мысли, постепенно сглаживаемые воздействием Марины. Ей очень хотелось помочь, сделать что-то хорошее, облегчить жизнь хоть кому-то, раз себе этого сделать не получилось. Потому, когда мальчик все же отправился по своим делам, Марина двинулась за ним. Возможно, помогать ещё живущим и есть её не выполненное предназначение.
103.
Паренька звали так же как первую школьную любовь Марины - Никита. Чем-то он был даже на него похож, только несколько старше, чем в те школьные времена, когда она его помнила и фигура более атлетического сложения. Видно было, что занимается каким-то спортом. Да и сумка для тренировок на плече подтверждала это первое предположение.
Шел он медленно и довольно долго, как показалось Марине. За то время, пока она знакомилась с его мыслями и чувствами, все больше вспоминалось её собственное отчаяние, приведшее в эту непоправимую ситуацию. Настолько сильно напомнило все это недавнее её состояние и ощущение безысходности.
Уйдя всей головой во внутренние переживания своей нереализованности, Никита почти не обращал внимания на окружающую его улицу, людей, машины. Он подошел к оживленному перекрестку и встал возле светофора. Там вновь стремительно образовалось некоторое скопление нервно спешащих куда-то людей. Незаметно и быстро толпа оттеснила его немного в сторону так, что Никита оказался в самом конце толчеи.
Загорелся зеленый сигнал светофора для пешеходов, и все вальяжно двинулись вперед. Никто не смотрел по сторонам, все были увлечены своими мыслями о предстоящих сегодня планах. И никто не заметил мчащийся на огромной скорости автомобиль, который явно не успевал затормозить перед пешеходным переходом, да и не намеревался это делать, судя по всему.
Черный тонированный джип на всей скорости вошел в перекресток. Даже и не думая останавливаться, он стремительно летел по направлению к переходящим дорогу людям.
104.
Спустя ещё секунду, автомобиль врезается в живую и мягкую человеческую толпу. Сбитые люди подлетают вверх от столкновения с твердым капотом и падают с хрустом на жесткий асфальт. Никита же, за секунду до столкновения слегка приостановился и чудом не попал в этот водоворот со сбитыми пешеходами. Будто что-то его задержало, не дав пострадать. Словно какая-то внутренняя сила заставила его застыть в сантиметрах от несущейся железной смерти. И, если бы он, всего на секунду двигался быстрее, то сейчас пострадал бы вместе со всеми. Может быть даже погиб, но этого не произошло. Остался цел и невредим.
Так Марина увидела, что, действительно, имеет возможность очень активно влиять на окружающий её физический мир, даже без своего материального тела. Это открытие стало самым многообещающим и приятным известием за последние несколько недель. Хотелось и дальше продолжать ставить эти немыслимые эксперименты, узнавать, какие ещё способности доступны из этого эфемерного состояния.
А больше всего хотелось в данный момент просто заботиться о ком-то живом, быть чьим-то ангелом хранителем и наслаждаться этим незнакомым до этого состоянием причастности к чужим жизням. Очевидно, такие ощущения и должны приходить в моменты, когда начинает выполняться это самое предназначение.
Приезда неотложки и дорожных служб паренек не дождался. Из-за сильного стресса ему хотелось поскорее покинуть жуткое место, убежать туда, где не так страшно. Ну, или только кажется, что где-то там, в другом месте, могло бы быть безопаснее. Марина видела, как вместе с ним двинулось и маленькое серое облачко – эгрегор, отчасти привлекший на себя эту только случившуюся аварию. Сконцентрированные энергии злости, обиды на окружающий мир, ярость из-за несбывшихся ожиданий, подавленная воля. Марине все это было знакомо. Она сама через такое прошла.
105.
Марина тоже покинула место аварии. Кричащие от боли и только что умершие ей были не так интересны, как этот мальчик, на судьбу которого она настолько сильно сейчас повлияла, избавив его от увечий или даже от смерти. Однако, нависший над ним этот злой рок, сгусток негативных энергий вряд ли смогли бы его оставить в покое. Потому сделалось невыносимо важно запустить в его жизни какие-то новые созидательные процессы, до которых не дошла она сама при своей жизни.
Если бы только можно было все переиграть и начать сначала. Уж сейчас бы она точно не совершила такую глупость – не прыгнула бы столь стремительно в неизвестность. Тем более, что после смерти это бессмысленное существование уже бестелесного сознания превратилось в настоящий ад, к которому только сейчас как-то постепенно она стала немного привыкать. Но сильно легче от этого не становилось. И желаемого избавления от страданий не предвиделось на горизонте ближайших событий.
Марина отправилась вслед за своим новообретенным заочным знакомым, который уже через два квартала перешел с очень быстрого полу бега на умеренно спешащий шаг, а чуть позже и совсем замедлился до скорости прогулочной ходьбы. Как и было до момента аварии на злополучном перекрестке.
Конечной целью его маршрута оказался местный дворец спорта, где было много разных секций и кружков на любой вкус для всех желающих полезно провести послеучебное студенческое или школьное время. Взрослые тоже были, но не так много, как разновозрастной молодежи. А их было действительно не счесть. То ли потому что других развлечений в округе не было, то ли из-за какой-то новой моды на здоровый образ жизни.
Десятки школьников бегали вдоль широких коридоров из стороны в сторону с криками и громким смехом. Сленг их был переполнен незнакомыми американизмами, смех – непонятными чрезмерно оживленными эмоциями. Никита на этом фоне смотрелся нелепо, казался чужим, случайным посетителем, которого никто здесь особо не ждет.
Сложно было сказать, почему он не вписывался в общую остановку. Вроде все было у него такое же, что и у других. Те же проблемы, те же эмоции, та же жизнь. Не было каких-то видимых особенностей, он не заикался, не картавил, не хромал, в общем, был как все. Но, лишь Марина сейчас могла открыто видеть то, что обычно не доступно взору живых. И она видела, что причина отличий во все тех же сгустках энергий, вихрями вьющихся у нас всех над головами ежесекундно и беспрестанно.
106.
Мальчик прошагал сквозь шумный холл и поднялся на второй этаж здания. Здесь обстановка почти ничем не отличалась от нижнего помещения, однако потолки казались пониже и немного чаще встречались цветы в огромных невзрачных горшках без узоров и рисунков. Шумных подростков и визгливых детей было не так много, как внизу. Но, все же, то тут, то там пробегали одетые в спортивную одежду воспитанники секций карате, гимнастики и других.
У второго по величине зала с распахнутыми дверями он остановился. Замешкался, а потом и вовсе отошел в противоположную сторону к закрытому наглухо пыльному окну. Стал пристально рассматривать унылую улицу и, похоже, вовсе перестал двигаться, будто сам превратился в неодушевленный предмет, весь ушел в себя.
Его окликнули: от резкого звука и внимания Никита даже слегка вздрогнул. Это были ребята, которые пришли на ту же тренировку, что и он. Неловкие испуганные движения, конечно, не остались ими не замеченными. Тут же посыпалось множество глупых шуток и неуместных пересмешек. Все как всегда в типичных подростковых коллективах. Тем более что будущие спортсмены занимались здесь в секции единоборств, а не в кружке шахматистов. Впрочем, особой агрессии никто не демонстрировал, все было в порядке вещей. Перекинувшись парой несмешных шуток и бессмысленных реплик, вся компания отправилась на занятие. Никита нехотя отправился вместе с ними, плетясь в хвосте этой дружной ватаги, тихий и бесцветный.
Несмотря на крайнюю степень неумения взаимодействовать с окружающими людьми, с этими его товарищами были, хотя бы, какие-то отношения, в отличие от одноклассников и одноклассниц в школе, которую он недавно закончил. С теми он общаться не умел, и забыть их никак не мог. Самое печальное, что в колледже, куда он поступил совсем недавно, все были такие же беспросветно глупые и неприятные. Впрочем, все люди казались Никите одинаково похожими друг на друга, нелепыми и злобными орками. Ожидать чего-то осмысленного от этой толпы бесполезно.
И, впрочем, ничего хорошего от людей он никогда не видел. Наоборот, периодическое навязчивое внимание к себе воспринималось им как вторжение в свое личное пространство. Разрушающее, уводящее в сторону, непродуктивное, исполняющее чужую волю каждодневное вынужденное общение. Что может быть отвратительнее.
107.
Марине были понятны эти настроения Никиты. Сейчас, с высоты своего положения, и собственная жизнь была перед ней как на ладони. Но, жалеть себя она уже не в состоянии. Невыносимо обидно было за этого незнакомого до сей поры паренька, случайно подвернувшегося ей именно сейчас…
…И вдруг произошел перелом. Все перевернулось в сознании Марины с ног на голову. Вот так, без особенных внешних причин. Без какого-то повода, без предупреждения и подготовки. Откликнулась ключевая и последняя встреча с ненавистной Ириной-Магдалиной, сказались, наконец, прежние обиды – проросли их семена в благодатной почве экзистенциального отчаяния.
Из позиции жертвы она в одночасье перешла на противоположную сторону. Агрессия, которая раньше была направлена вовнутрь, теперь вышла на передний план сознания. И теперь устремилась в окружающее пространство. На медлительных недалеких людей, на бессмысленные бесполезные правила и заскорузлые обычаи, на дурное стечение обстоятельств, на непреодолимое предопределение, на все вокруг.
И тут же наступило необычайное душевное облегчение, какого не было в памяти Марины почти никогда до этого. Словно все, вдруг и сразу, встало на свои места. Как сошедшийся пазл, мир вокруг принял четкие очертания, и проявились все скрывавшиеся ранее краски, оттенки смыслов и значений. Как будто в темной комнате, наконец, зажгли свет.
Невыносимо обязательно важным стало желание выплеснуть этот гнев. Не столько отомстить, сколько проявить свои природные, первобытные, далеко запрятанные эмоции. Безумно хотелось сделать что-то ужасное, непоправимо мерзкое. Так, чтобы сразу разорвать все свои представления о добре и зле. Освободить себя от человеческой сковывающей никому не нужной морали. Превзойти самые кошмарные сны.
Все эти мысли, как по цепочке, тут же передались в виде эмоций Никите. И теперь уже вдвоем они испытывали этот первобытный ужас буйного помешательства, казавшийся сейчас, наоборот, прозрением, единственно верным чувством. Единственно возможным делом. И ничто не могло усовестить, унять эту бескрайнюю ярость.