- Привет, Дим, как у вас?
- У нас отлично, Сережа, пельмени лепим, ждем всех, тебя в том числе. Ты далеко?
- Почти доехал. Гастроном по пути, прихватить чего?
- Не надо, у нас, как в Греции ; все есть. Ждем.
- Минут через пять-десять.
- Хорошо.
Давно немытый подъезд, неработающий лифт, незапертая дверь. Двое на кухне в фартуках и немыслимых колпаках, пышных, как взбитые сливки. Сергей вошел на кухню.
- Привет! Как солидно всё! Колпаки - полный отпад! А это что, пельмешки?
Копейкин раскатывал тончайшие лепестки теста и выкладывал на них комочки фарша, а Горин лепил из этой красоты при помощи маникюрных ножниц вполне узнаваемых крошечных рыбок: судачков, щучек, карасиков, окушков, красноперок, сомиков.
- Они самые. Хотя, думаю, можно и пирожками...
- Не-не-не, для пирожков тесто не очень, да и маловаты. - Копейкин был непреклонен, - пирожки в другой раз замутим.
- А фарш мясной? - Осведомился Сергей.
Горин оторвался от надрезания плавника налима и поднял на него смеющиеся глаза.
- А должен быть непременно рыбным?
; Конечно! Иначе это профанация, как она есть!
Горин в ответ вылепил рыбу;пилу и Павлов громко и фальшиво вознегодовал:
- Так значит? А ведь я ещё и не начинал даже!
Звонок в дверь. Сергей пошел открывать, гадая, кто бы это мог быть? Все свои знали, что не заперто. Это были Макс и Майя, приехавшие из Кондопоги на несколько дней. И сразу следом за ними - Лариса и Кальфа. Пока все шумно радовались друг другу, Копейкин водрузил на плиту здоровенную кастрюлю с водой - варить налепленные Ником косяки рыб.
Лариса, тщательно вымыв руки, брала в них то одну, то другую рыбку:
- Майя, представляешь, они собираются это варить!
Майя не отвечала, разглядывая крошечную форель, за неё ответил Макс:
- Не только варить, мы собираемся это есть с маслом, сметаной и удовольствием и очень надеемся, что ты составишь нам компанию.
- А сохранить не получится?
- Не думаю, что что-то останется, это ж мастер готовил, будущий великий шеф.
Майя взяла в руки ерша, оглянулась на Горина.
- Это похоже на нэцке, или нет, на холмогорскую резную кость, вот на что это похоже. Инородец, ты чудо. Слопать эту красоту со сметаной - грех, не слопать - еще больший грех.
- А где близняшки, Май? Рыбки ради них затевались.
- Маша с Дашей бабушками ангажированы. А Сашенька?
- Скоро будет, задерживается, диплом же.
- Так, хватит, - Копейкин отобрал у Ларисы плотвичку, - Кальфа, забирай всю компанию, горячий цех, горячий цех, выметайтесь, и ты, Горин, тоже, Сережка, останься, поможешь на стол накрыть, мы же здесь сидеть будем?
И все , кроме Павлова, оставшегося помогать, вымелись, потом, когда стол был накрыт, а часть рыбьей стаи опущена в кипяток с солью и лаврушкой, были званы обратно.
На разложенном по такому случаю столе уютно разместились тарелки и приборы, солонка и перечница, сметана и масло, укроп и зеленый лук, хлеб и чеснок, водка и томатный сок. Вокруг стола - складные, приобретённые именно ради подобных случаев табуретки. Вся компания, кроме дирижировавшего процессом Копейкина, расселась вокруг стола.
- А хозяйку ждать не будем? - Спросила Лариса.
- Лично я могу и не дождаться, умираю с голоду, - Макс намазывал масло на кусок хлеба, - мы же с Майей, как пара скворцов, должны непрестанно закладывать пищу во всех её смыслах в два ненасытных вечно распахнутых клюва, не кашу, так сказку, не сказку, так тыквенный сок, не сок, так прятки, не прятки, так ладушки - самим даже поесть некогда, честно слово!
; Макс!
- Ну, скажи, что не так, Майя!
- Так, конечно, так, но...
- Тарелки давайте! Саша точно голодной не останется, пельменей налеплено и на её долю, и впрок, чтобы заморозить, ешьте с чистой совестью! Приятного всем аппетита.
Дважды уговаривать не надо было никого, даже Ларису. Народ вкушал, изредка прерывая процесс восторженными всхлипами. Сергей первым попросил добавки, и Копейкин стал готовить вторую порцию. Ник, внимательно слушавший Макса, вдруг сказал тому - извини, это Саша, пойду встречу, извини.
Это, и правда, была Саша, ещё отряхивающая мокрый с ботинок снег внизу, у подъезда, он чувствовал её, как собаки чувствуют хозяев, как кошки, спешащие к входной двери, стоит во двор въехать хозяйской машине. Он ждал её целый день, с той самой минуты, как она вышла из дома, ждал. Работал, рисовал, лепил рыбок из теста, встречал гостей и ждал. Едва переступив порог, она угодила в его объятья.
- Здравствуй!
- Здравствуй, родная.
Целовал, снимал шапку, пальто, расшнуровывал и стягивал ботинки.
- Холодно там? Замерзла?
; Совсем чуть;чуть. Все собрались уже?
- Все собрались. Подожди!
Принёс нагретые на батарее меховые, им же и шитые/расшитые мокасины и ею вязаную пушистую шаль. Укутал и потянул за собой.
- Постой, Ник! Ещё минутку! - целовала, стирая мучной след с его виска: - Видать Акулина пироги пекла - все ворота в тесте.
- Акулина не пироги пекла, а пельмени лепила, и если мы ещё здесь немного простоим, то кое-кому может ничего не достаться.
- Как-то тихо очень, Майя близняшек привезла?
- Все едой заняты, а Машу и Дашу бабушки балуют, к нам не отпустили, их очередь. Пойдём!
И, пропустив Сашу вперед, залюбовался заведенными за уши, выбившимися из причёски прядями, шалью, лежащей на хрупких плечах, рукой, поднятой для приветствия.
- Моё почтение всей честной компании! Ах, какие рыбки! А пахнет как! Дима, ты гений!