«А я не люблю свою мать» - сказала моя случайная знакомая, которой я только что рассказала о своей семье. Наступила пауз Мы шли с Натальей по прибрежной дорожке Финского Залива холодным ноябрьским утром 2021 года. Вдруг она остановилась, приблизила ко мне своё лицо и твердо сказала: «Она бросила меня. Я ненавижу её».
Крупное лицо Натальи стало некрасивым. Успокоившись, она продолжала: - Когда мать оставляла меня, то на прощание отчеканила: - Ты уже можешь всё понять.
А мне не было и пятнадцати лет. Как она решилась на это? Ведь я могла просто пропасть: научиться курить, пить, шататься с мальчишками, как некоторые мои одноклассницы; тогда начинались наркотики. Отец -главный инженер строящейся электростанции - был полностью поглощён работой, порою не появлялся в доме целыми сутками. Мать писала редко и очень отстранённо, позже письма приходить перестали. Как-то папа проговорился: - Люся осуществила свою мечту - живёт за грани-цей! Я закусила губу, чтобы не разрыдаться.
Меня спас Дворец Пионеров - кружок живописи. Там я забывала свою брошенность и сиротливость и была готова рисовать днем и ночью без устали; благо отец давал денег на всё, что требовало моё увлечение. Давно привыкнув к внутреннему одиночеству, продолжала хорошо учиться, успешно окончила школу, стала художником. Но чем старше становилась, тем горше приходили воспоминания обездоленного детства. Тем чаще я испытывала чувство обиды. Мысли о матери, такой красивой, творческой и яркой, гнала от себя прочь, старалась забыть свои детские голы, когда всегда я была одна, всегда...
Но однажды детство напомнило о себе. Было это в Крыму в Феодосии, где мы с мужем Сергеем проводили отпуск. Как-то зашли на Базарчик, рядом с галереей Айвазовского. Там художники продавали свои картины, а местные умельцы - изделия из дерева, ткани, ракушек, стекла. Мы медленно шли по рядам, рассматривая и одновременно оценивая талантливые работы мастеров. Вдруг что-то очень знакомое остановило меня. Я почувствовала, как учащенно забилось сердце - красное детское платьице висело на деревянной стене Базарчика. Я узнала его: короткая кокетка, расклешённые клинья, пышные рукава. Когда-то оно заставило меня горько плакать. Я смотрела на него как на старого знакомого и улы-балась сквозь слёзы.
- Купите, пожалуйста,- сказала, подойдя ко мне, молодая женщина. - Я сшила его по выкройке советского журнала, теперь так и не шьют. Вашей дочке понравится.
Платье замечательное,- тихо сказала я, - к сожалению, дочки у меня нет. И отошла.
- Ты увидела что-то интересное? – спросил Сергей, заметив мою взволнованность.
Да, - Я только что встретилась с детством, - ответила я и рассказала ему о платье
Мне было лет одиннадцать. Родители меня не баловали, обновки покупали редко, к тому же и в магазинах было пусто ( время дефицита). Платье «до колен» превращалось в неприличное «мини», а я всё ещё продолжала его носить. От этого часто страдала.
Как-то жена директора станции Александра Ивановна предложила матери посмотреть детскую одежду, из которой выросла её дочь. Мать со-гласилась и взяла меня с собою. Мы остались одни в комнате, где на столе аккуратной стопкой лежали вещи. Мать откладывала в сторону как ненужное юбки, кофточки, колготки. Но вот на стол легло ярко-красивое летнее платьице.: расклешённое, с пышными, короткими рука-вами. Я мгновенно представила себя в нём. Как здорово покружиться, вдруг остановиться, а оно будет ещё красиво колыхаться у ног. Я зажмурила глаза и шептала про себя: Мамочка, возьмём это платьице. Но когда я открыла глаза, увидела, как мать своими длинными музыкальны-ми пальцами убирает платье со стола.. Глаза мои наполнились слезами. Просить мать было непозволительно.
–Ничего не подошло, сказала мать Александре Ивановне, когда мы вышли из комнаты. Я боролась со слезами и услышала только, как Александра Ивановна извинялась за отнятое время. Уже у двери она сунула мне кулёк с домашним печеньем.
А поздно вечером, уткнувшись в подушку, я горько плакала и никак не соглашалась, что такое красивое платье - « обноски» и носить его стыдно.
– Ты должна купить это платье,– посоветовал Сергей и осторожно добавил: Может оно примирит тебя с матерью
Я усмехнулась: - Зачем бередить душу.
А через дня два Сергей сам принёс это платье. Он разыскал мастерицу и купил его. Оно и сейчас лежит в моём шкафу. Однако с матерью меня не примирило.
Наталья тяжело вздохнула.
Жива ли она, - повторив мой вопрос, ответила: я не знаю. А если и жива, то, вероятно, несчастна. Бывают минуты, когда я жалею её.
Большие, круглые глаза Натальи смотрели на меня по – детски беззащитно. Мы расстались душевно и тепло.