Глава 5. На вершине Умптека

               
Снег лежал на склоне  островками. На горнолыжной трассе  выступали из-под снега шершавые камни и темные участки земли. Вдоль склона то и дело летали  белые северные птицы.
Подъемник  работал монотонно, поднимая на вершину неспокойных любителей горнолыжного отдыха. В пургу и в непогоду подъемник отдыхал, тихо поскрипывая под завывание  ветра. На стальном тросе плавно покачивались пустые холодные кресла. 
Но в конце мая погода стояла по-летнему светлая и безветренная,  подъемник работал и работал с утра до вечера, упрямо тянул на вершину Хибин неугомонных туристов.
Последние дни горнолыжного сезона!
На третий день Андрей Леонидович спросил: «Ну что, Аня, поехали на гору?» Уставился на меня и  зашевелил угрожающе рыжими усами. «Ну, как, Аня, ты готова?» - ¬ Вопрос тренера не принимал возражений.   Я робко кивнула и посмотрела  наверх.   Мурашки побежали по коже.  В животе  забурлило. В моей жизни самой большой вершиной была ледяная горка во дворе. Сердце сжалось от страха: как  можно  вообще скатиться с этой  огромной горы.
Сели в кресло подъемника, опустили к ногам стальную защитную рамку. Кресло жалобно скрипнуло под нами,  и, медленно покачиваясь,   покатилось  по зазубренной  дорожке. На ногах болтались лыжи. Руками вцепилась за лыжные палки – вдруг упадут.
За нами ехал Сашка Михайлов. Что-то там бубнил и был в отличном настроении.
Мы медленно поднимались на гору. Я смотрела на камни, и мне казалось, что я лечу над пропастью. Ледяные выступы, сверкающее, будто  стеклянное, снежное полотно. От смертельного падения меня спасала защитная рамка и пластиковое кресло.  Трос подъемника вдоль склона смотрелся жалко и неубедительно. Один только шквалистый ветер способен был перевернуть все эту хлипкую конструкцию.  Мое сердце не отличалось горнолыжной храбростью и нагоняло на меня страх в самый ненужный момент.
Андрей Леонидович был неразговорчив. На кресле подъемника мы сидели плечом к плечу и молчали. В тот момент я не пыталась анализировать свои ощущения. Андрей Леонидович выбрал меня, как перспективную спортсменку,  и теперь я должна была найти в себе внутренние силы,  включить скрытые человеческие возможности, чтобы добиться результата за короткие сроки. У меня не было времени на долгие годы тренировок. Я хорошо видела  планку, которую поставил передо мной тренер по фристайлу.
Андрей Леонидович молчал. Высокие планки и серьезные олимпийские цели он ставил перед всеми ребятами. Тренеру не нужны были горнолыжные туристы.

Моя первая вершина, преодоленная  с помощью подъемника за несколько минут. Я не приложила особых усилий, чтобы взобраться на нее. Всю черновую работу сделал неутомимый труженик -  подъемник. Тело не испытало перенапряжения, душа была спокойна. И все же это была моя первая вершина!   
 Я стояла на каменном островке. Опьяненная горным воздухом, ощущала с дрожью холодное дыхание пропасти - тонкую грань между жизнью и смертью. Неправильное движение, неверный шаг, роковая ошибка – и летела бы я, отскакивая от горы, как сломанная игрушка.
  Ноги подкашивались. Я боялась оглянуться. Я  закоченела от страха. В мою душу как будто вцепилась гора. Каменные великаны возвышались вокруг меня,  сверкало  ослепительное солнце.   А в голове стучало: «Лягушка,  куда же ты забралась?  Ты же не умеешь летать, глупая!»
Я стискивала зубы, я не хотела, чтобы тренер заметил мой страх. 
Андрей Леонидович  ждал меня: «Аня, клади лыжи на снег.  Так, все правильно,  застегивай крепления,  молодец, научилась.  А теперь  согни коленочки,  просто согни колени, наклонись вперед  и спокойно езжай по моему следу. Не волнуйся. Держи палки рядом с лыжами, руки в стороны не отводи. Тихо, спокойно, не торопись, потихонечку отталкивайся лыжами аккуратненько,  все поняла?»  Я-то все поняла, только не представляла, как это  выполнить. Андрей Леонидович легко лавировал по снежной дорожке между камнями. А мои лыжи катились сами по себе туда, куда и следовало им двигаться по закону всемирного  тяготения. Строптивые лыжи  не послушались тренера, а повернули строго вниз, указывая острыми кончиками  на самую  короткую горнолыжную трассу – через груду камней,  грозно выступающих из-под снега.
Все то, что мне сказал  тренер, я выполнила с точностью до наоборот. Я выпрямилась, как солдатик, и  глупо размахивая палками, покатила в сторону камней.  Лыжи с каждой секундой наращивали скорость. Выпучив глаза, я  не понимала, что происходит. То есть я понимала, только была похожа на кролика, который увидел на горе каменного удава. 
Скорость была приличная, и на вид безобидные камушки могли оказаться в моей жизни последним препятствием. Андрей Леонидович среагировал мгновенно, рванул ко мне, и в метре от камней я налетела на тренера, как на страховочную подушку, - спускаться с горы до Кировска мне предстояло еще  целый километр.

Со своей первой вершины я съезжала четыре часа. Вставала на лыжи и тут же падала и катилась по склону, как заснеженный колобок. И палки все время цеплялись за ботинки, а ботинки слетали с креплений. А лыжи  наезжали друг на друга или разбегались в разные стороны, и я ныряла в  снег.
Андрей Леонидович кричал, бесился,  вскипал, как чайник, пыхтел. «Да, сколько же можно падать, Аня! Трехлетние дети и то понимают быстрее, как надо правильно стоять на лыжах!»
 «Привет, гора! Я приехала к тебе, чтобы забраться на твою вершину. Я села на кресло подъемника и летела  к тебе. Стояла на кончике твоего каменного тела и дрожала перед тобой. Великая и мудрая гора! Я  падала и падала на твое  тело. И ты сказала мне: «Привет! Неугомонный человек! Я принимаю тебя. Я разрешаю тебе подниматься на мою вершину и кататься по крутым и пологим  трассам. Но будь осторожней. На моих склонах лежат опасные камни. Горные спуски коварны. Человек, я  -  Гора. А ты всего лишь маленькая песчинка. Тебе не следует  состязаться со мной.  Ты проиграешь этот  спор.
Гора не отвечает на вопросы. Пустые звуки слов разбиваются о камни. Гора молчит, не желая рассыпаться по пустякам. Каменное тело  хранит  веками великое молчание!»   
Пока я совершала   свой первый спуск,  пока вела под крики тренера борьбу с лыжами и лыжными палками, Сашка Михаилов то и дело пролетал мимо нас,  с легкостью объезжая коварные участки. В одну секунду Сашка успевал посмотреть на меня, на Андрея Леонидовича, на грозно выступающие препятствия, при этом оценить положение дел, проведенную тренером и мной работу  и достигнутый результат. Мне было нечем похвастаться. Лыжи не слушались меня. Я падала, выкарабкивалась из-под снега,  бегала за палками и за лыжами, которые ускользали в самый неподходящий момент, и улетали на несколько метров вниз.  Я катилась по вязкому снегу в рыжем комбинезоне. И колючие хлопья запрыгивали за ворот, лезли в уши и  в нос. 
Сашка  вдоволь повеселился, глядя на мои цирковые полеты. Мне, наверное, тоже было бы весело посмотреть на себя со стороны.
 Под конец тренировки я  немного поняла, как делать повороты на лыжах. На  завершающем участке  я даже проехала несколько метров без падений. Тренер улыбнулся: «Ну вот, и съехала, ты, Аня,  со своей первой горы!»
Я попыталась улыбнуться.  Исцарапанное снегом лицо  горело, как будто его натерли наждачкой.

Подъемник еще  поднимал на вершину пустые кресла. По склону спускались между проталин последние  туристы.
Под лучами жаркого солнца снег  оседал, испарялся. Грубое, неотесанное тело горы проступало из-под снега.
Андрей Леонидович расстегнул крепления. Лыжи оставил в домике возле подъемника. Сказал мне прийти после обеда в гимнастический  зал, позаниматься самостоятельно  -  у тренера были  неотложные дела – и убежал.
Я присела  на лавочку возле подъемника. Расстегнула ботинки.  Весенние солнечные зайчики прыгали по лицу. Было непривычно жарко возле горы.  Сняла  перчатки, мокрую шапку, спиной прислонилась к деревянной стене. Закрыла глаза и  ни о чем не думала, и  прислушивалась к тишине.  Не заметила, как задремала. Шапка и перчатки  упали в снег. 

Говорят, когда человек о чем-то сильно мечтает,  вселенная исполняет его мечту.
Я никогда не мечтала о вершинах. За тысячу километров от  родного дома сидела почему-то у подножия древней горы, и  не понимала, что со мной происходит.
«Я мечтала о морях и кораллах.
Я хотела суп поесть черепаший.
Я ступила на корабль, а кораблик,
Оказался из газеты вчерашней».
В  детстве перед сном мама пела мне песни. Я лежала под одеялом в кроватке и тихонько повторяла за ней. На волнах  памяти, как легкие кораблики, плавали мамины песни.
«У порога стали горы - громады.
Я к подножию щекой припадаю.
Но не выросла еще та ромашка,
На которой я себе погадаю.
А весною я в несчастья не верю,
И капели не боюсь моросящей.
А весной линяют разные звери.
Не линяет только солнечный зайчик».
Еще не выросли мои ромашки... у подножия горы. И правда. Открыла глаза. На шершавых проталинах из-под камней желтели только мелкие головки мать-и-мачехи. Улыбнулась. Я к подножию щекой припадаю…  Потрогала лицо.  От колючего снега щеки  горели. Хорошо же я сегодня припадала к заснеженному склону.
Ну, хватит  уже сидеть. Некогда расслабляться. Вспомнила наставления тренера. Торопливо собрала вещи, закинула лыжи на плечо, уже как заправский горнолыжник, и лунной походкой космонавта-акробата зашагала по  улицам города.