Я прошел было мимо, хотя отметил в этой привлекательной даме нечто до боли знакомое. Я сделал еще всего лишь несколько шагов, как меня словно током пронзило. Да это же она, Сумасшедшая Леночка, одна из тех немногих, с кем я не отказался бы провести дальнейшую жизнь! (Которую так называли в тех кругах, где, как говорил герой картины «Ширли-Мырли», "мне приходилось вращаться".)
Это был не диагноз, так ее окрестили за некоторые, как бы это помягче назвать, экстравагантные поступки. Я сам был свидетелем таких ее выходок, к которым не сразу понимал, несмотря на свою достаточную опытность в амурных делах, как следует относиться. Например, она могла прийти на свидание со мной, запланированное на всю ночь, со своим четырехлетним ребенком и дефилировать на даче приятеля, куда я ее привез, перед двумя здоровыми мужиками в самом репродуктивном возрасте, в одних колготках. И, раззадорив нас на всю ночь, самой спокойно лечь спать с малолетним сынишкой, не оставив предпочтения никому.
Будучи замужем за довольно высокопоставленным чиновником, она могла, поссорившись с ним, исчезнуть, на ночь глядя, из дома, опять же прихватив с собой сынишку и отправиться искать ночлег у малознакомых приятелей, вовсе не предупреждая их об этом. Иногда, при неимения лучшего, она ехала на законсервированную на зиму чью-нибудь подмосковную дачу, рискуя нарваться на случайно приехавших хозяев (что нередко бывало и в самом деле).
И при том она была изысканной, утонченной в общении, прекрасно образованной, что она демонстрировала непринужденно и к месту. Общаясь с ней, я нередко нарывался на неожиданные вопросы: «Вы читали Кафку? Помните, у него, в «Замке», говорилось… (о том или об этом)?
Но все это было лет двадцать назад, когда я был безнадежно влюблен в нее. Тогда она была (не только по моему мнению) самой красивой девушкой курса факультета МГУ, где мы вместе учились в то время.
А сейчас, повернувшись одновременно, мы, тут же, узнали друг друга. Она практически не изменилась – на ней были джинсы того же размера, что и в те времена, грудь ее, с победно торчащими сквозь прозрачную ткань сосками, не потеряла своей прежней соблазнительности…лицо только немного утратило утонченность… А какой красавицей, все же, она была тогда!...
Мы бросились друг к другу, она плотно прижалась ко мне упругой грудью, всем телом…И пошли расспросы: «А что ты здесь делаешь? А где и как ты, вообще?» - «А я иду в американское посольство – у меня гражданство!» И она вынула из сумки зеленую книжечку паспорта. "Американское? А как тебе помоглось? У тебя же мама не еврейка, чтобы на политическое убежище претендовать - татарка, кажется?..." - "Папа - еврей! Ну, и там помогли с маминой национальностью!" -
«Понятно. В Москве ты живешь там же, телефон прежний? Я позвоню!»
Так закончился наш первый диалог...Я тоже опаздывал по своим делам...
.