Часть третья
Город Нск
На следующий день они встретились как закадычные друзья. Анатолий впервые был у Андрюхи дома и очень сильно был удивлён уютной обстановкой. Он переходил из одной комнаты в другую, осматривая каждую мелочь и мечтая перестроить родительский дом, в котором жил со своей семьей, по-новому. Заметив фотографию Андрея с родителями, поинтересовался: – Это твой отец? А кем он был?
– Летчиком – испытателем, – последовал ответ, который довольно сильно удивил Толю. Если бы эту новость он знал в школьные годы, то вряд ли бы поверил в правдивость Андрюхиных слов. Но теперь, спустя пройденных ими пятнадцати лет, все смотрелось по-другому.
– Он жил в Нске, а к нам приезжал в отпуск, – сказал Андрей и замолчал. Он только сейчас понял, что жизнь преподнесла ему сюрприз. Первым городом, в который он попал в начале своего путешествия, был Нск. – Только в девяностые годы он уже не был таким лощёным, как о нем не раз упоминал отец, – подумал он и, собравшись с мыслями, начал свой рассказ: – А было это так…
… Ребята, чей велик стоит возле дверей нашего дома? – Внезапно раздался незнакомый звонкий голос рядом с Андреем. Приоткрыв глаза, он заметил парня довольно приятной наружности. Ему было не больше шестнадцати лет и одет он был довольно модно: – В наших местах так никто ещё не одевался, – подумал Андрей, вспоминая поездку в Ставрополь, где однажды они были с мамой. Тогда он тоже видел ребят в похожей одежде: ярко-голубые джинсы и белые футболки, а на ногах – лёгкие спортивные тапочки.
... Ночью на нашу голову свалился какой-то пацан, – внезапно неподалёку от него раздался мальчишеский голос. Андрей осторожно скосил на него глаза. Он был чуть старше его, и одежда мальчишки была не такой опрятной, как у первого парнишки. На нем тоже были надеты джинсы, но довольно старые и казались ему большими, а сверху была видна полинявшая телогрейка. Позже, познакомившись с ним, Андрей узнал, что его звали Валентином, но большая часть ребят обращалась к нему по-простому, называя его Валькой. Валька был из неблагополучной семьи и потому круглые сутки торчал в этом просторном, но недостроенном доме: – Мы с Митькой долго не могли его усмирить. Он всё требовал от нас найти какого-то Толяна и еще одного парня, которых он потерял, – между тем рассказывал Валька.
– Куда я забрёл? – тем временем думал Андрей, посматривая в сторону неподалеку собравшихся от него ребят: – Ни одного знакомого лица.
… А где он сейчас? – внезапно совсем рядом прозвучал ещё один голос.
От неожиданности Андрей вздрогнул и открыл глаза шире. Прямо передо ним стоял ещё один парень лет шестнадцати, он пытался разглядеть его с высоты своего роста. Но из-за плохого освещения ему не удавалось это сделать. Одет парень был примерно также, как и первый его ровесник, и слова произносил примерно с той же интонацией, что и его друг, но что-то в его лице было отталкивающее и потому было непонятно, что соединяло его с первым пареньком – Женей, к которому все ребята обращались с уважением и называли Командиром. А этого называли просто Мотькой.
– Да вон он, дрыхнет возле Митьки, – выкрикнул еще один парнишка.
Андрей скосил глаза на говорившего, но как ни силился его разглядеть из положения лёжа, ему это не удалось.
– И одет он как-то по-летнему, а на улице у нас уже давно осень – помедлив, смешливо проговорил Командир. Нагнувшись к Андрею, он стал старательно его разглядывать и, затеребив рукав, негромко крикнул: – Эй, звать-то тебя как?
Андрей наигранно потянулся, сел и внимательно оглядел всех сразу.
– Что молчишь? Я тебя спрашиваю, – настойчиво повторил командир.
– Андрюха, – ответил он и тут же вспомнил слова мамы: – Никогда не позволяй себя называть Андрюхой. Это звучит унизительно, понимаешь? Примерно, как Иванушка – дурачок…
– Но Иванушка –дурачок потом стал добрым молодцем и Иваном -царевичем, – съязвил тогда Андрей, поглядывая на маму хитрющими глазами. Она молча выдержала его взгляд и сказала:– Всё, это так, но для того, чтобы стать Иваном – царевичем ему пришлось многому научиться. И тебе придется полжизни пройти, чтобы добиться уважения к себе.
– Не я первый, не я последний, – рассмеялся он, довольный своей шуткой. Но позже, оставшись один, Андрей довольно долго размышлял над словами мамы и, в конце концов, пришел к выводу, что она права. Но по привычке, все равно называл себя Андрюхой.
– Что ж, Андрюха, мы тоже будем звать тебя так, – похлопывая меня по плечу, произнёс командир и приветливо улыбнулся, а потом коротко рассказал об их группе. Оказалось, что постоянно в доме ночуют лишь человек семь, остальные ребята приходящие. Живут дома в семьях, а сюда приходят по привычке, так как раньше его дедушка вел кружок моделей морских судов: – Откуда ты к нам пришел? – поинтересовался он.
– Не знаю, – пожав плечами, недоуменно произнес Андрей, оглядываясь по сторонам.
В ответ Женя удивленно посмотрел на него, немного подумал и произнес: – Ладно, живи пока с нами, вечером разберемся, – и, обращаясь к двум приятелям: Вальке и Мите, сказал: – Познакомьте Андрюху со всеми нашими порядками.
– Хорошо, Командир! – ответил Валька и, повернувшись к новому знакомому, негромко спросил: – Слышь, Андрюха, а по правде, откуда ты взялся среди глубокой ночи?
– Вот ей Богу, – перекрестился Андрей: – Сам не понимаю, какая сила закинула меня к вам.
Два друга удивленно переглянулись между собой, пошептались немного, и Валька вдруг недоверчиво поинтересовался: – А ты не лазутчик случайно?
– Нет, что ты! – замахал руками на него Андрюха: – Я честно не знаю, как сюда попал и где именно нахожусь.
– Где ты находишься, мы можем тебе рассказать, – подал голос Митька, и, махнув рукой театральным жестом, тут же проговорил: – Вас приветствует город Нск – город бывших строителей, инженеров и летчиков.
– Почему бывших? – не понял Андрюха.
Ребята опять удивленно посмотрели друг на друга и сказали: – Ты что не знаешь, что в стране идет «перестройка»?
– Какая ещё «перестройка? Не успел отъехать от города, как уже пугают «перестройкой», – проворчал Андрей.
– От какого города? – тут же поинтересовался Валька.
– От Благодарного, – и, завидев их изумленные лица, Андрюха пояснил: – На Ставропольском крае такой есть.
– Так ты, что... на «велике» сюда приехал? – удивился Митька, – Это же, сколько километров надо было сюда пропахать?
– Ничего я не пахал, – медленно, почти по слогам обиженно произнес Андрей и попытался им объяснить: – Просто догонял своих друзей, потом вдруг передо мной все завертелось, потемнело, и я оказался здесь.
– Завертелось, потемнело, – недовольно прошептал Валька, – ты что головой ударился?
Андрей потрогал свою голову: вроде бы все в порядке, нет никакой ссадины и ничего не болит. Все это время два друга внимательно смотрели на него и молчали. Андрюха же, тем временем, пытался вспомнить, каким образом он попал в этот дом, но как ни силился, ему не удалось ничего припомнить. Ребята по-прежнему молчали, ожидая его объяснений.
– Мы втроём ехали по темной улице. Я догонял своих друзей, а потом, вдруг, мне стало казаться, что я куда-то стремительно лечу, и я от страха закрыл глаза, а когда открыл их, увидел вас, – повторил Андрей.
– Так вот почему ты искал Толика и того другого пацана, – почему-то обрадовался Митька.
– А вы их видели?
– Не… – разом промычали ребята.
– Это хорошо, что они сюда не попали, – как бы между прочим, проговорил Валька и, завидев удивлённый взгляд Андрюхи, тут же выпалил: – Нам хватило тебя и твоего старого велосипеда, а если бы ещё они свалились, то от нас ничего бы не осталось.
Представив эту картину, они втроём дружно рассмеялись, а позже, Митька сказал: – Знаешь, Андрюха, я почему-то тебе верю, хотя никогда не слышал о таких странных перемещениях из одной точки страны в другую. Но для твоего же благополучия советую тебе никому не рассказывать об этой неправдоподобной истории…
– Тебя просто посчитают сумасшедшим, – проговорил Валька и покрутил пальцем возле своего виска.
– Давай условимся. Мы будем всем рассказывать, что тебя кто-то похитил, привез к нам в город и бросил, а ты теперь не можешь понять, как тебе вернуться назад, – предложил Митька. Слушая своего друга, Валька молча кивал, соглашаясь с ним. Такая идея понравилась и Андрюхе, и он благодарно посмотрел на ребят. Когда все переживания утихли, он попросил их: – Расскажите мне о вашей перестройке и обо всем, что связано с ней. А еще, почему вы живете в этом странном доме?
– Лады, – кивнули оба друга, и Валька начал рассказывать: – Когда началась перестройка, мы были еще малышами и потому не сразу поняли, что ожидает нас впереди. А время тогда, по рассказу деда Евгения, настало сложным. В одночасье рухнул Советский Союз, и все республики стали чужими для нашей страны.
В городах страны и у нас тоже перестали работать заводы. Колхозы и совхозы распустили, землю раздали совхозным работникам. Делайте с ней что хотите… В общем, началась такая заваруха, что наша страна из Великой и всемогущей превратилась в страну бедствия, где большая часть граждан сидела без работы, другая –подалась в бега. А были и такие, которые решили навсегда уехать из нашей страны. Никто не знал, как жить дальше и что делать? Кто-то решил заняться торговлей. Такие люди, в просторечии называемые челноками, до сих пор ездят из страны в бывшие соцстраны, покупают там одежду и продукты, а по возвращению в город, продают на рынке. А есть и такие, которые подались в бандиты и грабят теперь тех, кто раньше был его соседом по дому.
– Но таких, слава Богу, мало в нашей стране, – вставил своё слово Митька.
Слушая их историю, Андрей чувствовал, как внутри него рос протест против этих страшных слов. Он не мог предположить, что все, о чем они рассказывали, касается его родной страны. Нет-нет- нет! Это не о ней! Наверное, они что-то путают и сейчас пересказывают ему сюжет какого-то фантастического фильма. Ему вдруг захотелось остановить ребят и выкрикнуть: «Хватит трепаться! Все, о чем вы мне рассказываете, неправдоподобно. Этого просто не может быть!» Но он, почему-то, молчал. Чем дольше тянулся рассказ ребят обо всех событиях их страны, тем страшнее становилось Андрею. Слушая их, он никак не мог понять, зачем его сюда закинуло?
Из всего рассказа ребят он запомнил лишь одно: соседи по дому решили поехать на заработки в Москву, а детей оставили на попечение Евгения Павловича – дедушки Жени.
Андрей тогда еще подумал: серьёзный шаг для пожилого человека. Вряд ли бы его мама смогла взять на себя такую ответственность.
Под опекой Евгения Павловича и его жены Марьи Семёновны было всего несколько ребят, которых они знали давно, а также группа мальчишек, посещавших кружок Евгения Павловича. Сам он, потомственный военный моряк, ко всем ребятам относился одинаково строго, но по-дружески: никогда ни на кого не повышал голоса, говорил, четко, донося до каждого суть понимания сказанного им. Он любил детей, а они всегда чувствовали его доброту и любовь. Зимой семь мальчишек собирались в квартире деда, а летом переселялись в его недостроенный дом.
Первые годы перестроечной жизни они жили довольно не плохо, им хватало пенсии Евгения Павловича и его жены. Летом, на даче ребята под чутким руководством Марьи Семеновны перекапывали все свободные места участка под огород и сажали на них овощи. Так бы и проходила ровная жизнь ребят, но бесконечные волнения сломили здоровье его жены. Ей вдруг стало казаться, что время повернулось вспять. Марья Семеновна никак не могла взять в толк, почему её родная страна находится в опасности? Почему наступил голод и не работают предприятия? Почему за хлебом надо опять отстаивать длинные очереди? Почему вновь появились продовольственные карточки?
От нее все чаще можно было услышать слова о блокаде города, которую она знала не понаслышке. Постепенно эти невзгоды стали отражаться на её самочувствии, и бабушка Марья (как звали её ребята) стала угасать.
«Бабушка Женьки пережила смерть сына и невестки, но не смогла пережить перестройку», – огорченно произнёс тогда Валька.
Евгений Павлович и Женя очень сильно переживали эту утрату. Если для деда Марья Семеновна была верной подругой и женой, то для Женьки она была бабушкой и матерью одновременно…
– Для нас это был большой удар, – прошептал Митька, – бабушка Марья стала для нас самым близким человеком.
– Ага, – кивнул Валька и сказал: – Марья Семеновна ко всем нам относилась, как к своим сыновьям. Она всегда была к нам внимательна и не ругала нас, если мы сильно шумели в доме.
– Она жалела нас и любила, – буркнул Митька и чуть громче сказал: – ведь мы живем здесь без родителей.
– Это правда, – огорченно проговорил Валька.
Ребята замолчали и по их насупленному виду было заметно, что эта простая женщина оставила неизгладимый след своей доброты и нежности в их душах.
– Мы старались не оставлять деда и Женьку одних, – продолжил рассказывать Валька, – помогали им убрать в доме, сходить в магазин за продуктами и даже научились готовить еду. Но лучше всех из нас поднаторел в этом виде деятельности Митька…
И он подарил своему младшему другу самый нежный и добрый взгляд: –Митька научился варить кашу, борщи и многие вторые блюда. Все это он проделывает так быстро и аккуратно, как будто закончил поварские курсы. А самое главное, у него получается готовить все очень вкусно.
– Ну, ты… – От смущения Митька даже покраснел, но сказать ничего не мог и только исподлобья осторожно посматривал на Вальку.
Присмотревшись ко всей группе ребят, я понял, что Митька был младше всех. Ему было не больше десяти лет. Но по своей любознательности и начитанности он обгонял многих из нас. А ещё у Митьки была очень хорошая черта характера, он умел наблюдать и обладал большой внимательностью. Мальчишка мог с полу взгляда определить, что за человек находится перед ним. Позже, от Евгения Павловича Андрей узнал, что такая черта характера обычно приобретается нами в более позднем возрасте, а к Митьке она передалась по наследству от его отца, который, к сожалению, рано ушел из жизни.
– Вообще–то, грустная часть истории семьи Женьки началась еще в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году… – произнес Валька и вздохнул, просительно поглядывая на своего закадычного друга. Митька в ответ пристально посмотрел на своего приятеля, но ничего не ответил, а лишь недовольно покачал головой. Андрей же, услышав названный год, оторопел. Только сейчас до него дошло, что Валька назвал год, который должен был наступить через двадцать лет. Как такое может быть? – не понимал он. – Может быть они оговорились?
И потому Андрюха осторожно переспросил Валентина: – В каком году началась эта история?
– В 1983 году, – спокойно повторил он.
– Как в тысяча девятьсот восемьдесят третьем? – выкрикнул Андрей и с таким удивлением глянул на ребят, что те оторопели и уставились на него.
– А в чем собственно дело? В чем загвоздка? – поинтересовался Митька, не переставая сверлить его своим пристальным взглядом.
Андрей молча смотрел на них, не зная, как объяснить ребятам его неожиданный переход из шестидесятых годов середины столетия в конец двадцатого века.
– А тебе какой год нужен? – ¬нарушив молчание, осторожно спросил Валька.
Его вопрос еще больше озадачил Андрея. Ведь не мог же он признаться им, что родился тридцать лет тому назад. Поймут ли они его? Наверное, нет! Но и обманывать их тоже не хотелось. Он глубоко вздохнул и быстро выдохнув, затараторил: – Вы не поверите мне, но я пришел к вам из шестидесятых годов.
Тут уж они посмотрели на него, как на идиота. Первым очнулся Валька: – Так ты, что... ровесник нашего деда? – выкрикнул он, но Митька тут же зашикал на него: – Чего разорался-то? Тебе по секрету сказали, а ты…
– Нет… – засмеялся Андрюха. – Он меня старше лет на двенадцать – пятнадцать.
Теперь их беседа перешла в другое русло. Валентину и Мите захотелось узнать, как жили мальчишки тридцать лет назад: как проводили время? Во что играли? Чем интересовались? Андрею, вдруг, стало казаться, что он просто обязан рассказать ребятам о своем детстве, и потому он отвечал на их вопросы как можно полнее.
Наговорившись о его времени жизни, Митька и Валька вновь перешли к рассказу о семье Жени: – Ему было тогда всего три года, – произнёс Митя: – В тот год у его родителей был небольшой свадебный юбилей, и они решили отпроситься у своих родителей, отпустить их в небольшое путешествие по реке Волги.
Марья Семёновна сразу согласилась отпустить молодоженов, а дед – потомственный морской офицер, словно почувствовал что-то неладное и стал их отговаривать. Но бабушка все-таки, убедила мужа отпустить детей, и вскоре родители Женьки уехали.
А через несколько дней вся страна узнала, что теплоход «Александр Суворов» врезался в железнодорожный мост через Волгу, по которому в это время шел грузовой состав.
В числе погибших оказались родители Жени.
Последние слова Митька проговорил со слезами на глазах. Валька тоже не удержался и взволнованно зашмыгал носом. В эту минуту Андрей внезапно почувствовал, что ему стало намного страшнее, чем было раньше, когда он рассказывал ребятам свою историю исчезновения из родных мест. Он вдруг понял весь ужас того, что произошло с ним. Совсем недавно мама переживала гибель его отца, а теперь у нее пропал ещё и сын. Сможет ли он вновь вернуться в свой мир и увидеть её? Думал Андрей и не знал ответа. Внезапно ему стало так тяжело, что слёзы сами собой стали литься из его глаз. Ребята его не успокаивали. Казалось, они понимали эту необычную ситуацию и потому терпеливо ждали успокоения нового друга.
– Не дрейфь, Андрюха, выпутаемся, где наша не пропадала! – похлопывая его по плечу, весело проговорил Валька...
– Помню, меня тогда приободрили его слова, и я подумал, что другого пути у меня пока нет. А значит, надо привыкать к новой и неизвестной мне жизни, – словно из небытия долетели последние слова. Внезапно Андрей замолчал и задумчиво уставился на свою семейную фотографию. Толик тоже молчал, переживая за него.
– Прежде чем продолжить рассказ о Мите, я бы хотел сказать несколько слов о самом Евгении Павловиче или, как мы его ещё называли, дед Евгений, – проговорил Андрей: – Когда я впервые увидел его, то понял, что именно так себе и представлял этого человека. Это был открытый прямой, не терпящий лукавства и вранья статный мужчина. Если ему по какой-то причине не нравился собеседник, то к нему он относился с особой осторожностью и старался не доверять этому человеку серьёзные дела.
Завидев меня, он поинтересовался у Митьки с Валькой, кто я такой и откуда взялся? Не знаю, что именно они ему ответили, но когда Евгений Павлович вызвал меня к себе, то потребовал, чтобы я подробно рассказал ему о своем путешествии в их края. Сначала я стал слово в слово пересказывать выдуманную историю моими тамошними друзьями. Он выслушал меня внимательно, потом молча усмехнулся и сказал: – Ладно ты говоришь, прямо как по–написанному, – и попросил меня рассказать все сначала, но так, как это произошло со мною на самом деле.
– Но поверите ли вы мне? – подумал я, посматривая на него исподлобья, а он, как будто догадался, о чем я думаю, и, не повышая голоса, сказал: – Какая бы не была правда трудной, я должен о ней знать. Я отвечаю за вас.
– Наверное вы правы, – пожав плечами, неохотно произнёс я и рассказал ему всю правду моего перемещения. Евгений Павлович слушал меня внимательно, изредка делая заметки в своей записной книжке. Он несколько раз переспросил меня о всех моих данных, включая год рождения и адреса прописки, а когда услышал мою фамилию, в его глазах что-то вспыхнуло. Мне тогда показалось, что это было удивление и восторг одновременно. Но длилось это недолго, и он опять стал пристально следить за каждым моим словом, как бы пытаясь понять, насколько правдив мой рассказ. В конце нашей беседы он похлопал меня по плечу и сказал: – Живи пока с нами, а там видно будет, куда тебе направляться дальше.
2.
… – Так, вы все с одной школы? И с одной улицы? – позже поинтересовался Андрей у ребят.
– Мы все с одного двора, – ответили они, – дом, в котором мы живём, начинал строить отец Женьки, дед потом пытался его достроить, но сил не хватило, – сказал Митька и, взглянув на Андрюху, внезапно выпалил: – Женька конечно любит иногда прихвастнуть, но в большинстве своем он добрый, отзывчивый парень. Женька – он командир, – с уважением произнёс он, – и мы его слушаемся. Поскольку мы живем в их доме с разрешения его деда, то стараемся поддерживать здесь чистоту и уют.
Валька с Митькой были знакомы с раннего детства, жили вместе с Женей в одном дворе, учились в одной школе и ходили в один кружок к деду Евгению. Несмотря на разницу в годах, Валька и Митька были неразлучны. Эти двое ребят понравились мне, и вскоре мы подружились. Намного позже Валя рассказал мне о своей семье: – Это теперь считается, что я из неблагополучной семьи с пьющими родителями, а раньше, до перестройки, мои мама и папа были комсомольцами – активистами. Многие жители нашего города знали их в лицо и казалось, они будут всю жизнь такими активными и волевыми людьми. Но времена изменились. Коммунистическую партию Советского Союза отменили, а вместе с ней и все организации: – комсомол, пионерию и октябрят, и мои папка и мама оказались не удел и повесили носы. Оказалось, что они умели только митинговать. В дальнейшем, за чтобы они не брались, все им или не нравилось или не получалось заработать денег на житьё, а всё это выливалось в неудовлетворенность всей их жизнью. Сначала по чуть-чуть и редко, а потом уже, не замечая, сколько выпили и осталось ли выпитого, они потеряли свой лощенный облик, который имели в Советское время…
Последние слова Валя произнес с такой досадой и горечью в голосе, что мне стало его по-настоящему жаль, но я никак не мог подобрать самые добрые слова в тот момент и потому только смог обнять его за плечи и негромко повторить слова, сказанные им самим мне: – Ничего, Валька, мы пробьемся!
А как еще я мог его подзадорить? Ведь эти мальчишки в свое время повидали гораздо больше плохого, чем я.
…Женя, внешне довольно сильно был похож на деда: тот же овал лица, те же серые глаза и, разговаривая с ребятами, он произносил слова четко и ясно. Женька был добрым, отзывчивым и открытым пареньком. Умел быстро организовать ребят на любое трудное дело. Мальчишки его любили и признавали его авторитет. Мне он тоже нравился, хотя наша дружба с ним возникла не с первых дней, а намного позже.
Проговорив всё это, Андрей замолчал и по его лицу и глазам, устремленным в пустоту, было заметно, что в данный момент он находится в той необычной жизни, которую прожили они вдвоём, но каждый из них по-своему.
... Поглядывая на Митю и сравнивая его с Евгением Павловичем, – продолжил Андрей свою историю: – мне казалось, что они не просто соседи и друзья, а родственники, но когда я поинтересовался об этом факте у Вальки, он улыбнулся и как-то уж очень загадочно произнёс: «Всё может быть» …
Если Митька был всегда быстрым, то Валька, наоборот, выделялся своей медлительностью и порой нерешительностью. Они оба были словно огонь и вода, и, наверное, эти качества их сближали.
Но во всей этой мальчишеской компании был ещё и Мотька, который никак не вписывался в эту группу ребят.
Матвей был ровесником Жени и учился с ребятами в одной школе, но появился в их городке перед самой перестройкой. Из ребят его толком никто не знал и ничего ни хорошего, ни плохого о нем не могли сказать. Поговаривали, что Матвей раньше учился в лучшей школе города. Учился хорошо, но неожиданно для всех, среди года покинул ту школу. Митьке он сразу не понравился: – Не наш он человек, пришелец, чужак, – не раз повторял он, но старшие ребята не верили ему и только посмеивались над его словами: –Ревнуешь ты его к Женьке.
В ответ Митька лишь отмахивался и шептал: – Вот погодите, он вам еще покажет…
Тот день почти ничем не отличался от других, но именно он запомнился мне только потому, что с этого дня начался отсчет конца нашей жизни в Нске.
Сбережения деда стали подходить к концу, но он, по-прежнему уходя из дома, оставлял нам деньги на продукты и пропадал на весь день, а возвращался домой поздно вечером. Все это время Евгений Павлович искал работу, но нашел ли он её, никто из нас не знал.
Мы с Валькой намывали кухню, когда вдруг услышали негромкий разговор Жени с Мотькой. Говорил, в основном, он. Мы насторожились, пытаясь подслушать разговор, но как ни старались не могли понять, о чем так уверенно толкует Матвей, и только последняя фраза, высказанная им чуть громче, чем остальные, поразила нас. Речь шла о какой-то драке: – Но драться будем несильно, а так словно понарошку, – услышали мы слова Мотьки и улыбнулись.
– Кто же будет драться понарошку? – прошептал мне Валька, и, завидев показавшегося в дверях Митю, знаками позвал его к нам. Но не успел тот подойти, как за стеной послышались удаляющиеся шаги Мотьки и Жени. Мы с облегчением вздохнули и наперебой стали пересказывать услышанные нами слова разговора.
– Вот гад какой! – со злостью выкрикнул Митька: – Зачем ему верит Женька? Он же пришелец! Он провокатор…
Он так разошелся, что мы с Валькой с большим трудом его успокоили: – У тебя пока кроме эмоций нет никаких доказательств о его противоправных действиях, – произнёс Валька.
– А разговор, который мы тебе пересказали, происходил между Мотькой и Женей, – напомнил я Мите.
По всей видимости, наши слова подействовали на правдолюбца Митю. Но с этого дня он стал более внимательно относиться к Матвею. В свободное время после хозяйственных работ в доме он гонялся за Мотькой по всему городу, стараясь узнать о нем любую информацию, и однажды, ему удалось заметить Мотьку при встрече с незнакомыми и подозрительными парнями, приехавшими на черных джипах.
– О чем они говорили, я не слышал, –позже рассказывал нам Митя, – Беседа происходила в машине и длилась не долго…
– А ты где был все это время? – как коршун налетел Валька на Митю. По его глазам было заметно, что вся эта история со слежкой ему не по душе: – А если бы они тебя заметили? – продолжал он свой допрос, – Ты что? Не понимаешь, чем это все может закончиться для тебя? – взволнованно проговорил он, не переставая смотреть на Митю строгим взглядом. Таким сердитым я видел Валентина впервые.
– Да, ладно тебе, – пробовал отмахнуться Митя, –меня никто там не видел и не мог увидеть. Я в канаве лежал, что вдоль дороги была выкопана.
Его слова рассмешили нас. Мы с удивлением поглядели на чистенького, ухоженного Митю, не представляя его лежащим в канаве.
– Там было сухо, – перехватив наши внимательные взгляды, недовольно пробурчал он, и помолчав, как ни в чем не бывало стал рассказывать о Матвее: – Ну сами посудите, зачем честному парню уходить так далеко от дома и встречаться со своими знакомыми не на улице, а в автомобиле?
Мы с ним согласились, доводы Митьки нам казались неоспоримыми и потому Митька решил дождаться Женю и всё рассказать ему,
но в этот раз он не успел поговорить с командиром. После ужина более старшие ребята собрались куда-то пойти. Митька тоже решил уйти вместе с ними, но Женя его остановил и попросил нас троих остаться дома. Наш друг недовольно вздохнул, но ослушаться командира, он не мог и потому, нехотя повернул к нам. Домой наши ребята вернулись довольно поздно. По их разговору, веселым прибауткам и довольным лицам мы поняли, что они участвовали в драке с парнями с соседней улицы.
– Уговорил-таки наших ребят, – прошептал тогда мне Валька. Митька промолчал, но я заметил, что он очень внимательно вслушивался в их разговор, а потом еще записал эту историю в свой блокнот.
Оказалось, что наши ребята победили в драке мальчишек с соседней улицы только потому, что те были младше их.
– То же мне нашли с кем драться, – пристыдил их Митя. Мы согласились с ним, нам тоже не понравилась эта драка. В комнате наступила внезапная тишина, видно, пацанов задели наши слова. Но потом один из них не выдержал и назидательно произнёс: – Мы же непросто так дрались, а чтобы заработать деньги и прокормить таких малышей, как вы. Помню, что это заявление нас насторожило. Раньше мы никогда не слышали, чтобы мальчишки дрались за деньги, а, когда мы попросили Мотьку разъяснить нам этот вопрос и поинтересовались, кто учинил денежный приз за драку, он в ответ лишь усмехнулся и быстренько смотался из дома.
Лето подходило к концу и совсем скоро должен был начаться новый учебный год. Но будет ли он? На этот вопрос никто не мог точно ответить. Поговаривали, что занятия в школах будут проходить с перерывами. Учителя почти каждый день митинговали или пытались заработать, продавая на рынке, хоть какие-то деньги на продукты.
Вскоре еще четверо ребят покинули наш гостеприимный дом. К двоим вернулись родители, а двое сами уехали с родителями из города. Прошло еще немного дней и к нам пришло несколько одноклассников Жени в надежде, что вновь заработает кружок моделирования морских судов. Евгений Павлович тоже был не против кружка, хотя и понимал, что теперь он вряд ли сможет его вести бесплатно: «Научить ребят делать макеты судов, я еще смогу. Но где взять материалы? Картон и то стоит теперь не дешево», – размышлял он.
Вскоре Евгений Павлович устроился работать в какую-то обувную мастерскую. Мы втроем в свободное время от огородных дел, старались всячески ему помочь: от руки написали объявления об обувной мастерской и выдавали всем прохожим их на улице. Принимали заказы, а Евгений Павлович их выполнял. Иногда и сами, с помощью деда Евгения пытались правильно прибить набойку.
Однажды вечером, вернувшись домой, мы опять заметили у нас Мотьку. Он пытался уговорить новых наших ребят принять участие в ещё одной драке: – Ребята, как бы вы не помогали Евгению Павловичу, заработанных вами денег на ремонте обуви не хватит дожить до следующей весны, – говорил он громко и так уверенно, как будто старательно готовил свою речь дома.
– Конечно не хватит! – перебил его Валька: – И потому каждый из нас подрабатывает в разных местах города.
– Это неплохо, но я сомневаюсь, что вам платят вровень со взрослыми, – произнес он с лукавой улыбочкой на лице, – и потому предлагаю вам, заработать большой денежный приз на первенстве за звание сильной группы улицы.
Помню, при этих словах многие из ребят заволновались. Слова о денежном призе им явно понравились. Наверное, они уже чувствовали себя победителями в будущей драке, а Мотька, как опытный мотиватор, тут же сообщил им: – В случае победы каждый из вас получит некоторую сумму денег.
Тут уж не выдержал наш Митька. Он буквально взлетел на импровизированную трибуну и закричал: – Ребята, вы что не понимаете, куда он вас ведет?! Он же провокатор! Сначала он вам устроит веселую потасовку без синяков и царапин, а в следующий раз вам придётся драться на ножах. Неужели вы не понимаете этого? Вы что не слышали о драке на Морской улице? Там тоже начиналось все вроде понарошку, а в последний раз драка была с применением кастетов. Вы этого хотите?
Ребята, конечно, слышали о той драке, но не все из них приняли эту весть всерьёз. Были и такие из них, которые думали: – Да мало ли какая там была драка? Может быть, там были бои без правил, а здесь все будет иначе. Всем известно, что Матвей друг командира, а у Женьки плохих друзей не бывает.
А Мотька, как будто почувствовал их мысли и тут же «запел свою песню», что он, якобы, плохого никому не желает и действует лишь с одной целью: помочь Евгению Павловичу и ребятам в это трудное время: – Вы же сами понимаете, что найти работу по специальности в наше время очень трудно. А потому мы с вами просто обязаны помочь нашему старшему товарищу.
И ребята повелись на его слова. Да, они победили в той драке, но вернулись домой какими-то пришибленными, словно на поле боя произошло что-то незаурядное. На наши вопросы они молча переглядывались между собой и отводили друг от друга глаза. Жени не было с ними, но видно кто-то из них все-таки проговорился и сообщил ему об этом странном состязании.
Ночью я проснулся от голосов, раздающихся на кухне. Я хотел встать и пойти посмотреть на то, что там происходит, но Валька с Митькой меня остановили жестами: не ходи! По их сосредоточенным лицам было заметно, что они давно уже прислушивались к разговору Жени и Мотьки. Женя знал, что противники наших ребят были вооружены до зубов, и только решительные действия одного из наших пареньков, который отлично владел приемами борьбы дзюдо, и коллективная самооборона всех участников нашей команды спасли им жизнь.
Женя и Мотька разговаривали негромко, но можно было разобрать их слова, а вот видели мы их довольно хорошо. Они словно на освещенной сцене находились, а мы в темном зале.
– Я тебя предупреждал уже не раз, мои ребята больше не будут участвовать в драках, так? – произнес Женя. Его голос в этот момент зазвенел от волнения, но лицо его казалось спокойным.
– Так, – с улыбкой на лице ответил Мотька.
– Тогда почему опять состоялась драка? Почему ты нарушил своё обещание и вопреки моим словам повел ребят на эти, так называемые соревнования? – строго поинтересовался он.
– Потому, что ребята сами захотели участвовать в этом мероприятии, – всё также спокойно, ухмыльнувшись, проговорил Мотька.
– Неправда! – решительно воскликнул Женя: – Я опросил всех ребят, и они сказали, что идти драться никто не хотел, но ты посулил им большие деньги и сказал, что якобы я не против, если ребята помогут нам с дедом финансово…
– А что? Разве я неправильно сказал? – воскликнул Мотька.
– Мой дедушка никогда не согласится брать деньги из рук детей, – решительно произнёс в ответ Женя.
– Это ты так решил, а на самом деле все обстоит иначе, дед, работая в мастерской, пользуется вашей помощью.
– Он эти деньги отдает нам! – резко проговорил Женя.
– Ага! Так я и поверил, – произнес Мотька, но его тут же перебил Женя: – Почему ты распространяешь по городу всякую чушь о нашей семье и моих друзьях?
– Это не твое дело, – сердито буркнул Мотька и, словно вспомнив свое обещание друзьям из джипа, упрямо проговорил: – Не твой запрет, а деньги решают наш спор. И так будет всегда, хотел бы ты или нет, – твёрдо сказал он, вставая с места, но слова Жени его остановили: – Поскольку мы с тобой перестали друг друга понимать, то я заявляю тебе: – Уходи отсюда и больше сюда не возвращайся!
Вроде бы ничего страшного Женя не сказал, но его слова произвели действие разорвавшейся бомбы. Внезапно лицо Мотьки искривилось в злобе, губы задрожали, но это его состояние длилось недолго. Он пересилил себя, и со злым упрямством, забывая, что находится в чужом доме, вдруг выкрикнул: – Как ходил сюда, так и буду! Ты мне не указ, тоже мне «Тимур и его команда!» – и, резко развернувшись, выбежал из дома.
– Молодец, Женя, – негромко выкрикнул Валька и, вскочив со своего лежбища, подбежал к командиру.
– Ты правильно поступил, – похвалил его Митька.
– А почему вы не спите? – удивленно и совсем не строго выкрикнул Женя, но по его лицу было заметно, что он был доволен и рад друзьям, ставшим свидетелями этого разговора.
Так закончилась эта дружба, но не закончилась эта история…
В тот злополучный вечер Женька возвращался домой. У него было прекрасное настроение. Еще бы! Он нашел работу сразу для всех ребят с их двора и может быть для всего класса.
– Это не сложная работа, и вы с ней справитесь, – сказал директор небольшой мастерской на базе бывшего завода. Работа была сдельной, и Женьке казалось, что этот факт заинтересует многих ребят и, главное, они перестанут думать об этих страшных и несуразных драках. И самое главное, дед будет доволен, ведь, теперь все ребята будут при деле. Неделю назад Евгению Павловичу пришла телеграмма. Увидев её, Женя обрадованно поинтересовался: –Из Ленинграда от твоего друга?
– Нет… – как-то неопределенно ответил дед. Его лицо в эту минуту вдруг помрачнело, и он тут же объявил: – Женя, мне надо срочно уехать по делам. Я думаю, ты справишься без меня, денег на продукты я оставлю.
– А в чем дело? – хотелось спросить Жене, но он знал, что дедушка ничего не будет объяснять пока сам не выяснит, что произошло и почему его вызвали в другой город.
… Женя в радостном настроении шел по темной улице и негромко насвистывал веселую модную песенку. Он уже подходил к дому, когда наперерез ему из темноты возник Мотька с двумя огромными, под шкаф амбалами, которых Женя увидел впервые.
– Привет, командир! – с усмешкой произнёс Мотька и поинтересовался: – Как жизнь? Откуда идешь?
– А тебе не все ли равно? – огрызнулся Женя и почувствовал, как в нем возникает непонятная злость к недругу: – Что ему надо от меня? Вроде бы все уже понятно: нам с ним не по пути.
– Да, ты не серчай, – ласково произнёс Мотька и мельком бросил взгляд на своих телохранителей, – Я всего лишь хотел узнать: не передумал ли ты? Не изменил своего мнения о наших спортивных соревнованиях?
– Ваших спортивных соревнованиях? – переспросил Женька и звонко рассмеялся, – Это теперь так называется?
– А почему бы и нет? – произнёс незнакомец, идущий рядом с Матвеем. Он был на голову выше Мотьки и в плечах шире его: – Спортсмены ведь тоже зарабатывают деньги, побеждая в соревнованиях.
– Так-то спортсмены, и в их борьбе не применяется оружие, – ответил Женя.
– У нас другие правила, – вставил другой приятель Мотьки. А Мотька сказал: – Давай договоримся жить по-дружески и не мешать друг другу.
– А я и не лез в твои дела до тех пор, пока ты не стал лезть в мои, – ответил Женя: – Я – командир и потому обязан рассказать ребятам, что это не кулачный бой, а платные драки с применением оружия, которые могут привести ребят к больничной койке, а могут отправить на тот свет. Они противозаконны!
– Да что ты такое говоришь?! – выкрикнул Мотька и осекся, вспоминая случай на Морской, где погиб двенадцатилетний парнишка, а организатором той драки был он. Но тогда все обошлось, добрые- молодцы подсказали, что мальчик оступился и упал головой на булыжную мостовую, и потому Матвей не чувствовал своей вины: – Да кто дал тебе такое право? – зло выкрикнул он, теряя терпение.
– Меня выбрали ребята, когда тебя и в помине не было в нашей школе и в нашем районе, – ответил Женя и повернулся, чтобы уйти, но не смог…
… Мы с Валькой в это время домывали кухню, когда в дом влетел Митька с криком: – Женьку бьют, схватил первую попавшую палку и бросился на улицу. Мы с Валькой переглянулись и тоже вместе с оставшимися в этот день в доме ребятами выскочили на улицу.
В десяти метрах от нашего дома Женьку избивали телохранители Мотьки, а сам Мотька созерцал избиение в стороне. Заметив эту безрадостную картину, наши ребята тут же поспешили на помощь Жене.
– И, когда стало казаться, что мы побеждаем, – позже рассказывал мне Валька, – то в руке у Мотьки блеснуло лезвие ножа. Еще секунда и он ударит им Женьку. Но в эту минуту, откуда-то сбоку налетел на него Митька и головой сбил его с ног. Падая, Мотька скользнул ножом по худенькому тельцу Митьки.
– Стой! – что было силы закричал Валька, но было уже поздно…
Когда приехала скорая, Митька был еще жив. Он то и дело повторял: – Я же вам говорил, я говорил вам, что он подосланный… А вы… мне не верили…
Мы просили его молчать, сохранять силы. Но он упрямо твердил: – Женька не виноват, это всё Мотька подстроил… Это он…
На похороны пришли все, кто знал Митю с раннего детства и только мамы его не было видно. Нас очень сильно удивил этот момент, но подойдя к месту захоронения, мы вдруг заметили свежие следы вскопанной могилы и временную надпись на семейном памятнике. Чуть позже Евгений Павлович рассказал, что два дня назад похоронил здесь свою сестру и маму Мити. Оказалось, что вопреки просьбам старшего брата, Рая (так звали сестру Евгения Павловича) поехала на заработки в другой город, но ни в одной организации не смогла прижиться. По словам её брата у нее сильно было развито обостренное чувство несправедливости, которое в эти страшные годы ей лишь мешало, и потому, проработав неделю – две, её увольняли. Не понимала Рая, что наступило время бесправия, время страшное и не справедливое. Если хочешь найти более-менее хорошую работу, то надо забыть о своей чести и достоинстве.
Домой вернуться без заработанных денег она не хотела и на работу её никто не брал. Тогда Рая решила поехать вглубь страны, надеясь, что где-нибудь в северных районах она скорее найдет для себя место, но по дороге заболела и вскоре её не стало.
– Теперь они лежат рядом: мать и сын, а могли бы жить рядом с нами, – со слезами на глазах прошептал мне Валька.
– Вот какая история, произошла у нас… – растерянно и горько проговорил Евгений Павлович и замолчал. Мы молча всхлипывали, посматривая на свежий холмик, где вчера была похоронена сестра Евгения Павловича, а сегодня его племянник.
– Мы все звали Дмитрия – Митей или Митькой, как будто он был малышом. А на самом деле он был талантливым юношей с большим открытым сердцем для друзей и решительным, строгим для врагов. Он мог бы достичь больших высот, но не задумываясь, ценой своей жизни спас своего двоюродного брата.
Митя мы будем помнить тебя всю оставшуюся жизнь и будем брать с тебя пример.
– Будем воспитывать в себе такие же качества характера: смелость, честность, доброту и внимание, – сказал Женя.
Мы все сильно переживали смерть Мити. Нам тогда каждую минуту казалось, что вот-вот он войдет в комнату и скажет: – Ну что приуныли, вот он я, жив и здоров. Меня только слегка задело, – и распахнет рубашку, чтобы показать нам порез на груди.
Просыпаясь и засыпая, мы слышали, как раздается звонкий смех Мити, и долго не могли привыкнуть, что его нет с нами.
Как мы прожили последние сорок дней я, честно говоря, не помню. Теперь в нашем большом доме с утра до вечера стояла звонкая тишина, мальчишеских голосов слышно не было. После гибели Мити наша группа распалась. Мы с Валькой по привычке стали заниматься уборкой в доме. Перемыли все, что смогли: стены, окна, полы и всю посуду. Даже ту, которой никогда не пользовались. Эти чашки и тарелки у нас всегда стояли в буфете и выдавались новичкам. Но в последнее время таких было мало, и потому посуда терпеливо ждала своих будущих хозяев. Женька нам не помогал. После всех грустных событий он никак не мог прийти в себя и потому целыми днями сидел и смотрел в одну точку. Глядя на него, мы с Валькой заволновались: как бы чего не случилось с нашим командиром.
Евгения Павловича все эти дни мы тоже почти не видели. Вставал он рано и уходя, оставлял нам только деньги на питание, возвращался к ужину.
На сороковой день после поминания погибших: Раю и Митю, Евгений Павлович предложил нам прогуляться по городу, чем сильно удивил нас троих.
Он водил нас по-своему «Нску» и рассказывал о самых дорогих ему местах города и друзьях, живших в нем. С удивлением и восторгом наблюдали мы за ним и не могли понять внезапной перемены его характера. Еще вчера он был подавлен, свалившемся на него горя утраты любимых и родных ему людей, а сегодня он предстал перед нами совсем другим человеком. В его лице можно было заметить некоторые перемены: в глазах появилась уверенность в завтрашнем дне. На губах играла еле заметная приветливая улыбка. Его настроение постепенно передалось и нам. Переходя с улицы на улицу, мы неожиданно оказались возле незнакомого мне здания. Возле него стоял обелиск военного летчика, глаза которого мне вдруг показались знакомыми. Евгений Павлович неожиданно обнял меня за плечи и осторожно подвел к обелиску: – Смотри, это твой отец. Он был очень смелым человеком. В полёте у него отказал двигатель. Надо было катапультироваться, но тогда будет разбит самолет, и тогда Андрей решил во что бы то ни стало дотянуть до аэродрома. Но топлива не хватило, и самолет мог упасть на здание детского сада. Андрей и тут не растерялся и направил самолет в море.
Андрей был моим другом, а потому я буду стараться быть твоим другом и помощником во всех твоих начинаниях.
В эту минуту мне вдруг показалось, что гранитная фигура внезапно вздрогнула. Лицо летчика изменилось, в глазах появились задорные искорки точь-в-точь такие, как я когда-то видел у своего отца. Он улыбнулся и мне вдруг показалось, что он произнёс: – У тебя все получится!
– Папка! – тихо прошептал я, вглядываясь в родные черты лица, но от переполнявших меня чувств, больше ничего не мог вымолвить…
Вечером после ужина Евгений Павлович объявил нам, что дом и квартиру он продаст, и они с Женей переедут в Петербург к другу Евгения Павловича.
– А мы? – испуганно воскликнули мы с Валькой.
– Можете ехать с нами, – улыбнувшись, сказал дед Евгений и внимательно посмотрел на каждого из нас.
– Тогда другое дело, – ответил Валька и с облегчением шумно выдохнул воздух.
– А что мы там будем делать? – осторожно спросил я.
– Как я понимаю, вам сначала надо получить среднее образование, а потом и высшее, если захотите. Я рекомендую вам поступать в морское училище, которое когда-то сам окончил. Никто из нас с вами не знает, как в дальнейшем сложится ваша судьба, но, чтобы не произошло в нашей стране, ей всегда будет необходима образованная молодежь, на которую в дальнейшем можно будет положиться, – закончил свою не большую речь Евгений Павлович и, круто повернувшись в мою сторону, внезапно спросил: – А ты, как думаешь?
От неожиданности я вздрогнул, но быстро пришел в себя и ответил: – Я с вами согласен.
– Ты поедешь с нами? – продолжил он расспрашивать меня. Я взглянул на друзей. Они молча кивали мне головой, соглашайся. Потом, перевел взгляд на деда Евгения. Он терпеливо ожидал мой ответ.
– Получить среднее, да еще военное образование, это, наверное, неплохо, а потом еще получить высшее – это придел мечтаний многих наших мальчишек, но получится ли у меня? – молча размышлял я всё это время.
И, словно догадавшись, о чем я думаю, Евгений Павлович сказал: – Не дрейфь, если сильно захотеть, то все получится, – и он многозначительно подмигнул мне.
– Ладно, поеду, – буркнул я, чем очень сильно рассмешил друзей.
Всю неделю мы собирались в поездку. Макеты кораблей раздали нашим старым друзьям. Но один из них Евгений Павлович оставил себе на память: – Это подлодка, на которой мы с другом плавали после окончания училища, – пояснил он нам с Валькой.
За день до отъезда Евгений Павлович подошел ко мне и сказал: – Андрей, я рад, что ты едешь с нами и будешь вместе с ребятами поступать в училище.
– Знаете... – осторожно проговорил я, – У меня такое ощущение, будто я стою на распутье. Я очень хочу поехать с вами, но ответьте мне, как я буду поступать в училище, если у меня нет документов? И потом, я закончил всего шесть классов… А ещё, я мечтаю вернуться домой, – с горечью произнёс я и опустил голову, чтобы дед не заметил моих блестящих от слез глаз.
– Не отчаивайся, дружок, – неожиданно очень ласково произнес он: – Всему свое время!
Последние слова он проговорил намного громче и как-то более решительней. Повернув к дверям комнаты, Евгений Павлович неожиданно остановился, словно вспомнил что-то и доставая из кармана небольшое картонное удостоверение, протянул мне его:
– Смотри, Андрей Андреевич, это один из твоих документов.
Я осторожно взял из его рук свидетельство о рождении. Оно было точно таким же, как то, которое было у нас дома.
– Спасибо, – поблагодарил я его и, не удержавшись, спросил: – А где вы его взяли?
– Докладываю, – ответил Евгений Павлович: – В свое время Митя повторил твою историю. Позже, я поинтересовался у знающих людей: – Было ли твоё исчезновение на самом деле? Оказалось, что в тот роковой день пропал не только ты, но и ещё двое ребят твоих ровесников. Один из них, кажется его звали Анатолий, вернулся домой через два месяца. А ты и Саша до сих пор числитесь в пропавших.
– Да, наверное, так и было, – ответил я.
– А позволь, мне спросить тебя, – произнес Евгений Павлович, – а кто такой Саша и почему о нем никто не волновался?
– Саша, – сказал я и смущенно опустил глаза. Не мог же я признаться деду, что все лето гонялся за этим таинственным Сашей, чтобы отнять у него велосипед.
– Понятно, – ответил он и сказал: – По всей видимости, эта секретная тема. Ну что ж, не буду туда соваться, – и, улыбнувшись, он вышел из комнаты.
Грустно было расставаться с этим уютным домом, но любопытство побеждало и звало в новое путешествие, в город белых ночей, туда, где жила девочка по имени Марина…
… – Но откуда ты знал, что Марина живет в Ленинграде? – Не дослушав Андрюху, выкрикнул Толик.
– Смешной ты! – рассмеявшись воскликнул он: – Да о ней вся улица знала, кто она и откуда к нам приехала. А мне еще мама рассказывала о Маришке. А мама о ней знала от самой Прасковьи Андреевны. Ведь мы у нее молоко покупали.
– Вот как, – кивая, произнёс Толик и внимательно посмотрел на Андрея. Ему вдруг в голову пришла одна мысль, что возможно дело было не в велосипеде, а в Маришке? Но он тут же её отсёк эту версию, слишком натянутый был этот довод.
(продолжение следует)