Дaвным-давно, в темные времена крестоносцев, когда Венецией правили дожи, а в последний день карнавала на площадях выпускали в толпу быков и травили их специально обученными собаками, рвавшими быкам уши, на одном из тихих каналов Венеции поставили крохотный палаццо в два этажа с колоннами белого карского мрамора.
Шел тринадцатый век.
осле страшной чумы, унесшей к 1610 году пятьдесят одну тысячу венецианцев, жизнь начала возрождаться, и к палаццо пристроили просторную виллу с Мадонной на фасаде, с нежностью прижимающей к груди Младенца.
По лагуне легкой рябью пробежали века. Умер последний дож. В Венецию пришел Наполеон и, забрав приглянувшееся, ушел. Наступил век девятнадцатый. Виллой владела семья Бальбони, присоединив ее к нарядному большому палаццо через дорогу, вернее, через канал.
До Второй мировой виллу снимал советский МИД, здесь находилось наше консульство.
На втором этаже из трех комнат с окнами в маленький тенистый сад сделали домовую церковь, и служили православные службы.
Началась Вторая мировая. Вилла опустела. Но ненадолго.
Сразу после войны в ней поселился итальянский режиссер Антониони, близкий друг дочери из семьи Бальбони. Он вдохнул новую жизнь в старые стены.
В конце пятидесятых виллу купили братья Сальмасо, Рафаэль и Джузеппе. Из трех комнат, бывших церковью, сделали две, 18 и 20. На вилле открыли пансион, или, по-современному сказать, гостиницу и назвали «Академия», благодаря соседству
с академией искусств.
Здесь в 1979 году в комнате 23 несколько дней жил Иосиф Бродский, приехавший из закрытого Советского Союза. Здесь он писал «Набережную Неисцелимых».
На этой набережной в старые времена была лечебница для прокаженных,
Комната его была очень маленькой, без туалета и душа, что в семидесятые было не редкостью в Венеции. Может, поэтому не нашлось у него в «Набережной» доброго слова о пансионе. А может, потому, что он Бродский.
Он зашел сюда еще раз в один из своих последних приездов в Венецию, но был по-прежнему высокомерен и неприветлив. Проработавший в пансионе более тридцати лет спокойный и уравновешенный Гуидо рассказывает, как приезжающие сегодня в Венецию русские хотят посмотреть комнату, где останавливался поэт...
В небольшом уютном баре пансиона висит несколько православных икон. Они из частной коллекции Рафаэля Сальмасо. Как будто православие, однажды войдя в эти стены, вернулось, чтобы остаться.
По утрам всегда веселый управляющий Массимо обсуждает с постояльцами последние венецианские новости. Сидящий с ним рядом за стойкой Лучиано, старый венецианец, рассказывает кому-то о Бурано, острове кружевниц.
В уютной столовой, которая и по сей день живет в старом палаццо, пахнет свежим кофе. Джованни несет на подносе лимонный пирог. С веранды доносится запах глицинии, журчит фонтан и поет весенняя птица.
Прошедшие века смотрят на гостей старинными картинами, мерцают светом люстр муранского стекла, зажигаются на закате розовыми фонарями на набережной Неисцелимых.