«Славный будет денёк!»
Азат посмотрел по сторонам и потянулся. Утро радостно сияло чистым небом, прозрачным воздухом и особым светом, какой бывает только в ранние часы. Окинув взглядом огородные угодья, Азат спустился с крыльца и направился к грядке с огурцами. Он раздвинул плети и оторопел от неожиданности: в середине грядки сидел мордастый парень. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
– Здорово, Булатыч! – кивнул непрошенный гость, продолжая жевать. – Огурцы у тебя сладкие!
– Ты откуда взялся? – узнал соседа Азат.
– Сегодня вернулся, – с хрустом откусывая огурец, ответил он.
– И что – сразу в чужой огород потянуло?
– Ладно, не жмись, я всего-то три штуки съел. А к тебе по делу.
– По какому? – Азат покосился на оттопыренную рубаху.
– Не, это не огурцы, – перехватил взгляд парень. – Вот, корешок просил передать, – достал из-за пазухи тетрадь. – Держи, а то скоро набегут друганы;, не то, что тетрадь – меня не найдёшь, – загоготал радостно, предвкушая встречу.
– Какой корешок?
Азат раскрыл тонкую потрёпанную тетрадь в клетку и увидел исписанные убористым почерком страницы.
– Человечек один. Стихи пишет, нам всё читал. А я возьми и ляпни, что у меня сосед – редактор местной газеты. Он аж затрясся! «Возьми, – говорит – тетрадочку, передай, может, напечатают». Так и приставал, пока я весь срок не отмотал... Слово с меня взял, что не потеряю, – усмехнулся сосед. – Короче, я отдал, а ты как хочешь: можешь читать, можешь выбросить.
– Прочитаю, если не будешь по чужим грядкам лазить, – сердито сказал Азат. – Нужно что – через калитку заходи.
– Да не залезу, век воли не видать! – дёрнул зуб парень. – Бывай! – зашагал к забору.
Азат проводил его недовольным взглядом. «Повезло с соседями, твою дивизию!» Сунув тетрадь под мышку, расправил помятые плети, сорвал несколько огурцов и вернулся в дом.
Вечером, сидя перед телевизором и просматривая газеты, он вспомнил о тетрадке. Первые же строчки заполнили всё пространство, подхватили и понесли по каким-то музыкальным волнам в особенный мир, с которым Азат не был знаком. Он не заметил, как сел за стол.
«Вот это да-а!..» Каллиграфическим почерком были выписаны удивительные строчки. Можно было бы сказать – упоительные, если бы не один нюанс.
«Ёлки зелёные!.. Да это же Есенин! Чистой воды – Есенин!»
Азат отложил тетрадь и в волнении прошёлся по комнате. Прочитанные строки поражали воображение. Напевные, они так и просились на музыку. А манера письма была удивительно близкой к есенинскому стиху.
«Это ж надо так писать! И кому – заключённому! Да-а...»
Он снова взглянул на стихи. Талантливо, несомненно... Но ведь это тюремный шансон! Кто ж его будет печатать?! Но как написано!.. Азат покрутил головой.
Весь остаток вечера он заглядывал в тетрадь, будто сомневаясь, что прочитал стихи именно в ней и проверяя себя, не ошибся ли в оценке прочитанного. Так и не решив, что с ней делать, лёг спать, но ещё долго размышлял об удивительной тетрадке и её авторе.
Утром он снова раскрыл тетрадь. Стихи завораживали, волновали, не отпускали. Что бы Азат ни делал, взгляд падал на эту тетрадь. Она, будто магнит, притягивала к себе.
«Хорошо бы разузнать об авторе».
Когда сосед, наконец, вышел из дома, Азат обратился к нему:
– Здорово! Расскажи-ка об этом человеке.
– Ка-ком чело-веке? – с трудом произнёс сосед.
«Рано пришёл», – мелькнуло в голове. – Ты вчера мне тетрадь от него передал.
– А-а-а... – протянул тот, покачиваясь. – Точно! – повернулся и ушёл обратно.
Азат подождал немного. «Ладно, приду вечером».
Следующего явления пришлось ждать дня два.
«Проспался!» – обрадовался Азат, увидев парня на крыльце.
– Долго гуляешь! – подошёл к забору. – Слушай, а ты где сидел?
– Отдыхал! – поднял указательный палец сосед. – Отдыхал, а не сидел. На юге нашей области, – рассмеялся своей шутке.
– Это где же?
– В Пестрецах, где ж ещё? – пожал он плечами.
– А этот человек, что стихи пишет, как его фамилия?
Парень недоумённо уставился на Азата:
– У Санька;?.. Фамилия?.. Хм... Лесарев, – вспомнил, наконец.
– А сидит за что?
– Ты что пристал? – обозлился сосед. – Пойдём лучше выпьем!
– Не пью, – отошёл от него Азат. – «Всё, что знал, рассказал», – мысленно подвёл он итог.
Прошло несколько дней. Повседневных дел было хоть отбавляй, но стихи не забывались, напоминали о себе, приходя какими-нибудь строчками. Их хотелось произносить вслух, чтобы ещё раз услышать грустную щемящую интонацию, но Азата коробила специфичная терминология.
«Но ведь может он писать о хорошем, без мыслей о колонии?! Не всегда же он сидит...»
Азат долго не признавался себе в принятом решении, пытаясь занять свободное время делами, но однажды, взглянув на тетрадь, сказал: «Еду!»
А дальше всё закрутилось, как в калейдоскопе. Азат нашёл эту колонию общего режима, переговорил с её руководством и, оформив три дня за свой счёт, выехал на «юг нашей области». По дороге в деталях представлял себе те барьеры и препятствия, через которые придётся пройти, и которые не раз видел в кино. Но на деле всё оказалось гораздо проще. У железных ворот он предъявил дежурному паспорт и его проводили в кабинет начальника колонии. Радуясь редкому гостю, начальник принял его радушно. Напоил чаем, рассказал о колонии, о себе, своей семье, сослуживцах...
– А давно у вас сидит Лесарев?
Азат попытался перейти к делу, за которым приехал.
– Лесарев? – переспросил словоохотливый начальник. – Да-авно! – махнул и засмеялся. – То выйдет, то сядет. Из неблагополучной семьи, – пояснил, перехватив взгляд гостя. – Родители пьющие, в доме всегда скандал да драки... Кое-как восемь классов окончил и к нам попал – мелкая кража. Вышел – родители на радостях пирушку закатили да переругались. Лесарев их разнимать – драка большая получилась. Соседи вызвали милицию. Короче, опять дали срок. А недавно он сам драку учинил – ещё добавили. Вот и сидит... Да мы не против, пусть сидит. От него колонии только польза, – начальник встал и прошёлся по кабинету. – Вот, – указал на стену, – таблицы, стенгазеты, объявления... всё он делает. Почерк у него уж очень хороший!
– А может, ему в гражданской жизни хороший почерк тоже пригодился бы? – спросил Азат.
– Где там! – махнул рукой начальник. – Ему здесь спокойнее.
– Можно с ним поговорить?
Продолжать «задушевную» беседу больше не хотелось.
– Конечно, пройдёмте в «Красный уголок», он там целыми днями.
При виде начальника из-за стола поднялся невысокий тщедушный парнишка.
– Сиди, – махнул начальник. – Вот к тебе из Загорска гость – редактор газеты. Поговорить с тобой хочет, так ты уж... – энергично потряс рукой.
В глазах парнишки мелькнул радостный испуг:
– Здравствуйте!
– Здравствуй! – сказал Азат и взглянул на начальника.
– Ну, поговорите, а у меня – дела, – понял он и вышел.
– Давай поговорим, – обратился Азат к парнишке, садясь напротив. – Мне передали твою тетрадь со стихами. Когда ты их написал?
Лесарев молча сел. На лице его была несмелая улыбка, а в глазах светился радостный огонёк.
«Похоже, он не верит в происходящее», – улыбнулся Азат.
– Давно пишешь?
– Нет, – тихо ответил Лесарев. – Вот... пока сижу.
– А выйдешь когда?
Паренёк опустил голову.
– А зачем выходить? Дома не лучше, – ответил глухим голосом.
Помолчали.
– У тебя – хорошие стихи. Что ты читаешь?
– Да здесь мало книг, – не поднимая глаз, сказал Лесарев. – А дома вообще нет.
– А Есенина ты где читал?
– Есенина? – вскинул голову парнишка, в глазах снова засветился радостный огонёк. – Когда в школе учился. В библиотеке книжка была.
– А воровать почему начал?
Лесарев отвернулся.
– Не дали мне эту книжку, – сказал, помолчав. – Решил взять потихоньку. Я бы потом вернул... Залез ночью через окно – поймали...
– А здесь зачем подрался, срок себе добавил?
Паренёк вздохнул, потом ответил, волнуясь:
– Да ко мне Карпыков пристаёт, дразнится... А тут я стенгазету сделал к восьмому марта, стихи написал про женщин. Так он ко мне пристал, такое стал говорить!.. Не стерпел я, дал по роже. Подрались, ну и...
Лесарев всхлипнул, закрыл голову руками, лёг на стол и беззвучно заплакал. Худенькие плечи вздрагивали, казалось, он стал ещё меньше.
– Послушай, ты очень хорошо пишешь, – тронул его за плечо Азат. – Только не о том. Попробуй написать о нормальной жизни, в которой нет колонии, пьянства, воровства, драки... Понимаешь?
Лесарев вытер глаза, взглянул на него и снова уставился в пол.
«Не понимает...»
– Ну тогда про другого человека напиши, который живёт нормальной хорошей жизнью, – Азат видел, что паренёк его слушает. – Вот кино какое-нибудь ты смотришь? Какой тебе фильм нравится?
– «Я шагаю по Москве» нравится, – подумав, ответил Лесарев.
– Ну вот! – обрадовался Азат. – Помнишь, там парень – начинающий писатель приехал в Москву? Помнишь, какое у него хорошее лицо?
– Да-да, – несмело подхватил Лесарев. – Он мне тоже понравился.
– Вот и хорошо! Помнишь, как он ходил по Москве, с разными людьми разговаривал?
Азату хотелось растрясти, растормошить этого Лесарева, чтобы с него слетело всё, что так уродовало его жизнь. Ну, есть же в нём что-то настоящее!..
– А помнишь, ему ещё девушка понравилась? – продолжал напирать. – И он хотел, чтобы эта девушка приехала в Сибирь...
Парнишка радостно кивал.
– Вот и напиши об этом – как он думает о девушке, представляет, что она приедет... Вот мой адрес, напиши и пришли.
Азат взглянул в глаза Лесарева. «Напишет!..»
...Месяца через два в редакцию пришло письмо из колонии. Азат торопливо вскрыл конверт и залпом прочитал послание. Сразу же стал перечитывать, уже медленно, останавливаясь на каких-то строчках.
«Молодец... Молодец!»
Он сложил письмо, подошёл к окну и открыл форточку. Морозный воздух радостно ворвался в кабинет.
«Нужно будет устроить его на работу. И место в заводском общежитии «выбить».
Вечером Азат зашёл на почту, купил открытку с маркой, переписал адрес и крупными буквами вывел: «Лесареву Александру». В поле для письма написал два слова: «Жду, приезжай!»