Люда запутывала Светку. То угрожала, что собирается уходить, то убеждала, что уходить не собирается. И даже планировала на несколько недель переселиться на конюшню. Но Люда сбежала так же, как и Оля-крановщица,- после выдачи зарплаты.
Люду заменила Люба. Света и Киселев нарушали закон. Они не имели права брать на полный рабочий день несовершеннолетнего подростка. Любе было шестнадцать лет.
Новая девушка принесла на конюшню новые неприятности и сплетни. Дашка возмущенно сжимала губы и крутила пальцем возле виска.
- Я ее спросила: "Как тебя зовут", а та мне в ответ: "Ба-а!" И при этом состроила рожу, как у крокодила. Думаю, ну все, девушка ненормальная. "Ты спятила что ли?"
- Сама спятила, дура,- Люба не собиралась объяснять свое поведение.
- Ишь какая! Погоди, договоришься!- коневод побежала жаловаться. А дерзкая девушка зыркнула с презрительной усмешкой. Если Дашка не поняла, это ее проблемы. Надоело объяснять каждому встречному, что зовут ее не Людой, а Любой.
Любка умела все, только не так, как надо. На каждой конюшне свои порядки. Автоматически заметала мусор в денники, сено из тюков не перебирала, Мамаю и клубным пони давала кашу с отрубями вместо голого овса. Анька и Женька талдычили: "Отруби Мамаю запрещены. У него может опухнуть голова. " Любка кивала, но делала по-своему. "Ты что, дура совсем! С луны свалилась?" - кричала обалдевшая Анька. А Женька размышляла: " Светку и частников многое в тебе не устраивает, но им нужны конюхи и скорее всего они тебя возьмут." Любка фыркала: " Это меня они должны устраивать. А я еще подумаю, работать у вас или нет". Женька улыбалась: "Да, девушки самоуверенности не занимать".
Управляющая не решалась оставлять нового конюха на ночь одну. Любка могла напортачить, а потом отвечай за нее или за испорченных лошадей. Самой Светке было неохота торчать на конюшне по ночам. Идеальный выход нашелся без проблем. Лешке как подменному конюху повелела следить за Любкой. А тот принял "суровое" задание с покорностью, хотя предварительно не забыл обговорить с начальством денежный вопрос.
Разумеется, на этот счет поползли разнообразные слухи. Правда, частникам было не до слухов. Они решали свои проблемы, Светка и Киселев тоже. Лешка и Любка, предоставленные самим себе, обделывали в ночные часы любовные делишки.
Любка добиралась до работы три часа. Чтобы не просыпаться рано утром, приезжала на конюшню вечером. Женька была не довольна. Она любила одиночество. Перед сном читала книги или слушала музыку. А теперь приходилось терпеть неугомонную девчонку. До двух часов ночи Любка обычно не спала. Сидела на корточках в деннике в гостях у какой-нибудь лошади: у Жанки, например, или у Кулона. Заходила к Мамаю. Но с ним просто так не посидишь. Звереныш, кусачка, тянул воинственную мордочку, крысился и лязгал зубами. У Жанки Любка чувствовала себя более раскованно. Тормошила за гриву или ласково теребила за ноздри. Но Любкины выходки той порядком надоедали. Кобыла готовилась ко сну. Подгибала уставшие ног, закрывала глаза. А тут вдруг какая-то девчонка начинала ее теребить и щекотать. Любка совсем обнаглела. Садилась на сонную кобылу, как на стул, да еще при этом хихикала и подскакивала. Жанка в конце концов не выдержала. Вскочила, разгневанная, затопала копытами и замотала головой. Выгнала непрошеную гостью из денника. Женька критически заметила, что Любка отделалась легко и что по справедливости кобыла могла бы ее и покалечить.
Тракенка Элегия тоже не терпела в деннике нового конюха. Когда Любка к ней заходила, отскакивала в ужасе, как от привидения.
Зато юная укротительница нашла общий язык с Дакроном. Приучала его к себе плеткой и лакомыми кусочками: черными горбушками с солью. Осмелилась сперва почистить и раскрючковать, а потом прицепила корду и пустила по кругу. Дакрон подчинялся нехотя, бежал рысцой небрежно, будто удивлялся, что какая-то малявка осмелилась его укрощать. Женька стояла за забором и не верила своим глазам, в любую минуту ожидая от жеребца неожиданной выходки.
Ночевать вдвоем на конюшне было неудобно. Кровать в каморке давно прогнила и развалилась. Девчонки спали в гостиной. Сдвигали два офисных дивана, а сверху накидывали матрасы - царское ложе для конюхов. Женьке в тесноте не спалось. Она долго ворочалась. Зато Любка дрыхла за двоих, как сурок. Женька прислушивалась. За окном на цепи копошилась Терри, кавказская овчарка. Если Терри молчит, значит на улице спокойно. И волноваться не стоит.
Лучше не думать о том, что калитка в заборе запирается чисто символически и что со всех сторон темный лес, а кроме кавказской овчарки другой охраны на конюшне нет. Женька поеживалась, закрывала глаза, будто хотела себя насильно усыпить.
Неожиданно заворчала Терри, зарычала, залаяла, запрыгала, громыхая цепью. Любке хоть бы хны, сопела в обе дырочки. А Женьке переживай за двоих. Оперлась на подоконник, с тревогой смотрела в темноту. Видимо, от страха показалось, как будто две тени просочились беззвучно сквозь калитку. Напрягая глаза, смотрела в окно. Внутри у Женьки екнуло. Две тени ползли беззвучно, как будто в мистическом сериале. "Любка, вставай! Идет кто-то!" Женька распахнула окно, гаркнула по-мужски, в духе неспящего караула: " А ну, стой, кто идет! А ну, проваливайте отсюда!"
Как выяснилось это Любкины хахали из поселка "Отрадное" пришли на вечерний чаек. "Какой еще чаек в два часа ночи!"- ворчала Женька, напоминая мать-надзирательницу, хранительницу детской непорочности. Одного из ребят она видела раньше. Это был Андрей, Лешкин знакомый, бабник до мозга костей. Андрей на ощупь пробирался к окну.
- Включите свет, не видно же ничего!
Любка включила свет и глупо захихикала.
- О-о!- Андрей сразу обратил внимание на разобранную кровать и расплылся в широкой улыбке. Любка по-бабьи оперлась на подоконник. Глазки блестели. Андрей по-змеиному вытягивал голову, видимо обдумывая план проникновения. Наглости хватило требовать у девчонок впустить его через дверь. « А ну, проваливайте, откуда пришли!" Женька с грохотом закрыла окно. "Шляются тут всякие. Попробуй такого впустить, потом не вытуришь до утра. " Терри прыгала на цепи, лаяла, надрывалась, провожала гостеприимно непрошеных гостей.
Любке не спалось. Она ворочалась и хныкала. Вспомнила собаку Люську, которая погибла два месяца назад, вспомнила Дона, черного жеребца, который жил у нее в сарае два года. Витька - сволочь. Украл у нее Дона. Витька - конокрад. Любка вдруг заплакала. Люську жалко, классная была собака. Смотрела на тебя, как человек, все понимала, только сказать не могла. Любка уехала к родственникам, а собаку оставила деду, а старый дед не досмотрел. Любка плакала, кричала на Витьку матом. Если бы не Витька, она бы теперь не бегала по конюшням и не надрывалась бы за копейки.
Женька растерялась, пыталась Любку успокоить. А та стала кричать, чтобы не приставала и не вмешивалась не в свои дела, и что все на этой конюшне толстокожие. Женька отвернулась: "Девичьи капризы. Наверное, обиделась на меня за то, что я не впустила к ней хахаля».
Лешка женился в феврале. Выбрал в жены бесцветную даму тридцати двух лет, злую и ворчливую. Через четыре месяца не выдержал и обзавелся шестнадцатилетней любовницей. Начинался роман с Любкой по классическому сюжету. Пылкие объяснения при луне вперемежку со вздохами и поцелуями. Влюбленная пара ворковала по ночам, как неразлучные попугайчики. Жену Лешка обзывал старой крысой. Говорил, что стало ему скучно, поэтому и женился, но теперь жалеет. Любка замышляла отбить Лешку. Хотела позвонить к нему домой и высказать все напрямую. "Старая крыса, карга, Лешка ее не любит. " Женька пожимала плечами: "Откуда тебе знать, кого он любит?" "Я-то знаю. Ты бы видела, как он смотрит на меня. Пылинки сдувает". Старая история!
При Светке и частниках Лешка вел себя с Любкой отстраненно и холодно. А Любка не хотела притворяться и вести двойную игру. Рано или поздно она должна будет объясниться и с Лешкой, и с его женой. Что у них потом произошло, Женька догадывалась. Любка бегала за Лешкой, а тот называл ее дурой и ненормальной. Девчонка все-таки позвонила. А жена разгневалась и выставила мужа за порог. Теперь ему приходилось бомжевать. Временно остановился у Андрея, пережидая семейную бурю и проклиная строптивую девчонку.
Женька раньше не подозревала, что Лешка бабник. Удивилась, когда узнала от Светки некоторые подробности. Единственный мужчина на конюшне, Лешка притягивал к себе девчонок, как липкая лента притягивает мух. Переспал, наверное, со всеми. А Любка, наивная и глупая, не понимает, что Лешка женился из-за московской прописки.
Но Любка влюбилась, как дурочка, и не могла забыть Лешку. То плакала, то ругалась, то бегала в поселок и караулила из-за гаражей. Но Лешка не высовывался. И по ночам ее теперь не сторожил. Любке была предоставлена полная свобода. Она закрывала конюшню, седлала Дакрона и уезжала в поле.
Частницы, конечно, доложили обо всем. Светке пришлось прекратить безобразие. Лешке было сделано серьезное предупреждение. Свободные ночи у Любки кончились. За поведением девушки следила теперь управляющая.