Первый весенний дождь обрушился на землю с яростью. Водой заливало плац, и леваду, и летние денники. Дакрон прижимался к стене, перетаптывался от усталости. Он простоял всю ночь на полоске сухих опилок. Остальная часть денника был затоплена. Дакрон прислушивался и вздрагивал. Грозы не боялся, но чувствовал одиночество. Всматривался в темноту, будто пытался поймать мгновенные вспышки молнии. Выжидал, не показывая страха и смущения.
За кирпичной стеной волновался Багульник, фыркал и кружился по деннику. Лошади не спали. Приглушенные раскаты грома разбивались о стены конюшни.
Под утро гроза утихла. Утренний серый свет проникал полосками к Дакрону в денник. Жеребец проходил испытание на стойкость, постепенно привыкая к роли отшельника.
На конюшне проснулся конюх Лешка, сонный и недовольный. Тамбур за ночь залило водой по щиколотку. Овес в хранилище снизу подмочило. Конюх громыхал тачкой, боролся с наводнением, засыпая тамбур опилками. Дакрон прислушивался к шорохам, мысленно представлял себе Лешкину работу, конюх, очевидно, отбивает денники. Потом зашумела вода, падала с грохотом из огромного крана в жестяные ведра. Заржали Гаргон и Побег. В ожидании завтрака лошади засуетились.
Дакрон стоял без движений. Не хотелось мочить копыта. Терпеливо молчал и ждал, когда Лешка принесет ему завтрак. Наконец-то скрипнула дверь, с радостью услышал знакомые шаги, фыркал и кивал головой в знак благодарности.
Солнечный свет ослеплял. Дашка жмурился. Шлепал по воде к выходу степенно и плавно, с грацией упрямого жеребца. Ведра с водой и с овсом Лешка поставил в леваде у забора, проклиная весенний дождь. Денник Дакрона придется выгребать подчистую. Мокрые опилки тяжелее в сто раз. Конюх был похож на сгорбленного муравьишку, которому приходилось тащить неподъемный для него груз.
Лешка знал, что на конюшне его никто не держит, что Светка будет рада, если он уберется отсюда со своими вещичками. Дакрон его тоже не держит. Не единственный конь. Лешка не станет портить себе жизнь из-за какого-то жеребца. В каждой конюшне найдется такой Дакрон.
Выгребать мокрые опилки - это сизифов труд. Завтра опять пойдет дождь и опять затопит денник.
Дакрон гулял по леваде, дружелюбно фыркал, наблюдая за Лешкой. В последнее время только ему позволял ухаживать за собой: чистить и седлать. На других крысился и шипел, даже на маленьких девочек. Маша и Лена уже не решались заходить к Дакрону. А раньше чистили без привязи и даже ездили вдвоем на жеребце до булочной. Катя однажды попыталась помочь Люде справиться с конем. ( Когда-то и у нее получалось находить общий язык с жеребцом). Дашка не хотел заходить в денник. Катя заманивала его свежей травкой. Дакрон был не прочь отведать весенней травы, вытягивал морду, жадно вдыхал ароматный запах, но как только почувствовал детскую руку на недоуздке, зашипел, затопал копытами, гневно сверкнул глазами, предупреждая девочку об опасности. Катя почувствовала страх, торопливо перелезла через ограду. Расстроенная. Характер жеребца изменился. Девочка с горечью поняла, что Дакрон ее больше не узнает.
В отличие от Кулона и Нарцисса Дакрон умел анализировать. Он понимал, что на конюшне происходят перемены. И реагировал на перемены по-своему. Женька не верила в мистику. Но когда смотрела Дакрону в глаза, думала о том, что перед ней стоит человек в образе коня. Коня укротить не пыталась, загоняла в денник легким способом - с помощью охапки сена.
Зимой Дакрона брали под прокат. Анька-тренер побаивалась коня, но все-таки преодолевала страх. Несколько раз Дакрон ее кусал. Оставлял на коже приличные синяки. Анька не любила жаловаться.
Под седло жеребец вел себя спокойно. Покорно подчинялся всаднику. Но мог накинуться на человека, если тот стоял рядом или собирался забраться в седло. Особенно раздражали Дакрона новички. Когда чувствовал в человеке неуверенность и страх, бесился и зверел.
К Алексею Ивановичу жеребец относился с пренебрежением. Смотрел на него исподлобья, будто просвечивая насквозь, как рентгеновский аппарат, обдумывая план мести. Не понимая человеческих слов, Дакрон способен был почувствовать и понять характер человека. Ему не нужны были слова. Он раскрывал конфликт по интонации и по движениям. Девчонки критиковали начальника, и Дакрон тоже критиковал, так как был на стороне девчонок. Алексей Иванович при чужих людях строил из себя знатока, рассказывая о конюшне гладко, с верблюжьей важностью, устраивая экскурсии по денникам. На самом деле в лошадях ни черта не смыслил. Чайник-начальник, хитростью отобравший конюшню у напарницы
Дакрон все-таки нашел способ отомстить за девчонок. На глазах у частников и проката легонько отодвинул Рыжего задним копытом, да так, что начальник конюшни отлетел на два метра в сугроб. Алексей Иванович отделался легким испугом. На Дакрона обижаться не стал. Чувствовал, что сам виноват. Забыл основное правило безопасности: сзади обходить лошадь запрещено. Девчонки помогали начальнику подняться, скрывая улыбку. Анька незаметно похлопывала коня по плечу в знак одобрения.
Когда Анька-тренер уволилась, Дакрон под прокатом ходить перестал. Лешка не собирался помогать управляющей, а Светке одной было страшновато укрощать строптивого коня.
Дакрон по весне жеребцовал, взглядом пожирая кобыл. Прирожденный маньяк-насильник. Тут еще и Лешка подбрасывал масла в огонь. Видимо, проснулась мужская солидарность. Жалко стало смотреть на мучения любимчика. В голове мелькали преступные мысли: отпустить к Дакрону Светкину Лепту. Но для крупного поступка Лешка был все-таки мелковат. Трезво оценивая ситуацию, боялся последствий. Поступал иначе. Возбуждал жеребца подручными средствами. Проще говоря занимался дрочиловкой. Анька-конюх, случайный свидетель Лешкиных экспериментов, была поражена, и, конечно, лишилась дара речи на целые сутки. При одном воспоминании об увиденном краснела от стыда. Невменяемость Дакрона объясняла теперь Лешкиными экспериментами. Когда жеребец гулял по леваде, девчонки выводили кобыл с опаской. Дакрон еще не пытался перескочить ограду, но при желании мог это сделать с легкостью.
В мае, когда земля немного подсохла, Лешка вспомнил о драйвинге. Планировал продолжить тренировки. Киселев когда-то обещал ему помогать в спортивной карьере. Лешка мечтал получить судейскую категорию. В Туле должны были проходить международные соревнования по драйвингу. Лешка планировал подготовить Дакрона. Для драйвинга жеребец был все-таки тяжеловат. Пара Нарцисс - Кулон выступали лучше. Но теперь о паре мечтать не приходилось. Нарцисс и Кулон пахали под прокатом, да и Киселев вряд ли бы согласился теперь оплачивать расходы на двух лошадей.
Конюх подготавливал экипаж, приводил в божеский вид после зимней спячки. Светка из окна офиса, как рыба, наблюдала молча и равнодушно. Она не забыла сказать свое слово Киселеву. Когда Лешка пришел к начальнику выбивать обещанные деньги, Рыжий промямлил, что денег у него пока нет. Лешка все-таки не терял надежды. Запрягая Дакрона в экипаж, выезжал с ним в поле. Заново устанавливал препятствия, постепенно вводил жеребца в работу.
Но бороться в одиночку сложно. Лешка быстро остыл. Рядом не было Нилыча. А Светка для него - злой рок. Вместе начинали восемь лет назад в Орехово-Зуево на конюшне. И тогда Светка поступала с ним точно так же, как и теперь. Действовала по одной схеме. Любовница начальника выживала тех, кто был ей не удобен.
У Лешки была жена. Она его пилила за то, что тот много работает и мало получает. Жена работала в зоопарке на конюшне. Занималась драйвингом. Лешка стал качать права. Заявил, что работать с Дакроном не собирается. Ему за это ни копейки не платят. А драйвингом заниматься при желании он может и в зоопарке.
Дакрон стоял без дела в летнем деннике. Гулял по леваде с утра до вечера. Попрошайничал у конюхов и проката свежую травку.
Частники выводили своих лошадей пастись на лужайку. Дакрон завистливо фыркал. Ему тоже хотелось погулять по свежей травке. Но Лешка почему-то не приходил. А другие конюхи его боялись.
Майская погода капризная. Выносливый конь переносил перемены погоды со стойкостью. Частники удивлялись и невольно уважали Дакрона. Своих лошадей постоянно лечили от каких-либо болячек, тряслись над каждой соломинкой, продумывали до мелочей питание и систему нагрузок. А тут по соседству, как будто назло, бродил заброшенный, забытый конь, и в жару и в холод, с невозмутимым спокойствием.
Алексей Иванович планировал Дакрона продать. Лешка махнул рукой. Втихаря от Рыжего искал себе другую работу.
Жеребец понимал, что происходят перемены. В Лешкиных глазах чувствовал растерянность и страх. Дакрон размышлял. Лешку пока терпел, но уже осмеливался оценивать и критиковать. Однажды припугнул. Когда конюх вошел в денник, резко повернулся и вцепился в руку. Не больно, слегка прихватил, якобы по ошибке. Видимо, проверял Лешкину реакцию. А тот опешил и, действительно, испугался. Для профилактики врезал Дакрону кулаком по морде. Девчонкам объяснил: жеребец прихватил его по ошибке. Но сам чувствовал, что Дакрон его проверяет.
Характер жеребца портился от безделья. Пару раз Лешка запрягал его в телегу: перевозил мешки с опилками с местной лесопилки. Дакрон - обозник, латвийская упряжная. Поэтому телегу тянул с удовольствием. Наверное, в деревне в руках серьезного человека стал бы хорошим помощником. А здесь на конюшне бесился, показывал характер.
Когда рабочие в целях профилактики перекрыли основную трубу и в поселке и в агрокомплексе, Лешка возил на жеребце воду с центральной башни. Благодаря Дакрону лошади в этот день были напоены и в обед и в ужин. Лешка и Дакрон изрядно устали. Ездили к башне двенадцать раз. Из-за того что вода из ведер выплескивалась по дороге на две трети.
Жеребец привыкал к одиночеству. Лешку слушался, но прежней дружбы не чувствовал. Бродил по леваде, заглядывая в окна к лошадям. Иногда замирал на месте и стоял так часами, о чем-то раздумывая. Прислушивался, выжидал, предчувствуя перемены.