Маша, помощница, девочка десяти лет, ходила на конюшню по субботам и воскресеньям. Она жила недалеко, в поселке "Отрадное". Другие девочки Катя и Лена на конюшню теперь не приходили. Они были старше Маши на три года и поэтому по субботам и воскресеньям гуляли с мальчиками.
Машу на конюшне уважали. Ее считали самой доброй и трудолюбивой. А других девочек критиковали. Катя, например, была ленивая. Ездить бесплатно любила, а работать нет. Конюхам не помогала. Лену, Машину сестру, считали переменчивой. С этого года она стала посещать танцевальный и художественный кружки, а про конюшню забыла.
Лешка на девчонок злился и дулся как маленький. Раньше ему, конечно, было хорошо. С утречка запрягал Дакрона и гулял по полям и по лесам целый день. Вечером приезжал, а на конюшне порядок и чистота, как в сказке про волшебную палочку: денники подбиты, лошади накормлены, конюшня подметена. Но теперь пропала волшебная палочка. На одну Машу не свалишь всю работу.
Женька про Лешку думала: "Ну какой из него конюх. Маленький, худенький, как тростиночка. Разве можно ему тягать такие тяжелые тачки?" Сама Женька была девушкой крупной. На спине и плечах, одни мышцы. Фигура не для фотомодели. Зато на конюшне не уставала и не жаловалась. Маша Женю любила и ей говорила:
-Ты, Женя - кормилица, а я, Маша - помощница.
-Почему это я кормилица?
Маша улыбалась.
- Ты добрая и большая, Ты любишь кормить и жалеть. А я еще маленькая. Я еще только помощница.
Про Лешу Маша говорила шепотом:
- А Лешка злой. Он Аленку с Анькой предал. Он их Киселеву сдал,- Маша, как матрешка, клала ладошки на щечки и качала головой. - Ох, Женечка, нашу Алену все девочки любили. Она такая хорошая была, такая добрая! Она меня всегда сажала на больших лошадей. А другие никогда не сажали, только дразнили, что я еще маленькая.
- А Света разве не хорошая? Разве не дала она тебе сегодня покататься на Заметке?
- Света тоже хорошая,- Маша виновато улыбалась. Ей не хотелось никого обижать.- Раньше и Леша был хорошим,- вспоминала она.- Никогда не кричал. И всегда помогал. Тачки вывозил и ведра с водой разносил. И смешил всегда,- Маша вздыхала.- Ох, Женечка, наша-то конюшня тогда просто чудо какой сказочной была.
Когда Алексей Иванович уволил Аню, Маша решила ухаживать за Заметкой, орловской рысачкой. Заметка, неказистая, недокормленная лошадка, обыкновенная кляча, затюканная прокатом. По характеру хитроватая, хотя и добрая. Опытного всадника слушалась, но в любой момент могла выкрутиться и взбрыкнуть. Анька, тренер, Заметку не любила. Она уважала честных лошадей, охотнее работала с Борьбой и Панацеей.
Конюхи на Заметку злились. Кобыла боялась щекотки. Не давала чистить живот и бока. Бегала по всему деннику, а на привязи выплясывала и брыкалась.
Одна только Маша любила Заметку. Заходила к ней в денник, обнимала и говорила ласково: "Заметочка моя хорошая!" А лошадь клала свою голову девочке на плечо и вздыхала, будто все понимала.
Лешка фыркал, нежностей не признавал:
- Ты, Маша, девочка хорошая, и Заметка хорошая. Но лошадь не твоя. Света продаст Заметку, а ты плакать будешь.
Маша от страха прижималась к лошади:
- Моя Заметка послушная. Ее Света не продаст. Она для проката нужна.
-Никому твоя Заметка не нужна, а Светке и подавно,- Лешка стучал со злости по Лептиному деннику.- Откормила свою кобылу. Смотреть противно! Живот, как у жеребой?
Маша от обиды заплакала.
-Лешь, делать нечего? – Женька разозлилась.- Иди-ка лучше к своему Дакрону. А то продаст его Светка. Ей-то строптивый, и за даром не нужен.
- Пускай только попробует!- помрачнел конюх.– Не посмеет. Мы еще посмотрим, кто кого.
Женька пожала плечами, вышла на улицу перекурить, думала, мечтала, с Машиных слов представляла себе прежнюю волшебную конюшню, которая была "просто чудо какой сказочной". На месте Аньки с Аленкой она бы тоже взбунтовалась. Она-то знала, как это здорово, чувствовать вокруг себя сказочный мир.
Лично ей Алексей Иванович не сделал ничего плохого. Она не имела права его ненавидеть. Киселев золотых гор не обещает, но дело делает. Как мелкий предприниматель изворотливый и хитроватый. То, что Светка стала его любовницей, это не Женькино дело. В принципе, Светка ей тоже ничего плохого не сделала.
Женька доказывала Лешке, что против Светки бунтовать бессмысленно:
- Скажи, Лешка, смог бы ты стать любовницей? Нет. Даже если бы и захотел. Ты, Лешка - мужик, а Светка - баба. Аргументы не требующие доказательств. Что же касается Алексея Ивановича, то он, скорее всего, не собирается менять ориентацию. Лешка хихикал и, подыгрывая Женьке, по-женски пищал:
-Ау-у, Алексей Иванович! Любименький мой!
- Фу-у, гадость! Пошляк-самоучка.
Ребята смеялись, придумывали анекдоты. Высмеивали тех, кого презирали… И уже работать легче, и уже не так обидно от того, что ты всего лишь обыкновенный конюх, а не какой-нибудь облысевший и зажравшийся начальник.