Васька, пепельно серый, с белой мордочкой и грудкой, игнорировал Муську. А Муська по весне искала кота. Она ходила и хныкала и путалась под ногами у конюхов. Мурзик, белый с черными пятнышками, был еще котенком. Муська измучилась. Она елозила по полу и крутила задницей, но Васька брезгливо отворачивался. Конюхи сердились. Пинками отгоняли кошку. Муська подставляла хвост под колеса тачки и мешала работать.
А Васька, наверное, был импотентом. Он урчал и нежился на солнышке, невозмутимо вылизывая шерстку. Кошка утробно мяукала на заборе. Со стороны коровника ее заметили коты. Облезлые бандиты, два рыжих и серый. Самоуверенно заскочили на забор и пялились на кошку. А Васька вежливо удалился. Решил не связываться и драку не затевать. Васька размышлял философски и поступал по отношению к Муське справедливо. Кошка имеет полное право на своей территории гулять с чужими котами.
Местные коты не отходили от Муськи, удовлетворяли ее по очереди с наглой услужливостью. В поисках съестного пытались прорваться и на конюшню. Но Васька с Мурзиком давали серьезный отпор. Через неделю Муська успокоилась. Злобно шикнула на рыжих, а серого царапнула за нос.
Она была добрая кошка, ласковая. Смотрела в глаза человеку предано, не по-кошачьи. Будто хотела похвастаться, поделиться, что теперь она не просто кошка, а будущая мать. Лежала на батарее, вылизывала себя, чистюля, от кончика носа до хвоста. Или же бегала за человеком по пятам и мяукала. Девчонки шли на кухню варить кашу собакам, а Муська уже тут, ластилась, вертелась, смотрела на тебя, голодная, будто не ела неделю. Но от каши нос воротила и лапой закапывала демонстративно. Собачья еда была не вкусная, пресная, без единой жиринки. Кавказская овчарка Терри кашу глотала, чтобы хоть как-то набить желудок. А по ночам подвывала, вспоминая прежние раздольные дни и горы сахарных косточек. Конюхи не могли без конца кормить на собственные деньги кошачью и собачью ораву. На Муську ворчали: "Ну, знаешь ли, принцесса. Иди-ка лучше мышей лови. Один Васька за вас, дармоедов, отдувается".
Васька, воспитанный, не любил попрошайничать. В голодную зиму продержался на мышах. И поэтому, в отличие от Муськи и Мурзика, вел себя независимо. Хотя от угощения не отказывался. Жил по русской пословице "дают - бери, а бьют - беги".
Муська-хромоножка переваливалась, ковыляла по конюшне. В ее положении мышей ловить нелегко. Но если ты кошка, то должна выкручиваться по-кошачьи. А Муська прижималась к людям. Норовила прошмыгнуть незаметно в гостиную или в каморку для конюхов. Забиралась за шкафы, под батарею, елозила, шебуршала, фыркала. Девчонки сначала подумали, что в раздевалке завелись мыши. Но Муська выдала себя зелеными глазами. Они светились в темноте, как два фосфорных фонарика.
Светка, управляющая, выставляла кошку за порог. А конюхи Муську жалели и на ночь пускали в гостиную. Муська вела себя неспокойно. Запрыгивала на кровать, урчала, топталась. Правда, девчонки не обращали внимания. Они уставали за день и засыпали как убитые. А кошка пристраивалась рядышком, в ногах или на животе. Муське было хорошо. В каморке у конюхов чувствовала себя в безопасности.
Любка критически качала головой: " Кошка изменилась. Это не к добру. Она тянется к людям, будто чувствует опасность и ждет от нас помощи". Конюх трогала кошкин живот, прислушивалась. Руки чувствовали слабое шевеление. Анализировала, как опытная кошатница: "Котята живые. Скорее всего трое". А Женька почему-то радовалась. Сидела на корточках и гладила Муську, будто собственную кошку. Света говорила, что Муськиных котят утопит, но Женька ее упросила одного не топить, обещала забрать котенка к себе. Гладила кошку и улыбалась и думала о женской солидарности. Она стала подкармливать Муську. Специально для нее приносила из дома куриные косточки...
Кошке пора было рожать. Женька наблюдала странную сцену. Муська ложилась перед Мурзиком на спину, а тот забирался на кошку и мял ей лапами живот. Муська кряхтела. Мурзик волочил ее по коридору, мутузил как тряпку.
Живот у кошки, видимо, болел. Она не могла разродится и мучилась. Если бы Женька знала, то в эту бы ночь кошку к себе не впустила. Но, как и обычно, Муська побежала за конюхом. Всю ночь топталась, бродила по кровати. Женька клала ее в ноги, но кошка упрямо переползала на подушку, ластилась, урчала, щекотала усами по лицу. Женька думала, уставшая: " Кошка распустилась. И это, в конце концов, безобразие". Чувствовала сквозь полусон Муськины и лапы на лице.
Под утро Муська мяукала у двери, просилась на конюшню. Женька, сонная, села на кровать. Соображала плохо. Сидя, дотянулась до двери и выпустила кошку. Хотела еще немного вздремнуть. Полоска утреннего света наискосок падала на кровать. Женька хотела поправить подушку, но брезгливо отдернула руку. У стены возле подушки заметила серое пятно. От страха вздрогнула. Подумала, что это мертвая мышь. Муськин подарок. Включила свет. Действительно, Муськин подарок. Только не мышь, а мертвый котенок, выкидыш. Невольно поморщилась, вспомнила, что ночью чувствовала возле щеки тепло.
Женька с грустью разглядывала котенка. Жалкий головастик. И почему-то без одной передней лапки. А другие лапки совсем не кошачьи, крохотные, бледно-розовые пальчики, как у маленького человечка. Сморщенное, измученное тельце. Уродец, инопланетное существо, будто выброшенное по ошибке, будто выброшенное на землю из параллельного мира.
Котенок был недоразвитый. Он умер в животе у матери за несколько дней до родов. От голода или по иной причине. Скорее всего от того, что у кошки была поражена тазобедренная кость. Муська хромала на заднюю правую лапу.
Женька завернула котенка в тетрадный лист, подумала с грустью: "Это Муськин подарок. Кошка хотела отблагодарить. Будто чувствовала мое желание спасти ее котенка". Женька вздохнула. Крохотный сверток закопала в навозе, когда подбивала денники.
В этот же день кошка выкидывала на конюшне оставшихся котят. Маленькие девчонки подбирали за ней мертвые комочки и закапывали в навоз.