Глава 7
Около четверти часа Плешаков просидел за столом. Он ощущал некоторую внутреннюю тревогу, что-то его терзало и беспокоило, он совсем не понимал в чем дело. Ему хотелось встать и уйти, убежать, только бы покинуть этот дом и не возвращаться сюда больше никогда. Он встал, накинул на себя тулуп, шапку и вышел на улицу.
Холодный ветер, снег сразу ударили ему в лицо. Дальше порога совсем не было видно ничего, только волчий вой доносился откуда-то из далека, из тех полей по которым они совсем недавно ехали. «Неужели это волки, откуда они здесь взялись, мне говорили, что их давно здесь нет. А где же Игнат?» — Подумал Плешаков.
— Игнат! Игна-а-ат! — Крикнул он в пустоту. — Игна-а-ат! — Он ещё раз попытался позвать старика, но он так и не отозвался.
Но вдруг в пелене разбушевавшийся метели он увидел силуэт человека, это явно был не Игнат, тогда кто? Через несколько секунд было ясно, это была женщина. В фуфайке, укутанная платком и больших валенках, она подошла к нему, это была Матрёна.
— Что вы здесь стоите, вы же простынете, быстро пойдёмте в дом.
И вот опять повеяло теплом и запахом вареной картошки.
Это что же вы на улице стояли, разве так можно, садитесь к печке и грейтесь, скоро будем ужинать.
«Выходит она нас ждала сегодня?» — Удивленно подумал Плешаков.
— Вы не волнуйтесь, мы только заберем лошадь и поедем назад домой.
— Что? Домой? Вы с ума сошли, — удивилась Матрёна. — В такую погоду собак на улицу не выгоняют, я вас просто не отпущу, сейчас поужинаем и ляжете спать, а поутру поедете, да и метель стихнет.
— Да, стихнет, похоже метель не только на всю ночь разошлась, но и на весь завтрашний день.
— Что вы! Метель закончится после полуночи, а завтра день будет солнечным.
— Вы так считаете? — С удивлением спросил Плешаков.
— Считаю? Нет, дорогой мой учитель, я знаю.
Матрена достала несколько картофелин из чугунка и положила на стол.
— Остальное отнесу солдатам, они-то голодные сидят.
— Солдатам? Это не той банде Антонова, которая была у вас накануне? — Усмехнулся Плешаков.
— Что вы! Конечно нет, их уже давно здесь нет.
— Да, а кто же у вас сегодня гостит в деревне, случайно не Бонапарт Наполеон?
Матрена посмотрела на учителя с пренебрежением.
— Я понимаю вас, это шутки такие, — с обидой сказала Матрена.
— А у вас не шутки? А про бандитские антоновские сборища, которые вы так расписали, даже я в них поверил, это не шутки? На до мной весь Новгородовский сельсовет смеялся, говорят лошадь бабе отдал и штаны в придачу на тряпье сменял, это не ваши шутки!?
— Что вы, какие шутки, это истинная правда, они здесь действительно стояли, — возмутилась Матрена.
— Ну ладно, хорошо, — Плешаков немного сбавил тон, он стал понимать, что у этой девоньки не совсем нормально с головой. Она явно несёт чушь, в которую нельзя поверить, да и не надо верить.
— Ладно, Матрена, мы здесь переночуем, а утром рано уедем, хорошо?
На этот раз Матрена промолчала, не сказав ни одного слова. Тут открылась дверь и вошёл Игнат.
— Ух и метелище, вот непогода разошлась. Эх, смотрю картошечка.
— Садись дед, поужинаем, да пора уже спать укладываться. Кстати, лошадь то нашёл свою?
— Нашёл Валентин Данилович, нашёл, стояла родимая, меня ждала.
— Что ж, вот и славно, вот и хорошо. Как только светает, сразу едем. Спустя некоторое время к столу подошла Матрена.
— Пора укладываться гости дорогие. Лясы точить будете дома, а сейчас спать.
— Ты старик ляжешь в чулане, там в прихожей. Ты мил человек, ляжешь здесь в горнице, а я картошку отнесу, солдаты ждут.
— Спасибо тебе Матрёнушка, за доброту твою, дай бог жениха тебе хорошего, да богатого, — расчувствовался старик.
Плешаков молча, без лишних слов растянулся на кровати. «Как жалко эту женщину, молодая, красивая, а вот рассудка совсем лишённая» — подумал учитель, но усталость своё взяла, он закрыл глаза и сразу заснул.
Ночью он проснулся от непонятного звона, который стоял в доме. Это даже не звон, а какая-то музыка, она была очень ему знакома, он где-то её слышал, но вспомнить не мог. Она становилась всё громче и громче и вот наконец её стало слышно довольно отчётливо. Но тут его сердце кольнуло, он даже вздрогнул, перед его глазами появилась Матрена. Она была вся обнажена, длинные и густые волосы свисали слегка прикрывая её груди. Красивая женская фигура хорошо выделялась на фоне ночного лунного света, который проникал в небольшое окошко дома. Её нежные руки тянулись к нему всё ближе и ближе. Плешаков прижался к спинке кровати и совсем не шевелился, он ровным счетом ничего не понимал. Он даже никогда не видел полностью обнаженную женщину, за исключением, когда он случайно попал в баню в женский день и на картинках журнала, когда кто-то из студентов принёс в военное училище. Наконец она коснулась его рук, по телу прошёл холодок, затем он стал чувствовать тепло во всем теле и одновременно лёгкость. Мирская суета, мысли вместе с жизненными проблемами, скрытые неприятности, всё стало куда-то бесследно уходить. Он чувствовал, как она сжимает его ладони сильнее и сильнее. Он погружался в какое-то другое состояние, ему ещё совсем неведомое. В тоже время тело наполнялось какой-то силой, он чувствовал себя легко, непринужденно, свободно, ему хотелось кричать, петь, он чувствовал блаженство, которое ранее никогда не ощущал и даже не понимал.
На него смотрела женщина, от которой исходило тепло, энергия, в ней заключалась красота и сила. Лёгкость была такой, что они стали подниматься вверх, медленно медленно. Вот он потолок, крыша дома, печная труба из которой шёл небольшой дымок и наконец стало видно всю деревню. Луна освещала все дворы, сады, снежные поля. Были видны и те солдаты, которые сидели и грелись у костров, сложив крест-накрест свои винтовки. Ощущалась невесомость, но все же они поднимались всё выше и выше. Скоро под ногами оказались огромные облака. Под лунными лучами они казались длинной дорогой вдаль, в вечность и полную неизвестность, что для нас таила всё это время природа. А по сторонам они казались высокими горами с туннелями, ходами и даже извилистыми дорогами. Некоторые из них были похожи на замки с высокими колоннами и арками и казалось вот вот выйдет оттуда царь и повелитель земли нашей, людей грешных. Они поднимались выше и выше. Ни холод, ни тепло совсем не ощущались, чувствовался только приятный трепет свободы. Можно было кувыркаться, парить как птица, подниматься вверх, опускаться вниз. Всё небо было усыпано звёздами, светила яркая луна а внизу длинной кудрявой пеленой, уходя в горизонт стелились облака. Сколько это длилось неизвестно, ведь время как будто остановилось, застопорилось и только ради этих мгновений совершилось чудо, которое дано двоим людям, самым счастливым на этом свете. Они взялись за руки и кружась в тёмной бездне медленно стали опускаться. В этом мире они были совершенно одни, только он и она, и всё вокруг принадлежало только им и больше никому. Это был настоящий рай, который существовал между звёздами, яркой луной и облаками. Они спускались все ниже и ниже, перед глазами пронеслась освещенная луной низменная облачность, уже было отчётливо видно деревню, крыши домов, сады, дороги, и вот он тот дом, который они покинули некоторое время назад.
— Валентин Данилович, вы слышите меня?
Плешаков открыл глаза, перед ним склонив голову, стоял Игнат.
— Я говорю ехать пора, а то ни дай Бог опять погода испортится.
— Что? Погода?
— Ну да, вон луна какая и тихо, совсем ни ветерка, походу всю ночь ясно было, а то опять завьюжит, кто знает, лучше пораньше выехать.
— Так ты говоришь всю ночь ясно было? — Удивленно спросил Плешаков.
— Ну да, ясно. Да что с вами Валентин Данилович.
— Со мной? А что со мной?
— Да как вам сказать, у вас вид такой уставший, как будто вы всю ночь не спали.
— Что ты дорогой Игнат, я очень хорошо спал, а случайно ты не знаешь где Матрёна?
— А Бог её знает, может вышла куда, когда я встал никого не было.
— Ну что же, хорошо тогда запрягай лошадь, скоро отправляемся.
«Вот это да, приснится же такое» — следом пронеслась мысль в его голове. С одной стороны всё выглядело так ясно, как наяву, но с другой... Он натянул на себя валенки, накинул на плечи фуфайку и вышел на улицу. Действительно, в эту морозную ночь или уже утро, светила большая луна, было очень тихо, даже не было слышно лая дворовых собак, как обычно в таких случаях говорят, «стояла мертвая тишина».
— Эй Игнат! Всё готово! Когда отправляемся?
— Минут через десять, только вот сенца подкину в сани и сразу едем.
— Что ж, добро дорогой, добро, — ответил Плешаков и закрыл дверь сеней.
Но только он переступил порог дома и вошёл в теплую горницу, как совсем неожиданно увидел Матрену. Она сидела за большим дощатым столом подперев рукой подбородок и что-то тихо напевала.
У него по телу прошёл холодок, он встал как вкопанный.
— Матрёна!? — С удивлением произнёс Плешаков.
— Ой, товарищ учитель, как же я вас не заметила, — Матрёна встала, подошла к нему и улыбаясь сказала:
— Пройдите к печке, погрейтесь, ведь дорога то дальняя.
— Да, действительно дальняя, — не найдя больше слов ответил Плешаков.
— А, как ты тут оказалась, тебя ведь не было.
— Меня? Ещё больше удивилась Матрёна. — Да здесь я была здесь, вы просто меня не заметили.
— Да нет же, не было тебя здесь, — с улыбкой ответил Плешаков. Он стал чувствовать себя немного увереннее и раскрепощённее.
— Я только вышел в сени и сразу назад, как ты могла оказаться в горнице, ведь дверь-то одна.
Матрена подошла к нему совсем близко, встала на носочки и поцеловала в лоб.
— Я тебя буду ждать, ведь ты приедешь?
Плешаков потерял дар речи, мысли его сбились, он не мог выговорить ни слова. Чувствуя себя мальчишкой, он испытывал застенчивость и робость. Он смотрел на неё не отрывая глаз, боясь сказать что-то не то, что-то лишнее или глупое. В голову ничего не приходило он только смог вымолвить всего лишь несколько слов:
— Да, обязательно приеду, — потом ещё немного подумав добавил:
— Вот что, Матрена, пожалуйста, называй меня просто Валентин, и на ты, хорошо? Она немного улыбнулась и ответила:
— Хорошо Валентин.
— А ты очень хочешь чтобы я приехал? Немного осмелев, тихо спросил Плешаков.
— Ах, какая сегодня была чудная прогулка, красота, неописуемая красота, как ты считаешь Валентин?
— Сегодня? Ты меня удивляешь. Действительно ночью мне приснился странный сон, он был как наяву, это сновидение я запомню на всю жизнь и буду часто о нём думать. А как ты узнала, что мне приснилось, я что разговаривал во сне?
— Да нет, ты не разговаривал во сне, просто я знаю и всё.
— Вот как? Это очень интересно. Ну, в прочем не хочешь говорить, не надо. А в этой деревне ты родилась, родители твои тоже здесь живут?
— Нет, я здесь не родилась и родители мои живут не в деревне.
— Да, а мне казалось ты местная, тогда скажи кто ты и откуда?
— Хорошо, скажу, если захочешь, но потом. А сейчас тебе надо ехать, чтобы успеть добраться до Новгородовки, до того как начнётся метель.
— Ты опять говоришь загадками, почему?
Матрена молчала, она не хотела об этом начинать разговор. У Плешакова разгоралось любопытство, ему хотелось узнать об этой простой деревенской девушке как можно больше. К тому же здесь кроется много загадок, которые ему казались странными и не реальными. И еще, его что-то влекло к этой молодой, симпатичной женщине. Кто она? Что делает в этой глухомани, чем занимается, почему до сих пор у неё нет семьи, эти вопросы постоянно крутились в его голове.