Буквальный перевод слова «библиотека» с греческого языка указан в заглавии. Согласно ВикипедиИ, библиотека - учреждение, собирающее и осуществляющее хранение произведений печати и письменности для общественного пользования, а также ведущее справочно-библиографическую работу.
Появление электронных носителей информации существенно изменило технологию хранения и общественного пользования того и тем, что по прежнему именуют книгами, хотя некоторые из них даже не имели бумажного издания, а сразу же «вышли из печати» в оцифрованном виде.
На фотографии представлено здание Университетско-городской библиотеки (USB) Кёльна. Она обслуживает не только сотрудников и студентов (последних — более 50 000, из них десятая часть - иностранцы), но и население города и округи, хотя в Кёльне есть Центральная и районные городские библиотеки (все они объединены и имеют общее управление). Библиотека владеет 4,2 млн. единиц, как сейчас выражаются, медиа. Среди них — 440 000 Е-Books и 88 000 электронных журналов (данные 2021-го года). Эта библиотека — самая большая в Федеральной Земле Северный Рейн-Вестфалия [см. - Universitaets- und Stadtbibliothek Koeln – Wikipedia]. Кстати, по самым свежим данным Times Higher Education World University Ranking, университет Кёльна находится среди 150 лучших университетов мира. 146-е место, занятое им — в числе высших девяти процентов всех участвующих в ранжировании университетов. Лучшим университетом мира признан University of Oxford. [В Виннице одна из частных клиник (ул. Пирогова, 34) знала, какое название выбрать. В 2015-м году я зашёл в «ОксфордМЕДИКАЛ» (по ул. Соборной) - «Світова медицина поряд с домом», подивился убогости «мировой медицины» в винницкой интерпретации - По следам наших выступлений - IV (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) …].
Я привёл эти данные не для того, чтобы сравнивать объём хранимой информации, техническое оснащение и технологические возможности обслуживания читателей и пр. в выше означенной библиотеке с Научной библиотекой ВНМУ им. Н. И. Пирогова. Тем более, с одной стороны, в нынешней медуниверситетской библиотеке я не бывал, с другой, хорошо понимаю различие возможностей руководства библиотеки моей альма-матер и USB Koeln. Просто эта библиотека расположена всего в получасе ходьбы от моего дома, как и - в другом направлении - Центральная городская библиотека. Там я раздобывал необходимую литературу для моих изысканий и публикаций о Виннице. В коллаже представлены мои электронные карты сих кёльнских библиотек: по ним можно самообслужиться — получить или сдать книги, не прибегая к помощи сотрудников этих библиотек.
***
Библиотека Винницкого государственного медицинского института им. Н. И. Пирогова, в котором я учился пять лет и который окончил в 1961-м году, ничем особым не отличалась. Может быть, своим необычным заведующим, готовым буквально перегрызть горло любому, кто каким-то образом нанёс ущерб книге (загнул страницу, подчеркнул какое-либо слово, замарал обложку, пр.). Трагикомический образ Исаака Лазаревича Слепака уже много десятилетий стои'т у меня перед глазами, о нём я впервые написал в «Моей Виннице», в главе «Улица моего младенчества и кое о чём вокруг неё».
Было лишь одно событие за это время, которое вошло в историю института: библиотека переехала из здания, где она находилась с самого её создания в 30-е годы прошлого столетия (по ул. Пушкина, №4), в главное здание (поначалу бывшее «просто» морфкорпусом — там располагались кафедры морфологического профиля: нормальной и патологической анатомии, оперативной хирургии и анатомии, гистологии, пр. теоретические кафедры) института (ныне — ул. Пирогова, № 56). Помещение библиотеки стало просторнее, появился хороший читальный зал, стало возможным устраивать выставки книг.
Сейчас же библиотека поднялась на совершенно иной уровень. Об этом свидетельствует и её название: она стала «научной библиотекой», что полностью соответствует её сущности. Я в этой, во многом новой по смыслу её деятельности, библиотеке - повторяю - не был не разу, но решился написать о ней небольшую заметку. По одной-единственной причине: сотрудниками библиотеки постепенно «(при)открывается» история института, причём история, всё более и более отличающаяся от той - лишённой цельности, половинчатой, даже, можно сказать, лишь где-то всего на четверть правдивой, предлагаемой когда-то нам - студентам - адептами советской историографии.
В Научной библиотеке, как я себе это представляю, нет специального отдела, где сотрудники заняты изучением истории университета (института), его кафедр, других подразделений, жизни и достижений ведущих преподавателей и учёных, пр. Но в процессе справочно-библиографической работы выявляются, систематизируются и становятся доступными для широкой читательской аудитории многие - ранее неизвестные, важные и интересные - упорядоченные факты истории вуза.
Я имею в виду факты, без которых невозможно написание реалистичной, честной, не скрывающей ничего истории института. До 2016-го года таковой не было даже в зародыше. Это были выборочные, политизированные «истории», скрывающие или извращающие неприглядные - с нынешних позиций - факты. И не только «истории», представленные в советские времена, но и, выражаясь словами из новояза (із новомови) Независимой, те, что «доопрацьовані у декомунізованій» (уточню: часто, к сожалению, на особый, вызывающий растерянность лад доработки) Україні.
***
Мои замечания и соображения по этому поводу.
1. - Процитирую самого себя из «Моей Винницы»: «… об этой кафедре [пропедевтики внутренних болезней], её истории было глубокое и поучительное – для других заведующих кафедрами – повествование проф. Юрия Михайловича Мостового на сайте Винницкого национального медицинского университета им. Н. И. Пирогова. С каким уважением писал проф. Ю. М. Мостовой о своих предшественниках, сколько труда он приложил, добывая сведения о сотрудниках кафедры (с довоенного времени!), об их научной и педагогической деятельности! Всем бы заведующим кафедрами так!» (глава «Винницкие врачи»).
Написано более 10 лет тому назад; потом сочинение проф. Ю. М. Мостового со страницы института исчезло. Почему это: места не достаёт что ли в интернете? Нет, потому что истории многих других кафедр и тогда, и сейчас освещались настолько скудно (речь идёт о кафедрах, существовавших ещё с 30-х годов, а не о новых, возникших с начала 60-х годов), что это были не «истории кафедры», а разрозненные, телеграфным стилем упоминаемые беглые воспоминания о некоторых её сотрудниках. По сравнению с изложением проф. Ю. М. Мостового — неимоверная и необъяснимая скудность.
А почему не подать историю каждой кафедры (с хорошими иллюстрациями) пусть не в общем представлении института в интернете, а там же — в сети, но в отдельном издании «Истории кафедр ВНМУ им. Н. И. Пигогова», с указанием полного имени-отчества сотрудников и годов их жизни (если известно)? На правильном пути в этом направлении — ряд кафедр, например, кафедры биологической и общей химии, общей гигиены и экологии, пр.
2. - В этих «историях», где бы вы их не увидели, прежде отсутствовали годы Большого террора, кроваво затронувшие студентов и преподавателей (включая трёх директоров института!). Сейчас — не совсем так, но очень скупо. Посему, желательно было бы ознакомиться, в частности, со «смонтированными» в НКВД лживыми обвинениями, например, против профессоров братьев Морейнис, с судьбой Я. К. Морейниса, исчезнувшего в 1936-м году. И других жертв террора…
3. - В этих «историях» была преднамеренно «забыта» деятельность института во время оккупации города вермахтом, завершившаяся выдачей врачебных дипломов!
Здесь — один интересный нюанс. Касающийся именно институтской библиотеки. Она, судя по книге В. Я. Куликова и другим сообщениям (большей частью, о Л. С. Ратушной), как бы работала в течение всего периода оккупации (до самого дня освобождения Винницы от захватчиков). Но ведь институт функционировал-то примерно всего около года (медицинское училище, полагаю, тоже что-то около этого времени). А в остальные месяцы и годы? Оплачивало ли самоуправление города труд (какой именно?) сотрудников библиотеки? Или все были уволены? Тогда кто же следил за порядком, за сохранение фонда?
Кроме того, как я полагаю, здание библиотеки по ул. Пушкина, №4 использовалось не только библиотекой для (не ясно, какой) работы, но и некоторыми из сотрудников библиотеки (возможно, и другими лицами - особенно, полуподвальные помещения, как и в послевоенные годы) в качестве постоянного жилья. И среди таковых меня особенно заинтересовала роль во всём происходившем в библиотеке поверженного нацистами города вдовы профессора Л. К. Морейниса («японского шпиона», по выдуманной подлой версии НКВД), строгой Казимиры Оттоновны (Антоновны) Морейнис, служившей в библиотеке, как мне кажется, ещё до войны и выселенной оккупантами из своей квартиры. [См. об этом подробнее тут: 1) I. Споры вокруг жизни и смерти героини Л. Ратушной (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) и II. - то же; 2) Дед Юрия Левады - Лев Морейнис (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) .]
4. - Весьма интересным было бы ознакомление с историей ныне главного здания ВНМУ им. Н. И. Пирогова. Его строить начали ещё до войны, наверное, в одно время с общежитием по ул. Пирогова (при ректоре - А. Ф. Смолянской). Тогда же туда перевели те самые кафедры морфологических наук, о которых было сказано выше. Завершение постройки прервалось начавшейся войной, но в годы оккупации недостроенный так называемый морфологический корпус не пустовал. По словам В. Я. Куликова, демонстрируя немецкому начальству большое, но невзрачного внешнего вида здание, он отговорил оккупантов от использования морфкорпуса (принятое в народе обозначение здания) для их нужд (мол, оно не достойно завоевателей). И в здании - в различные периоды - попеременно или в одно и то же время находились помещения медицинского института, медицинского училища, областной больницы им. Пирогова, и ещё, возможно, чего-то.
Кто не знает, тот теперь будет информирован: здание морфкорпуса стояло частично не оштукатуренным (даже с фасада!), «сверкая» стенами из грубого красного кирпича (с местами выпавшим цементным раствором), ещё во второй половине 50-х годов.
5. - В «историях» института ничего не было сказано об антиеврейской кампании 1953-го года («Дело врачей»), во время которой многих преподавателей еврейской национальности, словно это происходило в Великой Германии фюрера после «Хрустальной ночи» (1938), вышвырнули из института.
Я о таких случаях, сломавших жизненные планы знакомых мне лиц, уже писал.
6. - В этих «историях», конечно же, и словом никто не обмолвился о строго зарегулированном наборе студентов в институт, о максимально допустимом проценте - меньшем, чем в «колониальное» для Украины царское время (!) - для абитуриентов еврейской национальности, зачисляемых в институт после вступительных экзаменов [хотя, по мнению некоторых историков, и в СССР Украина была колонией - см.: «Декомунізація - перший етап деколонізації України» – В'ятрович (radiosvoboda.org)].
Поначалу, в первые послевоенные годы, полностью добиться установленных «родной партией» ограничений было сложно: надо было выполнять, прежде всего, план по количественному приёму, по заполнению студенческих вакансий, а стремление к получению высшего образования у евреев было, относительно их общему числу, наивысшее. Но уже при Н. С. Хрущёве, а затем и при свергнувшем «дорогого Никиту Сергеевича» «великом борце за мир» Л. И. Брежневе и двух его преемниках, недолго тянувших лямку генсека, евреям-абитуриентам не позволяли «выходить за рамки». В выпусках же, однако, евреи нередко оказывались и «за рамками»: за счёт поступивших где-то вне Украины и переведшихся поближе к родным местам. План по выпуску также строго контролировался, а немало зачисленных в студенты по особым льготам (члены КПСС, отслужившие в армии, пр.) не выдерживали обучение и покидали вуз. «Чужих» евреев о х о т н о принимали на 2-й - 6-й курсы, заполняя, вопреки партийным установкам, ими места выбывших. [Лицемерия партии было не занимать во все времена. Оно было до'лгом, обязанностью каждого коммуниста, хотя в партийном Уставе об этом не значилось. Вот отсюда - с Устава - лицемерие как раз и начиналось. И завершалось в отчётных докладах, выступлениях и резолюциях «исторических» (иных не бывало) съездов партии.]
Но - я сам тому свидетель и от того «пострадавший» - принимали из других вузов всегда с одним условием: как бы не была сдана последняя сессия в предыдущем вузе (хоть на все «пятёрки») — без получения стипендии в очередном семестре в новом вузе.
7. - В этих «историях» замалчивалось о грозовых тучах, нависших над институтом в конце 60-х - начале 70-х годов, когда правоохранительные органы начали сдирать паутину, опутавшую многие медицинские вузы республики. Обнаружив непомерный размах мафии, «корректирующей» приём в них абитуриентов, следствие во многом свернули (чтобы не опозориться перед всем миром): например, такое случилось во Львове. Но некоторых ректоров, запутавшихся - из-за своей слабости по отношению к деньгам и дорогим подаркам - с головы до ног в паутине, наказали. Например, П. Е. Огий - бывший ректор Тернопольского института был осуждён в 1973 г. на 14 лет, которые отсидел «от звонка до звонка» - практически столько же, сколько успел побыть ректором. Я проработал, с 1979-го года, в ТГМИ девять лет и немало наслушался о порядках, господствовавших там во время «царствования» (1957-1972) делегата, если не ошибаюсь, ХХV-го съезда КПСС: Огій Петро Омелянович — Вікіпедія (wikipedia.org) . Эту «мелочь» - почётное для любого коммуниста делегатство (о чём всегда упоминалось в приложении к должности и фамилии!) - как-то сочли излишним указать составители или редакторы означенной статьи о ректоре-мздоимце.
Кстати, за какие заслуги тернопольский ректор был отправлен в «места не столь отдалённые» (выражение взято мною из «Уложения о наказаниях» дореволюционной России, так как и в 1973-м году Украина была «колонией» - см. выше), также нигде не разъяснено.
И, вообще, это дело — почище всяких там самых закрученных сюжетов (кто видел телесериал «Спрут» почти 40-летней давности?), но как-то не нашло отражения в українськомовній ВікіпедіЇ. Или я не нашёл, а оно – есть? Не имея возможности сослаться на источники, я не вдаюсь в детали, которые мне известны по рассказам медиков из Черновиц, Львова и Винницы: я тогда проживал в Казани, но на съездах и конференциях встречался со многими, близко стоявшими к «действующим лицам и исполнителям» сего, получившего широкую международную огласку дела о взятках в медицинских вузах Украины.
Весьма щепетильная подробность этого процесса: к началу следствия и, тем более, судебного разбирательства, организатор его - еврей из Киева и ректора'-взяточники (хабарники) находились в Украине, а взяткодатели (хабародавці) – в основном, за её пределами: в других «колониях» СССР и за рубежом коммунистической империи (в США, Израиле, пр.).
Короче, телесериал получился бы весьма прибыльным для продюсера.
Наконец, не мешало бы и указать, почему в Виннице, несмотря на нависающие грозовые тучи, не было не только смерча, но даже ливня — и все вышли сухими из воды. Что-то отдалённо напоминающее историю с профессором Л. К. Морейнисом…
Поясняю: не привожу фамилий, так как не на что мне сослаться. За остальное — ручаюсь.
Это не полный перечень того, что желательно. Только — того, что вспомнилось. Но и его достаточно, чтобы объяснить моё представление о расширении благородной акции библиотеки, о чём я мечтаю. Что полагаю необходимым, потому что без правды, без честного покаяния нет никакой гарантии от повторения подобных действий.
(Кстати, газетные статьи о некоторых событиях, что я напомнил, есть в архивах. К сожалению, мне они не доступны.)
***
Итак, в 2016-м году, через четверть века (!) после получения Украиной Независимости, в Винницком национальном медицинском университете им. Н. И. Пирогова состоялся мало кем достойно отмеченный идеологический прорыв. Начало ему, на мой взгляд, положила изданная Научной библиотекой института небольшая книжка «Ректори ВНМУ ім. М. І. Пирогова: погляд крізь час (1930-2016)». Эти 60 страниц, хотя в них «зияет» немало недосказанного, начинены фактами, позволяющими по-новому взглянуть на историю института-университета. Биографии директоров и ректоров поданы кратко, но сколько читается между строк!
[Вы будете правы, если уточните: мол, ещё ранее - в 90-е годы, в начале 2000-х - появились труды по истории ВГМИ (А. Т. Давидюк, В. В. Пагор, др.), в которых приводились трагические итоги инициированного «вождём народов» Большого террора. Соглашусь с вами полностью. Но всё же это были разрозненные публикации (в том числе, лишь тезисы) в различных сборниках, а я упоминаю об отдельной книге, изданной самим университетом в Виннице. О книге, намного более доступной, так как она к тому же выложена в интернете.]
Из 17 (ди)ректоров я знал лишь пятерых, зато - среди всех - самого первого: педантичного во всём Александра Анатольевича Отеллина (1904-1981); в Виннице он работал дважды: директором в 1930-1931 г.г. и заведующим кафедрой анатомии в 1949-1951 г.г. В Курском мединституте, где я проучился один год (1955-1956), он также заведовал кафедрой анатомии, а его сын Владимир был моим сокурсником. Винницкое прошлое быстро свело нас вместе. Я бывал у них до'ма. Виделись мы и в ФРГ. Владимир стал крупным морфологом, был избран членом-корреспондентом Российской АН. Совсем недавно, 12.10.2022 г., В. А. Отеллин скончался.
А отмеченную мною книгу, как выше уже было сказано, вы можете прочитать в интернете: Ректори ВНМУ ім. М. І. Пирогова.pdf (vnmu.edu.ua) . Не поленитесь сие сделать и мысленно поблагодарить всех, кто писал, составлял и редактировал этот, как скромно указано, «Библиографический указатель». А заодно (или же — в первую очередь) руководство института и библиотеки за столь, я бы сказал, доблестное решение.
Научная библиотека, полагаю, одно из лучших подразделений института, которые мне - издалека - доступно, хоть и только в общих чертах, оценить. Каков объём работы, какова тщательность подбора материалов! Ознакомился, к примеру, с книгой: Професор Савостьянов Олександр Олександрович : біобібліогр. покажч. / уклад. О. А. Юрчишина, В. В. Кокус ; відп. за вип. Н. М. Кравчук. – Вінниця, 2020. – 76 с. : фот. – (Серія «Історія ВНМУ ім. М. І. Пирогова»). Был несказанно рад, так как всегда считал А. А. Савостьянова не каким-то коллаборационистом, сотрудничавшим с захватчиками города, не изменником или предателем, а городским головой, предпринимающим максимальные усилия по улучшению условий существования населения под пятой нацистов, по спасению жизни красноармейцев, захваченных заклятым врагом в плен. Об этом я писал многократно (приводя конкретные доказательства), последний раз тут: Винницкий мединститут. Выпуски 1940 и 1950 г. г (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru).
Могу назвать подобные очень удачные издания ещё и ещё, но я ведь уже всё сказал. И о новом духе в университете. И почему я написал статьи о выпусках до- и первых послевоенных лет: в помощь (благодарность) библиотеке.
В заключение [как высказался И. Я. Франко о своих, возможно, немецких корнях: в нём, мол, есть «кавалочок німця»] – кавалочок (совсем немножко) критики з Німеччини. Например, библиотекой выложен в YouTube буктрейлер "Реабілітовані історією. Вінницька область". Отлично! Но обратить внимание на наличие там материалов о сотрудниках института разве было бы некстати, неуместно?
Что (прошу прощения, если я не прав) совсем не удалось, так это — презентация библиотеки. Не могу понять, каковы были намерения, но музыка и вставки из кинофильма больше похожи на неудачные карикатуры, чем на юмор. Явно дилетантская работа, которую я бы вообще убрал из интернета.
Послесловие
Ещё в «Моей Виннице» я попытался хоть в малой степени представить читателю ведущих профессоров и других преподавателей института как можно «более живыми». То есть, поведал не только об их сугубо врачебной и (или) научной деятельности, а и очертил хотя бы несколькими штрихами их психологические портреты — внутренний мир.
Но более-менее хорошо я знал лишь одного из них — профессора Рафаила Давидовича Габовича. И не только по его лекциям, по написанному им совместно с Г. Х. Шахбазяном учебнику «Гигиена», но и по совместной игре в теннис, по беседам (однажды — вместе с Г. Х. Шахбазяном - член-корр. АМН СССР) в неурочное время в институтские годы и (в последний раз) — в Киеве середины 80-х.
А о Б. С. Шкляре, с которым откровенных бесед у меня не было, мне пришлось много додумывать на основе случайных встреч с ним вне клиники, а, главное, по его потрясшей всех книге, о которой — несколько ниже. Приведу два примера.
Борис Соломонович, как мне представлялось, был интровертом - человеком, сосредоточенным на собственном внутреннем мире. Где-то в начале осени 1960-го года на заседании терапевтического общества, посвящённом 100-летию со дня рождения крупного киевского терапевта, академика АН УССР Феофила Гавриловича Яновского, профессор Шкляр выступил с воспоминаниями о своём учителе. Я знал, что он его боготворил (портрет Ф. Г. на стене в кабинете, частое упоминание имени на лекциях, и т. д.), но то, что я увидел и услышал от Б. С. в тот день, меня необычно взволновало. «Сухой» (сдержанный в эмоциональном проявлении) профессор раскрылся как весьма чувствительная личность. Своим рассказом он заставил слушателей вместе с его (Б. С. Шкляра) учителем печалиться у постели больной девочки с безнадёжным прогнозом, негодовать при бездушном отношении медицинского персонала к страдающим от недуга пациентам, пр.
64-летний Б. С., перенесясь мыслями во времена своей работы в клинике Ф. Г. Яновского (1921-1925), как бы помолодел: бледнел, краснел, его речь стала звонче… Я увидел - пусть всего-то на полчаса - обнажившийся стержень знакомого и, как выявилось, одновременно незнакомого мне человека.
И это — при том, что Б. С. не отличался красноречием: он не только заикался, но и говорил несколько однотонно, без особых модуляций голоса. Лишь внимательно слушая и вникая в слова профессора, безостановочно следуя за его мыслью, слушатель мог постигнуть глубину изложения материала, изящность аргументов, логичность выводов…
Теперь — о книге проф. Б. С. Шкляра «Диагностика внутренних болезней» (первое издание в 1949 г., третье - прижизненное - издание в 1959 г. - Киев, 483 стр.). Я довольно подробно писал о профессоре и упоминал об этой книге в «Моей Виннице». Но сейчас хочу кое-что добавить.
Если я напишу или произнесу два слова: «Уильям Ослер», то не более одного из десяти тысяч человек сможет к ним что-то добавить. А ведь это — имя и фамилия признанного всем миром лучшего врача конца XIX-го - начала XX-го веков. Можно сказать, Гиппократа или Авиценны (Ибн Сины) индустриального общества.
Он родился в Канаде в 1849-м году и умер в Великобритании в 1919-м году. Последние годы жизни (с 1905-го года) работал в Оксфордском университете, о котором упоминалось в начале этой статьи. Число научных достижений У. Ослера, количество опубликованных им книг впечатляет. Но одна из них, изданная впервые в Балтиморе (США), по месту его тогдашней работы - Johns Hopkins University - сразу же стала и десятилетиями оставалась самым авторитетным медицинским учебником своего времени. Это книга: William Osler , “The Principles and Practice of Medicine” (1892) - «Принципы и практика медицины». Книга была переведена на французский, немецкий, русский, португальский, испанский и китайский языки, переиздавалась многократно в течение 40 лет. Когда-то у меня было её издание на русском языке — и я мог наслаждаться не только её, так сказать, чисто медицинским содержанием, но и остроумием автора, афористичностью многих его постулатов.
Интересно, что хорошим тоном в США и Западной Европе считалось наличие этой книги в домашней библиотеке и тех семей, где не было ни единственного медика по специальности: книга очень легко читалась, была полна понятных любому практических советов.
«К чему это всё?», - полюбопытствуете вы. А к тому, что книга Б. С. Шкляра была таким же откровением для врачей СССР, как в своё время книга У. Ослера - для широких слоёв образованного населения большинства развитых стран. Я не могу тут вдаваться в конструкцию и методику подачи материала этой поистине уникальной книги, которой впоследствии пытались подражать именитые московские, ленинградские и прочие авторы подобных изданий. Но кое-что замечу.
Первое: будь автор не евреем (вспомним то время, именно те годы) и работал бы в Москве, да ещё кабы был «допущен к телу» кремлёвской элиты (даже для врачевания партийных верхушек областного масштаба требовалось «добро» ЦК), «не миновать» бы автору Сталинской премии той или иной степени.
Второе: не было бы «железного занавеса», перевели бы книгу на иностранные языки и издали бы её и в Западной Европе и ещё кое-где за морями-океанами, несмотря на то, что книга уже при выходе из печати оказалась несколько устаревшей (в ней отсутствовали указания на имевшиеся к тому времени на «загнивающем Западе» новые методы исследования терапевтических больных).
Тут я хочу ещё что-то добавить. Б. С. Шкляр выписывал, читал иностранные медицинские журналы и содержание их передавал своим сотрудникам на кратких конференциях, всем прочим — на заседаниях научных обществ. Несомненно, ему было ведомо о достижениях зарубежной фармации, медицинской техники, пр. Но он понимал, что в СССР эти новинки пока доступны только лечебно-санитарным управлениям партактива. Но не сельским, районным и даже областным (типа винницкой Пироговки) больницам. Чего же сообщать студентам и врачам о том, что станет общедоступным у нас, когда оно «за бугром» будет считаться устаревшим? Не сто'ит разрушать представление читателей о советской медицине как «самой передовой в мире». Пользы от этого не будет никому, а ему самому — только вред. В любом случае, перемен в здравоохранении ждать — преждевременно.
[В пятое издание книги (Киев, 1972 г., 516 стр.) сын Б. С. Шкляра — проф. М. Б. Шкляр внёс новые данные по инструментальной и лабораторной диагностике; при этом кое-что из книги было изъято, переработано. Конечно, сие было необходимо, но поправлять и дополнять классика, не порушив целостность его творения, не удавалось никому.]
А об этом я уже писал. В 1958 г. в Брюсселе в течение полугода проходила Всемирная выставка, от которой до сих пор остался Атомиум — конструкция, изображающая кубический фрагмент кристаллической решётки железа, увеличенный в 165 млрд раз. Об Экспо 58 был снят документальный кинофильм, который в Виннице демонстрировали в кинотеатре «Родина». В послерабочее время на одном и том же сеансе побывал (случайно) вместе с одиноким проф. Шкляром и я. Мы познакомились только через два года, когда я был на последнем курсе. Поэтому я без стеснения, скосив глаза, рассматривал лицо профессора, его реакцию на происходящее на экране. Конечно, он мысленно сравнивал изображаемое с имеющимся у нас. "Прочитать" его мысли, к тому же в полутёмном зале, мне не удалось. Я их домыслил.
И ещё у меня постоянно сверлило в голове: ну, почему даже известному всей стране профессору, знакомому с европейскими языками, было не по средствам махнуть в Брюссель?! Да и кто ему позволил бы такое?!
[А я на Всемирной выставке побывал. В 2000-м году, в Ганновере. И павильон Украины на Expo 2000 посетил. Что' я увидел? Ответить на этот вопрос просто: портреты президента Л. Д. Кучмы и братьев Кличко - Виталия и Владимира. Что' ещё? Больше ничего: двухэтажный павильон, представленный Украине бесплатно (как и павильоны другим постсоветским странам) был пуст, гол. Так что не удивляйтесь отсутствию описания этой выставки в украинско-язычной ВікіпедіЇ. Зато в ней есть указание на то, что «Протягом перших років його [Л. Кучмы] президентства було сформовано умови для появи на українському ринку фінансово-промислових груп, на базі яких згодом сформувалися сучасні бізнес-структури вітчизняних олігархів.», «За часів президенства Леоніда Кучми сформувалась чітка корупційно-олігархічна система…»: Президентство Леоніда Кучми — Вікіпедія (wikipedia.org), https://uk.wikipedia.org/wiki/Українські_олігархи. Ей-то, сей системе, расцветшей ещё более при трёх последующих президентах, Expo 2000 и подобные, открытые всему миру представления, на кой хрен сдались?]
***
Среди студентов и сотрудников Б. С. Шкляра и других преподавателей ВГМИ было достаточно толковых и владеющих пером лиц. Но назовите мне книги или достойные статьи об их учителях! Не формальные перечисления дат и событий, а «живые портреты». Тот же А. М. Кашпировский (выпуск 1962 г.), как бы его деятельность не оценивать (я, да будет вам известно, был свидетелем действенности применяемых им методик), писал всё только о себе - А. Кашпировский | Книги (kashpirovskiy.com) . А мог бы — и о своих учителях тоже. Ему было бы это сделать легче, чем мне. Как психотерапевту, как прожившему и проработавшему в Виннице ещё четверть века после окончания института, а не покинувшему город, как я, в год получения врачебного диплома.
Но как мне, не обладающему даром сего экс-штангиста, с которым я когда-то обменялся несколькими словами в спортзале мединститута, повлиять методом предложенной им групповой неспецифической психотерапии на него же самого и других врачей? Ну как, посоветуйте, воздействовать на всех в направлении сохранения ими письменной памяти о наших общих учителях?!