Я явился в приёмную помощника губернатора с утра пораньше, к девяти. Будь это любой другой чиновник, подобный шаг не имел бы смысла. Но Анастас, как мне удалось разузнать, был слеплен из особого теста. На работу он являлся раньше всех, а уходил едва ли не последним, ну разве что какая-нибудь уборщица ещё оставалась драить полы. Никто не мог толком объяснить, чем именно он заведовал, в чём заключались его обязанности как помощника и каким именно образом ему удалось получить своё место. Собственно, как раз на это и указала мне Маргарита во время нашего вчерашнего разговора. Он был человеком из ниоткуда, из небытия, словно взяли переводную картинку и наложили на белый лист бумаги. И эти его странные разговорчики на вечере у Драгуновых... Конечно, Марго (про себя я теперь её так называл) могла что-то приукрасить или неверно передать. Известно ведь, как факты, передаваясь из уст в уста, превращаются порой в свою полную противоположность. Но даже если половина из того, что эта странная женщина мне рассказала, – правда... Нет, Анастас, очевидно, непрост. Он артист, игрок, искатель приключений и эмоций, мне такой тип хорошо знаком. Стать убийцей для подобного человека совсем не трудно, я бы даже сказал – естественно. Такое, конечно, не напишешь прямым текстом, и даже намёков лучше избегать, по крайней мере, до появления каких-либо осязаемых фактов. Однако неколебимая уверенность, с которой Марго указывала на Анастаса как на возможного душегуба, успела передаться и мне. О, она умела убеждать, эта женщина с глубокими чёрными глазами! Она говорила так отстранённо, так холодно, что не поверить ей было нельзя... Однако поверить – одно, а начать кампанию против человека губернатора – совсем другое. Если бы даже у меня были на руках железные доказательства его вины, и тогда следовало бы подойти к делу с максимальной осмотрительностью. А с теми эфемерными догадками, которыми я располагал, это вообще было хождением по краю. По очень опасному краю.
Перед кабинетом Анастаса, забранным массивной чёрной дверью с начищенной медной табличкой, на которой, впрочем, значилось лишь "Помощник губернатора", располагался маленький предбанник, где стоял стол секретаря и большой шаровидный аквариум с одинокой золотой рыбкой. Обстановка была весьма скромной, я бы даже сказал – спартанской, и это меня удивило. Большинство наших чинуш окружали себя показной роскошью даже на работе, нимало не заботясь о репутационных издержках, точнее, понимая их совсем в противоположном смысле. Здесь же всего было по минимуму, и даже на столе у секретаря – молодой привлекательной девушки, внешность которой сильно портили большие очки в чёрной оправе, – стоял лишь компьютер да лежало несколько папок. Конечно, за дверьми кабинета всё могло быть по-другому, но я почему-то в это не верил. Нет, образ Анастаса никак не соотносился с богатством, тем более показным. Он с самого своего появления в городе поставил себя как-то по-особенному, в пику общему направлению. И это тоже наводило на размышления.
Говоря откровенно, я не рассчитывал легко попасть к нему на приём. Для такого случая у меня были припрятаны в рукаве несколько привычных козырей. Когда тебя куда-то не хотят пускать, приходится проявлять настойчивость и идти до победного конца. Начать можно с какой-нибудь интриги, намекнуть, что у тебя имеются некие важные, но секретные сведения, которые ты намерен сообщить при условии соблюдения конфиденциальности. Если это не сработает, разыгрывается карта гласности: мол, если вы хотите, чтобы вас стали узнавать на улице, не мешает открыть своё лицо камере. В случае неудачи хорошо помогает небольшой скандал, где основным доводом будет свобода слова и посягательства на неё со стороны оппонента. И только в самом крайнем случае следует применять известного рода шантаж и обещать чиновнику или полицейской шишке провести разоблачительное журналистское расследование их деятельности. Без ложной скромности могу заметить, что я редко терпел неудачу. И лишь один-единственный раз дело дошло до рукоприкладства, да и в том случае я отсудил затем у обидчика кругленькую сумму за оскорбление действием.
Но все эти возможные сценарии не пригодились. Секретарь придирчиво изучила мою визитку, набрала внутренний номер шефа, что-то очень тихо спросила, а потом неожиданно сказала: "Он вас скоро примет, подождите десять минут". Ну что ж, скоро – так скоро, рассудил я, присаживаясь на неудобный маленький стул. Знай Анастас Светозарович, с какой целью я явился, он бы наверняка не спешил со мной увидеться. То есть в данном случае имеется в виду цель официальная, а отнюдь не та, что была у меня на уме. О той, разумеется, ни одной живой душе до поры до времени знать не полагалось. То была наша с Маргаритой тайна, и, сидя в ожидании приёма, я с удовольствием пробовал слово “тайна” на вкус. Иметь нечто общее с женщиной вроде Маргариты было, как ни крути, приятно. Этакая femme fatale, правда, утомлённая жизнью. Было бы очень недурственно использовать её образ в своём репортаже, когда… когда правда выйдет наружу. А в том, что это рано или поздно случится, я нисколько не сомневался.
В этот момент раздался звонок, строгая секретарша сняла трубку, несколько раз утвердительно кивнула и, взглянув на меня поверх своих внушительных очков, коротко бросила: «Вас просят войти».
Я не заставил себя ждать. Распахнул дверь и бодрым шагом, высоко подняв подбородок и приняв слегка равнодушный вид, вошёл в кабинет. Никогда не следует показывать оппоненту, что ты нуждаешься в нём. Нуждающихся никто не любит.
Анастас, однако, опередил меня и сумел перехватить инициативу. Не успел я привыкнуть к странному полумраку, царившему в помещении, как он появился откуда-то сбоку с широко протянутой рукой и сразу же заговорил:
– О, Даниил Альбертович, очень приятно, очень, давно мечтал с вами познакомиться. Много слышал о вас, и по телевизору видел, но вот чтобы так, вживую… Очень рад, просто передать вам не могу, как рад. И знаете, я всё думал, когда же и моя скромная персона привлечёт внимание такого известного журналиста, как вы. Всё-таки такой трагический повод, такие страшные события, а вы всегда в центре подобных происшествий…
Лишь в этот момент мне удалось вставить слово.
– Простите, но… я не совсем вас понимаю. Почему вы ожидали моего визита? Разве преступления, о которых идёт речь, имеют отношение… к вашей сфере ответственности?
Я чуть было не сказал “имеют отношение к вам”, но вовремя сдержался. Не стоило заигрывать с огнём, даже если все наши с Марго подозрения оправданы. Никто не знает, на что способен этот загадочный помощник губернатора.
– Отношение? – удивился (или сделал вид, что удивился) Анастас. Его не по-мужски красивые глаза, похожие на два горных озера, подёрнулись рябью. – Господи Боже мой, Даниил Альбертович, ну рассудите сами, ведь расследование этого дела наш губернатор взял под личный контроль! Но Александр Иванович – человек занятой, очень занятой. Если дело находится у него на контроле, это ещё не значит, что он действительно может его контролировать. Именно поэтому он поручил мне следить за развитием событий. И, в случае необходимости, применять административный ресурс. Поэтому я очень даже в курсе этих ужасных событий.
– Понятно… – протянул я. – Позволите присесть?
– Да-да, разумеется, разумеется, – немедленно рассыпался бисером Анастас, и эта его предупредительность произвела на меня неприятное впечатление. – Как это я сразу не подумал! Вы должны меня извинить, я иногда ужасный невежа. Сказывается, понимаете ли, воспитание, – с этими словами он пододвинул мне одно из трёх просторных глубоких кресел с высокими ручками, небрежно расставленных по кабинету.
– Воспитание? – спросил я, усаживаясь. Кресло было очень удобным, прямо до неприличия. Всё тело сразу обволокла приятная истома, которая бывает лишь в конце очень трудного дня, когда, наконец, можно расслабиться и закрыть глаза. Мне подумалось, что в таком кресле я бы не отказался провести целую вечность, если бы кто-нибудь её мне вдруг подарил. “Как бы не задремать ненароком”, – молнией пронеслась мысль. Приятный полумрак комнаты, тяжёлые зелёные шторы, тихое шелестение вентилятора где-то у меня за спиной, – казалось, я попал в кабинет психоаналитика, а не областного чиновника. И всё-таки привычка цепляться к словам помогла мне не потерять нить разговора. – Воспитание? Вы сказали – сказывается воспитание?
– О да, – небрежно подтвердил Анастас, быстро проведя рукой по своим гладко расчёсанным тёмным волосам. – Знаете, я ведь сирота. Мои родители… собственно, я не знал моих родителей. Они отказались от меня почти сразу после рождения. Не подумайте, я их вовсе не виню. Никогда нельзя судить, не зная всех обстоятельств. А откуда мне, спрашивается, знать их тогдашние обстоятельства? Поэтому я предпочитаю вообще не думать на эту тему. Но факт остаётся фактом – меня воспитал детдом. А там, сами понимаете, какого воспитания можно ждать? Спасибо хоть вилку держать научили, как говорится. А дальше – всё сам, сам. Своим горбом, как говорится.
Я слушал его рассыпчатую речь и никак не мог понять, зачем он это всё говорит и к чему ведёт. Впервые приходилось мне иметь дело с официальным лицом, которое с такой охотой и, казалось, без всякой задней мысли рассказывает о себе. Чаще всего информацию приходится добывать со скрипом, со скрежетом зубовным. От той внешней лёгкости, с которой пошло дело в данном случае, я даже несколько опешил. А кресло всё нежило меня, всё глубже утягивало в свои плюшевые недра…
– Послушайте, Анастас Светозарович, – проговорил я внезапно охрипшим тихим голосом, – но как же… что же вы думаете… об этом деле, обо всех этих… преступлениях. Разве… разве вам не кажется, что полиция…
Анастас махнул рукой и торопливо прошёлся взад-вперёд по кабинету. Звуки его шагов валко тонули в толстом ворсе ковра.
– Полиция, Даниил Альбертович, вы говорите мне о полиции! Но скажите, что я могу сделать? Кто же спорит, что у нас есть проблемы? Есть, разумеется, и серьёзные. Не хватает оперативных сотрудников, не хватает следователей, не хватает криминалистов, не хватает талантов, в конце концов. А тут дело такое, что на голом энтузиазме не вывезешь. Тут нужны люди, нужны эксперты, нужны следственные мероприятия, необходимо перелопатить огромный объём информации. И даже это не даёт никакой гарантии! Сколько бывало случаев, когда убийцы оставались непойманными! Оказывались умнее, чем следователи, чем все те, кто их ловил! Таких случаев, к сожалению, немало.
– То есть... то есть вы считаете, что и данный случай... из этой категории?
Я сам подивился слабости и невыразительности этих слов. Сладкий яд расслабления уже слишком глубоко проник в мой организм. Нужно было встряхнуться, сбросить с себя это коварное оцепенение. А голос Анастаса всё сыпал бисер, всё кувыркался.
– Как я могу сказать что-то подобное, Даниил Альбертович? Вы же понимаете, то высокое доверие, которое оказал мне губернатор, налагает определённые обязательства. Я лицо официальное, и мои высказывания также должны быть официальными. А на официальном уровне у нас, как вы знаете, сейчас принято быть оптимистами, хе-хе. Так оно, впрочем, было всегда, потому что в какие же времена, скажите на милость, мы не стремились к достижениям и победам? Поэтому я верю – и ответственно вам заявляю, – что преступник рано или поздно будет разоблачён. Уж слишком он, знаете ли, нагл. А наглый преступник имеет больше шансов допустить ошибку, уверовав в свою исключительность. По крайней мере, именно так мне подсказывает опыт.
Я встрепенулся. Опыт? Какой такой опыт имеется в виду? Что, чёрт возьми, тут вообще происходит? Я позволил себя заговорить, околдовать, усыпить мою бдительность, хотя собирался сделать это сам. Нет, нужно немедленно прекратить излияния Анастаса, пока не стало слишком поздно.
Резким рывком я поднялся из кресла, почти выпрыгнул из него и выпалил первое, что пришло мне в голову:
- Скажите, а вы знакомы с Маргаритой Черновой?
Я сразу понял, что попал в цель. Это был именно тот вопрос, который следовало задать с самого начала. Нет, Анастас не потерял самообладания, ни один мускул не дрогнул на его лице, в общем, он прекрасно справился с этой ситуацией, если бы только не его взгляд. А за долгие годы своей деятельности именно на взгляд, на выражение глаз я привык обращать особое внимание. И сразу понял: вопрос был для помощника губернатора неприятен, весьма неприятен. По какой причине – это уже другое дело. Но на короткое мгновение, не более полсекунды, и не в обоих даже глазах, а лишь в одном правом, и даже не во всём глазу, а словно только в одном-единственном пикселе этого глаза, блеснула злоба, чистая, дистиллированная злоба, которую ему не удалось сразу скрыть.
- Маргарита Чернова? – повторил Анастас, и, хотя формально это было вопросом, вопросительной интонации я не расслышал. – Маргарита… знакомое имя, вот только, знаете, никак не могу вспомнить. А это важно?
- Это может оказаться важным, - чары были сброшены, и ко мне вернулась моя привычная хватка. Теперь этот гладкий господин так просто не отделается. – Кстати, Анастас Светозарович, я могу освежить вашу память: с Маргаритой вы встречались совсем недавно, на званом вечере в доме Драгуновых.
Понимающая улыбка заиграла на устах хозяина кабинета.
- Ах да, в самом деле, как же я мог запамятовать! Вы знаете, Даниил Альбертович, с таким графиком, как у меня, можно и собственное имя забыть! Вы представить себе не можете, сколько дел иногда наваливается. Что же вы встали, вы садитесь, садитесь!
Он взял меня за плечи и попытался снова усадить в кресло. Но на этот раз я уже был начеку.
- Нет, спасибо, я лучше постою. Так вы не отрицаете, что встречались с госпожой Черновой на том вечере?
Анастас чуть насмешливо поднял брови.
- Отрицаю ли я? Довольно странная формулировка, вы не находите? Почему я должен что-то отрицать? Да, нас познакомили тогда у Драгуновых, я припоминаю. Весьма интересная женщина, надо заметить. Со своим особым взглядом на некоторые вопросы.
- У вас ведь с ней возник конфликт, не так ли?
Этот вопрос Анастасу ещё больше не понравился. Было очевидно, что я двигаюсь в правильном направлении.
- Конфликт? Не очень понимаю, что вы имеете в виду.
- Ну, вы поспорили насчёт каких-то философских вопросов. Говорят, вы оба были весьма... раздражены.
- Вот как? - усмехнулся человек губернатора. - Должен поздравить вас, Даниил Альбертович, у вас хорошие информаторы.
- Спасибо. Так вы подтверждаете факт ссоры?
- Подтверждаю ли? Конечно, только я бы не назвал это ссорой. Впрочем, как вам будет угодно. Я только не понимаю, какое отношение это недоразумение имеет к...
И вот тут он впервые запнулся. Не сумел подобрать следующее слово, правильное слово. А я окончательно убедился, что Маргарита права. Анастас был как-то замешан в этом деле - как именно, мне ещё предстояло узнать, - но он, вне всякого сомнения, был с ним связан. Дальнейшее интервью уже представляло мало интереса. Минут через десять я его свернул и самым вежливым образом распрощался с помощником губернатора. Выходил я от него окрылённый. У меня в руках был сюжет, который, если обстоятельства сложатся нужным образом, мог сделать моё имя известным во всей стране - да что там стране, во всём мире. Нужно было только не упустить птицу удачи, так и стремившуюся мне в руки.