Что получил лезгинский народ относительно своего развития в Дагестане с 1922 года по 2022 год: плюсы и минусы.
Обзор практики неформального этнического квотирования в Республике Дагестана. Аналитическое исследование.
В России отсутствует формальный институт квотирования и резервирования мест в органах государственной власти для представителей этнических групп. Казалось бы, что региональное законодательство не должно противоречить федеральному. Но удивительный факт в том, что в политическом и экономическом устройстве Республики Дагестан с 1959 года и по сей день действует неформальная система этнического квотирования, противоречащая законодательству и Конституции Российской Федерации. И с этим никто ничего не делает (или не дают ничего делать, так как затрагиваются политические и экономические интересы некоторых политических элит и искусственно укрупнённых советских национальностей). С 1959 года - с момента судьбоносной для всех народов Дагестана переписи, проведённой в республике с нарушениями конституции РСФСР и конституционных прав народов республики, после которой кардинально поменялась вся этнополитическая картина республики: появилось два искусственно укрупненных народа (укрупнённых за счёт малочисленных народов, которых, не спрашивая их самих, поставили перед фактом такого слияния), одновременно оказался искусственно раздроблен лезгинский народ, чьи этнические группы оказались обмануты заманчивыми обещаниями улучшения их материального положения в республики, в следствии чего в Южном Дагестане появилось пять народов вместо одного крупного, а самая северная лезгинская этническая группа в Нагорном Дагестане (арчинцы) была незаконно включена в состав укрупнённой аварской нации, полностью ассимилировав и лишив собственного национального будущего - с этих пор по сей день в республике действует неформальная система этнического квотирования. Принято считать, что данный принцип якобы способствует сохранению общественно-политической стабильности в многонациональной республике, так как на его соблюдение есть социальный заказ со стороны этнических сегментов регионального сообщества. Заказ со стороны определённых этнических сегментов безусловно есть. Но только определённых, а не всех. Вопрос в том, кто основной заказчик системы неформального этнического квотирования в республике, какими конкретными этническим сегментам дагестанского сообщества сформирован данный заказ в сохранении данной деструктивной системы в республике.
А главный вопрос: что что позитивного даёт система неформального квотирования Дагестану в общем, чтобы сохранять его здесь в пользу двух-трёх народов и в ущерб всем остальным народам республики в нарушении их конституционных прав на справедливое развитие? Если Дагестан это республика лезгинского этноса, то почему действует система, совершенно не отвечающая экономическим и социально-политическим интересам лезгин, как и почти всех других этносов республики, кроме как двух искусственно укрупнённых в советское время национальностей?
ИСТОРИЯ ВОПРОСА.
Факт в том, что система неформального квотирования не является выбором самих народов Дагестана, а исключительно выбором бывших партийных этнополитических элит республики, внедривших систему этнического квотирования в ДАССР в интересах собственных укрупнённых наций. Были сформированы один основной управляющий этнополитический центр (аварский), распределяющий основной бюджет республики и контролирующей все экономическую и духовную стороны жизни народов республики республики, и два второстепенных (вспомогательных) центра (даргинский и кумыкский), необходимых для формального равновесия и поддержания основного центра. Все три этнополитических центра - аварская, даргинская, кумыкская - имели (имеют) собственные специфические интересы и потому нуждаются в представительстве в принимающих решения органах государственной власти. Однако сама по себе подобная этнополитическая система была бы нежизнеспособна, её век не долог и мог закончится при любой непредвиденной смене власти со стороны Москвы. Что было учтено. Потому под данную этнополитическую систему с главным определяющим этнополитическим центром и двумя второстепенными был создан фундамент: экономическая и законодательная системы. В ДАССР в 60-е годы была создана такая экономическая система, цель которой не общее равномерное развитие всех районов республики, а сохранение нужного этнополитического доминирования в республике вне зависимости от дальнейших перестановок в политическом руководстве республике. Проще говоря, экономическая система республики с 60-х годов уже не была экономикой равных возможностей и развития народов Дагестана, а экономикой неформальной системы этнического квотирования. Такая экономика несёт в себе автоматическое неравномерное распределении народных средств. То есть, смена политического руководства не меняет экономическую систему, которая функционирует сама по себе как неформальная система этнического квотирования, то есть автоматически работает на укрупнённые народы. Вот почему смена политического руководства республики Дагестан в 2015 году так и не привела ни к каким кардинальным позитивным переменам в экономическом положении народов и к более справедливому распределению бюджета, даже при всех стараниях нового руководства. А главное, смена верхушки руководства не означает перераспределение должностей во всех звеньях республики. Меняется только видимая верхушка айсберга, но не меняется скрытая его часть, которая и определяет всё в республике.
Внутренняя структура система неформального этнического квотирования и каким образом она внедрена в политическое и экономическое устройство РД.
Если посмотреть на распределение высших должностей в политическом руководстве РД за всю постсоветскую историю, то мы увидим, что должности главы республики, председателя Правительства и спикера Народного Собрания (НС) неизменно занимали представители трех разных и самых крупных по численности дагестанских народов: аварцев, даргинцев и кумыков (см. таблицу). Лишь в 2017 году Президент РФ Владимир Путин назначил врио Главы РД не из числа политиков указанных национальностей, что воспринимается общественностью республики как своего рода эксперимент.
Что касается региональных законов, то согласно ст. 84 ныне действующей Конституции РД Правительство РД слагает свои полномочия перед вновь избранным Главой РД и по его поручению продолжает выполнять свои функции до сформирования нового регионального правительства. Председатель вновь сформированного правительства назначается главой Дагестана с согласия Народного Собрания РД. Таким образом, процедурно не сложно контролировать учет этнического представительства при назначении председателя дагестанского правительства. И действительно, в период руководства республикой Магомедали Магомедовича Магомедова – председателя Государственного Совета РД – высшего коллегиального органа государственной власти в Дагестане с 1994 по 2006 г., на посту председателя дагестанского правительства проработали, сменяя друг друга, три чиновника, и все они одной национальности – кумыки. Таким образом, в условиях, когда две из трех высших политических должностей в республике заняты даргинцем и аварцем, третий пост негласно зарезервирован за политиком кумыкской национальности. Сам Государственный Совет как коллективный глава республики был выбран, по мнению политолога К.Г. Ланда, «во-первых, в качестве наиболее подходящего института, способного обеспечить успешный переход к политической демократии, во-вторых, как инструмент включения во властную систему представителей основных этносов Дагестана». Но спикер НС РД – должность не назначаемая, а избираемая, и теоретически вполне допустимо, что депутаты НС РД могут избрать спикером местного парламента депутата той же национальности, что, к примеру, и глава республики или председатель правительства, или представителя вообще другой национальности, даже не дагестанской. Однако на практике такого в Дагестане ни разу не происходило. Из табл. видно, что при президенте аварце М.Г.Алиеве сменялся спикер НС РД, что происходит крайне редко (это практически единственный случай за весь постсоветский период).
Вначале спикером был избран даргинец Магомедсалам Магомедов, но уже через год новым председателем НС РД стал другой даргинец М.В.Сулейманов. А в 2010 году, когда Магомедсалам Магомедов сам стал президентом республики, автоматически встал вопрос о смене спикера парламента, поскольку они оба даргинцы. Так, во время избрания спикером НС РД в 2010 году кумыка М.-С.Б. Магомедова, президент Магомедсалам Магомедов сообщил, что «руководить парламентом будет кумык, поэтому на президиуме рассматривались только кандидатуры данной национальности». Заявляя об этом, президент Дагестана не мог ссылаться на какой-либо
федеральный или региональный закон, поскольку в России отсутствует формальный институт квотирования и резервирования мест в органах государственной власти для представителей этнических групп, а региональное законодательство не должно противоречить федеральному. Конституция РД, принятая 10 июля 2003 года в целях привнесения регионального законодательства в соответствие с федеральным, ввела пост президента (ныне – главы) республики, тем самым формально упразднив принцип формирования органов государственной власти республики по национальному фактору, закрепленный в конституции республики от 26 июля 1994 года.
В старой конституции указывалось, что в Народном Собрании гарантируется представительство всех народов Дагестана, а в высший орган – в Государственный Совет Республики Дагестан, состоящий из 14 человек, не может входить более одного представителя одной и той же национальности. Таким образом, в современном Дагестане речь идет об институте неформального этнического квотирования. Это действительно неформальный политический институт, поскольку распределение властных позиций в высшем политическом руководстве Дагестана осуществляется по неким неписаным правилам, предписывающим необходимость представительства трех (согласно количеству высших государственных должностей) самых крупных дагестанских этносов в органах государственной власти. Представляется, что в глазах дагестанской общественности политическое руководство республики не будет легитимным, если две из трех указанных должностей будут занимать представители одной этнической группы. При этом роль профессиональных и других качеств политика (чиновника) как государственного управленца никто не принижает, но выбор кандидатов на высшую должность резко ограничивается их национальной принадлежностью. Причем, как было показано на примере позиции спикера дагестанского парламента, абсолютно не важно, назначаемая эта должность или избираемая.
Но насколько легитимна или социально справедлива ситуация, когда нахско-дагестанские этносы, уступающие по численности указанным двум, искусственно сформированных в советское время, дагестанским национальностям, исключены из системы резервирования высших политических должностей и получают мало финансирования, не имея возможности развиваться, так как львиная доля бюджета республики работает не на них?
К примеру, лезгины, проживающие в Дагестане, незначительно уступают по численности кумыкам, а если учесть, что лезгины разделенный народ, половина численности и ареала проживания которого оказалась в составе приграничной Азербайджанской Республики, вполне объясним протестный настрой лезгинских активистов, требующих перемен в общем устройстве республики. И это никак не связано ни с национализмом, ни с чем иным, что вменяют лезгинам, а только с стремлением добиться справедливости в отношения себя. А тем более, что лезгины это этнос, а не искусственно собранная национальность. И причём самый крупный этнос не только Дагестана, но и всего Юго-Восточного Кавказа. Лезгин не может устраивать такое экономическое положение Южного Дагестана, когда целый регион в застое и не может встать на ноги, имея наиболее выгодные природные условия. В условиях, когда высших государственных должностей в структуре политического руководства Дагестана всего три, а народов, требующих политического представительства, гораздо больше, институт неформального этнического квотирования вынужден охватывать не только верхушку, но и всю систему органов государственной власти республики. Но как оказалось, что даже и представительство лезгин во власти мало что меняет для лезгинского народа, не улучшает кардинально ничего в Южном Дагестане, так как сама система работает только на укрупнённые народы. Об этом речь пойдёт далее.
Среди не первых заместителей председателя правительства были
аварец, кумык, лакец, лезгин, табасаранец и русская.
Больше всех в Правительстве РД представлены аварцы – 15 из 38 позиций. Что позволяет при любом руководстве решать возникающие вопросы в интересах этого народа или его политических элит.
Количественно вслед за аварцами в дагестанском правительстве больше остальных были представлены кумыки: обычно это один заместитель Председателя Правительства РД и 4 министра. Даргинцы постоянно были представлены 4 чиновниками: Председатель Правительства РД, 2 министра и один председатель республиканского комитета. В составе Правительства РД было четыре чиновника лезгинской национальности. Еще 2 чиновника из дагестанского правительства – лакцы; 2 – русских; 1 – табасаранец;1 - азербайджанец; 1 чеченец и 1 рутулец. Формальное представительство, так как уже от них ничего не зависит и ни на что не могут влиять.
В основе функционирования института неформального этнического квотирования при распределении властных позиций в Дагестане лежит принцип, при котором в высших эшелонах власти на всех значимых постах представлены основные укрупнённые дагестанские национальности в ущерб относительно малочисленных этносам. Но что поддерживает эту систему, что или кто заставляет ее работать? Ведь законодательно институт неформального этнического квотирования нигде не прописан. Основные полномочия в реализации кадровой политики в Дагестане закреплены за главой республики, но вряд ли функционирование целой системы неформального этнического квотирования поддерживается исключительно его политической волей.
В дагестанском обществе, по крайней мере, среди политического класса, доминирует убеждение о якобы необходимости учета этнических пропорций населения при распределении властных позиций и потому якобы и существует традиция такого распределения. Такое убеждение характеризует и отношение к руководящим государственным должностям, которые, по мнению многих исследователей, рассматриваются в Дагестане в основном как высокий статус, позволяющий участвовать в Распределении Бюджетных Средств. Вот цель этнического квотирования: укрупнённые народы, в данном случае, аварцы и даргинцы, могут постоянно делить между собой основной бюджет республики. Остальные же народы остранены. Система создана таковая, что даже при смене главы республики, даже если во главе будет не аварец и не даргинец, система всё равно будет работать в интересах только этих двух народов. Потому нужно ломать саму систему, что не столь сложно при желании: провести справедливую новую перепись населения, посчитать все народы Дагестана как они есть по этносам, и квотая система сразу же отпадёт сама. А пока что она работает и будет работать, обогащая и развивая только два народа республики. И здесь неизбежно затрагивается еще одна (помимо полиэтничности) особенность северокавказских политических элит – феномен «кланов».
Как пишет К.И. Казенин, «кланы» в северокавказских республиках – это союзы чиновников и предпринимателей, создаваемые для решения практических задач: расширения контроля над финансовыми потоками, укрепления политического влияния в регионе, развития связей за его пределами». «Клановое» устройство политической жизни общества, по мнению цитируемого автора, отличают ряд особенностей. Во-первых, «кланы» имеют жесткую иерархическую организацию. Во-вторых, позиция главы «клана» важнее, чем любая «формальная» должность. Если на «клан» не предпринимается массированная атака, сопровождаемая возбуждением уголовных дел, то его лидер, теряя одну должность, с огромной вероятностью получит другую. И в-третьих, появление новых «клановых» структур надежно блокировано имеющимися «кланами», не желающими иметь новых конкурентов в рамках действующей системы.
Такая ситуация, по мнению К.И. Казенина, делает «невозможной полноценную смену элит в республиках Северного Кавказа, если под таковой понимать не замену первого руководителя или какие-то другие «точечные» кадровые перемены, а создание такой системы, когда образование, опыт и деловые качества становятся основным условием успеха на госслужбе и в бизнесе». Как показала практика с 2015 года, даже смена первого руководителя или иные «точечные» кадровые перемены не меняют ничего, если при этом не менять (не ломать) полностью устоявшуюся закостенелую систему неформального этнополитического квотирования, просто намертво вжившуюся в структуру государственного устройства Дагестана, и препятствующую общему развитию республики.
Для политической элиты, устроенной по описанной «клановой» модели, институт неформального этнического квотирования при распределении властных позиций представляется удобным инструментом при оспаривании тех или иных назначений. Разумеется, что речь не идет о том, что каждое назначение чревато актуализацией этнополитического дискурса в регионе. Никто не стоит с блокнотом, фиксируя процентные соотношения этнических общин в структуре населения республики и сопоставляя с этими цифрами число министров и вице-премьеров той или иной национальности. В последнее время система этнического квотирования, по наблюдениям К.И. Казенина, подвергается существенной эрозии. В частности, пишет исследователь, «сокращается количество должностей, замещение которых регулируется этой неформальной системой. Так, в Дагестане в последние годы не раз имела место замена. Кроме того, по наблюдениям экспертов, происходит постепенное размывание тех факторов, которые в первые постсоветские годы сделали востребованной систему этнического квотирования. «Как показывает практика ряда республик, – пишет М.Х. Фарукшин, – здесь же появляется и другая опасность – сверхпредставительство титульных наций, особенно в тех случаях, когда они численно преобладают над всеми другими этническими группами, проживающими на территории республики». Тенденция сверх представительства крупных по численности этносов и сокращение представительства малых по численности этносов наблюдается в региональных органах исполнительной власти. Что касается НС РД, то этническое и территориальное представительство дагестанцев в законодательном органе республики гораздо шире, но такое представительство групп не может рассматриваться как эффективная модель обеспечения межэтнического баланса.
Во-первых, в этом представительстве отсутствует институционализация связей между депутатами и соответствующими этническими сегментами общества. Говоря о депутатах парламентов из числа этнических меньшинств, М.Х. Фарукшин пишет: «Их никто не уполномочивал выступать в роли представителей этнической группы. Будучи избранными, например, по общенациональному партийному списку, они, как и другие депутаты от данной партии, представляют интересы не отдельных этнических групп, а всех избирателей, проголосовавших за партию». В данном случае под этническим представительством понимается только лишь наличие в составе представительного органа депутатов, которых по неким «объективным признакам» можно отнести к тем или иным этническим группам. Они не попали туда по каким-то парламентским квотам для этнических меньшинств.
Во-вторых, в силу несопоставимости ресурсов крупных и малых по численности этнических групп представительство последних зачастую оказывается лишь символическим. Например, нахождение в НС РД текущего созыва, состоящем из 90 парламентариев, одного депутата – цахура вряд ли можно рассматривать как механизм полноценного политического представительства данной этнической группы в органах государственной власти РД. В-третьих, пребывание в парламенте не гарантирует соблюдения интересов этнических меньшинств, поскольку в Дагестане высшим органом государственной власти по конституции является глава республики, а не Народное Собрание, и в плане более эффективной реализации этнических интересов представительство в парламенте является наиболее действенным в парламентской республике.
Таким образом, институт неформального этнического представительства в Дагестане при распределении властных позиций на региональном уровне представляет собой некую политическую традицию учета национальности при избрании и назначении трех высших государственных деятелей: Главы РД, Председателя НС РД и Председателя Правительства РД. На уровне регионального правительства и законодательного органа данная система обеспечивает определенный уровень символического (!) представительства всех остальных этносов, которые на деле вообще ничего не решают в республике, одновременно пропуская сверхпредставительство во властных структурах трёх главных этонополитических групп, которые и сосредотачивают в своих руках реальную власть и управление всеми важными процессами в республике.
Насколько это не нарушает всё отвечает букве Российской конституции, которое провозглашает равенство всех граждан независимо от их этнической принадлежности? Практика неформального квотирования в Республике Дагестан, внедрённая в ДАССР после всесоюзной переписи населения 1959 года, после которой в ДАССР появились искусственно укрупнённые новые национальности, действующая в республике до сих пор, не позволяет равномерно развиваться всем районам республики является главным фактором сдерживания развития более малочисленных этносов,
Список руководителей Дагестана с 1935 года
1935—1937 Нажмутдин Самурский, первый
секретарь Дагобкома ВКП(б)
1938—1939 Максим Сорокин,
председатель Дагобкома ВКП(б)
Джамалутдин Магомедов,
председатель СНК
Адильгирей Тахтаров,
Председатель Президиума
Верховного Совета Магомед Меджидов,
Председатель Верховного Совета
(1949-1951)
1940 Николай Линкун, первый
секретарь Дагобкома ВКП(б)
1939 - начало правления Абдурахмана Даниялова в ДАССР. После расстрела Н. Самурского - все бразды управления ДАССР сосредоточились в руках Абдурахмана Даниялова и Азиза Алиева (внедрённый вместе со своей азербайджанской командой в руководство ДАССР по ходатайству М. Багирова)
1941 – Абдурахман Даниялов нарком земледелия Дагестанской АССР (1937—1939). Председатель Совета народных комиссаров Дагестанской АССР (1940—1948).
Команда Абдурахмана Даниялова с 1941 по 1967 год
1941—1942 Абдурахман Даниялов,
предс. СНК — председатель
Совета министров 1943—1948
Азиз Алиев, первый
секретарь Дагобкома ВКП(Б)
1949—1950 Абдурахман Даниялов,
первый секретарь Дагобкома ВКП(б) — КПСС
Салам Айдинбеков,
председатель Совета Министров 1951
Магомед Меджидов,
Председатель Верховного Совета
Абдул-Гамид Батырмурзаев,
председатель Президиума ВС
1952 Магомед Меджидов,
Председатель Совета Министров
1953—1954 Арсланали Мантаев,
председатель Президиума ВС
1955—1956 Гаджикасум Алиев,
председатель Президиума ВС
1957—1962 Магомед-Салам Умаханов,
председатель СМ
1963—1967 Роза Эльдарова,
председатель Президиума ВС
С 1939 года вплоть до 1970 года у власти в ДАССР - Абдурахман Даниялов: первый секретарь Дагестанского областного комитета КПСС (1948—1967); он же и председатель Президиума Верховного Совета Дагестанской АССР (1967—1970).
1968—1970 Магомед-Салам Умаханов,
первый секретарь Дагобкома КПСС
Алипаша Умалатов, председатель СМ
Абдурахман Даниялов,
председатель Президиума ВС
1971—1978 Шахруддин Шамхалов,
председатель Президиума ВС
1979—1982 Магомед Юсупов,
председатель СМ Алипаша Умалатов,
председатель Президиума ВС
1983—1987 Магомед Юсупов, первый секретарь Дагобкома КПСС
1983 по август 1987 Магомедали Магомедов,
председатель СМ (Председатель Совета министров Дагестанской АССР с 24 мая 1983 по август 1987)
Председатель Президиума Верховного совета Дагестанской АССР с августа 1987 по 24 апреля 1990.
(Он же Председатель Верховного совета Дагестанской АССР / Дагестанской ССР / Республики Дагестан с 24 апреля 1990 по 26 июля 1994. Председатель Государственного совета Республики Дагестан с 26 июля 1994 по 20 февраля 2006)
1988—1989 Абдуразак Мирзабеков,
председатель СМ —
председатель правительства Магомедали Магомедов,
председатель Президиума ВС,
председатель Верховного Совета
1990—1991 Муху Алиев, первый
секретарь Дагбкома КПСС
2010—2013 Магомедсалам Магомедалиевич Магомедов
2013—2017 Рамазан Гаджимурадович Абдулатипов
2018—2020 Владимир Абдуалиевич Васильев
2021 Сергей Алимович Меликов*
В этом списке Абдурахман Даниялов - практически с 1939 (официально с 3 декабря 1948) года по 29 ноября 1967 года — первый секретарь Дагестанского обкома ВКП(б)—КПСС. С ноября 1967 года по 1970 год— Председатель Президиума Верховного Совета Дагестанской АССР. Самый длительный период правления и полной реорганизации экономического управления Дагестана по этнополитическим интересам со своеобразными принципам проведения этнополитической линии в культуре, истории через послушные Дагестанскому обкому партии научные учреждения республики приходится на эпоху правления Абдурахмана Даниялова. При нём была заложена фундаментальная основа этнополитической клановой системы Дагестана и проводилась националистическая политика против кумыкского, чеченского, лезгинского, андо-цезского народов.
Система неформального этнического квотирования корень всего зла в республике — мнение большинства российских экспертов и аналитиков. Данная система много десятилетий самым деструктивным образом действовала в ДАССР и не была отменена после упразднения Госсовета. Попытки её отмены из федерального центра предпринимались не раз, но активно пресекались этнополитическими кланами Дагестана, спекулирующими на страшилках для Москвы типа «потери стабильности» в Дагестане, если эту систему упразднят. На самом же деле, этническое квотирование работает единственно на этнополитические кланы и является цементирующим составом всей несправедливой системы распределения материальных благ, бюджета и главных должностей. На данный момент, этнополитические кланы Дагестана не представляют своё существование без неё [были взращены на ней], не готовы ни с кем из малочисленных народов делиться властью и финансовыми привилегиями в республике. Главная проблема в том, что смена политического руководства не меняет ничего, если не реконструировать экономическую и законодательную системы в республике. Так как существующая экономическая и законодательные системы были сформированы таким образом, чтобы автоматически поддерживать этнополитическое доминирование только одного-двух укрупнённых в 1959 году в ходе второй советской переписи народов и поддерживать этнополитическая клановость, которая сейчас ушла в тень, но не исчезла никуда. При любой новой возможности этнополитическая клановость поднимет голову и всё вернётся назад. Невозможны никакие серьёзные преобразования в республике в интересах всех народов Дагестана, пока не сломлена сама деструктивная экономическая система неформального квотирования. Без слома фундамента системы неформального этнического квотирования не будет никаких позитивных сдвигов. Это будет постоянный бег на месте. Независимые российские эксперты давно пришли к выводу, что пока существует подобная неформальная система этноквот в Дагестане, не будет никаких фундаментальных изменений в республике, а тем более, улучшения положения для малочисленных этносов. Какие бы серьёзные экономические проекты не проводить в республике, каких бы специалистов и профессионалов высокого уровня извне людей не назначать, каких бы опытных экономистов и финансистов не привлекать, сколько бы не вкладывать федеральных средств, никакого серьёзного долговременного эффекта не будет. Потому что экономическая система не позволяет осваивать полноценно осваивать федеральные средства, равномерно распределяя их по всем районам республики. Она заточена только на присваивание федеральных средств и направление их только в сторону укрупнённых народов Дагестана, а не на развитие всего Дагестана. Но даже и те этносы, коими были укрупнены эти национальности, не могут нормально развиваться, так как распределение бюджета оказываются в руках определённых лиц, которые уже на своём уровне определяют «свой-чужой» уже внутри своей сборной национальности и их задача следить за тем, чтобы те этносы, за счёт которых произошло укрупнение, не развивались экономически и не смогли окрепнуть до такой степени, чтобы выйти из повиновения и зависимости. Задача внутри группы создание и поддержание таких условий, при которых эти этносы не смогли бы поднять головы, а тем более заявить о своём несогласии или попытаться проводить свои собственные интересы. Насколько здорова подобная искусственная система даже относительно своих внутренних отношений при таком раскладе – риторический вопрос. Это нездоровая и ненормальная история в целом. Факт в том, что так оставаться далее деструктивно для республики. Система неформального квотирования душит Дагестан. Когда бюджет республики при любых обстоятельствах автоматически распределяется неравномерно в пользу двух укрупнённых народов, а другие все народы обречены на выживание и зависимы, то нет шанса на то, что республика когда-либо станет процветающей. В настоящее время, этнополитические кланы республики ушли в тень и выжидают, когда эксперимент Кремля с варягами в руководстве исчерпает себя и они вернутся к власти - это понимают все. Они чрезвычайно агрессивны и, судя по риторике в отношении С. Меликова, крайне раздражены появлением в руководстве независимого, честного и ответственного руководителя, не связанного с этническими кланами. Но при всех любых своих плюсах и качествах, новое руководство республики не может ничего кардинально менять в республике, так как вынуждено руководствоваться теми законами, которые были заложены в управление республики ещё в 60-е годы. А для того, чтобы что-то серьёзно менять, необходимо менять саму систему в республике, отказаться от неформального этнического квотирования, провести правильную перепись всех коренных народов Дагестана - восстановить историческую справедливость в республике в отношении ущемлённых народов, а после этого в равных пропорциях по всем районам распределять бюджет. Но вот именно этого то и не желают этнополитические кланы. Никаких серьёзных изменений, касающихся конструктивных перемен в структуре правления республики, этнополитические кланы и их представители в структурах управления не дадут проводить. Тут только народная воля способна что-то изменить. Бывшая партийная элита малочисленных народов Дагестана, переформатировавшая ныне в политические, коммерческие, научные и творческие элиты, зачастую играют крайне негативную роль в отношении своих собственных народов и их интересов, так как больше проводят интересы укрупнённых наций. Тут причина в том, что эти элиты долгое время в республике формировались из назначенцев сверху, предавших свои народы ради карьеры и частных привилегий, а не из настоящих народных избранников (народным избранникам не дают пробиться к руководству даже в своих районах). потому современная элита малочисленных и ущемляемых народов Дагестана не представляют интересы своих народов, а проводят свои частные интересы и служат хозяевам извне. Иначе было бы невозможным такое длительное сохранение крайне деструктивной системы неформального квотирования в Дагестане - системы, направленной против полноценного равноправного развития малочисленных народов, ущемляющих все их конституционные права на развитие в республике.
*Примечание
Сергей Алимович Меликов всего лишь два года во главе РД. Обычно руководителю нужно время для ознакомления с общей ситуацией и набором команды. Но с первых дней появления С. Меликова и до сего дня не прекращаются попытки дискредитировать его, создавать деструктивные искусственные «волнения» и «бунты», якобы от лица дагестанского народа. Отстранённые от власти этнополитические круги всеми способами показывают, что они ещё сильны и будут бороться за возвращение к власти. И все понимают, что эти круги не шутят. Привыкшие за 70 лет к безраздельной власти в республике, когда весь бюджет в руках этнополитических кланов двух национальностей, поддерживающих друг друга при любой опасности своей власти и потому связанных друг с другом, уступить дорогу переменам и смириться с отстранением они не способны. Никогда от этих кругов не прозвучала критика в адрес бывших руководителей республики, представлявших их интересы. Чтобы не творили они, все молчали и сквозь пальцы смотрели. Но как только к власти пришёл С. Меликов, то отстранённые этнополитические круги запустили масштабную информационную компанию против Сергея Алимовича. Их не устраивает ни один его шаг и ни одно его действие. Они требуют, причём совершенно грубо и агрессивно, чтобы он оставил свой пост и удалился, отдал руководство тем, кто считают себя единственно имеющими право управлять республикой. Если серьёзно подходить к критике в адрес любого независимого руководства республики, то, чтобы действительно Дагестан стал развиваться, нужно менять всю его систему. Полностью отказаться от неформальной системы этнического квотирования. Провести новую справедливую перепись населения. Вернуть малочисленным этносам конституционное право на своё собственное развитие и сохранение. На данный день всё упирается и в то обстоятельство, что управлять республикой по старой системе уже не получается, а чтобы менять систему, нужно провести новую перепись населения, чтобы расформировать искусственно укрупнённые национальности, под которые была подведена экономическая, политическая и научно-историческая база в течении длительного времени (63 года), в итоге чего был создан весьма устойчивый фундамент. Но факт в том, что этнополитические кланы укрупнённых национальностей просто так не позволят провести подобные реформы и будут стоять до конца на страже именно своих интересов, будут спекулировать понятиями «Дагестан», «дагестанский народ», «дагестанская территориальная целостность», но за всем этим будут стоять только сугубо их интересы, не имеющие отношения к другим народам Дагестана, которых привыкли использовать, пользуясь их разобщённостью и страхом идти против кланом. Но и сохранение такой несправедливой системы, когда есть подлинные этносы, которым просто не дают развиваться, и есть искусственно укрупнённые национальности, которым созданные наилучшие условия и перетягивающие на себя весь республиканский бюджет, продолжающие создавать научно-историческую основу под себя, делающих всё возможное и невозможное для обоснования своего права на существование в такой искусственной форме и в дальнейшем, с фальшивой героизацией придуманных исторических персонажей, с фальшивой придуманной историей и рекламой по всей России и миру исключительно своей культуры, с созданием некоего исключительного имиджа себе, попирая при этом права остальных народов (этносов) Дагестана, безусловно не в интересах Дагестана, в частности, не в интересах Южного Дагестана.