То, что слова "дозорные" и "караульные" соседствуют у Пушкина в последней главе "Дубровского", отметил первым Александр Лацис.*
*«... вот что примечательно: «дозорные» и «караульные» в бесспорно пушкинских произведениях встречаются единственный раз. В повести «Дубровский», на одной и той же странице, в XIX главе.
Соседствуют они и в сказке. Что же было написано раньше?
XIX глава – заключительная, она помечена началом февраля 1833 года. Если верно, что сказка датируется 1834 годом, значит, оба слова извлечены из повести. При жизни Пушкина повесть не печаталась. Остаётся предположить, что автор сказки и повести одно и то же лицо» /А.А. Лацис "Верните лошадь!". 1997.
Вот как упомянуты в "Дубровском" те и другие.
"На валу подле маленькой пушки сидел караульный, поджав под себя ноги; он вставлял заплатку в некоторую часть своей одежды, владея иголкою с искусством, обличающим опытного портного, и поминутно посматривал во все стороны".
Потом этот караульный, названный караульщиком, вздумал запеть "во всё горло" песню.
"Караульщик кончил свою работу, встряхнул свою рухлядь, полюбовался заплатою, приколол к рукаву иголку, сел на пушку верхом и запел во всё горло меланхолическую старую песню:
Не шуми, мати зеленая дубровушка,
Не мешай мне молодцу думу думати..."
Иван в "Коньке-Горбунке" так же поёт "во всё горло", или "изо всей дурацкой мочи", - но поёт песню не политическую, а любовную - "Распрекрасные вы очи!" (о сходстве этого пения пишет и С.Е. Шубин, в главе "Ефим-певец").
Дозорные упомянуты в "Дубровском" в таком контексте.
«Все ли здесь?» — спросил Дубровский. «Все, кроме дозорных», — отвечали ему. «По местам!» — закричал Дубровский. И разбойники заняли каждый определенное место. В сие время трое дозорных прибежали к воротам. Дубровский пошел к ним навстречу. «Что такое?» — спросил он их. «Солдаты в лесу, — отвечали они, — нас окружают».
В сказке "Конёк-Горбунок" дозорных так же три: Данило, Гаврило, Иван. Правда, они же - и караульные.
Диафильм "Конёк-Горбунок".
Старший брат завалился на сенник и там прохрапел всю ночь, а средний всю ночь ходил дозором под забором соседки.
Мы уже упоминали вскользь о том, что думаем по поводу действий братьев, - что скрывается (открывается) за их действиями. Здесь скажем об этом ещё раз, более подробно.
Сенник.
Старший брат – Данило, - это отец Поэта, - Сергей Львович Пушкин. То, что Данило «завалился на сенник», - лишний раз утверждает нас в этой мысли. Поскольку в Древней Руси сенник – это в том числе и брачная клеть. В этом убеждает нас комментарий русского писателя, довольно глубоко знакомого с русской стариной, - Александра Бестужева-Марлинского.
"Постель стлалась на тридцати девяти снопах разного жита, и один из дружек, с саблею в руке, должен был разъезжать всю ночь кругом брачной клети или сенника"./ А. Бестужев (Марлинский). Авторское примечание в "Романе и Ольге".
Как мы установили в предыдущих статьях, поимка Кобылицы – это на самом деле поимка Музы.
Сергей Львович (Данило) писал стихи в молодости, до женитьбы. Можно сказать, что он встретил свою Музу в лице Надежды Осиповны Ганнибал, - и успокоился. Стихи уже не писал, - а только читал с выражением чужие.
Брат же его, Василий Львович (Гаврило), всё же был поэтом. Главное творение его Музы – это поэма «Опасный сосед».
В «Коньке-Горбунке» сосед (Буянов) заменён соседкой. Вероятно, потому что речь идёт о Музе – существе женского рода. Соседка эта, - скорее всего, - девка Варюшка из той же поэмы. (Она же – и Муза Василия Львовича). Поскольку в поэме дядюшки с этой «девушкой» герою сблизиться так и не удалось, - то можно сказать, что герой поэмы проходил только у неё «под забором». В более общем смысле, В.Л. Пушкин проходил под забором Музы, - так и не овладев ею в полном смысле слова.
В письме П. А. Вяземскому из Кишинева от 6 февраля 1823 года, где поэт благодарит адресата за его статью о «Кавказском пленнике», Александр Сергеевич пишет о других критиках:
«Ты не можешь себе представить, как приятно читать о себе суждение умного человека. До сих пор, читая рецензии Воейкова, Каченовского и проч. — мне казалось, что я подслушиваю у калитки литературные толки приятельниц Варюшки и Буянова».
Подслушивать у калитки, всё равно что "под забором", - поскольку калитка всегда бывает в заборе. И - уже здесь - как видите, Пушкин помещает за этот забор героев дядюшкиной поэмы.
Интересно, что старшие братья вооружились топором и вилами, а младший взял только краюшку хлеба.
Вилы и топор здесь в чём-то, видимо, соответствуют масонским серпу и молоту, - знакам господства над временем и пространством.** Оба брата Пушкины были масонами. Рыцарями. Идя на неведомого воришку, они как бы облачались в рыцарские доспехи.
**"Молот символизирует победу над силами пространства. Серп – над силами времени. По античной традиции серпом оскопил, кастрировал Хронос, бог времени, своего отца, а потом Зевс, его сын, и самого Хроноса. И тем самым лишил время его убийственной силы. Боги оказались бессмертными. И Зевс положил начало бессмертным богам. Серп очень издавна воспринимался в разных культурах как инструмент, с помощью которого оскопляется само время. Серп и молот – это только на первый взгляд орудия труда. А на взгляд более глубокий это победа над пространством и временем". / Н. Асадова. "Легенды таинственного Петербурга".https://document.wikireading.ru/27908
"Он победил и время и пространство", - писала о Пушкине Анна Андреевна Ахматова, вероятно, знавшая об этих символах масонства, но, конечно, не думавшая приписывать Пушкина к масонам, - а его победу - к масонской победе. Это было бы слишком узко для великого поэта...
Вот и Иван- Дурак, за образом которого скрыт Пушкин, идёт без всяких топоров и молотов, с одной коркой хлеба за пазухой! И одерживает победу - без всяких режущих и колющих предметов.
В первой редакции сказки Иван
Хлеб за пазуху кладёт
И шатаяся идёт...
Почему он идёт шатаяся? Потому что пьян? Тогда, значит, он выпил вина и закусил хлебом, что можно соотнести... со святым причастием?..
В лицейском стихотворении Пушкина - ответе на письмо дяди, - сам Пушкин шатается от другого опьянения...
В. Л. ПУШКИНУ
28 (?) декабря 1816 г. Из Царского Села в Москву.
Тебе, о Нестор Арзамаса,
В боях воспитанный поэт, —
Опасный для певцов сосед
На страшной высоте Парнаса,
Защитник вкуса, грозный Вот!
Тебе, мой дядя, в новый год
Веселья прежнего желанье
И слабый сердца перевод —
В стихах и прозою посланье.
В письме Вашем Вы называли меня братом; но я не осмелился назвать Вас этим именем, слишком для меня лестным.
Я не совсем еще рассудок потерял,
От рифм бахических шатаясь на Пегасе.
Я знаю сам себя, хоть рад, хотя не рад,
Нет, нет, вы мне совсем не брат,
Вы дядя мой и на Парнасе...
Пушкин шатался на Пегасе от рифм бахических (Вакхических), а Иван, напевающий про распрекрасные очи, разве не "друг Вакха" ?.. В этом письме Пушкин отказывался называть дядю братом, как тот ему предложил в своём письме. А в сказке - назвал, - не только дядю, но и отца, что, впрочем, логично.
Кстати, возможно, воинственность братьев, вышедших с вилами и топорами, имеет истоком вечно воюющий карамзинский "Арзамас", - с шишковской "Беседой". Ведь даже умирающему дяде Пушкин желал приписать черты честного литературного воина, умершего "на щите, с боевым кликом на устах!"...