13
Как бы там ни было, но все препоны были наконец устранены, Вера оформила в библиотеке двухнедельный отпуск и всему окружающему миру было сказано, что славная сожительская пара едет в Тверь на полноценный деревенский отдых. От услуг водителя-секретарши-компаньонки Лары Алекс уклонился, предпочел ей безотказного Сенюкова. В общем, сумки уложены, подарки куплены, связь держать через Стаса-Зацепина. Жорка и Ева свое отключение от прямой шпионской линии восприняли с порядочным удивлением и даже обидой.
– Уж не собираются ли тебя нелегалом заслать в Коста-Рику? – гадал Хазин.
– На две недели могут заслать только в качестве вербовщика, – вторила ему Ева.
– Еще есть вариант командировки в качестве киллера, – дразнил их Алекс.
– За это провожать тебя не будем, – пригрозил младший князек.
– А если провожать не будем, то спокойной дороги тебе не будет, – не отставала от него Трехмужняя.
И накаркала! Не успели «Шкода» Сенюкова дорулить до Тосно, как позвонил Стас:
– Далеко отъехал? Может стоит вернуться. Твою квартиру сейчас грабят. Я уже туда еду. Можешь и ты подъехать.
Что-то в последнее время капитан зачастил с грозными предупреждениями. Но в данном случае проще было подчиниться «пожеланию» старшего товарища.
– Разворачивайся, едем назад в Треххатку. Кое-что забыл, – сказал он Сенюкову.
Тот удивленно глянул, но ничего не спросил, стал тут же разворачиваться. Зато вопросы посыпались из Веры:
– Что случилось? Что ты забыл? Может без этого обойдемся. Мы совсем не едем уже или как?
– Твое любопытство не совпадает с моими возможностями что-то ответить, бо ничего не знаю. (Он сам не знал, где подцепил это «бо», но оно ему сильно нравилось.)
Через сорок пять минут они уже были на точке. Машина Стаса стояла от дома чуть дальше обычного. На переходной лоджии восьмого этажа бывший студент-гопник Родя делал знак им с Сенюковым подниматься наверх.
– Сиди в машине пока, – сказал Алекс Вере.
– Да что случилось?! – она готова была не подчиниться. Однако его строгий взгляд заставил ее живо подобрать с асфальта ноги и захлопнуть дверцу.
В лифте они с Сенюковым поехали на девятый этаж, оттуда уже спустились на восьмой. На лифтовой площадке кроме Стаса и Роди, был еще один охранник из «Стрельца» по фамилии Бобров (секретная креатура спецназа). У Стаса и Бобра при себе были боевые «макарычи», у Роди – «Макаров»-травматика.
– Ждем их выхода или врываемся? – проверочный вопрос капитана относился к Алексу.
– А сколько их там? – так же полушепотом на всякий случай уточнил отельер.
Стас показал два пальца. Копылов тоже ответил жестом: ну конечно врываемся.
– А броник на тебе? – Родя, как всегда хотел выглядеть самым осмотрительным.
«Неужели люди Лавочкина», – ёкнуло у Алекса.
Стас, державший у уха мобильник-прослушку, поднял палец:
– Выходят.
Повинуясь знакам капитана вся пятерка мгновенно рассредоточилась: Алекс с Сенюковым укрылись в нише мусоропровода, Родя упал на пол, изображая пьяного, Бобр тянул его причитая вверх, стараясь поднять, а Стас вмялся в стену возле дверей, ведущих в квартирный коридор. Щелкнула защелка, большая створка дверей открылась, но и только, выходящий остановился в дверях, оценивая обстановку. Но на это ему дали секунды полторы никак не больше. Как потом рассказывал Родя, отлично все видевший снизу, левая рука капитана скользнула сверху за створку и мощным толчком по затылку послала его в сторону лифтов в распоряжении Роди и Бобра. Сам же он метнулся в коридор за вторым клиентом. Алекс, отпихнув сцепившихся Бобра и воришку, бросился на помощь капитану. Но там помогать уже не требовалось, Стас так шмотанул Второго о стену, что тот был к добром нокдауне в состоянии гроги.
Через сорок секунд все действие переместилось в саму Треххатку.
Это были даже не парни, а два сорокалетних мужика: среднего роста, худощавые, с татуированными пальцами, разительно отличающиеся лишь физиономиями: у одного ястребиный лик с ввалившимися щеками, у другого рожица простецки-деревенская с носом-картошкой и плешивостью на круглой голове. Пока парни в гостиной шмонали воровские баулы и карманы, Алекс заглянул в кабинет. Стоявший на подставке в углу внушительный сейф был пуст, монитор и системный блок исчезли, ящики стола были вывернуты прямо на тахту. Из кабинета он заглянул в лоджию. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что главный схрон налетчики не обнаружили. Именно в дальнем углу лоджии, под грудой обычного балконного хлама на уровне пола находился выдвижной кирпич, за которым была ёмкость в полтора изъятого кирпича. Этот тайник был личной гордостью Алекса – в условиях тотального надзора просто жизненно необходимо было хоть в чем-то обхитрить надзирающую сторону (или стороны). Сейчас там находились его лейтенантские погоны, орден «Плайя Хирон» (за кубинскую операцию с батискафами) и пачечка «франклинов».
В спальне на компьютерном столике Веры отсутствовал ее ноутбук (ну так она взяла его с собой в дорогу, вспомнил он), из шкафа исчезла ее новая дубленка и, наверное, пара нарядов. Гостиная лишилась жидкокристалического ТВ, а также клевца и шестопера, украшавших стену над диваном. Сейчас все это лежало на полу гостиной, извлеченное из баулов вместе с системным блоком, монитором и дубленкой. Плюс содержимое кабинетного сейфа: оригиналы документов на всю копыловскую собственность, пачка с баксами на текущие расходы (тысяч пять-шесть) и шкатулка с Вериными цацками: перстенек и серьги с брюликами (его подарки) и собственное ее полудрагоценное богачество. Отдельно разложено было содержимое карманов грабителей: 2 паспорта, 1 мобильник, набор отмычек, деньги на двоих тысяч семь рублей, записная книжка, 2 связки квартирных ключей.
– Ну что голуби, давай как на духу, – приступил к допросу Стас. – Кто навел, как готовились, куда сбывать думали?
Налетчики, оставшись в рубашках и джинсах сидели в углу гостиной на полу и затравлено смотрели на великолепную пятерку.
– Утюг, что ли включить, или как?
Судя по тому, что они никак не выделяли Алекса, а страшились лишь физической мощи Стаса, можно было подумать, что это какие-то гастролеры.
Гастролеры и оказались, но и наводка тоже была, как и третий сообщник, который проводил Алекса с компанией до выезда из города и после этого дал отмашку: «Вперед». Попробовали его заманить по воровскому мобильнику, но «клиент» тут же сорвался. Зато выяснили, откуда возникла сама наводка. Главным инициатором был Ёжик-Савела, сменщик почившего в бозе Лукача на посту его ОПГ. Два года назад он попытался наехать на Алекса, за что получил от отельера выстрел из стрелялки в колено. Спасал свою ногу три месяца, сначала в Питере, потом в Берлине, а тем временем оставшихся без присмотра его подручных частью пересадили, частью взяли под крыло копыловского «Эскорта». Посадили бы и Ёжика, но он по возвращению из Берлина затихарился в Белоруссии. Издали следя за судьбой лукачцев, он не придумал ничего лучше, как натравить на Алекса московских бандюганов. Те, не спешили разворачивать широкие военные действия, решили провентилировать ситуацию с тремя тульскими гастролерами.
Закончив допрос Алекс со Стасом вышли в лоджию.
– Ну что, ментов вызывать? – Капитану и самому этого совсем не хотелось.
– По-моему, перевербовка у нас с вами лучше получается.
– Это когда молодые, а когда мужики с тремя-пятью ходками, то дохлый номер.
– Тогда на Фазенду пеньки копать, а потом к Авдею в бригаду бетон мешать.
Договорить им не дали. В двери раздался требовательный не стихающий звонок. Это могла быть только разъяренная ожиданием Вера.
– Ну вы в общем тут как-то сами. – И Алекс, знаком позвав за собой Сенюкова, поспешил на выход.
– Какая ты нетерпеливая! – Он грудью закрыл ей вход в прихожую.
– Ну что там? – Вопрос был к Сенюкову, вдруг ответит.
– Всего два трупа, мы уже их успели в кислоте растворить. – Алекс мягко подталкивал ее к лифту.
– Ну да уже растворили, – радостно подтвердил шагавший третьим Сенюков.
В общем прерванная поездка в Московию через пару минут была возобновлена. В том, что Стас сотоварищи приведут Треххатку в полный порядок сомневаться не приходилось. Запасные ключи у капитана имелись. Тем не менее настроение Алекса было сильно испорчено своим участием в захвате лишь в качестве статиста. Умом он понимал, что все произошло слишком быстро, тут не до качественного распределения ролей, но все же кивок Стаса: скройтесь у мусоропровода неприятно скреб самолюбие.
– Давай в Пулково, – сказал он Сенюкову.
Тот повиновался без всяких возражений. Лишь Вера бросила:
– Я же говорила, что поездом или самолетом лучше и быстрей.
Может оно и было лучше, вот только при входе в аэропорт, Алексу пришлось отдать Сенюкову свой «Глок» на великое сохранение и лететь совершенно безоружным.
14
Из-за всех этих проволочек во Внуково прибыли глубокой ночью. Аэроэкспресс и автобусы уже не ходили, пришлось выбирать среди неприятной компании бомбил. Когда выбрали и пошли было к его машине, сзади раздался голос Зацепина:
– А я вас по всему аэропорту ищу, уже с ног сбился.
(На самом деле он просто проверял, не пасет ли его молодую пару кто-то еще.)
В общем, сунули бомбиле пятьсот рублей на моральный урон и двинулись к машине майора. На удивление вместо прежнего «Фольсвагена» это была серая «Волга», копия той, в которой три года назад Алекса в наручниках вывозили из Питера в Москву два фээсбэшника.
Свое встречание Зацепин объяснил просто:
– Боялся, что вы в Ивантеевку проедете мимо меня, а мне Евдокии Никитичне надо кое-что передать.
– Я бы все равно позвонил, – сказал скорее для Веры Алекс.
– Свой испанский еще не стал забывать?
– А проверьте.
– А и проверю. – И майор перешел на испанский язык.
Внешне для Веры это выглядело как веселая непринужденная пикировка с шутками, улыбками и подначками, сам же текст зубоскальством не отличался.
«Все уже закрутилось, даже с первым трупом».
«И кого?»
«Соседка моей подруги, ей Зоя оставила ключи поливать цветы. Растяжка была установлена внутри квартиры».
«А Зоя знает?»
«Еще нет. Это случилось сегодня, вернее, уже вчера днем. Не знаю даже как ей сказать об этом».
«Мы едем к вам?»
«Нет».
«У меня ключи от Жоркиной московской квартиры».
«Это тоже легко вычисляется. Едем в служебный адрес».
– Ну как, не забыл он испанский? – вставилась Вера в возникшую паузу.
– На четверку с минусом.
– На пятерку с плюсом, – опротестовал Копылов.
То, что они не едут к нему домой, майор для Веры объяснил, что затеял в квартире капитальный ремонт, зато у него есть ключи от квартиры отсутствующего сослуживца. Про Зою, с которой Вера была почти подругой, Зацепин сказал, что у нее все хорошо просто сейчас нет в Москве в наличие.
В большой отменно отделанной двухкомнатной квартире разве что выложенных на постелях лебедей не хватало, все остальное было в наличие до самых мелочей – Алексу владельцу гостевых квартир в Питере это сразу бросилось в глаза. Заполнены были и холодильник с баром, в ванной крошечные шампуни и кусочки мыла. Какое разительное отличие было от унылой однокомнатной служебной квартиры, в которую Алекса под именем Дмитрия Волкова внедрили вначале его питерской шпионской карьеры. Все-таки Москва она и есть Москва, здесь во всем другой лоск. Одна лишь Вера смотрела на все вокруг без малейшего удивления, привыкнув за три года все происходящее с Алексом принимать за данность, словно по-другому и быть ничего не могло. Не стала даже пить чай, быстро юркнула в постель и тотчас сладко в голос засопела.
А Алекс с Зацепиным все же почаевничали с казенным овсяным печеньем (вполне свежим и вкусным). Говорили опять по-испански, но лишь о деталях квартирного взрыва и как теперь придется выкручиваться. Отельера сильно интересовало, сумеет ли майор достать ему хоть какую-то стрелялку вместо «Глока», с которым пришлось расстаться в Пулково, иначе «как-то стремно». Я подумаю, пообещал дядя Альберто.
Дневной свет подымал Копылова лучше любого будильника. Четыре часа сна да еще во время путешествия было вполне достаточно, чтобы встать бодрым и энергичным. Попробовал было на кухне по электронке что-то читать, но не пошло. Обнаружив в холодильнике молоко и яйца, он поискал еще и нашел пакет муки. Рассмеялся своей находке и принялся готовить блины сразу на двух сковородках. Вкусный запах разбудил остальных.
– Да ты у нас повар первой гильдии, – заключил Зацепин.
– А почему ты дома так никогда не делаешь? – упрекнула Вера.
Откушав блинов, стали смотреть теленовости, поджидая курьера вызванного майором. Алекса тем временем грызло сомнение, что чего-то важного он сделать не успел. В служебной квартире имелся обычный городской телефон и, получив согласие майора он позвонил в Питер в магазин Хазина. Редкий случай – Жорка находился по основному месту работы. Расспрашивая его на испанском, Копылов выяснил, что он в курсе происшествия на Треххатке и в свою очередь предупредил о возможной для младшего князька опасности, а также, чтобы он, если сунется в Москву, был сверхосмотрителен в своей тамошней Двуххатке.
– Я так и чувствовал, что давно у нас не было чего-то серьезного, – весело отвечал приятель. Для него такие предупреждения были в праздник.
Второй звонок был Стасу:
– Как там наши медвежатники?
– Цветут и пахнут, первые пеньки для корчевания им уже назначены.
– Большая просьба: проверьте их еще на вскрытие более сложных сейфов. Если окажутся хороши, то могут и для этого пригодиться.
– Швейцарские банки брать будем, или только питерские, – ответ капитана был точной копией того, что ответил бы сам Алекс – его копыловская харизма оказывается распространялась не только на молодежь, но была не чужда и старшему поколению.
Ровно в девять ноль-ноль курьер по имени Андрей Урнов прибыл. Это был тридцатилетний парень приятной наружности, которого Зацепин представил Алексу как нового попечителя, так и сказал по-испански: «Твой новый попечитель». Вышел сильный намек на то, что сам куратор может попасть Лавочкину под раздачу. Впрочем, когда по-испански прозвучало, что Урнов тоже закончил сто четырнадцатый интернат, это все перевернуло в более радужный оттенок, их особый с Жоркой и Евой вид интернатской гордости заключался в том, что за сорок лет своего существования среди выпускников из «шпионской школы» не было ни одного предателя родины. Кроме того, Урнов привез две новых симки для мобильников.
Остаканились на дорожку хорошей порцией кофе и вперед: Зацепин на «Волге» в одну сторону, остальная троица на нормальном такси на Курский вокзал. Там Урнов чуть отсоединился, чтобы пройти через рамку металлоискателя по своему удостоверению (при нем стрелялка, понял Алекс), после чего выбрал нужную электричку, дабы зайти в последнюю дверь последнего вагона и никто другой не мог за ними последовать. До Петушков ехать пришлось больше двух часов. Урнов с Верой быстро нашли подходящую тему для разговора, а именно бессмертный труд Венички Ерофеева, в электронке Веры нашли сам роман и по памяти, а то и сверяясь с текстом оговаривали каждую проезжаемую станцию. Алексу оставалось только слушать и диву даваться, сам опус он когда-то осилил лишь на одну треть и не нашел в нем кроме пьяной мерзости ничего примечательного.
В Петушках они перекусили в сомнительного вида кафешке, после чего прикупили в магазине дорогих разносолов, сели на рейсовый автобус и поехали собственно в Ивантеевку. Алекс со все большим удивлением смотрел на попечителя, гадая до какого именно места он будет их сопровождать: у бабушкиной калитки, что ли, распрощается? Урнов у калитки не распрощался, уверенно шагнул дальше.
Баба Дуся, она же баба Дуня позади дома полола грядки. Заслышав шаги гостей обернулась и выпрямилась.
– Господи, недаром Муська сегодня утром так умывалась. Санечка, – она засеменила к внуку.
Алекс выдохнул с облегчением: не было ничего болезненного, нервного или обидчивого – простая бодрая радость увидеть долгожданного внука.
– Вера – моя невеста, – представил он свою спутницу.
– Андрей Урнов, – сам представился попечитель. – Петр Иваныч не смог, меня прислал вместо себя.
Теперь можно было и в дом. Там как водится, хозяйка тотчас же метнулась к газовой плите и холодильнику, Вера ей помогала. Мужчины же принялись обозревать состояние домашнего хозяйства, вернее, обозревал Урнов, а Алекс при нем как в подмастерьях. Ему сразу вспомнился их первый с Зацепиным визит к бабе Дусе, куратор точно также взялся сразу исправлять течь унитаза. С Урновым было то же самое, не найдя катастрофических поломок и ознакомившись с имеющимся ящиком с инструментами, он, не дожидаясь обеда, покинул их усадьбу. Алекс даже подумал, что насовсем, но нет, часа через два он вернулся на попутном грузовике вместе с объемистой коробкой. В коробке была микроволновая печь.
– Да зачем мне, – отказывалась было Авдотья Никитична. – У меня и нормальная печь, и плита, и духовка.
– Ничего не знаю. Мне Петр Иваныч сказал купить чего не хватает. Вам же их кормить, смотрите какие здоровые спиногрызы. Хотел еще посудомойку взять, но нормальной не было. Этим уже ваш внук займется. С посудомойкой сам справишься или мне завтра еще раз приехать?
– Да уж как-нибудь, – не очень уверенно отвечал Алекс.
Но это были уже частности, к которым не хотелось даже придираться. Главными премьерами были сама бабуся, ее дом, огород, та же кошка Муська. Обычный набор домашней суеты, клиповых разговоров, окружающий антураж, который непременно должен был покорить Веру. Что тоже удалось на славу. Каждых пятнадцать минут он ловил обращенный к нему ее одобрительный взгляд: ну и класс у тебя бабушка!
Правда не обошлось и без проколов. Это когда Вера подошла посмотреть коллаж семейных фото, размещенных под единым тонким стеклом, где были свадебное фото Сергея и Ирины Копыловых, а также их более позднее фото с годовалым Алексом на руках. Кивая на объяснения бабуси кто здесь кто, Вера пристально глянула на запечатленную на снимках Ирину, после чего сердито зыркнула на Алекса: «Так тетя Анита, у которой мы гостили сначала на Кипре, а потом на Кубе, вовсе не тетя, а твоя родная мама?!»
В общем, когда к вечеру все улеглось: Урнов уехал, оставив Алексу «Макарыч» с нужным документом и тремя полными обоймами, бабуся ушла в малую комнату за дощатую перегородку, а они расположились в главной горнице на широкой панцирной койке (вернее, стащили с нее для тишины матрас на дощатый пол) произошел их очередной допросный разговор.
– Ну, к твоим бандитам и тайным заграничным агентам я уже как-то привыкла, но чтобы маму выдавать за тетю, ты меня извини.
– Как говорила мадам Бонасье, это не моя тайна.
– У тебя всегда один и тот же ответ, хоть бы поменял пластинку.
– Да ради бога! Разрешаю тебе задать мне вопрос, но только один, хорошо?
– Хорошо. Что случилось с Зоей?
– А причем тут Зоя? – удивился он.
– Я же слышала, как вы на спанише с дядей Петей называли ее имя. Давай колись.
– Ты уверена, что хочешь это узнать?
– Ее что, убили? – испуганно среагировала она.
– Не ее, ее соседку по дому, которая зашла поливать цветы. Там была растяжка со взрывчаткой. Знаешь, что такое растяжка.
– Господи! И что теперь?
– Теперь будем тебя прятать пока не дадут отмашку.
– «Тебя»? А тебя?
– Я пока на связи. Чего я твой мобильник, думаешь, забрал и симку поменял?
– А дядя Петя что?
– Разве не видела – тоже по другим квартирам ночует.
– Это из-за ваших кубинских дел?
– Я же сказал: один вопрос, а ты уже десять спросила. Лучше повернись ко мне своим левым бочком.
– Господи! Да что-нибудь вообще может остановить твои гормоны?
– Чтобы я из-за чего-то отказался от любовного подвига – да ни за что на свете!
– Бабушка еще не заснула.
– А мы тихо-тихо.
Бедная Вера – за что ей были такие секс-испытания.
15
Первый этап расследования предпринятый Зацепиным, с подключением всех возможных связей с прокуратурой и ФСБ ни к чему конкретному не привел. После жесткого увольнения с места начальника службы безопасности холдинга «Элис» Лавочкин бесследно исчез из Москвы, по непроверенным слухам подался на родную Украину то ли в Киев, то ли в Харьков. Дав через два рукопожатия нужным людям просмотреть его следы в этих миллионниках, Зацепин направил свои стопы в сам «Элис» к главе холдинга Игорю Михайловичу Аникееву. Там майора, несмотря на его нешуточное удостоверение не захотели пропускать, потребовали письменного изложения темы встречи. Зацепин тут же на вахте «Элиса» написал: «Речь идет об убийстве, совершенных одним из ваших работников» и уже через полчаса сидел в кресле желтой кожи напротив босса холдинга, вальяжного господина с повелительным ликом, над головой которого висело его внушительное фото в рамке рядом с Путиным.
– Если ты не прокуратура, не милиция, не ФСБ, то почему это интересует вояк? – был первый вопрос.
– Тебе об этом знать преждевременно, – не отказал себе в резкости Зацепин. – Скажем, я хороший знакомый генерала Карасева (последний был генералом ФСБ).
– И кто же кого убил?
– Твой бывший начальник службы безопасности Лавочкин.
– Надеюсь, он убил уже когда не находился в моей фирме.
– Это случилось неделю назад.
– Ну так о чем разговор! Ищите и обрящете, как говорится.
– Есть основания полагать, что пять лет назад уже под крылом «Элиса» Лавочкин совершил, через подельников разумеется, не менее десяти убийств. Оно тебе надо?
– Нужна очень солидная крыша, чтобы кто-то говорил со мной в таком тоне, – хозяин кабинета с трудом сдерживал раздражение.
– Перейдем на «вы» и все наладится.
Аникеев неожиданно рассмеялся.
– А вы тот еще фрукт!
– Вы тоже ничего, – ответствовал майор.
– В общем три года назад я Лавочкина уволил, после этого как-то не интересовался: где он и что с ним.
– Мне нужна ваша команда нынешней вашей службе безопасности о содействии.
– И чтобы это в конечном итоге вывело на прежние художества Лавочкина?
– Прошлое останется в прошлом, меня интересует только его сегодняшние художества.
– Это не вы тогда прислали мне фото и карикатуры?
– Не я, но познакомить с художником могу. После Лавочкина, разумеется.
– Ну что ж, почти договорились. Завтра жду вас для заключительного раунда переговоров.
– Боюсь, одного дня вам не хватит навести обо мне справки.
– Согласен. Тогда послезавтра. – И Аникеев сделал пометку в лежащем перед ним ежедневнике. – Шестнадцать ноль-ноль вас устроит?
– Вполне. – И с видом дипломата среднего ранга майор направился к двери.
16
Только через два дня Алекс в полной мере понял, почему ему так хорошо здесь в Ивантеевке. Сначала увидел Павлушу, местного левшу, который еще тогда в 1993 году сумел на своем ужасном венгерском компьютере активировать чип, спрятанный в коста-риканском медальоне матери со списком кремлевских агентов влияния. Теперь левша работал компьютерщиком в солидной владимирской фирме. Затем был «бедовый» Герка, научивший Алекса косить сено. Правда, уже в десятом классе дружбан залетел в колонию для малолеток, но ничего к 22 годам выправился и сейчас возил на служебной иномарке какого-то владимирского начальника, причем каждый вечер непременно с шиком возвращался на сверкающем авто в Ивантеевку, дабы потом в шесть утра стартовать обратно в областной центр. На него материализация рядом с Алексом Веры произвело неотразимое впечатление (особенно слово «невеста»), он тут же изо всех сил стал убеждать ее, чтобы она не сомневалась: Алекс – это верный выбор в качестве мужа:
– Представь, он нашему выпендрежнику Никите так и сказал: тебя одного против меня мало, найди напарника и будем драться два на одного. Никита прямо обалдел. Потом к нему приехал из Суздаля его двоюродный брат-качок, они как следует вмазали и пошли искать Алекса. Я ему говорю: уйди от дурных, а он: нет, не царское это дело. И что – отдубасил придурков так, что им потом швы на морду накладывали.
Вера Геркиным восторгам лишь милостиво улыбалась.
Зато ни слуху, ни духу не было о московской студентке Эвелине, кандидатке в мастера спорта по плаванью, с которой девятиклассник Алекс поспорил, что мужчина всегда сильнее женщины и если она не будет кусаться и царапаться, запросто сумеет ее раздеть. Однако, когда она была уже вся голенькая, сам он раздеваться постеснялся – ведь этого не было по условиям спора. Его стеснения хватило лишь на пару дней, наука раздевать и раздеваться самому была освоена им столь же успешно. Увы полноценных любовных интимов у них случилось совсем немного, через неделю Лина уехала в Москву. При расставании она вручила ему свой московский адрес, которым он не воспользовался, слишком ясно осознав, как придется в Москве стесняться такой восемнадцатилетней старухи. И все же воспоминания о первом любовном опыте у него были самыми теплыми.
В своей прежней коста-риканской жизни он считал своим самым ярким событием месяц проведенный в двенадцать лет на техасском ранчо у друзей отца. Там были и лошади, и метание лассо, и стрельба из полудюжины видов стрелкового оружия. Попав в Россию, главным для него стало месячное путешествие с Зацепиным по маршруту: Москва – Петропавловск-Камчатский – Итуруп – Сахалин – Владивосток – Москва. Много водки, много каких-то особых аборигенов, максимальный блеск и нищета России.
И только сейчас, приехав с Верой к бабусе, Алекс с удивлением обнаружил, что Ивантеевка оказывается одарила его порядочным куском настоящего отрочества, которое даже поважнее трехлетнего московского студенчества и трехлетнего питерского шпионства. Они теперь в его сознании стали как бы на равных: родительский особняк в карибском Лимоне и бабушкин пятистенок в Ивантеевке.
В полное удовольствие привела его и нынешняя взаимная симпатия бабуси и Веры. Они словно нашли друг друга, с удовольствием выкладывали друг перед другом свои автобиографии, суждения, даже любимые книги (бабуся до пенсии работала учительницей начальной школы). Были похожи и внутренне, в своем снисходительном отношении к людским недостаткам, в нежелании злопыхать в чей-либо адрес. На это внимание Алекса обратила сама Вера:
– У тебя удивительная бабушка. Это чтобы в деревне не сидеть с соседками на лавочке и не перемывать кости другим соседям!
Так ведь и ты такая же, хотелось воскликнуть Алексу. Прежде ему казалось, что отсутствие у Веры негативных выпадов в адрес его отельного окружения объяснялось ее врожденной деликатностью, а выходит не в деликатности дело, а просто такой человек. Отчасти стало понятно и гиперспокойное благодушие Веры ко всему его криминалитету и шпионству, мол, каждый знает, чем и как ему жить. К этому также можно было подверстать рассказы Веры про ее отца, который несколько раз уходил из дома, не выдержав бесконечных придирок жены, как и что ему надо делать. Вот и вырастила в себе полный антипод в этом своей матери: мужчина на то и мужчина, чтобы самому собой распоряжаться, особенно если это двигает вверх всю его карьеру.
Особенно преуспела Вера в расписывании прелестей Фазенды, как можно выбрать себе жилье в основной усадьбе, в мотеле или в гостевом брусчатом домике. Бабуся внимательно слушала, задавала конкретные вопросы, даже рассмотрела план Фазенды и почти соглашалась на возможный переезд, препятствие было лишь одно:
– Все это очень хорошо, и то, что вы все выходные тоже там просто замечательно, нет главного. Внука или внучки. Как только дело дойдет до седьмого месяца беременности, я тут же выезжаю.
Для Веры это условие было нож острый. Если первый год они с Алексом по обоюдному согласию придерживались чистого жениховства, то второй и третий год проходил у них под лозунгом: «Будет беременность – будет и свадьба». А с этим как раз ничего не выходило. Более того, служило поводом к их немногим размолвкам. И слова бабы Дуси плеснули в это тлеянье добрую порцию бензинчика.
– Вот видишь, я же говорила, без детей это теряет всякий смысл, – тем же вечером уверяла она его. – И по этому параметру я тоже тебе не подхожу.
– А по какому еще? – риторически спрашивал он.
– Ты сам знаешь по какому.
Конечно он знал, но изо всех сил старался игнорировать прописную истину. Как все славно складывалось первый год, когда он пытался сделать ее своей Первой леди, учил английскому, истории, географии, конной выездке, рок-н-ролу, пониманию политических новостей. Отправил на водительские курсы, которые она хоть и закончила, но наотрез отказалась получать собственное авто. Попробовал также привлечь девушку к заочному управлению «Биремой» (по его завещанию, о котором ей было известно, Вера должна была стать наследницей всего копыловского движимого и недвижимого имущества). Увы, все это как-то само по себе постепенно сошло на нет.
– Наверно, не мое все это, – уныло говорила она снова и снова. Не расшевелили Веру даже корпоративы «Биремы». Она мило всем улыбалась, хорошо поддерживала любую беседу, во всем участвовала, но на следующий день погружалась в самую черную депрессию. Немного ожила было при публикации полдюжины заказных детских книг, но когда увидела, что и это мало что вокруг поменяло и вовсе захандрила. Не меняла ситуацию даже безотказное помещение ее мелких информаций в хазинском «Светлобесе».
– Видимо во всех прежних девяти своих жизнях я к «дольче вите» тоже не была допущена. Не стоит и начинать.
Второй год Алекс всячески старался отдалиться от нее, даже выбирал ей замену. Но при ближайшем рассмотрении все другие кандидатки на пост Первой леди оказывались несостоятельны. Там четко прорисовывались попытки дамы сердца взять его под полный контроль. С Верой ему это абсолютно не грозило. Как и в первый месяц их отношений она по-прежнему смотрела на него с полным доверием и ожиданием «приключенческой жизни» как она это называла, довольствуясь только теми объяснениями, какие он давал и не стремясь его в чем-либо уличить. Все его исчезновения и ночевки вне дома также не подвергались с ее стороны никакой критике, словно по безмолвному уговору довольствуясь ролью любимой ханум, которая просто игнорирует существование других ханум копыловского гарема.
На третий год и вовсе все как-то успокоилось и вошло в определенную колею.
– Да какой ты бандит, ты – бандитский чиновник, – периодически говорила она ему, раз и навсегда внушив сама себе, что он участвует в какой-то сложной военной операции по контролю неких бандитских и антигосударственных группировок. Причем считала, что сначала появилась «Бирема», а уж после этого Алекса привлекли к подобной работе. И принялась терпеливо ожидать, когда весь копыловский предпринимательский мираж рассеется – ведь у любой операции всегда есть определенное завершение. Даже готовилась внутренне стать для него большим утешителем, когда он окажется снова тем бездомным студентом, которого она изначально узнала и наверно полюбила.
Занятая своей библиотечной работой и написанием детских книжек, Вера вполне довольствовалась теми двумя-тремя днями в неделю, когда он выводил ее в театр, парк, музей, ресторан, искренне радовалась уже осуществленным турпоездкам на Кипр, Кубу, Таиланд, Черногорию, Мальдивы, готовилась к покорению Парижа, Барселоны, Рима и как должное принимала восторги своих тверских друзей-одноклассников:
– Ну ты, Вера, и везунчик!
Совместное хозяйство сильно их не обременяло, в кухонном шкафчике всегда лежала достаточная сумма на продукты, а в шкатулке в спальне с десяток «Франклинов» на более дорогие покупки для Вериного гардероба, чем она, впрочем, так и не выучилась сильно злоупотреблять. Зато при получении какого-либо гонорара непременно вела Алекса в какой-либо ресторан, обязательно при этом со смехом говоря: «Кто юношу ужинает, тот его и танцует». Разумеется, такой распорядок и такая успокоенность не слишком Алексу нравились, но он видел, что для Веры это как некая опора, как некий крепкий домик, в котором она чувствует себя хозяйкой. Ну а раз для нее это хорошо, то пускай и для него будет хорошо.
Идеалом в таких «семейных» отношениях для него была бессменная подруга Зацепина Зоя, что могла всегда сколько угодно пикироваться со своим великовозрастным бойфрендом, но когда элисцы взорвали машину с майором и потребовалась тайная помощь, она сделала все как надо, не задумываясь о последствиях для себя. То есть мне Алексу Копылову мало просто хорошей жены, мне нужна жена-соратница. Наверняка такой женой ему могла бы стать Ева Заславская или Даниловна, но ничего не поделаешь самый родной запах исходил только от Веры. И рассказывая ей о своей дуэли с Грибаевым-Смыгой, или о взрыве соседки Зои, он старательно прислушивался: не отвернет это Веру от него. И про себя ликовал: слава Богу, не отвернуло.
17
Через неделю позвонил на новую симку Урнов:
– На твой старый телефон со страшной силой рвутся дозвониться товарищ из Хельсинки и некий Демко из Москвы.
Демко Алекс проигнорировал, а Маккою, отправившись спозаранок с Геркой во Владимир позвонил.
– Вы поменяли телефон? – первым делом спросил Лупастик.
– Да, прежний в воду уронил.
– Вы где сейчас? – Это был проверочный вопрос, Алекс не сомневался, что его владимирское местоположение в Хельсинки уже высветилось.
– Во Владимире. Есть такой город возле Москвы, если не знаете. Смотрю местные достопримечательности.
– Необходимо, чтобы вы позвонили Демко и встретились с ним.
– Он хочет купить мою «Бирему»?
– Нет, скорее он хочет продать вам свой «Арго».
Алекс даже чуть хохотнул от такого ответа.
– Ну если пришлете свои деревянные – куплю.
– Почему деревянные? – удивился матрасник.
– Это слэнг, неважно. Пожалуйста, назовите хоть одну причину, почему мне нужно покупать его отель?
– В общем вы должны с ним встретиться, а потом позвонить мне. Это очень важно.
Стоящая рядом с ним Вера внимательно слушала его английские переговоры.
– Что-то важное? – спросила с некоторым беспокойством, поняв лишь слова «купить» и «Бирема».
– Еще не знаю, – честно признался он.
К счастью визитка московского гостя находилась при нем. Дав Вере вторую новую симку, чтобы она могла позвонить своим в Тверь, он набрал номер Демко. Борис Максимович откликнулся сразу.
– А я вас по трем телефонам ищу, никак дозвониться не могу.
– Когда я на отдыхе, я отвечаю на звонки только своего диспетчера, – объяснил без всякого политеса Алекс.
– Вы случайно не в Москве? Мне очень нужно с вами встретиться.
– Могу завтра быть в Москве, во второй половине дня.
– Отлично. На моей визитке есть адрес «Арго». Давайте в семнадцать ноль-ноль.
– Давайте, – машинально сказал Алекс, с запозданием подумав, что для солидности можно было договориться о встрече и на послезавтра.
Третий звонок был Урнову.
– Я назавтра договорился о встрече с этим Демко в Москве. Или пока в Москву запрещено? Могу переиграть эту встречу. Как там у майора?
– Сейчас все уточню, – сказал «попечитель».
Через полчаса, когда Алекс с Верой любовались Золотыми воротами, Урнов дал ответный звонок:
– Сообщи, во сколько приезжаешь, чтобы я встретил. Петру Ивановичу тоже надо с тобой переговорить.
– А как насчет Веры? (Та тут же навострила слух.)
– Думаю, да.
– Таможня дает добро, – это было уже к невесте. – Завтра едем в Москву.
– Надолго? – уточнила она.
– Понятия не имею, как масть ляжет. Но вечернее платье обязательно.
Бабусю их отъезд расстроил:
– Говорил же на месяц, а еще неделя только прошла.
– Может еще и вернемся, – успокаивал он. Но вещи решено было забирать с собой. От банок с вареньем и грибами отбиться удалось с великим трудом:
– Если вернемся, то чего их таскать туда-сюда. – Однако он сам не верил в такую возможность.
18
В петушинской электричке уже у самой Москвы Веру неожиданно прорвало:
– Давай вместо театра я к родителям в Тверь поеду.
– Хочешь, чтобы я места себе не находил от беспокойства?
– Я думаю, ничего второй раз не повторяется… Я имею в виду то похищение Грибаевым твоей девушки, – сказала она его недоуменному взгляду.
– А если тебе, например, просто в лицо плеснут серной кислоты.
– Фу! – Веру прямо всю передернуло. – У тебя точно больное воображение.
Пару минут они ехали в полном молчании.
– Я очень тебя прошу. Я буду предельно осторожна. Могу даже поехать к папиной бабушке в деревню. Какая разница: здесь в деревне или там?
Несмотря на просящий тон стронуть ее с этого решения, он знал, было невозможно.
– Хорошо. Только поедешь не на электричке, а на автобусе, я сам тебя провожу, – сдался он и скрытно для посторонних вручил ей восемь или десять «франклинов»: – Твои одноклассники не поймут если ты их сводишь в кафе не десять, а только девять раз.
На Курском вокзале их встретил Урнов, снова со своим удостоверением без вопросов пронес сумку Копылова с «Макарычем» (из которого не пришлось даже просто пострелять) через рамку. Неподалеку на «Волге» их поджидал Зацепин. Чуть отъехав, они выбрали неброский ресторанчик и как следует отобедали. Алекс рассказал майору о смотринах «Биремы» Демко и о предложении возглавить некий московский клуб. У Урнова с собой был ноутбук, по которому он тут же стал наводить о клубе и владельце общедоступные справки (благо интернет в ресторане имелся). Затем Зацепин с Алексом направились к машине, а Урнов на метро поехал провожать Веру на автовокзал. Легкий «супружеский» поцелуй и долгий взгляд на нее, уходящую со статным, ухоженным, начитанным «попечителем». Чуть ли не впервые за три их совместных года Алекс испытал легкий укол ревности. Это не ускользнуло от проницательных глаз майора, что заставило Алекса встряхнуться и выкинуть из головы подобную цивильную глупость.
Их разговор в машине по пути к «Арго» о «делах наших скорбных» не занял много времени. Зацепин рассказал о своем двойном посещении Аникеева. Как глава холдинга предъявил ему досье Лавочкина на 17 ликвидированных группой «Верность присяге» околокремлевских чиновников-предателей.
– Мне тоже Лавочкин показывал тогда это досье, только в нем все фамилии были закрашены, – не преминул похвастать Алекс. – Что тоже решил тебя шантажировать?
– Наоборот предложил мне должность Лавочкина с пятизначной суммой зарплаты.
– И…?
– Намекнул, что для всех будет лучше, если Лавочкин до суда не дотянет. И дал команду своим секьюрити мне во всем помогать.
– Классно! Вот и паши потом на таких боссов.
– Заодно попросил и художника ему предъявить, что тогда эти шаржи нарисовал.
– А как там со взрывом? – нетерпеливо поинтересовался Копылов.
– Удалось все перевести на взрыв бытового газа, хорошо, что заряд оказался довольно слабым.
– А Зоя что?
– Зоя попросила меня уйти из ее жизни.
«Опаньки! – воскликнул про себя Алекс. – А может и Вера только что это сделала».
И вот уже «Волга» остановилась в пределах видимости светящейся вывески с изображением греческой ладьи и гордым названием «Арго». Это был небольшой трехэтажный советский ДК, достаточно осовремененный. Выглядел солидно и дорого, хоть и находился почти у МКДа.
– Ну вот сменяешь свою двухрядную «Бирему» на однорядную… как она там у греков называлась?
– Эйкосорос.
– Как? Я и названия такого никогда не слышал, – признался удивленный майор.
– Двадцативесельник. Самое древнее греческое судно.
– Тогда я за тебя спокоен. Держи. – Зацепин достал коробочку с «жучками», выбрал один из них и нацепил с внутренней стороны на манжету рубашки Алекса.
– А если обыщут? – поостерегся было Копылов.
– Ну и ничего. Ты же криминальный пахан, можешь какие угодно меры предосторожности принимать.
С этим напутствием Алекс зашагал в сторону клуба. Майор же, настроив прослушку, отъехал в соседний двор и, притворившись дремлющим, стал слушать.
Вышколенный охранник прежде чем допустить Копылова вовнутрь позвонил боссу. Тот встретил Алекса на лестнице, ведущей на второй этаж. Вид у Демко был крайне нетерпеливый.
– Теперь моя очередь показывать свое хозяйство. – И он повел гостя по клубу.
Показывать было что. Этакое вечерне-ночное гульбище с трехзальным рестораном, баром, танцполом, бильярдной. Среди дневных присутствий были: фитнес-центр, небольшой видеозальчик, библиотека, 3 комнаты для языковых курсов, 10 помещений под сторонние офисы, 4 бутика с обувью, косметикой, сумочками, мобильниками.
Закончив осмотр, они утвердились в просторном кабинете Демко. Эффектная секретарша тут же обеспечила их кофе с конфетами и выпечкой.
– Мне что предлагается все это купить? – Алекс не стал сильно церемониться. – Так все это стоит миллионов пять не меньше.
– Мне уже предлагали купить это за шесть, – поправил Борис Максимович.
– У меня и близко таких денег нет.
– Речь не о том, чтобы купить, а стать главным менеджером «Арго».
– Как-то не похоже, что вы на грани банкротства.
– Напротив, офисы, бутики и ресторан приносят хорошую копеечку. В этом смысле все в шоколаде, как сейчас выражается молодежь.
Алекс ждал продолжения.
– Вот только все это пока не складывается в английский клуб, который есть у тебя.
– Можно я тоже буду обращаться к вам на «ты»? – попросил юный гость.
– Понял, беру свое «ты» обратно. Постоянная золотая молодежь тоже имеется, но она хочет только пить, колоться и веселиться. Любые разговоры ей по барабану. Есть, правда, у меня Костя Беркутов, моя особая гордость, ведет курсы подготовки для ВГИКа, но он совсем как бы особняком. Явно не хватает своего компьютерного сайта, который есть у вас. Да и иностранцы как-то к нам особенно не рвутся.
– Главный менеджер – это как и сколько?
– Это директор всего этого. Чтобы все привести в настоящий английский клуб. А жалованье для начала три тысячи зеленых. Кстати, я забыл тогда у вас спросить, как вам удалось ввести в своей «Биреме» членские взносы, говорят, очень внушительные.
– То есть я буду просто вашим наемным работником? – заострил тему Копылов.
– Ну, не совсем, – чуть смутился Демко. – У вас будет полная свобода действий.
– …и бюджет, – добавил молодой гость.
– Все это, я думаю, будет решаемо. Ведь не захотите вы здесь все перестраивать.
– Почему же? Я увидел по крайней мере три комнаты, в которых можно поставить санузел и превратить их в служебное жилье. Или вы беретесь купить мне квартиру?
– Зачем купить? Ведь можно просто снимать. За счет принимающей стороны.
– А ваши служащие? Вы им прикажете мне подчиняться и все будет в порядке.
– Вы хотите иметь право их увольнять или еще как наказывать?
– Я хочу привезти сюда свою команду в порядке устрашения, скажем, на месяц или два, чтобы все увидели свою прямую замену, а также то как я привык обращаться со своими подчиненными.
Демко не ответил. Просто сидел и осмысливал услышанное. Алекс ему не мешал.
– И еще мне нужна вся ваша бухгалтерия, чтобы я видел каких священных коров трогать можно, а каких нельзя. И половинная прибыль от тех моих новшеств которые в «Арго» будут приняты.
Пауза продолжилась.
– Но ведь это все после самого предварительного осмотра, возможно появятся и другие вопросы. Раз вы пусть и с чужой подачи обратились ко мне, значит в Датском королевстве не все благополучно. А о неблагополучии вы вряд ли сами захотите говорить.
– Почему же, могу сказать и о неблагополучии, – сухо заговорил хозяин кабинета. – Главная фишка, что я сколько не учил, так толком английский одолеть и не смог. А без него с призывом иностранцев никак. Уже дважды брал старших менеджеров, но они, язык хоть и знали, но и только. Мой народ уже воет: дайте кого получше, так что, если сумеете им как следует пыль в глаза пустить, то все получится. Свои условия готовы озвучить?
– Пять тысяч в месяц мне и десять тысяч на общие расходы, под оплаченные чеки.
– Десять тысяч разово или тоже каждый месяц?
– Понятия не имею. После первого месяца будет понятно. Главное, чтобы они были у меня в руках, чтобы я не выглядел перед своей командой полным лохом. И еще: первую неделю вы будете рядом, если надо поправите меня наедине, а потом будете появляться в «Арго» раз в неделю разбирать на меня все жалобы.
– Жестко, – почти восхитился Демко. – Я забыл предупредить, что весь наш разговор записывается, – он указал на неприметный диктофон, лежащий на его директорском столе под прикрытием письменного прибора.
«Я тоже вас пишу», – едва не брякнул Алекс.
– Очень хорошо, – сказал он вслух. – Будет от чего оттолкнуться, когда я приеду к вам в следующий раз. Или приезжать уже необходимости нет?
– Трудно сказать. Мне надо все это как следует переварить. Ну что ж, будем на связи. Леночка, проводи нашего гостя, – звучный голос Демко предназначался сидящей в приемной секретарше.
– Я читала про вас и вашу «Бирему» в интернете, – сообщила по дороге, окутывая его целым облаком парфюма, Леночка. – А свою секретаршу вы тоже привезете? Мне стоит подыскивать новую работу?
– Смотря как карты лягут, – отшучивался он.
19
– Ну что ж, переговоры прошли в деловой и дружеской атмосфере, – прокомментировал Зацепин, когда они отъехали от «Арго» на пару кварталов. – Ты что действительно хочешь согласиться?
– А как родина прикажет.
– Родина боится, что ты окажешься несостоятельным.
– Честно говоря я, как мои уголовники, те не могут жить без криминала, а я уже заскучал без настоящего шпионства.
– Хочешь, подброшу тебе любопытный факт?
Алекс был весь внимание.
– Тебе имя Демко Бориса Максимовича ничего не говорит?
– Как ты сказал, так и заговорило. Оно было в том списке, что показал Аникеев?
– Нет, оно было в том списке, что привез из Коста-Рики ты.
Точно, теперь Алекс его вспомнил, один из той «Тридцатки».
– И что?
– И ничего. Помнится, ты хотел всю ту компанию на деньги поставить.
– И ты меня ловко от этого отговорил. Что если я у этих предателей отберу их тридцать сребреников, то сам стану отчасти таким же предателем родины.
– Хорошо запомнил, однако, – похвалил майор.
– Я не понял: таможня дает добро или нет? На «Арго» я имею в виду.
– Тебя наш запрет, хоть когда останавливал?
– А со «Скамейкиным» что?
– «Скамейкиным»? – усмехнулся Зацепиным. – С ним может послезавтра все и решится. Говорят, бандюганы на тебя охоту тоже объявили. Прямо завидно как-то.
– Ну так что? – не отступал Копылов.
– Вон как уже копытами бьешь. Везу тебя в аэропорт, вот что. Каждый день контрольный звонок в десять утра и девять вечера.
В аэропорту билетов на ближние питерские рейсы не было, но Зацепин помахал каким-то своим «левым» удостоверением и нужный билет тотчас нашелся.
Первоначально Алекс захотел прилететь в Питер инкогнито, но, сидя в накопителе, вдруг представил, как он ночью приедет в свою разоренную Треххатку (вряд ли Стас и Ко навели там идеальный порядок) и один ляжет в холодную постель, и набрал телефон Лары, не хочет ли она встретить в Пулково одинокого юношу. Лара, разумеется, хотела.
20
Час ночи. У выхода прибытия она стояла едва ли не самой первой, по ее светящимся глазам Алекс понял, что выхода нет – остаток ночи ему спать точно не придется. Ну и ладно, чай не тридцать лет, как-нибудь переможется. Хотел предложить ей ехать в Треххатку – знал, что Лара давно мечтает переночевать в его супружеском ложе, но в последнюю секунду предпочел промолчать.
На своей «Хонде» она повезла его не в свою двушку, в которой жила со своей глухой бабушкой, а к богатой подруге, отдыхающей сейчас где-то в южных морях. Роскошная пятикомнатная квартира была все вылизана дорогими интерьерщиками – этакий скрытый намек на его неказистую в общем-то Треххатку. Да побоку ему такие намеки! Он даже не стал обходить все комнаты. Зато отдал должное двухместной ванне, со всякими там джакузями. Так они полночи и перемещались туда-сюда, из спальни с огромадным ложем в ванну и обратно.
– Умеешь, когда захочешь, – время от времени подзуживала она его.
– Экзамен сдал, экзамен принял, – отвечал он ей.
О делах не говорили, раз менеджер клуба молчит, значит все там нормально. А в епархии Евы, Стаса или Хазина Лара вышколено не влезала.
В семь утра они все же оба вырубились и дрыхли почти до одиннадцати. Потом он принялся выпихивать ее из кровати:
– Пить хочу помираю.
Умереть ему она не дала. Принесла сразу три стакана: с водой, минералкой и вишневым соком. За это была вознаграждена еще одним затяжным интимом.
Когда дело дошло до чая с кофе, Лара спросила:
– Ты сейчас на фирму или в Треххатку?
– Сначала на фирму.
– Боюсь, там тебя ждет нежданчик. Банкирша для тебя конвертик приготовила.
– Какой еще конвертик? – не врубился он.
– С двадцатью тысячами зеленых, как заказывали сэр.
– Ты серьезно?
– Серьезней не бывает. Думать надо, когда что-то говоришь.
Подумав с минуту он спросил:
– Телефон ее у тебя есть?
– Конечно. Неужели будешь звонить?
– Хочешь, чтобы разборка была в «Биреме»?
Разумеется, лучше было делать это вне фирмы. Найдя нужный номер, Лара протянула ему свой мобильник, не забыв включить громкую связь.
«Алло», – после небольшой паузы отозвался нетерпеливый женский голос.
«Это некто Копылов».
«О, Алекс, привет! Наконец-то ты на связи. Говори скорей, мне некогда».
«Мне сказали, ты уже и конверт приготовила».
«Еще бы, я не ты лежебока, я все делаю быстро. Приехать прямо сейчас можешь?»
«Смотря куда и зачем».
«Я только конверт тебе передам. А встретимся мы чуть позже».
«Говори адрес».
Она продиктовала и беседа закончилась. Алекс медленно соображал, что это было. Так говорят дамочки либо после двух недель интима, либо после двух лет общения.
– И что? – Ларе их диалог совсем не понравился.
– Она еще не знает, что я приду к ней вместе с тобой.
– И спалишь меня как одну из твоих мормонских жен. Кстати, какой у меня порядковый номер.
– Сегодня с утра был четвертый.
– Я думала, что уже на третьем вместо Люсьен.
– Много говоришь, собирайся, – приказал он.
Адрес, указанный Сабиной, оказался ультрасовременным домом с подземной парковкой и суровой охраной. Пришлось снова звонить Банкирше и после небольших переговоров они все же добрались до лифта и квартиры.
– Проходите, проходите, – поторопила их Сабина, тут же исчезнув в глубине апартаментов.
Ну вошли, двинулись следом за ней, невольно сравнивая с тем интерьерным, шиком, в котором они провели ночь. Получалось где-то даже богаче, чем у подруги Лары. Добрались и до нужной комнаты, открыли и прибалдели еще больше. Это была детская в тридцать квадратов, вернее, настоящий детский сад с морем игрушек, тремя детскими кроватками, с видеотеликом. Мальчик и две девочки трех-четырехлетнего возраста самозабвенно были заняты своим детским королевством. Самое поразительное что органичной частью этого королевства являлась и Сабина. Ее было не узнать: глаза горят, лицо разрумянившееся, движения ловки и умелы. Скользнув взглядом по комнате, Алекс заметил в углу светящийся видеоглазок, сразу пахнуло дорогим сердцу шпионством.
– Я сейчас, только видик включу, – сказала Банкирша. Рассадила детвору, вставила диск с мультиками и дождавшись, когда все трое уставятся в экран, вышла к ним в коридор.
– Это все не мои, – вывела она их из транса. – Клевую работу себе нашла. Сильно не завидовать, пожалуйста.
– А хата? – не мог Копылов сдержать своего предельного любопытства.
– Тоже не моя. Моей подруги. Неделю уже я здесь. Обалдеть можно, да! – говоря, Сабина одновременно держала в приоткрытую дверь под наблюдением детей и переводила взгляд с Алекса на Лару, дабы утвердиться, что та верно тоже мормонская жена отельера. Ну и утвердилась.
– Хочу сама иметь четверых детей: два мальчика и две девочки. Как, способен прокормить меня и четырех детей?
– Детей – да, тебя – нет.
– Класс! – довольно просияла она. – Конверт на кухне на столе и листок бумаги для расписки.
– Расписки? И что написать в расписке? – Он, впрочем, был не сильно удивлен.
– Просто, двадцать тысяч получил, подпись, число.
– И все?
– И все.
Чуть развернувшись в сторону детей, стриженная головка Сабина скользнула в двадцати сантиметрах от носа Алекса, обдав его каким-то особым запахом с легким привкусом детских памперсов.
– Ну все. Идите. Можешь позвонить или сегодня после девяти или завтра до десяти утра. Ты обещал насчет ритуала. Дверь сами захлопните.
Алекс с Ларой прошли в кухню-столовую, где на столешнице лежал толстый конверт, а рядом лист бумаги и ручка.
– Не надо, – Лара попробовала задержать его руку.
– И что сказать? Что я глупо пошутил? Или как?
Алекс все же взял ручку и написал требуемую расписку. После чего они прошли в прихожую и «сами захлопнули» за собой дверь.
– Ну ты и влип, – сердито сказала Лара, когда они вышли из подъезда. – И на фига тебе это надо было? Будет крутить тобой только так.
– Ну и отлично. Пора уже стать чьим-то подкаблучником, – отшучивался он, понимая, что действительно что-то вышло из-под его контроля.
– Ты что, с Верой расстался? – вдруг догадалась она.
– Еще чего! Вера мой непотопляемый авианосец.
– А я так думаю, что расстались.
– Хорош заниматься прикладной психологией. Будешь наказана со всей суровостью (но юмор получился так себе).
– Поняла и заткнулась. – Лара еще сильней повысила градус ссоры.
Они молча сели в машину и поехали в «Бирему». Когда он уже нашел слова для косвенного перед ней извинения, зазвонил Ларин мобильник.
– Тебя, – сказала она и передала ему телефон.
Это был Хазин.
«Ты когда прилетел? Шифруешься, что ли? Очень нужен. Через час встречаемся у Телятниковых. Новый вариант нарисовался. Я все устроил», – и он сбросил номер.
Выбор был невелик: либо как-то урезонить Лару, либо ехать к Телятниковым. Он предпочел последнее.
Супервыгодный проект отель Телятниковых «У Павла» нарисовался еще два месяца назад. Скромная почти игрушечная семейная гостиница на восемь номеров вполне успешно существовала в Красногвардейском районе не привлекая к себе внимания даже местных рэкетиров и самодостаточно обслуживалась самими Телятниковыми: отцом, матерью и взрослой дочерью. А потом вдруг супруги затеяли решительно развестись, что поставило на семейном бизнесе жирный крест. Отель был выставлен на продажу, требовали 350 тысяч баксов, но видно было, что и на 300 согласятся. Не требовалось даже косметического ремонта: запускай своих троих работников и стриги купоны. Главное, что и деньги на счету у Алекса имелись: «Последняя скала золота» в полмиллиона зелени. Но отельер «Биремы» стоял насмерть: нет, нет и нет! Причина была самой скопидомской: получив два года назад наследство в полтора миллиона, Копылов никак не мог восстановить его хотя бы до миллиона, уже и чистого дохода получал по 40-50 тысяч в месяц, но колесо расходов всякий раз проворачивалось так, что постоянно приходилось вкладываться то в новые постройки, то в покупку квартир и машин сотрудникам (они конечно все по чуть-чуть возвращали, но разве это заметно), плюс индексация зарплат персоналу, что в тридцатипроцентную инфляцию и вовсе грозило оставить его без штанов. Умом он конечно понимал, что имеющиеся не денежных активы (отель, Фазенда, другие фирмы) тянут больше чем на 2 – 2,5 ляма, но уж очень хотел иметь круглую цифирь еще и на личном счете.
И вот у Жорки какой-то новый вариант нарисовался. Ехали молча, предполагалось, что босс обдумывает предстоящую сделку и с капризами к нему лезть не должно.
Хазин был уже на месте, нервно крутился возле своего черного джипа, не зная с какой стороны они подъедут. Бросился чуть ли не под колеса «Хонды» Лары:
– В двух словах. Не надо триста, надо сто, и можно частями поквартально. Привет (это Ларе). И нужен только один дополнительный человек. И я уже знаю кто… – Жорка за руку тянул его в свой джип для окончания своего монолога.
Спасением от его буйного энтузиазма была лишь мысль о том, что произойдет со всей этой кутерьмой, если через час-два его, Алекса, завалит какой-либо мокрушник.
Действительно это был новый вариант. За два месяца новых покупателей на «Павла» не нашлось, зато были наведены об Алексе добросовестные справки с добавлением сарафанного отельерского радио, что породило идею стать под копыловские знамена с выплатой удаленному мужу его трети пая в сто тысяч долларов.
– …это и для них крайне выгодно, ведь мы не только надежная крыша, но можем обеспечить их нужными солидными постояльцами, как ты Люсьен в «Двух путниках» обеспечиваешь, – продолжал свою трескотню Жорка. – Хочешь, я могу тоже пятьдесят тысяч вложить?
– А где ты их возьмешь? – Алексу стало даже интересно. В настоящее время Хазин подписавшись на дилерство «Опеля», заканчивал строительство стекляшки-автомагазина.
– Ну где? Займу. У тебя же и займу, попробуй сказать, что мне откажешь?
В общем, как говорила одна из киношных героинь, проще было отдаться, чем объяснять свой отказ.
– Я им передал договор о сотрудничестве, который у «Биремы» с Люсьен, ты же не возражаешь? И еще одно. Дамочек очень достал рэкет не урок, а ментов. Я сказал, что у тебя и тут все схвачено. Поборов ментам, пожарникам и санитарам больше не будет.
– Убью гада!
– Потом. Сначала все подпиши, – Жорка весело выскочил из машины.
Разговор с хозяйками «Павла» вышел значительно скромней. Две искушенных в своем бизнесе женщины рентгенили Копылова самым усердным образом, пытаясь рассмотреть в нем легендарную отельерскую личность. Речь больше всего шла о том, кто будет в «Павле» третьим работником, чтобы в одном лице сторож, сантехник, электрик и не конфликтный человек и сможет ли Алекс его как следует приструнить, если что.
– Ну за это точно не беспокойтесь, – уверял их Хазин. – Наш босс любых хамов кушает на завтрак.
Под занавес, дабы скрепить предварительную договоренность Телятникова-мама даже выставила на стол бутылку «Камю». Три рюмки были дружно опрокинуты, минуя Жорку:
– Сам виноват, не взял с собой водителя.
Когда вышли на улицу, вспомнили про Лару. Ее «Хонды» на месте не было.
– Поехали ко мне, ужин мне приготовишь, – сказал Алекс Хазину, и они поехали в Треххатку. Там консьержка передала Копылову его дорожную сумку, привезенную Ларой.
– Ну ты ее и вышколил! – восхитился Жорка. – Продай секрет, как у тебя это получается?
21
Неуемный Хазин был весь в ожидании важного разговора о делах московских. Разговор, впрочем, начался не сразу, у Алекса разрядилась «глушилка» и необходимо было ее сперва хоть немного зарядить.
Стас и Ко хоть и убрали в квартире после налета гастролеров, однако это была чисто мужская уборка, после которой хотелось взять тряпку и все убрать по новой. Жорка первым делом с любопытством осмотрел сейф.
– Ты что в нем и свою стрелялку хранишь?
– Еще чего! А найди.
Хазин вызов принял и взялся производить поверхностный обыск. Алекс не сразу вспомнил, что отдал свой «Глок» в Пулково Сенюкову, но гостя останавливать не стал, просто ходил за ним и наблюдал, удивляясь Жоркиным ухваткам. Наконец дал отбой:
– Все, будем считать, что нашел. Стрелялки сейчас здесь нет, но нужный схрон ты прошерстил.
– Скажи, который.
– Не, не скажу, – покачал головой Алекс.
Часть продуктов в холодильнике за долгий перерыв приняли не слишком товарный вид, поэтому Хазину не пришлось слишком стараться, чтобы приготовить ужин из яичницы, пельменей, красной икры и одному дринку десятилетнего виски.
За едой мыли кости хозяйкам «Павла», историческим реконструкторам, редакции «Светлобеса». Потом перешли с порциями мороженого в гостиную, и Алекс включил «глушилку».
– Мне уже страшно, – весело осклабился Жорка. – Это как-то связано с моей московской хатой?
– В общем-то, да. Но мне пообещали, что уже завтра это может как-то рассосаться. Я о другом. Мне поступило предложение возглавить некий московский клуб и сделать его расширенной версией «Биремы».
– Я же говорил, что у нас классный клуб, а ты: «мелко, клипово, скучно», – воскликнул Хазин. – А как возглавить? Под чьим-то контролем или как? Если под контролем, то лучше не соглашаться. Никаких денег не стоит, чтобы тебя на вшивость проверяли.
– Значит, ты «за»?
– В смысле, мне поехать с тобой в Москву? В командировку – да, насовсем – нет. Куда же я от своих лошадей, да еще это дилерство впридачу. А что тебя так смущает?
– Что там тридцать огромных помещений, и штат тоже порядочный.
– Ну и что?
– А то, что в «Бирему» я внедрился, как их освободитель от бандюганов, и все было шаг за шагом. А тут я приду и тридцать рыл будут сканировать меня с фигой в кармане.
– И что? – Жорка не видел в этом никаких проблем. – В морду пару раз дашь самому наглому, остальные тут же хвост подожмут.
– И дамам тоже?
– Знаешь, как один режиссер говорил труппе вначале театрального сезона: в этом сезоне моей фавориткой будет Маша Пупкина, остальных прошу не напрягаться. Наверняка там есть хоть одна симпапончик. Мне ли тебя учить. Пустишь дам по ложному следу. Они только зауважают тебя за прямоту и честность. Да не переживай ты как девственница перед первой брачной ночью. Взял и все сделал, какие проблемы!
Действительно, какие проблемы – Алексу от его бодрости стало легко и весело. Он попробовал было рассказать Жорке об «Арго» более подробно, но тот замахал руками:
– Когда скажут готово, тогда поедем и всех уроем. А сейчас не хочу даже слушать.
Как это было похоже на его собственное: приду и всех победю.
– Ладно. Тогда у меня еще одна заковыка нарисовалась. – И отельер принялся рассказывать другу всю ситуацию с Сабиной Банкиршей, начиная от звонка Стаса о кислоте для Веры и кончая сегодняшним конвертом с двадцатью тысячами тугриков.
– Понимаешь, я пообещал ей мормонский свадебный ритуал, но понятия не имею как его сотворить. Вся надежда только на тебя.
Жорка захохотал так, что это, наверное, было слышно без всякой прослушки шестью этажами в двушке Стаса.
– Ну что ты ржешь, как ненормальный, я совершенно серьезно. Не могу же я сейчас после этого потерять перед ней лицо, – пытался угомонить его Алекс.
Но Жорка хохотал уже до слез, до икоты, до сползания с дивана на пол.
– Я виноват, что ли, что эта дура совсем прикола не понимает. Или это она уже меня прикалывает, тогда тем более мне нужно все доиграть.
Спазмы хохота у Хазина перешли уже совсем в какие-то опасные звуки. Боясь, как бы его в самом деле какой кондратий не хватил, Алекс метнулся на кухню и вернувшись с черпаком, обдал болезного холодной водой.
– Сделаю, сделаю я тебе этот ритуал, – обессиленно просипел Жорка.
22
Говоря Алексу, что через два дня со «Скамейкиным» все может решиться, Зацепин имел в виду следующее. Допрос трех сотрудников службы безопасности «Элиса», что работали при Лавочкине, дал некую зацепку. Один из них вспомнил, что как-то подвозил шефа в некий адрес, про который Лавочкин обмолвился, что здесь живет его любимая кузина. Остальное было делом техники. Призвав на неформальную помощь знакомых сотрудников из Департамента военной контрразведки, майор раскопал не только номер квартиры любимой кузины по тому адресу, но и то, что ей на днях исполняется пятьдесят лет. Так как кузина была на инвалидности по больным ногам легко было предположить, что из квартиры в свой юбилей она никак не выдвинется, стало быть ее кузену самый резон самому наведаться к ней с тортом и букетом цветов. Вопрос был лишь в том, захочет ли тайных дел мастер тусоваться там с подружками своей сестры.
В общем, две пары топтунов из того же ДВКР за хорошую денюжку по очереди сидели с самого утра в машине с затененными стеклами, издали держа под мощную оптику нужный подъезд. И в четыре часа дня Зацепину поступил звонок:
– Какой-то мужик в капюшоне заявленного роста и комплекции с букетом роз вошел в подъезд.
Майор вместе с Урновым тут же дали из ближайшей служебной квартиры по газам и в полчаса были на месте.
– Не выходил?
– Не-а, вон его машина, – указал топтун, сидящий за рулем.
Зацепин секунду думал.
– Шило есть?
– Есть заточка, – топтун, вытащил из-под сиденья исконное зэковское оружие.
– Проколи, переднее левое колесо, – распорядение относился к Урнову.
Тот взял заточку и направился в нужном направлении. Возле «Мазды» Лавочкина он достал из кармана какие-то бумаги, часть из которых тут же вылетела у него из рук, пришлось наклоняться и в два-три движения их собирать. Даже наблюдая в оптику ничего кроме этого нельзя было заметить.
– Сделано, – доложил Урнов по мобильнику и прошел дальше не останавливаясь.
Конечно, самым простым было завалить Лавочкина при попытке оказать сопротивление, но Зацепину нужна была от «клиента» дополнительная информация, поэтому Андрею было сказано:
«Берем теплым возле машины».
– Может нам лучше свалить отсюда? Как не нужным свидетелям, – подали разумное предложение оба топтуна.
– Будете в засадном полку.
– Вон, кажется, идет, – сказал топтун с заднего сиденья.
– Лады, – сказал Зацепин, снял с предохранителя свой «Макарыч» и зашагал к «Мазде». С противоположной стороны двора туда же двинулся и Урнов. Впрочем, линию огня он пересекать не должен был.
Мужик в капюшоне первым достиг «Мазды» и как запнулся, увидев сдувшееся колесо.
В следующее мгновение навстречу Зацепину и Урнову полетели пули.
Конец первой части