ШЕРЛОК ХОЛМС
В своём новом жилище (камере) я оказался предоставлен сам себе надолго и постарался употребить досуг с пользой. Сначала пытался насиловать свою память, стараясь вспомнить, был ли в этом месте прежде, но добился только очередного припадка с головной болью и судорогами. Никто не пришёл и помощь мне не оказал.Это. правда. не значило, что за мной не наблюдают, но гирька на эту чашу весов упала.
Я старался понять, принял ли Мармората мою игру за чистую монету, верит ли он в то. что я надеюсь только на себя и, в этой связи, должен представлять лёгкую добычу. По тому, как он повёл себя со мной – откладывая императив и подчинение на потом – похоже было, что он купился. С другой стороны, меня беспокоил сам Мармората. На послушного слугу профессора этот латинянин с его темпераментом как-то не слишком походил. Возможно, он боялся Сатарины или они были единомышленниками, но Мармората здорово отличался не только от людей в чёрном. Но и от Волкодава и Клуни, которые охотой или поневоле, но беспрекословно подчинялись профессору. Мармората – я знал – получил свою дозу эликсира ещё в Афганистане. Но сделала ли эта доза его послушной марионеткой? Если бы у меня перед глазами был пример слепого фельдшера, я бы тоже поостерёгмся заявлять о собственных интересах. Особенно, если сотрудничество с патроном профессором давало милые приятные бонусы, вроде денег, власти и так далее.
С другой стороны, профессор явно доверял ему. Это можно было попробовать использовать. Ну. в конце концов, сколько ещё времени у Сатарины будет до того момента, как его деятельностью всерьёз заинтересуются не тупые полицейские, а люди, наделённые полномочиями, не стесняющиеся в выборе средств. Судя по информации о моём брате Майкрофте, немного. И как бы силён, умён и хитёр не был таракан, подошва всё равно сильнее. Тем более, что профессор – в отличие от Крамоля – сам по себе не так уж и ценен, и Богом не поцелован.
Размышляя так, я ловил себя на том ,что уже и образ мыслей моих. И лексикон претерпел серьёзные изменения с момент встречи с доктором Уотсоном. Прошлое всё ещё оставалось завешено от меня непроницаемой пеленой, но сейчас то, что за ней что-то есть, уже не казалось смутной полуфантазией. Я был уверен – я знал – что надо мной произвели опыт, изменив психику, а не просто верил в это. Тем больше доверия у меня теперь вызывало всё .что рассказывал мне Уотсон – я тоже знал, что так и было. Не помнил, но знал. И я теперь верил Уотсону и – тоже знал – что он сделает всё, чтобы выцарапать меня из лап профессора и его присных, а самого профессора водворить туда, где ему самое место, и это отнюдь не Королевское Фармакологическое Общество. Мармората мог думать, что отвезя меня не на «Кольцо Сатурна» он ловко обрубил все концы. Я же знал – знал – что обрубленные концы Уотсона не успокоят. И вопрос был только в том. успеет ли он до того, как моя игра будет раскрыта или надобность во мне отпадёт. Так что время – мой союзник, и чем дольше я один, тем лучше.
Так что я не нервничал – лежал себе на кровати, размышлял, когда мог, и дремал, когда уставал размышлять. Дремал я и когда дверь снова отворилась.
- Идите за мной, мистер Магон.
Я так и не узнал, сколько времени прошло между тем, как Мармората закрыл дверь моей камеры, и тем, как он её снова открыл, пригласив меня следовать за собой, но подозреваю, что время для меня тянулось неправильно - особенно медленно.
Ни воды, ни пищи всё это время мне никто не предлагал, и по тому, что мне ещё по-настоящему не хотелось есть, а пить хотелось, я решил, что прошло около суток. Никаких окон, по которым можно было хотя бы установить характер наружного освещения и попытаться вычислить по нему время суток, не было, а поскольку я провел часть времени в дремоте, мне и вовсе было затруднительно оценить, как долго я здесь.
Итак, он сказал: "идите за мной". Я с готовностью поднялся с постели, чуть покачнувшись от лёгкого головокружения. Головокружение это тоже свидетельствовало о том что я пролежал, по крайней мере, больше десяти часов. Да и кратность отправления определённых физиологических потребностей свидетельствовала о том же.
- Планируете меня покормить и напоить или сразу использовать? – спросил я с лёгким ехидством.
- Попробуем совместить, - с усмешкой отозвался он. – В любом случае, вы не в том положении, чтобы выбирать, правда?
Это была правда, и я последовал за ним.
Мармората провёл меня длинным и тёмным коридором, исключавшим расположение помещения на корабле – разве что, это был бы самый большой кораблю английского флота - и мы оказались в ярко освещённой комнате, заставленной полками со стеклянными приборами и шкафами, в которых, судя по всему, хранились реактивы. Помещение это тоже никак не ассоциировалось с тесными каютами корабля.
-Эликсир профессора, - проговорил Мармората, поднимая двумя пальцами и показывая мне коническую колбу с мутной опалисцирующей жидкостью, - сходен по принципу действия с гаитянской "мёртвой водой" – слышали о ней что-нибудь?
Он явно брал быка за рога – возможно, тоже чувствовал, что время поджимает.
- Той, которую используют в своих ритуалах жрецы? Профессор Крамоль – вы ведь говорите об эликсире профессора Крамоля, а не профессора Сатарины, правда? - путешествовал на Гаити и с интересом наблюдал тамошние ритуалы. Я знаю об этом, правда. не помню, откуда знаю. Я ведь занимался химией, так? Наверное, я читал его работы.
- Вы занимались сыском, господин экс-Магон, - сказал Мармората, понижая голос. – И делом Крамоля – в частности.
- Почему я не удивлён?
- Потому что вы, я полагаю, не дурак. Продолжайте о деле, реверансы друг перед другом – пустое времяпровождение.
- Итак, гаитянские ритуалы… Да. Думаю, они и подсказали ему идею эликсира. Будучи принятым в определённой дозе, этот препарат вызывает состояние комы, по показателям близкое к смерти. Человек не дышит, сердце у него не бьётся. Тем не менее. Он жив. И очень восприимчив. Если в таком состоянии он подвергнется императивному внушению, это внушение после выходя из комы станет для него определяющим поведение.
- Например, если ему велят забыть свою жизнь и примерить на себя другую?
- О. да. Вы всё совершенно правильно понимаете. Во время последней афганской компании в Шантадираге был проведен эксперимент первого употребления этой штуки для поднятия боевого духа и повышения дисциплины рядовых солдат - с благословения военного ведомства, конечно.
Я на это кивнул, подумав в душе: "вот подонки!", - потому что припомнил рассказ доктора Уотсона об обстоятельствах этого эксперимента, и припомнил ещё, что в официальном одобрении эксперимента человечный наивный доктор очень сомневался.
- Видимо, профессор – на этот раз Сатарина – не Крамоль – ещё тогда решил, что боевой дух не самое нужное для него в людях качество, - заметил я. Наблюдая за реакцией Мармората.
Мармората рассмеялся.
- О. да! Ну, так вот, при попытке использовать препарат на живых людях, вопреки ожиданиям, достаточно хорошего эффекта не получили - кома либо не наступала, либо доза была такова что запросто могла наступить смерть. Тогда на этом и закончили. А вот уже после войны профессор Сатарина – и это целиком его заслуга – высказал предположение, что комы – настоящей комы, обеспечивающей всего-то лишь открытость и уязвимость психики – добиваться и не обязательно. Открытость и уязвимость психики можно усугубить и осуществлять воздействие в прекоме, а то и во сне. И только после того, как мы с помощью отца Ози стали должностным образом подготавливать подопытных, кое-что у нас начало получаться. И это был, наверное, тот результат на который рассчитывал профессор Крамоль, но чистоплюйство помешало ему идти до конца.
- Чистоплюйство! – воскликнул я, чувствуя, что вот-вот не удержусь от смеха. – Это поле опытов-то в Афгане. О, ваши профессора друг-друга стоят. Впрочем… Впрочем плевать, я сам такой же. Продолжайте. Чертовски интересно. Так вы получили точно то, что хотели? Идеального солдата?
- Идеального солдата, идеального слугу, идеальную любовницу. Хотя женщины пока в этом смысл изучены мало – была всего пара экспериментов. К тому же, муки совести таких любовниц фатальны и. кажется, эликсир может отражаться на потомстве…Зато мы получили прелюбопытнейший образец…
- Что? – я почувствовал озноб. – Карл Ленц?
- Ну, я же говорю, что вы – не дурак, - спокойно, глядя мне прямо в глаза, подтвердил Мармората.
- Но…ему всего десять лет!
- Профессору больше, - кротко возразил Мармората.
- Профессору Сатарина или….Крамолю?
- Вы же сами сказали, что они друг друга стоят…