ПЕРВАЯ ЧАСТЬ
1
Начальник Охранного Агентства капитан Стас Николай Григорьевич звонил Копылову по мобильнику редко, да метко. Вот и сейчас он обронил одну лишь фразу:
– А ты в курсе, что твою Веру хотят облить кислотой.
Секунд десять Алекс соображал, не подначка ли это, кажется, не подначка.
– Я бегу, – бросил он, захлопнул ноутбук, натянул спортивные брюки и метнулся к двери.
– Ты куда? – Из кухни в прихожую выглянула Вера.
– Сейчас! – нервно гаркнул Алекс и не дожидаясь лифта по лестнице через три ступеньки помчался с восьмого на второй этаж в служебную двуххатку Стаса.
– С меня двадцать копеек за хороший прикол! – фраза из запыхавшейся дыхалки далась Копылову лишь на кухне капитана.
– Двадцать так двадцать. – Стас был сама невозмутимость. На плите разогревалась магазинная паэлья – знатный ужин дважды разведенного мужчины.
– Будешь? – хозяин сгрузил себе на тарелку половину сковороды.
Алекс отрицательно покачал головой и занял место на табуретке с подушкой. Стас добавил себе на тарелку еще часть паэльи и налил рюмку бренди. Кивком спросил, не налить ли юному гостю и, получив отрицательный ответ, с растяжкой глотнул огненной воды и с аппетитом принялся за трапезу.
Копылов ни о чем не спрашивал, просто молча смотрел на своего инструктора тайных дел, дожидаясь продолжения базара.
– Две твоих танцорки разминали это уже второй раз.
Спрашивать о том, как узналось не имело смысла – за стеной в малой комнате стояла мощная аппаратура, позволяющая Стасу прослушивать не только клуб-отель «Бирему» и Охранное Агентство, но и Фазенду в ста километрах от Питера и квартиры всех трех поднадзорных фабзайцев: Алекса, Жорки Хазина и Евы Заславской.
– Фамилии!
– Еще чего! Сам вычисли, что я зря тебя учил.
– Вы же знаете, к чему приводит, когда меня о своих действиях не предупреждают?
– Когда предупреждают, результат еще более плачевный, – не остался в долгу капитан.
– И какой теперь мой стратегический план?
– Жениться тебе надобно, барин.
– На ком? На Вере?
– А у тебя есть другие варианты?
Алекс не мог удержаться от смеха:
– Два года вы хотели ее убрать от меня, а теперь: женись! С чего такой кувырок?
– Жену никто кислотой обливать не будет, а простую подругу запросто.
– И свидетелем у меня на свадьбе будете? – еще не верил Алекс.
– Не откажусь.
– Так я пойду ей об этом скажу, – гость поднялся уходить. Стас его не останавливал. Пришлось сесть и снова впериться на жующего бугая с метровыми плечами.
– Ну и что мне с этими танцорками делать?
– Тебе решать.
– Так это просто их болтовня или что?
– Забыл, как твоего Хазина юные дамы чуть не растерзали, одна даже две пули в него засадила. В мое время я бы принял это за пустое, а сейчас ни за что не поручусь.
– Ну так как фамилии? – снова потребовал Копылов.
– А не проще с танцами совсем завязать. И распустить дамочек по домам.
– И все поймут, что их любимый отельер уже не тот.
– Так это и так все давно поняли. Это в двадцать лет ты мог косить под несмышленыша, и девицы хотели к тебе только в койку. А сейчас тебе почти двадцать три, и ты всем доказал свою состоятельность. Теперь на тебя охота уже как на мужа. Играй на опережение – женись! – И капитан как не крепился, заржал во весь голос.
А и женюсь, сказал себе Алекс, поднимаясь на лифте на свой этаж. Ужин из трех блюд ждал его в гостиной. Журнальный столик возле мягкого уголка легко поднимался на тридцать сантиметров, и это уже было совсем не то, что ужинать на кухне. Наблюдая как Вера сервирует столик, он невольно отметил, как здорово ее, тверскую девчонку, преобразили эти два с половиной года жизни в Северной Пальмире, превратив из скромной железнодорожной проводницы в молодую писательницу детских книжек со своей особой тусовкой, жизненными приоритетами и удивительным игнорированием негативных сторон окружающей действительности. До полной соратницы еще не доросла, но до полусоратницы вполне. Вместо первого короткого страха ощутил страх затяжной, представив, как это в самом деле будет, если какая идиотка плеснет в ее простое и милое лицо кислотой. Даже подумал, что тогда он точно до конца дней будет вынужден оставаться возле своей невестушки. На всякий случай принес из кабинета глушилку, положив ее в карман домашней хэбэшной курточки.
– Николай Григорьич что-то от тебя хотел? Или секрет? – спросила она, следом за ним отпивая из бокала итальянское вино.
– Сказал, что мне срочно надо на тебе жениться.
– Ого! Я думала, что он всегда был против этого.
– Он это тебе говорил? (Вера до сих пор была в неведенье, что вся их квартира за исключением туалета и лоджий прослушивается Стасом и может быть ни им одним.)
– Я же у тебя инженер человеческих душ, сама вижу. (За время их счастливого сожительства она успела уже нарастить порядочные саркастические коготки.)
– Так мне бросаться перед тобой на колено или как?
– Ты же знаешь, что я за бандита замуж никогда не пойду. – Ее улыбка была полна сдержанной интеллигентной насмешливости, явно не почину ее сегодняшнему статусу простой библиотекарши.
– Но я хороший бандит. И какая разница, у нас и так с тобой гражданский брак?
– Ну раз нет разницы, то, о чем разговор.
Он нащупал в кармане красную кнопку глушилки, но так и не нажал на нее – пусть кому надо слушают их.
– Уважаемая публика желает более развернутого ответа, иначе станет думать: или девушка с хитрым прицелом, или просто с придурью. Не я, публика так будет думать.
– Как тебе моя селедка под шубой?
– Замечательно. Только жаль времени, которое ты на нее потратила.
– Для любимого ничего не жалко.
Вот и поговорили. Впрочем, он знал «что продолжение будет». Так и случилось, часа через полтора, после их продолжительного со вкусом интима, она заговорила сама, положив свою чуть растрепанную головку ему на плечо.
– Пока мы не муж и жена, я чувствую себя свободным человеком. Могу встать как-нибудь в твое отсутствие, взять свой ноутбук и электронную книгу и навсегда покинуть твою Треххатку.
– Думаешь, я тебя буду удерживать?
– Знаю, что не будешь, поэтому до сих пор я и здесь.
– А другой вариант. Меня вдруг подстрелят, а ты по завещанию единственный наследник всей моей собственности и, если жена, то ни у кого никаких вопросов, а если все любовнице, то ты не представляешь, сколько людей будет строить тебе козни.
– А я отдам все твое наследство в монастырь и будешь тогда знать.
– Это выход! – оценил он. – Но есть еще нюанс: без законной вдовы я останусь как полный лузер, чиркнул по небосводу и исчез без всяких следов.
– Ты точно так думаешь? – Вера даже включила ночник, чтобы лучше рассмотреть его насквозь двух-трехсмысленный лик.
– Да нет, просто придуриваюсь, – отделался ухмылкой.
– Хорошо, я подумаю, – сказала она, дико разозлив его этим соизволением.
«К черту! Никогда не быть тебе моей женой! Никогда!» – рычал он про себя, засыпая.
2
Два года назад, когда Копылову было предложено купить отель «Бирему» на 12 двухкомнатных номеров, чтобы разместить там «Лэнгвидж Скул» с английскими преподами, он воспринял это как издевательство, как чистый отъем у него шестисот тысяч баксов из только что доставшегося ему родительского наследства. Мол, вот тебе, студент, неподъемное задание, посмотрим, как глупо и бездарно ты будешь с ним выглядеть. А тут еще наезды питерских мелкопоместных мафиози, учеба на заочном в гражданском институте (прикрытие), учеба в шпионской школе (не прикрытие), обустройство личной жизни (новая квартира со стационарной подругой Верой). И всему этому ежеминутно надо доказывать, что он «не тварь дрожащая, а право имеет». По собственному выражению каждый день в свою «Бирему» он отправлялся, сжав кулаки и зубы, со словами: «Приду и всех победю». Самое удивительное, что сие заклятие непостижимым образом ему помогало.
Первый год его отельерства, правда, вышел весьма стремным. Наверное, сосредоточься Алекс только на постижении и углублении доставшегося ему «хозяйства» вряд ли что путное получилось. Но он счастливо пошел другим путем – стал расширять «хозяйство» в разные стороны: отельный буфет превратил в дорогое кафе, открыл компьютерную газету и киноклуб, из бывших гопников составил Охранное Агентство, из псковских шабашников основал фирму «Буратино», в подвале отеля завел Боксерскую студию, фитнес-центр и танцпол. Всем своим видом как бы говорил персоналу «Биремы»: «Мне некогда, занят расширением бизнеса, так что вы уж в отелем как-то сами, сами».
Весьма кстати пришелся однокашник по 114 школе-интернату Жорка Хазин. Вызванный Алексом из Москвы на кулачную разборку с рэкетирами он так в Питере и остался. Его отцу владельцу фирмы по торговле немецкой бытовой техники потребовался свой филиал в северной столице, на руководство которого его двадцатилетний сынок-лоботряс, после некоторого испытания вполне подошел. Их с Алексом шпионская школа-интернат нигде в документах не светилась, аттестаты зрелости были совсем из других и разных мест. По официальной версии, их дружбанство состоялось, когда учась в московском институте, Алекс подрабатывал репетиторством по английскому и испанскому языкам, и Жорка полтора года был его лучшим учеником.
Второй раз закорешившись уже здесь в Питере они быстро получили у персонала отеля прозвище князьков: старший князек Алекс, богатый наследник погибших в Коста-Рике родителей, и младший князек Хазин, сын московского предпринимателя (кстати бывшего вертолетчика и Героя Советского Союза за Афган). Заодно было найдено отменное противоядие против скрытого снобизма лондонских преподов «Лэнгвидж Скул», по крайней мере, когда в «Биреме» появлялись студенты-латиносы, с которыми князьки всласть тусовались на чистом испанском языке.
Ну и конечно общие бизнес-дела, стоять за которые гораздо сподручнее было плечом к плечу. В ста километрах от Питера они на паях с Хазиным приобрели заброшенный пионерлагерь, где открыли базу отдыха «Фазенда» с конюшней, моторными лодками и велосипедами. Под эту лавочку и все их тайные дела пошли самым органичным и естественным путем.
Третьими и четвертыми подельниками в их шпионстве стали капитан Стас и Ева Заславская. Первый на правах инструктора, оказался во все это втянутым благодаря авантюризму своего поднадзорного фабзайца (на что капитан согласился с внешним сетованием, но с внутренним восторгом), вторая (тоже выпускница 114 интерната) была приставлена к Алексу еще до Хазина и долгое время пыталась играть роль то ли его старшей сестры, то ли Девушки Бонда, но кончила тем, что перестала в конце концов реагировать на выходки «младшего брата» и поплыла по течению уже в качестве послушного исполнителя воли юного отельера, став законным менеджером «Биремы».
Долгое время считалось, что матрасники завербовали Алекса в Хельсинки (при получении родительского наследства) чисто за красивые глаза: «Позволим тебе пользоваться твоими полтора миллионами при условии оказывания нам мелких необременительных услуг». Позже вдруг выяснилось, что официально погибшая в Коста-Рике мама Алекса жива и под прозвищем Красной вдовы настолько успешно работает на кубинскую разведку, что достать ее матрасникам придумалось через вербовку ее сына. В общем начались большие подковерные шпионские игры, все дивиденты от которых стали складироваться на банковском счету Копылова. Его собственные шпионские услуги действительно оказались мелкими и незначительными. Помимо маминых роялти (весьма увесистых, однако) на его питерский счет из Хельсинки стали приходить кругленькие суммы, которые Алекс потом передавал в конвертах без подписи питерским агентам влияния. Второй его заботой была «Лэнгвидж Скул», которую ему надлежало обеспечить отменной тусовкой золотой питерской молодежи. Третье задание выглядело самым невыполнимым: интернет-газета, где он должен был наряду с обычной журналистикой помещать то, что пришлют ему из-за кордона. Это его редакторство нельзя было не воспринимать без улыбки, если вспомнить, что по-русски до тринадцати лет Алекс не знал ни одного слова. Но приехал Жорка, в три дня произвел нужный сайт, назвал его «Светлобесом» и дело пошло.
Ну, а для души и мускулатуры у князьков, чтобы совсем не заплыть унылой шпионской мелочевкой были родные русопятые бандюганы, которые в начале нулевых еще не отвыкли от привычки крышевать мелких бизнесменов. Слегка пободавшись с ними, оба полушпионских молодчика после гибели авторитета Лукача сами осуществили рейдерский захват лукачской ОПГ, частью негласно пересадив урок на большие сроки по колониям, частью взяв на довольствие в копыловское Охранное Агентство. А чтобы сей специфический контингент не заскучал без кулачных и воровских дел, князьки приспособили его (и сами приспособились) к регулярному участию в битвах средневековых реконструкторов. Вот уж где можно было отвести душу вволю махая мечом или алебардой. Бедный капитан Стас как мог хулил эту придумку, но сам пару раз тоже облачался в кольчугу и шлем с забралом.
Еще в самом начале своего романа с Верой, Алекс дабы объяснить девушке возникшие ниоткуда: Треххатку, миллион баксов и собственный отель «признался», что является консильери некой московской ОПГ. Объяснение было доверчиво принято, ведь даже, если этот миллион законное наследство, то это тоже не более, как грамотная отмывки бандитских денег. Отсюда и это ласковое прозвище своего гражданского благоверного Бандюган. Кстати, когда Вере время от времени докладывали о любовных похождениях Алекса, она тоже вполне удовлетворялась его объяснением:
– Бабьи наветы. (Словарь Даля был его любимым чтением.) Разве я могу мою королеву сменять на какую-то чучундру? Мне это просто самолюбие не позволит.
– Думаю, что не сможешь, – соглашалась она, пристально глядя ему в бесстыжие глаза.
Какое все-таки великое дело было иметь гражданскую супружницу, которая не желала играть по обычным бабьим правилам.
3
– Раз-два, поворот, три-четыре, твой нырок, пять-шесть, синхрон спиной…
Рок-н-рол гремел в четверть силы, давая возможность отрабатывать парные действия. Танцпол представлял собой подвальное помещение (20 квадратов) с двойной шумоизоляцией. Заниматься танцами здесь могло не больше 3 пар плюс пяток зрителей. Сегодня любителей спортивного рок-н-рола было лишь трое: Алекс, заведующая Клубом Лара и платная ученица Сабина. Сомневаться не приходилось: только эта штучка со своей приятельницей, которая сегодня отсутствовала, могли говорить о Вере и кислоте.
На самом деле штучку звали Светой, но она требовала называть себя Сабиной, за глаза у нее еще было прозвище Банкирша. Папин бездонный карман позволял ей учиться по году в пяти институтах, мотаться по закордонным курортам, отовариваться в бутиках и разбивать по одному внедорожнику в год. В общем достойное чадо первых распальцованных российских миллионеров с никудышным образованием, вульгарной спесью и капризами дворянской курицы. В «Биреме» она попала сначала на киноклуб, потом записалась в «Лэнгвидж Скул» (английский как известно можно учить бесконечно), далее была тусовка с молодыми художниками и журналистами и наконец танцевальная студия по рок-н-ролу. После трех общих занятий она попросила у Алекса индивидуального обучения.
– Десять тысяч в час, – невозмутимо произнес он (обычная такса была 2 тысячи).
– It’s good, – довольно хмыкнула она и при всем честном народе полезла в сумочку.
Он еле вывернулся, под общий смех стал рассматривать ее купюры на свет – не фальшивые ли.
Так у них и пошло по часу 2 раза в неделю. Плюс к этому было почти ежевечернее торчание Сабины в «Биреме», будь то кафе, видеозал, тренажерная или бильярдная. В ходу был единый стандарт: богатый папик и при нем эскортная юная модель, а так чтобы двадцатидвухлетний миллионер с не менее богатой юной дивой такое в салонном Питере в это время было еще внове. И коготок у девушки увяз. Вечерний тусовочный контингент «Биремы» процентов на семьдесят состоял из молодых женщин и стоило там появиться обоим князькам (а они почти всегда появлялись вместе), как девичьи головы невольно обращались в их сторону. Причем, если Жорка вполне заслужил такое внимание своим веселым искрометным поведением, то Алекс обходился даже без этого: был внимательным, улыбчивым, доброжелательным, но и только, считал непозволительным барражировать среди праздной публики без серьезной причины, мол, иначе будет выглядеть как тюремный надзиратель, поэтому всегда делал вид, что кого-то конкретно разыскивает и найдя, тут же удалялся с ним на полчаса в своем кабинете.
Зато сколько простора было вслед ему для сплетен и домыслов. Во-первых, и в главных, откуда взялся его весомый стартовый капитал? Простое папино наследство никого не удовлетворяло, говорили, что он подставное лицо некого московского олигарха или теневого наркобарона (даром что ли в «Биреме» колеса под строжайшим запретом), или это огромный иностранный грант, или общак московской ОПГ. Молва приписывала Копылову до десяти любовниц только в одной «Биреме», с упоением описывалось, как он победил и построил всех местных мафиози, как самое достоверное говорилось о его скором приобретении личного вертолета и океанской яхты, ну а конюшня с арабскими скакунами уже и сейчас есть, можно съездить на Фазенду и посмотреть. Еще выше взлетали его акции, когда к нему устремлялись тусующиеся здесь же природные мелкобриты и латиносы, и беглая речь Алекса на инглише и испанише была малопонятна даже патентованным питерским полиглотам.
Разумеется, Сабина с первой же оказией отправилась на Фазенду посмотреть на арабских скакунов. Насколько они арабские она не поняла, но седла и кепи для верховой езды свое впечатление произвели.
После чего пошел уже штурм измором. Когда призывные взгляды и фривольные фразы не сработали, славной девице чуть ли не впервые в жизни пришлось придумывать иные способы обольщения «призового фрэнда». В ход пошли приглашения на другие более светские тусовки как в Питере, так и заграницей. Придумана была пара вечеринок в собственной квартире Сабины, особая поездка на яхте по Финскому заливу. Редкие беседы тет-а-тет приобрели все более откровенный оттенок, касания голых частей рук, а во время танцев и вовсе почти полный телесный контакт. «Ну что же тебе еще нужно, хороняка?» – так и рвался наружу насущный вопрос. Однако как-то прямо озвучить свои романтические притязания она из упрямства не делала, ждала его происков. Все это порядком забавляло Алекса, он даже задумывался, а не решиться ли ему с ней на любовный подвиг, но уж слишком неприятными выглядели возможные последствия. Все эти дивы, воспитанные на голливудских фильмах с бойкими и языкастыми красотками, мнящими себя повелительницами мужчин всегда внушали ему только отвращение, больше нравились девушки спокойные и адекватные, с которыми можно обо всем договориться на берегу. И вот теперь в свете угроз для Веры приходилось как-то конкретно на это все реагировать.
Лара на это занятие была приглашена намеренно, якобы, чтобы ученице лучше было освоить синхронные движения: лучше раз показать, чем объяснять, как надо двигаться. Лара в этом смысле была идеальна. Да и неплохо было показать зазнаистой девице, насколько она еще не комильфо. Наконец пробила шестидесятая минута занятия и на музыкальном центре Алекс нажал красную кнопку.
– После душа, предлагаю откушать кофе в нашем кафе, подвести так сказать некие итоги, – сказал он, передавая Ларе пять тысяч ее роялти за урок.
– Какие итоги? – насторожилась Сабина.
– До сентября танцстудия закрывается.
– И что взамен?
– Вот и узнаем.
Даже по затылку выходящей за дверь Лары было видно, как она улыбается – с некоторых пор у нее был доступ к прослушке половины «Биремы» и можно было не сомневаться, что она этим не преминет воспользоваться.
В душе он постарался максимально задержаться, тем не менее ему все же минут семь пришлось ждать танцорку за столиком, знаком отгоняя от себя официантку Аллочку, еще одну любительницу построить ему глазки.
– Если готовы для большого разговора, можем переместиться в банкетный зал, – на правах босса «Биремы» предложил он.
Разумеется, для большого разговора она была готова.
Банкетный зал при громком названии располагал всего дюжиной посадочных мест. Когда Алочка принесла им туда заказ, расстреляв обоих сверхлюбопытным взглядом, Копылов встал и закрыл дверь на защелку, повесив снаружи табличку «Не беспокоить»:
– Народ бывает чересчур доставучим, не так ли?
Сабина не ответила, боясь спугнуть важность происходящего.
– Мне кажется, что ты иногда очень удивляешься моему поведению, почему я не реагирую на тебя как должен был бы реагировать.
– Да, иногда было непонятно.
– Но ты бы хотела, чтобы я относился к тебе чуть иначе?
– Пару раз я даже думала, не голубой ли ты, – с улыбкой призналась она.
– Ты в курсе, что половина моих охранников, это бывшие уголовники?
– Сейчас много таких охранников.
– Я это к тому, что могу очень жестко реагировать на чье-либо предательство.
– Ты это к чему? – улыбка не сходила с ее лица.
– К тому, что хочу тебе выдать один мой жизненно важный секрет, который при любом раскладе огласке не подлежит.
– Совсем заинтриговал.
– Ну так мне можно рассказывать тебе этот секрет или нет?
– А это меня как-то касается?
– В первую очередь. – Алекс скосил глаз на свой мобильник, лежащий рядом с тарелкой, ожидая увидеть на нем послание от Стаса: «Не она». Послания не было, стало быть она. В том, что капитан в этот момент слушает его сомневаться не приходилось, так же как в том, что Стас знал, что он, Алекс тотчас же примется «решать вопрос».
– Тогда обязательно.
– Ты слышала, кто такие мормоны?
– Слышала, типа мусульман, только среди христиан они.
– Так я типа этот самый мормон.
– Как это?
– Три года назад меня крестили в эту секту.
– Как это?
– Сначала я думал, что это супер-прикольно. И в общем-то так и оказалось. Но потом все так закрутилось, что назад у меня ходу уже не было. Убить конечно не убьют, но и «Бирему», и Фазенду, и даже мою Треххатку придется вернуть. Но самое главное, даже не это, а то что я стану посмешищем и для окружающих, и для самого себя.
– А я тут причем?
– А ты тут при том, что твоя роль моей пятой жены уже одобрено кем надо и тебе решать: да или нет.
– Какой пятой? Что за бред?
– Ну все, тему закрыли. – Он отставил чашку и встал из-за стола. – Как я сказал, танцы до сентября закрыты. Конечно, ты можешь приходить в «Бирему» сколько хочешь, но старайся держаться от меня чуть подальше, иначе отцы-мормоны примут твое поведение за косвенное согласие. И будет все не очень ладно.
Но какой-то заключительной фразы ему явно не хватало. Выручил звонок мобильника, на котором обозначился незнакомый номер. Изобразив мимикой, что надо ответить, он встал и отошел к окну.
– Это Копылов Александр Сергеевич? – мужской голос звучал чуть испуганно.
– Он самый, – Алекс гадал сколько звонившему лет: 25 или 30.
– Мы не могли бы с вами встретиться по очень важному делу.
– Хорошо, приходите ко мне на работу. Вы знаете, где я работаю?
– Знаю. Отель «Бирема». Только мне нужна встреча на нейтральной территории. И чтобы вы пока никому не говорили об этой встрече.
– Квартира моего знакомого вас устроит?
– А это где?
Алекс назвал адрес Хазина.
– Это рядом с вашей гостиницей? Может, лучше в каком-нибудь кафе?
– Или так или никак. – Разговор начал раздражать Алекса.
– Хорошо, я буду там минут через сорок. Вам удобно?
– Удобно.
Сабина продолжала переваривать предыдущую информацию. Вдруг явилась и заключительная фраза:
– Помяни черта, и он тут как тут, – поговорка из сборника пословиц была не совсем к месту, но уж больно вкусно звучала. – В общем можешь ничего не говорить, но только тотальная секретность. Лады? – И он выскользнул за дверь.
Из дверей аппаратной выглянула хорошенькая головка Лары и две ее руки с поднятыми большими пальцами – четвертая жена была в полном восторге от его диалога.
Устранил ли он полностью угрозу Вере – это вряд ли, но по крайней мере направил мысли и происки Банкирши в другом направлении.
4
Захватив в своем кабинете ключи от хазинской квартиры, он прошел по длинному коридору в соседний подъезд, оттуда во двор-колодец и другой подъезд. Четыре с половиной пролета лестницы и перед ним новенькая железная дверь (Жоркина инициатива) в коммуналку, где у его сотоварища были арендованы две смежных комнаты. К удивлению Копылова, Хазин был дома и не один, напротив дивана в кресле сидела незнакомая скромного вида девушка, а на журнальном столике стояла только что начатая бутылка вина, сыр и фрукты с конфетами – джентльменский набор охмурения (У нас же, козлов, ну никакой фантазии).
Выманив Жорку в коридор, Алекс объяснил ситуацию: «Извини, думал, ты на экзаменах». Через минуту, Хазин с тарелками и девушкой, одарив друга свирепым взглядом, прошествовал на общую кухню, где, к счастью, никого не было. Снимающие третью комнату студентки были в институте, еще один сосед-дед находился в больнице, а пятая комната уже год стояла запертой.
В парадной-антресольной было накурено (стационарная подруга Жорки Инна дымила как кулибинский паровоз), поэтому Алекс перебрался в менее представительную поварню, где находились холодильник и микроволновка, включил электрочайник и найдя по настенному телевизору передачу про животных, стал ждать. Гость пожаловавший ровно на сороковой минуте, представлял из себя худого смазливого парня в ярком шарфе поверх фасонной ветровки. «Художник», решил про себя Копылов.
– Это я вам звонил.
– Ну да, – согласился Алекс, проводя его по коридору в поварню. Жестом указал на малое офисное кресло, сам плюхнулся на узкий диван.
– Скажите, вы любите театр?
Озадачил так озадачил.
– Да как-то не очень.
– Почему?
– Классика скучновата, что-то современное – сплошное разгребание грязи. Я юноша чувствительный, стараюсь особого негатива к себе не подпускать.
– Но если негатив в разумных пределах?
– Хотите пригласить меня в театр?
– Хочу, – просто сказал Художник.
– Чай, кофе? – Алекс указал на чайник и упаковки с печеньем на столике.
– А пива не будет?
Пиво в холодильнике было. Себе отельер налил кваса.
Сделав из банки три глотка, гость принялся рассказывать более развернуто:
– У нас есть арткафе, что-то вроде театральной студии на пятьдесят зрителей. Все очень скромно, но и достойно в то же время. Артисты они ради своей профессии готовы работать за самые символичные копейки.
– Да, и что? – Алекс предположил, что сейчас у него попросят денег.
– Нам нужна ваша защита.
Опаньки, как говорится.
– Моя защита?
– Дело в том, что к нам повадились наведываться четыре неприятных… как бы это сказать… братка. Денег не требуют, просто ведут себя непотребно. Вторгаются, когда хотят, делают дорогой заказ и не платят, и вообще отваживают от нас публику, для которой мы ставим свои спектакли.
– И?..
– Мы знаем, у вас в этих кругах большой вес. И если бы вы могли их отвадить…
– А артистов-мужиков у вас сколько?
– Дело в том, что никто из наших не хочет связываться с этой публикой. Выбитый зуб или сломанный нос – это можно сказать крест на всей карьере.
– А мой сломанный нос – это нормально? – Алекс едва удержался от смеха. – Можно оформить прямой заказ в моем Охранном Агентстве.
– Там жуткие цены, мы узнавали. Поэтому я и спросил: любите ли вы театр. У нас после спектаклей обычно устраивается небольшой сабантуйчик, зрители считают своим долгом угостить актеров и всю труппу, часто это превращается в веселый капустник. Вы бы могли на нем иногда присутствовать, а деньги, которые вы заплатите за угощение, мы потом негласно вам вернем.
– Да, за харчи меня еще никто не нанимал, – с сокрушенным видом констатировал Копылов.
– Ради бога извините тогда за беспокойство. Мне сказали, что вы тоже вполне артистическая натура в вашем Танцклубе. – Гость встал, собираясь на выход. Алекс проводил его по коридору до входной двери. Напоследок спросил:
– А координаты у вас какие-то есть?
– Координаты? Да-да, есть. – Гость суетливо протянул свою визитную карточка с нужными реквизитами и узкий листок с месячным репертуаром арткафе.
Жорка, конечно, не удержался и, оставив на кухне свою пассию, проник с общего коридора в антресольную и все добросовестно подслушал, после чего еще и увязался за Алексом на лестничную площадку. Его просто распирало от восторга:
– Это слава. Дон Корлеоне, начало пути называется. Не хочешь сам, давай я туда ходить буду. Мне за харчи лик свой подставлять не жалко. Только сначала вдвоем сходить надо, чтобы ты меня им представил. Ты же пахан, а я так – шестерка.
На этом дневные приключения не закончились.
Вечером, когда они с Верой смотрели дома КВН, Вера в рекламную паузу, выключив звук, вдруг спросила:
– Скажи, ну так ты прочел тот роман Лакснесса, что я тебе советовала?
Он не сразу врубился, о чем речь, но поняв, от души расхохотался: вот откуда у него всплыл этот бред про мормонов.
– Конечно, прочитал, причем с большой практической пользой для себя.
– Я так и знала, что кроме мормонов ты больше ничего не поймешь. Я про героиню, которая мое второе я.
– Это которая на пароходе спит с тремя галичанами?
– Мне жаль, что ты заметил только это, – Вера обижено надула губки.
– Еще я заметил, как она доверчива, проста и физически не принимает все плохое, что к ней может прилипнуть. Словом, «Возвращенный рай» – это поход из Рая в Мир и возвращение назад в Рай. Я правильно все понял? – он продолжал подхихикивать.
– А ты есть то плохое, что ко мне намертво прилипло.
– Они были счастливы и умерли в один день. Это про нас.
– А ну тебя! – сказала она, снова включая кавээновскую веселуху.
5
В арткафе они отправились через два дня. Это была чистая рекогносцировка на местности, маловероятным было, что «разборка мафий» произойдет именно в этот день. Впрочем, «Глок» с разрешением на ношение оружия у Копылова был при себе. Жорка предложил идти с дамами (а как же без них в театр!). Уступая его легкомыслию, Алекс взял с собой Веру, Жорка – Еву (его Инна снова была в отсутствии). Так четверкой и ввалились в подвальчик, на вывеске которого ничего театрального не было. Зато из малого входного тамбура они тотчас же попали в настоящее логово Мельпомены с афишами, портретами актеров и фото медийных гостей. Тут же в фойе посетителей арткафе «разогревали» два барда-гитариста.
У двери их встретила молодая билетерша, собрала по сто рублей и вручила красивые билетики. Издали их увидел Ивин, тот, что приходил в коммуналку, бросился пожимать парням руки, а дамам подавать вешалки для курток. Бомондного вида публика в фойе косилась на четверку боковым, оценочным зрением. Вера помимо нового очень женственного платья нацепила еще серебряное ожерелье с тремя милыми сапфирчиками (новогодний подарок Алекса). Он боялся, что это будет выглядеть выпендрежем, но заметил две или три дамы в вечерних декольтированных платьях и вздохнул с облегчением. Слава Богу Ева тоже сменила свою джинсу на строгий костюмчик и выглядела вполне комильфо. Они с Жоркой не остались в долгу и вспомнили о костюмах, но до своих принцесс им было далеко. В общем чуть ли не впервые окружающие мадамы смотрели только на их спутниц. Кроме бара-буфета в фойе работала и цветочная лавка, намекая, на возможность или вручить, или отхлестать цветами актерский состав спектакля. И по три цветочка покупали все, кто был с дамами.
Без десяти семь всех запустили в зрительный зал – продолговатое помещение, правда, без занавеса, но со сценой и театральными светильниками. Стулья самые разнокалиберные, были произвольно составленные в ряды, стены украшала живопись и графика – хочешь смотри на сцену, хочешь на картины. Если бы не тяжело нависающий подвальный потолок и вовсе было бы импозантно.
– А ничего, – скупо оценила Ева (бывшая подруга № 2 Алекса, она же Девушка Бонда, она же Трехмужняя, она же лейтенант военной разведки).
– Мне тоже очень нравится, – согласилась Вера. Благодаря своим пяти заказным детским книжкам с картинками, она считала себя вполне причастной к миру искусства.
Сам спектакль был о русских эмигрантах за границей, как им там нехорошо, но и о родине самые плохие воспоминания. Публика слушала внимательно, как бы примеривая это на себя. Сильно кривился только Алекс, ему истинному коста-риканскому эмигранту, вернее репатрианту все это нытье было глубоко отвратно: вместо того, чтобы радоваться новым реалиям и обуздывать их под себя, зачем-то прикидываться жалким и ничтожным насекомым. К счастью пьеса была одноактной. Финальные аплодисменты, впрочем, были весьма щедрыми и не меньше десяти букетов осчастливили употевших актеров.
Примерно треть публики двинулась на выход, остальные расходиться не спешили, предстояло якобы обсуждение спектакля с труппой.
– Вы останетесь? – к князькам пробрался Ивин.
– Конечно, – Алексу хотелось полностью ознакомиться со всей ситуацией.
Пока ждали актеров, прямо в зрительном зале расставлены были несколько складных столиков, вокруг которых сгруппировались зрительские стулья. Две девушки засновали между столикам разнося пиво, графинчики с водкой, бокалы с вином и тарелки с крошечными бутербродами, сразу получая от заказчиков денежки. Алекс тоже подал знак и четыре бокала с красным вином опустились на их столик. Включилась легкая музыка и не дожидаясь приглашения, все принялись угощаться. Вот и актеры вышли. Их тут же принялись подзывать за тот или другой столик, предлагая горячительные напитки.
К столику князьков вновь приблизился Ивин.
– Это они, – указал он глазами в сторону.
В зал вошли четверо в кожаных куртках. Двое напоминали борцов греко-римской борьбы, двое были более субтильны, но именно они имели самый вызывающий вид.
– Ты не против? – один из субтильных выхватил бокал пива у парня в очках.
– Он не против, – сказал второй, забрав бокал красного вина у подруги парня.
– В чем дело? – не сразу врубился очкарик.
– Пошли отсюда, – потащила его за руку к выходу более сообразительная подруга.
На их стулья плюхнулись борцы, а субтильные подтащили еще два стула от других столиков и сняли с подноса проходящей мимо официантки три бокала с пивом. Ближние столики стали с опаской коситься на криминальную четверку.
Алекс вопросительно посмотрел на Жорку. Тот только хмыкнул: я сегодня в подтанцовке, солируй сам. Ага, солируй, а если его инвалидный правый кулак от удара в каменную челюсть захрустит сломанными костями? Значит бить только левой. Из дальнего конца зала призывно смотрел Ивин. Расчет был только на внезапность и мощь атаки, но как напасть без весомой мотивировки. На выручку пришла Вера. «Я на минутку удалюсь», – встала и двинулась к выходу в фойе. Ее путь лежал прямо рядом со столиком уркаганов. Предчувствуя удачу, Алекс встал и двинулся следом за ней. И как угадал: один из субтильных резко откинулся на спинку стула и затылком врезался Вере в бок.
– Эй, ты! А ну извинись давай! – строго приказал ему отельер.
– Чего-о!! – браток поднялся и грозно повернулся к Копылову. – Сопля малая!
Повод то что надо! Левый хук с разворотом корпуса точно в подбородок – и три метра полета с сокрушением двух столиков. Братки почему-то вскакивали по очереди. Второй субтильный тут же получил в челюсть от подоспевшего Жорки и раскорякой рухнул на свой стул. Первому борцу достался от Алекса пинок ногой в живот. Второй скрючился от такого же пинка Жорки по причинному месту. Схватив своих спаринг-партнеров за волосы и пригнув их на уровень поясницы, Алекс потащил их в фойе, краем глаза оглядываясь на Хазина, тот тащил своего субтильного, заломив ему руку, второй борец, скрючившись, еще не мог оправиться от болевого шока. Из фойе они выволокли троицу в тамбур, потом на улицу и фейсами уложили на асфальт. В ответ князькам щедро неслись матерные угрозы.
– В ФСБ захотел? – Копылов выхватил «Глок» и тут же выстрелил совсем рядом с головой матерщинника. Все трое мигом замолчали.
В фойе они встретили второго борца. Тот был само миролюбие. Алекс жестом остановил его.
– Документы!
Борец безропотно достал паспорт.
– Никитин Павел Григорьевич, – вслух прочитал Алекс, – да ты, даже не питерский! Выборгская шпана тут у нас вздумала куролесить. Улица Майская 26 – 11. Будем знать, где тебя искать, если снова появишься здесь. С девушкой расплатись! – Он пальцем подозвал выглядывающую из театральных дверей официантку.
Борец достал из кармана несколько мятых тысячных купюр. Алекс передал их официантке:
– Сдача на чай!
Разумеется, продолжать посиделки уже не имело смысла. При прощании в фойе с Ивиным, Алекс протянул ему двести баксов:
– За причиненный материальный ущерб.
Тот попробовал отнекиваться.
– Тогда: за доставленное мне удовольствие. Давно я так хорошо не разминался.
Потом всей компанией весело двигались по темным улицам. Жорка время от времени настороженно оглядывался, ожидая контратаки. Но никто их не преследовал.
– Сами вы шпана питерская, – сердилась Ева. – А если бы ствол или нож? – проницательно оглядывая князьков, она понимала, что дело не совсем чисто, но при Вере держала критику при себе.
– Тебе бы очень пошел траурный наряд, – выдал комплимент Алекс. – Сколько горевать будешь: десять дней или только девять?
Вера молчала. Лишь очень крепко сжимала его руку. Он сначала посчитал, что это просто от пережитого испуга, но заглянув ей в глаза, увидел в них нечто вроде восхищения. Хотя какое может быть восхищение, если у него «Глок» подмышкой? А ведь она думает, что все из-за нее, с беспокойством догадался он – и что теперь? Говорить, что их специально для драки наняли, или ждать, когда об этом проболтается Жорка? Был еще третий путь: выбросить эту проблему из головы, что он с успехом и сделал.
6
Банкирша в «Биреме» больше не появлялась, и Алекс более-менее успокоился.
С Фазенды позвонили: принимайте работу, барин. И они с Хазиным, побросав другие дела, мотанулись на служебной машине с водителем на свою Рекреацию, как они еще ее называли. Бывший пионерлагерь встретил их роскошными фермерскими звуками: кукареканье, гусиный гогот, конское ржание, лай сторожевых псов – все было по полной программе. На примыкающей к конюшне леваде паслись пять лошадей.
– А где еще три? – тут же всполошился Жорка.
– Поехали кататься, – успокоил его стоявший на воротах дед Гриша. – Давайте на кухню, там свежая уха поспевает.
Отказаться от ухи, да еще с хлебом печной выпечки было никак невозможно, с этим согласился даже вышедший навстречу князькам управляющий «Буратино» Авдеев. Поэтому прошли на главную усадьбу, где расположились на летней веранде, куда им помимо ушицы принесли и графинчик запотевшей водки.
– Ну так работа еще не принята, чего ее замачивать? – для порядка возразил Алекс.
– За работу из граненых стаканов пить будем, а пока только по рюмке для ушицы, – рассудил Авдеич.
По рюмке так по рюмке. Маханули и за ложки. Действительно язык проглотишь, а не уха. Но чай-кофе пить не стали, пошли на объект. Он представлял собой бассейн 5х10 в кирпично-стеклянном кожухе, под которым оставалось еще пространство для узкой вдоль бассейна оранжереи (по замыслу с мандаринами, гранатами и инжиром). Пока оранжерея пустовала и носила следы не до конца доделанной уборки. Зато все остальное: сам бассейн, сауна, раздевалка и стойка для пивбара отсвечивали глянцем. Более того бассейн был полностью заполнен и хотя сильно попахивал хлоркой, привлекал своей несомненной девственностью. Хазин даже присел на край, проверить температуру воды.
– И эти штуки тоже работают? – указал он на два генератора волн у одного из торцов.
– Почему бы и нет? – Авдеев кивнул своему работнику и тот включил их. Ровная поверхность воды у торца забурлила, и сильная рябь с брызгами пошла по всей глади.
Князьки вопросительно посмотрели друг на друга.
– Да? – хмыкнул Жорка.
– Да, – отозвался Копылов. – А плавки?
– Ну ты и привереда! – младший князек уже скидывал джинсы. Когда снял трусы, официантка с поварихой, выглядывавшие из дверей мигом испарились. Алексу ничего не оставалось, как последовать его примеру. На приглашающий жест Авдеич с работником энергично замахали руками: не, не, не.
Идея с генераторами принадлежала младшему князьку и раньше казалась совершенным излишеством, но сейчас Алекс в полной мере ощутил ее не только допустимость, но и нужность. Какой смысл плескаться в маленьком бассейне, зато, когда ты отчаянно гребешь и не можешь ни на сантиметр продвинуться вперед, это уже не купание, а мощное физическое упражнение. Так они и сражались с Хазиным, каждый перед своим генератором, не желая отступать. И пять минут сражались, и десять, и двадцать. Поняв, что Жорка умрет, а не уступит, Алекс первым выбросил белый флаг, позволив волне отнести себя к противоположному торцу. Когда взялся за поручни, обнаружил, что руки его совсем не слушаются. Рядом таким же обессиленным, выбрался на узорную плитку и дружбан. Улыбающийся Авдеич подал им полотенца:
– Похоже, вам придется вводить здесь должность врача или хотя бы фельдшера.
Кое-как придя в себя, они отправились делать круг почета по всему хозяйству: ферме тети Маруси (которая с дочерью и сыном ловко справлялась с двумя коровами, с полудюжиной свиней и овец, не говоря уже о птичнике и десяти сотках огорода), мотельчику на двенадцать номеров, конюшне на двенадцать денников (заселенных пока лишь восемью лошадьми), плодовому саду, брусовым домикам, спортплощадкам и приозерной лодочной станции (на 2 мотобайка, 1 катер, 2 плавдачи и 8 весельных лодок с байдарками. На осмотре новинки: площадки для бадминтона, Жорка предложил:
– А давай все спортплощадки перенесем за территорию Фазенды.
– Это как? – озадачился Копылов. – Захватим новую территорию?
– Зачем захватим? Сделаем шикарный подарок местному населению, приходи кто хочет и играй.
– До ближайшего местного дома два километра, если не три.
– Какая разница. Купаться они на наш пляж приходят. Зато четверть нашей территории сразу освободится.
– Чего ты такой умный два года назад не был, когда мы их устраивали? Теперь что, новые расходы?
– Да там расходов чуток. – Жорка продолжал слабо настаивать.
Как бы в подтверждение его слов, на Фазенду в этот момент на двух мотоциклах приехали двое пареньков с двумя девицами и все при теннисных ракетках (вот тебе и деревенские), и ну давай спорить с дедом Гришей, что раз ракетки и мячи у них с собой, то они хотели бы попользоваться теннисным кортом без заоблачной цены. Дед Гриша ни в какую, мол, нет у нас такой расценки. Алексу пришлось тут же ввести новую опцию:
– По сто рублей час или один выкорчеванный пенек.
– Что, и девушкам пеньки корчевать? – бойко вставила одна из старшеклассниц.
– Я даже готов остаться на это посмотреть, – смеясь подхватил Хазин.
И пришлось мальчишкам лезть за денюжкой в карманы.
Чуть позже вернулись с прогулки трое конников и, узнав, что хозяева как раз в наличии, приступили к ним с расспросами про аренду лошадей: как, когда, сколько стоит. Это были давние биремские клиенты, трое воркутянских бизнесменов (вернее, двое и стационарная любовница одного из них), которые впервые попали на Фазенду, поэтому разговор с ними был предельно прост и конкретен:
– Все наши лошади имеют своего двуногого босса, поэтому для персональной аренды сами покупаете на свой вкус лошадь, оплачиваете ее годовой постой, фураж и ветеринарию и переходите в разряд еще не сенаторов, но уже всадников. Главная фишка, что во всей Воркуте, кроме вас ни у кого не будет ничего подобного.
Цена разумеется кусалась даже для мини-миллионщика, поэтому воркутяне попросили сутки на раздумья.
– По-моему, клюнут, – сказал их удалившимся спинам Жорка. Доведение конюшни до полной дюжины было его ближайшей заветной целью. А раз удача почти уже есть, то почему не воспользоваться ею еще разок. Остановившись, он сделал три глубоких вздоха.
– Ну, что еще? – Алекс состроил унылую гримасу.
– Давай замок за месяц построим.
– Почему за месяц, давай за две недели.
Но младший князек за свой базар отвечал. Моментом достал из машины папку с чертежами. Замок там действительно имел место быть, только не каменный и не на горной круче, а крошечный деревянный на маленьком островке посреди их фазендного прудика. Причем, как положено состоял из двух частей: общий крепостной дворик и за ним на возвышении второй дворик с двухъярусным донжоном, куда гарнизон отступает при захвате противником первого дворика. Расходов лесоматериалов на все про все выходило не больше, чем для двух бревенчатых коттеджей.
Интерес князьков к средневековым боевым игрищам привел к тому, что почти все полевые сборища питерского Клуба исторических реконструкций «Варяг» стали проходить на приозерном лугу Фазенды, места там было предостаточно. Дважды за лето и один раз зимой сюда съезжались до сотни реконструкторов (плюс их подруги), одетых в средневековые доспехи (и средневековые платья), выставляли палатки и разноцветные шатры и в течение трех-четырех дней усердно дубасили друг друга мечами, клевцами и шестоперами. Парни Охранного Агентства, одолжив доспехи (часто за хорошую копеечку) тоже с удовольствием принимали в сем рубилове участие. Князьки только первый раз смотрели на это со стороны, а потом, приобретя собственные доспехи, встали в общий боевой строй. По правилам каждый из бойцов получивший по корпусу и голове пять ударов должен был тут же покидать поле сражения, как «убитый». Увы это соблюдалось лишь в первый день, потом все выходили на бой такими пьяными, что падали лишь в полном вырубоне. Что вынуждало всякий раз держать рядом карету скорой помощи. Помимо собственного развлечения все это приносило весьма существенную прибыль. Народ в реконструкторах был достаточно зажиточный, приезжал на дорогих иномарках, однако в багажнике предпочитал иметь лишь ящик водки, все остальное: харчи, пиво, мангалы, одеяла с подушками покупалось или арендовалось на Фазенде.
Уже на третьих игрищах у Хазина возникла идея конных рыцарских поединков на мечах и копьях. Народ быстро загорелся, но узнав, сколько будут стоить кони (из конюшни Фазенды разумеется) и конские доспехи быстро дал задний ход: «Мы еще столько не заработали».
И вот теперь его новая идея с осадой и штурмом замка:
– Защищать его будут 10-12 человек, штурмовать 40-50. Все самое безопасное: стрелы с присосками, вместо кипящей смолы холодная вода, падать не на землю, а в воду на мелководье, ворота и одни, и другие проламываются тараном на раз. Помнишь, зимой мы штурмовали ледяную крепость, кто-нибудь пострадал?
– Зимой со снежками и среди своих это одно, а ты помнишь, как они с булавами в раж входят? А что будет при конкретном штурме? – резонно отвечал ему Алекс.
– Ну давай хоть попробуем, невелики расходы.
– Хорошо, сам свяжись с клубами и все это повтори, согласятся – я возражать не буду. Но наше финансовое участие, по крайней мере мое, будет самым минимальный, имей это в виду.
На лице Жорки проскользнула коварная ухмылка. Ее смысл открылся, когда они сами потрусили в 10-километровую конную прогулку (без этого не мог обойтись ни один визит Хазина на Фазенду).
– И еще одно. Гопники жаждут грабежа и мародерства, – обронил младший князек, как самую незатейливую новость.
– Сильно жаждут?
– Сверхмерно. – Для внушительного запаса русских слов Копылова это было новое пополнение, тем более с совершенно определенным и понятным смыслом.
– Ты не говори, а конкретно предлагай, – бросил Алекс, сильно удивив Жорку сердитостью тона. Но чуть подумав, Хазин простил друга, вспомнив о его серьезных финансовых проблемах.
7
По дороге домой Алексу на мобильник позвонила Вера (по заведенному порядку она звонила лишь в пиковых ситуациях):
– Ты скоро? У нас в гостях одна девушка, тебя дожидается.
Неужели Сабина, разозлился он, но кажется голос у Веры к тревоге не располагал.
Когда входил уже в подъезд, мелькнула мысль заглянуть к Стасу, послушать, что происходит в его Треххатке, но он тут же с досадой отбросил ее: еще чего – опасаться каких-то бабских разборок! Дверь открыл своим ключом, через распахнутые в гостиную двери увидел их обоих, мирно беседующих под чай с домашним печеньем.
Гостья, вставшая с дивана, представляло собой тоненькое шестнадцатилетнее создание в нарядном пиджачке.
– Здравствуйте. Я Анна Грибаева. А вы Александр Копылов.
Алекс чуть напрягся, стараясь вспомнить, откуда знает эту фамилию.
– Здравствуйте. Я сейчас, только руки помою. – Он влез в тапочки и прошел в ванную. Там он все вспомнил и напрягся еще сильней. Выйдя из ванной, он прошел сначала в кабинет и нашел глушилку – Стасу не обязательно было знать, о чем пойдет этот разговор.
– Не буду вам мешать, – Вера деликатно выскользнула мимо него из гостиной. Но таиться от своей гражданской благоверной он отчего-то не захотел, поэтому притворил лишь одну створку дверей.
– Просто я хотела узнать про своего папу, – объяснила девушка, глядя на него чуть болезненным взглядом.
– Что именно про папу?
– Как он погиб? Мне сказали, что вы знаете.
– Кто сказал?
– Бывший начальник моего папы.
– Что именно он сказал? – Копылов был сама настороженность.
– Он просто сказал, что вы это можете знать. Больше ничего.
– Вы специально в Питер приехали за этим?
– Я здесь по турпутевке на три дня, чтобы было где ночевать, – Анна продолжала смотреть на него с требовательным ожиданием.
Для нее я только свидетель, понял он. Это принесло некоторое облегчение.
– А как его нашли?
– Уже в морге без всяких документов. Вместе с Андреем Смыгой, его напарником, у него тоже не было при себе документов.
– А вы знаете, чем именно они с этим Смыгой занимались?
– Да, им поручили проследить за одним уголовником. Их начальник думает, что они попали в засаду, и этот уголовник их убил.
– То есть, вы не знаете, что именно произошло, они пошли на задание, а потом их нашли в морге, – подытожил Копылов. – А я якобы что-то видел или как?
– Не знаю, мне просто сказали, что вы можете знать.
То, что Вера могла все это слышать побудило его не выкручиваться, а пойти ва-банк. Впрочем, и глушилку для Стаса он тоже не включил.
– Боюсь, то что я знаю, вам очень не понравится.
– Говорите, мне нужно знать.
– Знаю, что они со Смыгой не просто за кем-то следили, а взяли в заложники девушку этого преступника и хотели, чтобы он им сдался. Но этот преступник явился на встречу не один, а с подельником, и они двое на двое устроили перестрелку, ваш отец со Смыгой были убиты, а оба преступника лишь ранены, но девушка не пострадала и была освобождена.
– Вы это видели своими глазами?
– Нет. Разговаривал с подельником преступника на какой-то пьянке и с уверенностью не могу сказать насколько это все достоверно.
– А этот подельник?..
– Он сейчас сидит за другое преступление и против него я свидетельствовать не буду. И называть его тоже. Тот, кто знает самого преступника, легко может сам выйти на его подельника. Кстати, вам не говорили имя этого преступника?
– Нет, не говорили. А вы его не знаете?
– Когда мне это рассказывали, я принял это за обычные уголовные россказни, и мне незачем было уточнять какие-то имена.
Анна молчала, осмысливая сказанное.
– Это все, что вы знаете?
– Ну да.
– Спасибо. Теперь буду знать. – Гостья встала, собираясь уходить.
– Минуточку, – остановил ее Алекс. Быстро прошел в свой кабинет, взял лист бумаги и в пять движений нарисовал портрет Лавочкина, шефа службы безопасности московского холдинга «Элис».
Вышел в прихожую, чтобы показать его Анне.
– Это тот, который сказал вам про меня?
– Да, это он. Значит, вы его тоже знаете? А можно я вас тоже сфотографирую? – в руках гостьи вдруг оказалась маленькая мыльница.
– Нет, лучше не надо. Я же сказал, что не хочу участвовать в каких-либо расследованиях и свидетельствах.
– До свидания, – после небольшой паузы неприязненно сказала она и вышла за дверь.
Обернувшись, он натолкнулся на суровый взгляд Веры.
– Что это было? Почему ты так с ней?
– Что знал, то и сказал, – ответил он. Между ними давно была договоренность, что в его криминальные дела она не вникает, так что «давай не будем».
Выйдя на кухню, выходящую окнами на проезжую улицу, Алекс наблюдал как Анна вышла из подъезда и зашагала в сторону метро. Ее никто не сопровождал. Вера тихо подошла сзади и тоже смотрела на уходящую гостью.
– Совсем забыл, у меня для тебя классная уха, – вспомнил он. Сумка с контейнером, захваченным с Фазенды так и осталась стоять в прихожей.
Пройдя на кухню, они дружными усилиями разогрели уху и поужинали.
– Да, классная уха, – согласилась Вера. Полчаса с ухода гостьи прошли в полном игнорировании происшествия, но тем сильнее росло напряжение.
И уже, когда допивали чай, любимую ханум все же прорвало:
– А подельником того преступника был Жора Хазин? – Это был даже не вопрос, а уверенное утверждение.
С минуту он молчал, держал мхатовскую паузу, а потом решил: а пошло оно все к черту! Незаметно включил в кармане, выключенную было глушилку.
– Нет, Жорки там не было. Я был один.
– Это тогда, когда я тебя в своем поезде в первый раз увидела? С раной в боку?
– Ну да.
– Девушка тоже была?
– Точно так.
– А теперь она где?
– Почем я знаю? То есть знаю, что жива и здорова и даже замужем уже, ну и все.
– А чего так не романтично?
– Ну ты же инженер человеческих душ, сама догадайся.
– Не догадалась, сам говори.
– Девушка, из-за которой два трупа, внушила мне зоологическое отвращение.
– А почему поступил именно так? А не как-то по-другому?
– Чтобы сделать жизнь уголовников героической, их надо время от времени отстреливать.
– Ну и как?.. – Она не могла подобрать нужного слова.
– Мироощущение осталось не замутненным. Я бы и опять это сделал.
Вера составила посуду в посудомойку, и они прошли в гостиную, по заведенному порядку предполагался по видику просмотр качественного фильма. Но когда он веером развернул перед ней три кассеты с фильмами, она покачала головой:
– Хочу сегодня лучше почитать.
Так они и рассредоточились: Вера в спальне в кресле под торшером с книгой, он в кабинете с компьютерной лентой новостей.
Через час он услышал, как она прошла в ванную умываться и изготовился последовать туда после нее. Душ и чистка зубов не заняли много времени. Зато он придумал подходящую фразу на случай, если в интиме ему будет отказано. Но отказано не было – это была одна из самых роскошных черт Веры, какая бы размолвка между ними не происходила, ее губы всегда были готовы к ответному поцелую – ведь темно же, а ссора происходила когда-то давно при свете. И все же без продолжения остросюжетного разговора не обошлось.
– А ты вот в театре из-за меня с теми мужиками подрался, у тебя насчет зоологического отвращения как?
– Ну конечно имеет место быть. До того тебя отвращаю, что самому противно.
Ответом ему был весьма чувствительный тычок кулачком в бок.
– Молю бога, чтобы каждый день являлись такие мужики, чтобы доказать мою любовь к самой прекрасной из женщин, – тут же исправился он.
– Но ведь вас могли посадить, а за групповое хулиганство еще больший срок дают.
– Мне пришлось бы послать Сенюкова, чтобы он тебе наставил фингалов, тогда бы нам только условный срок дали.
Новый тычок, еще более сердитый.
– Увидев тебя, ни один судья не стал бы мне срок накручивать.
Но это было еще не все.
– Скажи, а после этого тебе еще приходило желание кого-то убить?
– Ты это как моя супружница спрашиваешь или как писательша для своих литературных опусов?
– Ну не шути, скажи серьезно, – душевно попросила она.
– Желание может и было, но охоты никакой. Просто любое мочилово после этого первого раза всегда выглядело бы бледно и… мелкотравчато, – он все же подобрал как будто нужное слово.
– А что же такого особенного было в первый раз?
– Представляешь, я чтобы подобраться к ним на этом пустыре, купил велосипед, разноцветную ветровку и красную бейсболку. Ехал мимо вроде какого стороннего лоха. Они действительно меня не узнали и подпустили совсем близко, но я совсем не рассчитал, что мчаться по колдобинам и стрелять не самое выигрышное дело. Поэтому все было по дурацки и дилетантски. Но не это главное. Главное, что я просто почувствовал, что способен на такое. Что могу абсолютно все на свете, что мне все по плечу. Поэтому и нужда в чем-то похожем для меня навсегда отпала, зачем в чем-то утверждаться, ведь я и так во всем утвердился.
– А этот портрет, что ты нарисовал? Это твой враг?
– Для меня враг тот, кто снимает со стены винтовку и идет узнавать, по какой дороге я возвращаюсь домой. Если он этого не делает, то какой он враг, просто мелкий пакостник и только.
– А если все откроется и тебя посадят?
– Ну отсижу пять-десять лет и выйду, делов-то?
– А Хазин или Николай Григорьич знают?
– Знают, что у меня была какая-то разборка с пистолетами в Москве, но без подробностей. Главное преимущество жизни в России – это ее вольность. Всем, по большому счету наплевать на закон, если ты что-то делаешь по справедливости, ну и ладно – делай. А если еще и удача на твоей стороне, то и совсем супер.
– Хороша удача: две пулевых раны и сломанные кости.
– Ничего не поделаешь – издержки бандитской профессии. – Он совсем весело чмокнул ее в щеку. Отсутствие заполошного бабского нытья было вторым великим достоинством Веры.