Витязь, глава 10. Продолжение воспоминаний и поход

 
10.Продолжение воспоминаний и поход на прогулку.

Судорожно вздохнув, вспоминал, мысли накатывали волна за волной, не вникая ни в одну мысль, спросил себя.
– Что это было? Предок Пётр. Надо же! Он мой хранитель? По-видиму. Наконец-то я увиделся с ним. Но, как? Как это произошло в то время?  Нет, так дело не пойдёт, надо проживать и осознавать всю ситуацию с самого её начала. И почему у меня не отложилось в памяти о нём ничего?
И сейчас показано только лишь, как спасал Марину, допрос, и настойчивые вопросы о Денисе. По приказу командира?

Пётр замолчал, словно всё мысление резко остановилось, так он сидел молча какое-то время, как будто что-то вспоминая.

Нет, это не по приказу полковника, вот теперь я ясно ощущаю, что там была совсем иная сила, и вопрос о Денисе был отвлекающий маневр, и на что-то другое нацеленное. И допрос был странным, вот только сейчас я почувствовал, что за спиной у меня постоянно что-то шевелилось, но обернутся и посмотреть я не мог. Да и куда смотреть-то было? Позади меня была стена, а передо мной жесть из ледяных глаз и презрение ко мне.
Даже не осознал, что же я сделал тому слюнявому лейтенанту, никогда и боя не видел, и кроме протоколов в его голове ничего нет. И даже не понятно, к какой структуре он относится. То ли госбезопасности, то ли ещё что, и погоны закрыты. Специально что ли? Ну, причём здесь госбезопасность в спасении гражданского человека, хоть и дочери полковника?

Почему полковник сам со мной никогда не говорил об этом? Только кидал иногда при встречах на меня взгляды. То сочувствующий,  а то и жалостливый, вздыхал, как будто бы хотел избавиться от меня, но не в его силе это сделать. Иногда при встрече качал головой. Однажды всё-таки сказал.

– Попал ты, капитан, достанется тебе и от брата своего и от моей дочери. На войну тебя, что ли спровадить?
– Я готов. На войну, так на войну.  Ответил ему тогда Пётр, зная, что наших ребят там много, а полковник, усмехнувшись, ответил.
– Тебе ведь всё равно, война не война. У тебя везде война. У тебя много жизней? И когда ты запасся ими? Мистика из прошлой жизни? Как же на игру похоже, в которую играет мой сынишка на планшете.
– Так и вся жизнь наша здесь игра. Разве вы не знали?
– Знаю, тоже грамоте обучен, и мистики всякой повидал на своём веку, тебе, поди, и не снилось. Порой приходилось обороняться.

– Я такой грамоте не обучен Илья Григорьевич.
– Да, как же? Я давно заметил, у тебя глаза и на затылке. Брат твой пустой, в нём чернота, но кем-то она ограничена. Кто-то не даёт ей пойти в полный разгул. А у тебя корень такой, что словно пуповиной соединён со всеми пращурами. Ты ещё в лейтенантах ходил, в переделку попали, почти дошло до рукопашной, за тобой кинулся один нах, а у тебя на спине, словно крылья раскрылись. Как мелькнуло что-то огненное, да хлестануло того наха так, что остальные разбежались. Всем им тогда попало.

– Я не знаю, ничего я не чувствовал, хоть бойцы нашей группы тоже уверяли такое. И старались быть ближе ко мне. Но я не верил в это.
– А ты после того случая жёстким стал, но разворачивал ситуации, командовал, словно дирижировал. Ведаешь ты, видать, многое, да не показываешь вида.
– Нет во мне ничего, ошиблись вы, обычное везение. Я даже эзотерикой из-за всех этих разговоров только и стал увлекаться, книг на покупал. Но ничего в себе не нашёл такого, чтобы как-то хоть косвенно было во мне то, о чём вы говорите. Лишь видеть стал по иному, после того боя. Но видение это не аргумент. Многие видят не видимое.

– А я верил, приходилось встречаться, даже пробовал кое-что.
– Что же ты от дочери своей не отвёл?
– Здесь другое, капитан, и мощное, когда она меньше была, пробовал, но страх сковал меня, что я отступил.
– С каких пор, боевой офицер стал трусом? Никогда не пасовал, сколько я знаю вас.
– Война это война, там враг, хоть порой и коварен, но виден.
– Здесь тоже война, и враг виден, только внутри кого-то или чего-то. А ты струсил, отдал дочь на съедение. – Пётр даже не заметил, как жёстко перешёл на «ты».

– Ты, верно, подметил, струсил, но не за себя, а испугался за всю семью, пожертвовал малым, спасаю ещё троих детей и их мать. А влюблённой дуре разве, что докажешь? Влюбилась-то она ещё до Дениса, вот и попалась. Видел однажды это нечто, в него трудно не влюбиться, много девчонок попадают. Дуры бестолковые, так вот после этого я, как чуть, так и в госпитале оказываюсь. Сердце не выдерживает, а ещё вверенных мне людей охранить. Вот думаю, мне в отставку уже требуется. И ещё капитан, увидел, что не брат твой им нужен, а ты. А помочь тебе не смогу, здесь я бессилен, у меня целый гарнизон. Тебе придётся сражаться одному. Береги себя, твоя душа чистая….
Произнёс в низком дыхании полковник, больше сказать не успел, вдруг схватился за сердце, и снова попал в госпиталь.

Пётр ошеломлённо сидел на диване в доме Горенских, уставившись в одну точку помыслил.

Странно, как возможно такое, что некоторые моменты жизни и совсем недавней жизни выкинуты из памяти, как стёртые? А сейчас что?
А ведь и правда был такой разговор с полковником, что же у меня, как бы половина жизни моей стёрлась. Нет, так дело не пойдёт, надо проживать и осознавать всю ситуацию с самого начала. А может, дан этот отрезок, чтобы я вспомнил своего предка? Значит, были с ним ещё общения, а я забыл. Интересно, для чего память стирается? Или почему? Надо поразмыслить.

Но мысли не желали его слушать, сами накатывали волной, что верить или не верить в реальность бытия ему не приходилось. Оказывается реальность и мистика или как назвать её ещё сверхъестественность, всё прочно переплетено в его жизни.
А может так и у каждого человека? Только тот не обращает внимание на это. Живёт он и живёт, как и я раньше, не все, конечно, есть, которые занимаются собой, идут по духовному пути, стараются что-то понять в эзотерике, магии, кто-то занимается алхимией, стремятся к власти, не подозревая, как уродуют свою жизнь.

Отчего-то в его вспомнившим видении мелькнул серповидный нож. Нож занесённым над его спиной самонадеянным «нахом», которого и разорвал огонь, вырвавшийся из его спины на уровне лопаток, по рассказам очевидцев. Но кроме ножа он ничего не увидел, как не старался настроиться на волну того времени, и помыслил.

Но ведь я сильнее стал, после путешествия по Родовому каналу, так почему я ещё не вижу так, как следует? Я ведь это чувствовал внутри, хоть и снаружи был ещё слаб. Но оказалось, что сила и дар это не одно и тоже. Да и дара у меня, как таково, ещё не открылось. Всё же я обычный человек с некоторыми способностями, которых нет у других. В детстве хотелось узнать будущее, своё будущее, особенно, когда взбучку получал за не догляд за Денисом или за младшими дядьками. Хотел посмотреть, когда же всё это закончится.

Пётр улыбнулся, вспоминая милые детские личики своих дядек, которые были на два года младше его. Смешно, дяди младше него. Вот дед борзел, и был любвеобильным, а бабушка, милая добрая душа взвалила на себя его груз. Но в то время я был не так уж и глуп, хоть и мал, поразмыслил, я понял, что не хочу знать будущее, это заставляет думать о нём. Поделился с бабушкой этим познанием, и она, погладив по голове, помнится, взлохматив уже отрощие и торчащие волосы за лето, подтвердила.

«Верно Петенька, верно, зачем знать будущее, это тяжело и оно привязывает к себе, и будешь думать о том, что тебе предопределили, запланировали другие, а жизнь должна строиться тобой, а не кем-то.  Не стоит его направлять в другую сторону. Пусть идёт, как запланировано всевышним, он доверил детям своим, самим творить. А людям свойственно ошибаться, но признаться в этом очень редкий человек может, и даже не хочет, по своей эгоистичности, а может по не знанию. У меня самой было много жизненно важных ошибок. Редко кто станет делать из своих ошибок выводы, и редко будет рассказывать своим  потомкам. Даже внутри себя, в своём сердце очень редко признаёт свои ошибки. Добро и зло идут рядом, показываясь людям и проявляясь в их сердцах. А там сам выбирает. Равновесие или… ладно Петенька, ты вот, что, больше сердечку доверяй, а на маму не обижайся. Страдает она, что Денис слабый и не такой, как ты. А ты внучек родненький, сильный духом. Будут трудности у тебя, но ты осилишь, и судьбоносная встреча состоится. Больше не спрашивай меня ни о чём, да и мал ты ещё, чтобы, что-то познавать. Прости внучек, я и сама очень мало знаю. Лишь, знаю, храним ты будешь Родом нашим, предком.

Пётр стряхнул воспоминания детства, произнеся.
– Зачем мне лезть в детство, мне последние пять лет разобрать. – Но поразмыслив, продолжил. – Но ведь всё в прошлом, и люди, и события связаны между собой и выливается в рождение потомков, и жизнь продолжается. На самом деле я сам очень сильно ощутил, как пишется и переписывается история всей жизни на земле, возможно только лишь в нашем мире. И народ принимает, как данность. А со мной происходит такое, что прошлое настоящее в одном узле, и узел ещё туго стянут и не сияет, мне всё ещё предстоит распутать его и осмыслить последнее прошлое. Последние пять-шесть лет. Да, где-то пять с половиной лет. Раньше всё прозрачно. А может, тоже нет?

И вдруг Петру захотелось выйти на улицу, глотнуть свежего воздуха, всё как-то стало давить на него. Разумом он понимал, надо продолжать своё мысление, выискивать, вытаскивать для прожития их, и для осмысливания. Возможно ещё раз переместиться в прошлое. И уже снова хотел попробовать, и готовился к перемещению, но не получалось. И в дрёму впасть никак не получалось, и не настроится, а уж о том, чтобы с телом переместиться, и говорить нечего. ничего не получалось.

– Что же такое? Не хватает моей энергии?
Произнёс он и в сердце его зазвучал голос Веры Белизаровны.

«Отдохни, витязь, жизнь не стоит на месте, но продолжишь позже, чтобы с этим не жить всю жизнь, осмыслишь и закроешь. Отдыхай».

– Да, надо отдохнуть. Мне надо увидеть Веду, вдохнуть её воздух. – Тихо произнёс он.

Пётр только сейчас заметил, что в комнате темно, только свет от фонаря во дворе слабо лился в окно второго этажа. Поднимаясь с дивана, взглянул в окно, из этого окна родительский дом не виден, но он хотел посмотреть на тонком уровне, стал подниматься, как раздваиваясь. Чувствовал он своим сущем поднимался, а тело оставалось возле окна. Поднялся  над посёлком, осмотрелся, но проникнуть в дом родителей не удалось. Его, как будто кто отодвинул в сторону, что он качнулся физически, и попятился назад. И это движение вызвало в нём досаду и злость.

– Да, что это такое? Я хотел лишь взглянуть на родных.
– Петя не стоит злиться и обижаться. – Услышал он голос Веды. – Это будет отнимать твою силу и мысление менять. Тебе много ещё сил потребуется. Просто сделай, как бабушка сказала. Отдыхай, или приходи в гостиную, мы с Сашенькой здесь.
– Мне нужен свежий воздух. – Произнёс Пётр. – Он мне необходим.
– Так иди же, погуляй, витязь. –
Услышал он уже голос Веры Белизаровны, она стояла в дверях, улыбаясь, продолжила. – В доме родителей всё в порядке, там идёт выбор. И не стоит им мешать. Хорошо стал слышать? Прекрасно. Внутренний слух мысления расширяется.

– Интересно, интересно, скажите, Вера Белизаровна, а свои мысли я смогу закрыть? Когда-нибудь научусь? Их, что так и будут слышать все кому не лень? – Чуть раздражённо спросил он, а Вера рассмеялась, ответила.
– Сможешь, витязь, сможешь, это будет верно, нечего душой нараспашку жить. Читающего человека прочесть может любой и ему во вред обернуть. Защита сильная у тебя будет, и ты её уже знаешь, как поставить, скоро отроется, но сейчас не стоит. В тебе идёт процесс учения, восстановление тебя и становление. Скажу истину, но ты не волнуйся, от меня ты не сможешь закрыть свои мысли. Но..., – Вера подняла вверх указательный палец правой руки, продолжила. – Как ты станешь полностью Пересветом, я не стану обращать внимание на твои мысли. Это сейчас тебе требуется помощь, далее будешь сам. Витязь, ты сам выбрал и шагнул в калитку, а мог бы пойти с мамой в магазин, куда вы направлялись. И осталось бы всё на прежнем уровне.

– Меня прежний уровень уже не интересует, Вера Белизаровна, я шагнул и осознанно шагнул. И впереди много интересней, чем позади. И здесь Веда.
– Вот и прекрасно. Мысль и тело играют роль силы и это свита Жизни в этом мире, широта великого космоса даёт ей место. Ты почувствуешь движение в своих делах, проанализировав свои мысли и поступки, чтобы достичь в себе того  могущества, растущего к высотам души и духа,  что изливается из внутреннего центра золотого ангела. Так сознательная сила твоя, воссияет истиной и славой. А сейчас иди, прогуляйся, на улице вечер играет всеми красками, полюбуйся, насладись.

Они вместе спускались по лестнице, и Пётр увидел в коридоре Лизу, она одевала Сашеньку. Он улыбнулся, волна нежности заполнила его всего, а Лиза, услышав их, оглянулась, тоже улыбнулась ему, а у него в голове случилось такое, что он сам не ожидал, и едва не упал с лестницы.
Он увидел, как огромен наш мир. Мир, в котором мы живём, он его увидел таким объёмным, да ещё с порталами в другие миры. Многие порталы были запечатаны, а несколько крутились, а один вдруг раскрылся, и Пётр увидел пустоту, края которой крутились, создавалось разрыв реальности, крутились в разном направлении, как будто Петра зазывало, его то тянуло, то отталкивало, и через мгновение его сильно потянуло в пустоту зияющую разноцветной энергией.

«Как легко можно затеряться в таком мире».
Успел подумать и он не осознал ещё, испуг ли в нём появился, или что-то другое, но голос Веры Белизаровны, и произнесённое ею слово «Стоп!» вернул всё на место. И его самого, и его сознание, и вдобавок она схватила его за руку, и обратилась к Лизе.

– Лизочка. Прекрати вмешиваться на данном этапе. Тебе бабушка Ольга, что сказала? «Запрещаю!» Произнесла она это строго, но с такой лаской, что вероятно кому другому не предвещало ничего хорошего.
–  Это не я. Бабуля, правда, не я.
Она сама удивлённо застыла, как была, присев на корточки и держала в руках сапожек Сашеньки

–  Да-а-а-а! Вижу. Уже вижу. Вас обоих стоит изолировать от витязя. Быстро вы спелись. – Вера рассмеялась. – Но, какая общая сила в вас растёт. Этот феномен и мне удивителен. Ладно, подите подышите свежим воздухом. Какое трио взращивается, а Род-то радуется.

– Папа! –
Закричал Сашенька, он стоял на одной ноге, а вторую всовывал в сапожек, который держала Лиза.
– А почему это тебя, как барина обувают? – Удивлённо и со строгостью произнёс Пётр. – Сын, ты у нас всегда был самостоятельным.
– Я и сейчас самостоятельный. –  Чётко и гордо ответил малыш. – Это маме захотелось на меня надеть, а я не противился. – Малыш радостно засмеялся, продолжил. – Папа одевайся, мама сказала мы пойдём гулять по улице, а потом купим нам всем мороженое.

Пётр шагнул к шкафу, где на плечиках висела его куртка, а под нею стояли его сапоги, но как что-то вспомнил, повернулся к Вере, спросил.

– Вера Белизаровна, скажите мне, мы сейчас где?
– Ты хочешь узнать, где находится наш дом?
Пётр вначале кивнул, затем ответил.
– Да. –
А Вера улыбнулась, вздохнула, ответила.
– Ах, витязь, осмотрись вокруг, посмотри всеми глазами и чутьём. В яви, мы всегда в яви. Когда и бываем высоко в Прави, то всё связано с Явью. Разберёшься. Что ещё всё потерян? Найдёшься, и тебе уже не будет казаться это страшным. И не стоит придумывать себе проблемы, а потом их преодолевать героически. Разберись с тем, что уже есть.

Вскоре они втроём вышли за калитку. Радостный Сашенька держал за руки обоих шёл и подпрыгивал, а порой повисал на руках и под общий смех, и Лиза, и Пётр поднимали его на руках.
Встречались прохожие, удивлённо смотрели на Лизу, Лиза, а за нею и Пётр желали встречным доброго вечера, продолжали путь под удивлённые взгляды знакомых.
– Вот будет разговоров и всем удивление. – Говорила Лиза и смеялась.
– Веда, куда мы направляемся? – Спросил Пётр.
– Петя, зови меня здесь Лизой. Мне нравится, как ты называешь меня Ведой, но это будет наше тайное. Хорошо?
– Согласен. – С улыбкой ответил Пётр.
– А направляемся мы на детскую площадку. Сашенька с горки прокатится и пойдём в кафе.
И вскоре они были на детской площадке, на горках. Площадку освещали огромные фонари, и здесь было много горок и больших, и маленьких, и в это вечернее время было много детворы. Радость разливалась от весёлых детских голосов и смеха родителей, что стояли возле ограды. Лиза подошла к знакомым и попросила у малыша резиновые санки, именуемые в народе ватрушкой,  и вместе с Сашенькой взобралась на самую высокую и длинную горку, которая была с  поворотами. Пётр с улыбкой смотрел, как она спокойно разместилась на резиновых санках, и взяла на руки Сашеньку, крепко обняла его, и с криком «Поехали» и их столкнули и они полетели с горы под радостный крик Сашки.
– Ура-а-а! – Кричал Малыш.

Съехав так несколько раз, а с маленькой горки Сашенька съехал сам, поблагодарили за санки, и ушли с площадки, а счастливый Сашенька спрашивал
– А когда мы придём ещё сюда.
– Будем ходить каждый день, если погода будет позволять. А завтра на праздник пойдём.
– Ура-а-а! – Вновь радовался Сашка. – А папа пойдёт с нами?
– Пойдёт, если будет свободен, папе тоже хочется праздника, посмотрит как веселятся детки и ты с ними. Там будет дед мороз с подарками для всех деток. – Ответила Лиза.
– И для меня?
– Конечно, Сашенька и для тебя, обязательно.
Мальчик затих в восторге, и не мог говорить, а Лиза продолжила.
– А вот наше кафе-мороженое.
И уже возле гардеробной услышали.
– Лиза! Ну, конечно это наша взбалмошная Лизонька.
Лиза оглянулась, к ним подходили её лучший друг и лучшая подруга, Саша и Манюня.
Продолжение следует.....
Таисия-Лиция.
Фото их интернета.