Давно уже моя трудовая книжка, документальное свидетельство полувековой моей службы в авиации и в небе за штурвалом и на земле за диспетчерским пультом, валяется в серванте. Иногда я её листаю, всматриваясь в лаконичные записи кадровиков разных лет, и в памяти всплывают различные эпизоды и события моей такой продолжительной и одновременно такой короткой жизни. Бывало всякое. Вот недавно почему-то вспомнились мои последние годы работы диспетчером по управлению воздушным движением, и разные эпизоды из жизни братьев наших меньших.
На аэродроме за взлётно-посадочной полосой стояло двухэтажное здание командно-диспетчерского пункта или сокращённо КДП, где находились диспетчеры дежурной смены, а с ними радисты и инженерно-технический состав по обслуживанию аппаратуры. Всегда там находили приют кошки и собачки, приблудившееся из соседних сёл. Недалеко от КДП, в здании локатора, в одно время жил большой, очень ленивый рыжий кот и проворная трудолюбивая трёхцветная кошечка. Было трогательно наблюдать, как эта заботливая кошечка приносила мышей рыжему ленивцу. На КДП обычно жили собачки. В одно время туда приблудился серый пушистый не очень крупный пёс, с бандитской мордой, которого сразу нарекли Вованом.
Он мне напоминал другого пса в лётном училище, который нас, курсантов, встречал весной в летнем лагере Пителино. Кто-то из шутников нарисовал ему красками на боку аэрофлотовскую эмблему и дал сугубо авиационную кличку «Триммер». Моё знакомство с ним состоялось, когда я в составе группы курсантов первый раз готовил лагерное хозяйство к началу полётов. Этой группе, человек десять, обеспечивали досрочную сдачу сессии, давали сухие пайки и за неделю до начала полётов отправляли в лагерь.
Там мы под руководством коменданта ремонтировали казармы, пищеблок, готовили для него дрова, обновляли всё, что пришло в упадок. Целый день строгали, копали, рубили красили, но зато никаких построений, никакого режима, сами себе начальники. По очереди назначались дежурные по кухне. В его обязанности входило закупка хлеба, подготовка посуды, а ещё надо было сварить макароны по-флотски и чай. В первый день мы изрядно устали и оставив после ужина алюминиевые миски и ложки прямо под кустами, завалились спать.
На следующий день я был назначен дежурным по кухне, и утром с удивлением увидел, что вся оставленная посуда – чистая. Как оказалось, это Триммер добросовестно всё вылизал. Пришлось прокипятить всю посуду в котле. Когда мы ходили в кино в сельский клуб Триммер любил гордо шествовать впереди строя и ожидал окончания сеанса. Поначалу он ходил с нами на полёты, и однажды ребята взяли его на маршрут в самолёт Ан-2. Болтанку пёс пережил с трудом, вырвал завтрак и обмочился. После этого на аэродроме он не появлялся.
Нашему Вовану ребята соорудили будку. Несмотря на угрожающую внешность, был он существом компанейским и весёлым. Сразу добровольно взял на себя обязанности охранника. Громко лаял на чужих, и считал своим долгом гоняться за проезжающими по прилегающей дороге машинами.
С началом горбачевской перестройки обнищавшие авиаторы дружно занялись огородами, совершив самозахват полос безопасности лётного поля. Сажали картошку, капусту, помидоры и другие культуры, а наиболее хозяйственные ещё и кусты смородины, крыжовника, малины и клубники. Разуверившись в скором построении коммунизма, страна вляпалась в капитализм.
Народное хозяйство начало разваливаться по науськиванию разных чубайсов, чтобы потом его подхватили партократы и комсомольцы, будущие олигархи. Захирела и авиация.
Если при брежневском застое (я тогда квартиру получил от предприятия), от напряженных каждодневных полетов аэродром целый день гудел от взлетающих и прилетающих самолётов, то теперь редкие борты чартерных рейсов два – три раза в месяц оживляли взлётно-посадочную полосу, и опять и наступала тишина. Этим воспользовались вездесущие кроты и, посчитав аэродром самым безопасным местом, дружно начали его осваивать, раскидывая каждодневные кротовины в разных местах вдоль ВПП.
И тут свой талант охотника проявил Вован. Каким-то невероятным образом он вынюхивал и вылавливал из засады подземных путешественников. Иногда ему удавалось их ловить по несколько штук в день. Часто он даже отказывался от кормежки.
Каждый день кто-то приходил трудиться на огородах и Вован всех торжественно провожал до участка. Его приучили не топтать грядки и он, положив голову на лапы часами наблюдал за огородниками. Но стоило кому-то из них с ним заговорить, как Вован срывался с места и, не взирая на обработанные грядки, весело мчался к нему пообщаться. Поэтому с ним старались не разговаривать. Порой Вовану становилось скучно, и он убегал куда-то по своим собачьим делам.
Наступающие осенние холода загоняли полевых мышей в тепло помещения КДП, где они грызли всё что только могли. Их пытались травить, ставили мышеловки. Кому-то пришла мысль ловить их мусорным ведром с крышкой-качалкой. Ставили его в таких местах, чтобы мыши могли на него взобраться, на крышке закрепляли приманку. В первые же дни эксперимент себя оправдал. По утрам в ведре находили штук пять-семь полевок. Ведро выносили на площадку, где ожидал Вован, который сразу глотал мышей живьём.
Как-то зимой Вован приютил в своей будке небольшого худого, чёрного как смоль пса, которого нарекли Жучком. Ребята решили его подкормить и приготовили отдельную миску. Но наглый Вован учредил дедовщину, и во время кормежки бегал от одной миски до другой. Пришлось Жучка кормить отдельно. Вскоре Жучок поправился и у него заблестела шерсть. В отличие от Вована он был спокоен и не поддерживал глупую привычку товарища гоняться за проезжающими машинами.
А вот вынюхивать и ловить кротов Жучок быстро научился у Вована. Теперь они вместе охотились на аэродроме, и Вован даже забывал про огородников. По утрам они всегда встречали смену: Вован весело прыгал, а Жучок радостно помахивал хвостом.Как-то Вован погнался за грейдером, но не рассчитав попал под колёса. Жучок горько тосковал за товарищем и на его морде долго были видны следы от слёз.
Однажды, придя на работу, ребята застали окровавленного Жучка, лежавшего у двери. У него была покусана нижняя челюсть и шея. Видно ночью была схватка с непрошеными гостями. Сразу съездили за ветеринаром. Тот осмотрел пострадавшего, после обезболивающего, что-то ему зашил и назначил уколы. Через неделю у Жучка всё зажило, как на собаке.
Тосковал Жучок не долго, и вскоре привёл подругу, которую назвали Жулькой. Надо отметить, что вкус у Жучка был не плохой. Жулька была чёрной красавицей с белыми пятнами на концах лапок и на груди.
Однако Жучок не был джентльменом и поначалу, по примеру Вована, учредил дедовщину, и старался отгонять Жульку от её миски. Пришлось ребятам кормить Жульку отдельно, но вскоре Жучок отказался от своей вредной привычки, и они зажили дружной собачьей семьёй.
Как-то ребята пришли на смену, и их встретил один встревоженный Жучок. Он прыгал, без конца лаял, и порывался бежать на лётное поле, словно приглашал следовать за ним. Жульки нигде не было видно. Двое из смены решили за ним пойти. Отбежав, Жучок оборачивался, поджидал их и бежал дальше. Всё стало понятно, когда Жучок привёл ребят к дренажному колодцу. Заглянув туда, ребята на дне увидели Жульку.
Вокруг колодца трава была вытоптана. Видно Жучок, поддерживая подругу, всю ночь бегал вокруг колодца. Ребята решили пойти за лестницей, и тут Жучок, словно взбесился. Он злобно лаял, бросался под ноги, всем видом показывая, что не хочет их отпускать, словно выражал: куда же вы, что же вы не спасаете мою Жульку?! Пришлось одному остаться с ним возле колодца. Мокрую, продрогшую Жульку, обмыли тёплой водой. Собак покормили и они, уставшие за ночь, спали в будке до конца смены.
Пришла пора собачьей любви, и пара занималась её где, только могла, ни на кого не обращая внимания. К зиме Жулька заметно округлилась, ходила тяжело переваливаясь. Спали они в одной будке, но однажды Жулька грозно оскалила зубы и Жучка на ночлег не пустила. Видно Жучок. что-то понимал своим собачим инстинктом, потому что, нагнув голову, покорно побежал под стоящий рядом КУНГ (кузов универсальный нулевых габаритов).
Ночами температура падала до минус четырнадцати градусов. Ребята Жульке набросали тряпок, а вход прикрыли шторкой из мешка. Позаботились и про Жучка, соорудив и утеплив ему под КУНГом небольшую персональную конуру из ящиков. Вскоре из будки послышалось попискивание Жулькиного потомства, но она по-прежнему в будку никого не пускала.
Через время Жулька предъявила троих очаровательных щенков с белыми кокардами на лбу. Щенки всем понравились и их сразу разобрали. Те, кому не досталось, делали заказ Жульке на будущий помёт. Опять пришло время собачьей любви. Как не старался Жучок, но в этот раз Жулька не понесла. Некоторые остряки советовали показать её гиникологу. Но видно Жулька по возрасту переступила порог активной репродуктивности.
Я уже не работал, когда узнал, что Жулька куда-то пропала. Жучок с месяц тосковал по подруге, а потом тоже куда-то пропал, оставив сиротливо опустевшие будки.