Удивительно, как пересекаются человеческие судьбы. Я и не ожидал, что моя помощь, мой первоначальный толчок в освоении ремесла Вячеслава Оболенского, так отразится в его дальнейшей творческой судьбе. Я благодарен ему за то, что он этого не забыл.
В начале 90-х годов мы, группа единомышленников, организовали первый на Урале кооператив с ориентацией на ювелирное производство. Назвали его «Орлец». В то время такое событие было революционным, поскольку на фоне указа о нетрудовых доходах и всевозможных запретах советского времени, самодеятельная работа с камнем и металлом была под запретом, и существовала лишь в кустарных, спрятанных от посторонних глаз, условиях.
И к нам, как на свет нового времени, как к отдушине, потянулись люди, неравнодушные к камню и художественной обработке металлов. А таких на Урале было много – край такой: камнесамоцветный, мастеровой. Я уж и не помню, кто привел Славу в нашу мастерскую. В то время я успешно осваивал миниатюрную резьбу по твердому камню – резал камеи из агата и яшмы. Трудно было осваивать технику этого древнего ремесла в отсутствии литературы, учителей и нужного оборудования. Но мне помогало мое техническое образование и страсть к экспериментам. Благодаря этому, я освоил приемы работы, изготовил специфический инструмент и необходимое оборудование.
Так уж сложилось, что в среде ювелиров и камнерезов на Урале не принято было скрывать свои ремесленнические навыки и технологические находки. И в отношении Славы я ничего не скрывал, тем более что я сразу почувствовал его заинтересованность и желание освоить это не простое дело. Я делился с ним не только навыками, но и инструментом, который делал сам. Я знаю, что для начинающих это дает дополнительный импульс в приобщении к ремеслу. Но, даже на первых порах, я старался объяснить, что практические навыки – это не самоцель. Как для любого художника, владение техникой своего ремесла, это лишь способ выражения своей мысли. Но мои наставления были напрасны, поскольку у Славы идей, сюжетов и желания их воплотить в камне было предостаточно, а освоение практических навыков работы с твердым камнем лишь приближало воплощение этих замыслов.
Осваивая приемы работы с камнем, Слава пытался идти по моему пути – резать камеи. Сохранились несколько его ранних работ в этом направлении. Но, к счастью, он вскоре нашел свой авторский путь – стал обрабатывать горный хрусталь.
Говорить, что горный хрусталь – хрупкий как стекло может только не посвященный человек. Стекло в сравнении с горным хрусталем – предсказуемый и простой материал. В нем нет, как в природном камне, скрытых напряжений, включений и дефектов. Каждый кристалл хрусталя индивидуален как по форме, так и по внутреннему строению. По этому, работая с ним, невозможно полагаться на сиюминутное настроение и быстрый результат. Он требует длительного сосредоточения, осторожности и бережного отношения.
Почувствовав уверенность в самостоятельной работе с камнем, Слава стал реже появляться у нас в мастерской, изредка забегая лишь для демонстрации законченных работ или принося черновые заготовки для обсуждения, словно добиваясь соучастия и поддержки. Даже на ранних стадиях работы с горным хрусталем, было видно, что его работы выбивались из привычной эстетики камнерезной традиции. Его работы шокировали, выбивались за рамки общественной морали, заставляли заглянуть в себя. О художественном воплощении своих идей, о вопросах композиции, мы почти не говорили. Слава неумело, ломано объяснял суть того, что предлагал вашему вниманию. Было видно, что вся пластика его работ рождалась подсознательно, словно в каком-то сумасшедшем творческом озарении. И об этом он говорил не раз. Он упоминал, что образ своих работ ему приходил откуда-то свыше, как озарение, как яркая идея. Не правильно считать, что Славины работы – это сиюминутный кураж, дань мимолетному настроению. Я хорошо представляю, как родившаяся идея долгие дни и месяцы воплощалась в хрустале, уточнялась в деталях, в подробностях, что бы превратиться в законченную, мастерски выполненную миниатюру. Его работы – это его внутренний мир, его философия. И пусть она вступала в конфликт с культурной эстетикой, ханжеством, общественной моралью, художественными традициями, но автор был честен перед собой. Он не подстраивался, не пытался угодить общественному мнению ради материальной выгоды, ради признания. Он не умел работать на заказ. В этом заключался его жизненный конфликт. Ему с трудом удавалось реализовать большинство своих работ, поскольку они были «не выставочными», ввиду своего кричащего эротизма.
Был случай, в то время, когда на моем предприятии успешно продавались ювелирные изделия с камнерезными вставками в виде рыбок птичек и цветочков, Слава попросил у меня работу «для поддержания штанов». Я дал ему цветок из сердолика в качестве образца, дал заготовку. Слава не заставил меня долго ждать. Уже через неделю он появился у меня, и, смущаясь, как нашкодивший школьник, протянул мне свою работу. Это был цветок очень похожий на…. вагину. Я невольно опешил, не находя слов. Конечно, ювелирные изделия с подобными вставками я не мог предложить своим покупателям. А Слава мучительно объяснял мне, что он не умеет работать по-другому, бездушно, по образцу! На этом наши «коммерческие» отношения прекратились.
В дальнейшем я еще не раз помогал ему с инструментом и оборудованием, когда после очередного душевного кризиса он вновь приступал к своему творчеству.
Таким был этот мастер, совершенно свободным в своем творчестве, а теперь - свободным и от нашего суетного мира.
Славино интервью:
https://ok.ru/kamniimin/topic/66846066469843