Хорошая темКа: "Как мне жилось в СССР или к 105-летию Октябрьской революции"
Однажды на Прозе.ру мне попалась полемическая статья одного из авторов сайта о голоде в СССР:
«В западной среде бытует мнение, что в СССР люди голодали. Это превратное мнение – никто в СССР не голодал и скажу больше – во времена СССР не было НИ ОДНОГО человека, который рылся бы в помойке. Это считалось просто НЕ-ПРИ-ЛИЧ-НО!!! Все байки про голод в СССР – это МИФЫ, раздутые, кстати, эмигрантскими кругами... Эмигрантам хочется, чтобы их ТАМ (в эмиграции) приветливо встретили, вот они лебезят, заискивают и изо всех сил ОБСИРАЮТ жизнь в СССР... Правила игры такие. Чтобы понравится западникам надо обосрать СССР или Россию... Вот и все».
И сама тема, и статья меня заинтересовали. А как мне, рожденной через три года после Великой Отечественной войны, жилось «в ЭТОЙ стране»? Что помнится про то время, про голод, холод, репрессии? Про жизнь в стране Советов?
Но начать, наверное, нужно издалека… Коснулись ли мою семью репрессии? Да, как вам сказать…
В начале 29 года мой дед и бабушка уехали из родной деревни Змеево, что в Тульской губернии, в Москву. Зачем? Знающие историю, ответят сразу – год 29 – коллективизация. От нее и уехали. Оставили дом кирпичный, двор, крытый железом (!), пару коров и лошадь…
Старший брат деда уехал из Змеево раньше, кажется, сразу же после Революции или Гражданской. Уехал в Питер, но что-то там у него не сложилось, и он перебрался в Москву, куда в 29 году и вызвал младшего брата с семьей.
Нужно заметить, что у деда, а он родился в 1899 году, еще в 19 веке, было восемнадцать братьев и сестер, но до взрослых лет дожили только двое: он и его старший брат. Это к вопросу о том, «какую Россию мы потеряли» (С. Говорухин).
Дед с семьей – жена и пятеро детей – обосновались на Площади Восстания, в доме номер 18, в маленькой комнатушке. Моя мама, объясняя свой маленький рост, говорила, смеясь: «Я потому и не выросла, что спала на сундуке, почти сидя, задрав ноги на стенку шкафа».
Голодали? Нет! В воспоминаниях старших я никогда о таком не слышала.
В 1941 из Москвы не уехали, да и куда бежать: младшая дочь моих деда и бабушки родилась за два дня до войны. Куда с ней, крохой побежишь? Деда на фронт не взяли. В сорок два года, какой из него воин? Служил в пожарной команде, дежурил на крышах, тушил зажигательные бомбы... После войны работал на лако-красочном заводе. Ни одного дня не помню деда, сидящего без дела: по выходным он малярничал или перетягивал матрасы. Весь двор знал его, как отличного мастера, поэтому работы у деда всегда было полно. Читал газеты: «Вечерка» – любимое чтение. А еще – «Труд»…
История моих родителей, их удивительное знакомство и жизнь в СССР есть в моем рассказе «Дедушкин альбом», поэтому здесь я останавливаться на этом не буду. http://www.proza.ru/2014/03/23/2227.
В середине шестидесятых наши старики решили съездить на родину, в деревню Змеево, проститься. Дом был цел. Кирпичный же! А вот люди, проживающие там – совсем чужие, совершенно не знакомые… Кто, откуда, выяснить не удалось… Не срослось! Побоялись они пустить в дом бывших его хозяев...
Но я хотела рассказать о себе, как мне жилось в СССР.
...Вот теперь, собственно, о том, что помню, и о том, как я воспринимала жизнь в СССР. Скажу честно, как праздник! А как еще послевоенные дети должны были воспринимать жизнь? Отец, хоть и весь израненный, жив. Старший брат играет с отцовскими наградами. Хорошо помню коричневый истертый офицерский планшет и медаль за «Отвагу», орден «Красной звезды» с обломанным кусочком эмали на одном из лучей… Мама – рядом, дед с семьей в соседней комнате... Что может быть лучше?!
Дом на Площади Восстания сломали в начале пятидесятых, на его месте построили одну из знаменитых сталинских высоток. Деду с его разросшимся семейством дали бесплатно (!) две небольшие (12 и 17 метров) комнаты на Филях, в коммуналке. Квартира небольшая, на три семьи. В одной комнате – бабушка с дедушкой и тремя уже взрослыми детьми, в другой, двенадцатиметровой – мои родители и мы с братом, в третьей комнате, чуть больше нашей – соседка - вдова с тремя тоже уже взрослыми дочерьми. Тесно жили, но дружно, без ссор, склок и скандалов.
О жизни на Филях есть на Прозе.ру мой рассказ: «Ностальжи или Фили – любовь моя». http://www.proza.ru/2017/11/23/1835. Там подробнее о нашей филевской жизни.
В 1955 году я пошла в школу. Маленькая, худенькая… В соседнюю, 719-ю меня не взяли – до 7 лет мне не хватало почти двух месяцев. Хотя читать и писать я уже умела. А вот в 590-ю, ставшую родной на все одиннадцать лет учебы, взяли. По блату!
Мамина младшая сестра, та самая, которая родилась за два дня до войны, училась в этой школе, еще когда в СССР существовало раздельное обучение. Была на хорошем счету. Активистка. Василий Васильевич Сальков, директор 590-й встретил ее буквально с распростертыми объятьями. И вот я уже зачислена в 1-й «б». Ура!
Накануне 1 сентября к нам в квартиру пришла учительница: Анна Павловна Лапина, пыталась уговорить маму не отправлять меня в школу: мала же еще, шесть лет всего! Но, увидев приготовленную школьную форму, белый фартучек, белые атласные ленты – все это висело на деревянных плечиках на дверке шкафа – только руками развела. И все четыре года начальной школы относилась ко мне бережно, что ли… Хотя, она ко всем так относилась, и все мы ее любили.
Питание в начальных классах школы было бесплатным. Иногда, 1 сентября каждому школьнику доставался еще и небольшой набор фруктов – яблоки, груши, сливы. У школы был огромный пришкольный участок, где даже абрикосы вызревали. В урожайные годы, в первые дни сентября нас дарами этого участка и баловали…
Теперь вернемся к голоду в СССР, о котором так любят вещать наши доморощенные либералы, которые в то время еще и не родились…
На Филях, в одном из домов, по соседству с нашим, располагалась булочная. Запах детства: свежего хлеба, сдобных булок-калориек (так мы называли вкуснейшие калорийные булочки за 10 копеек) забыть невозможно. А какое разнообразие кондитерских изысков! Пирожные за 22 копейки, торты песочные, бисквитные с цветными кремовыми розочками, печенье – курабье Бакинское, тающее во рту, подушечки, обсыпанные какао, шоколад любой – особенно любимый пористый: «Сказки Пушкина» и «Слава». Конфеты фабрик «Рот-Фронт», «Красный Октябрь», «Бабаевская». Рядом – овощной магазин с разносолами и продовольственный с окороками и колбасами, свежим, не мороженым мясом, с гирляндами сосисок и сарделек, источающими умопомрачительные запахи. Нет, перечислить все просто невозможно! Но очереди, очереди… Что было, то было. Да, очереди были, голода – нет!
Мне сейчас многие возразят... Но я пишу о том, что было до Горбачевской Перестройки с талонами на все, пустыми полками, драками в очередях (об этом, надеюсь, я напишу во второй части). И пишу я о Москве, в которой прожила всю свою жизнь с самого рождения. В Москве было так… А в деревне?
На лето нас с братом отвозили на родину отца, к бабушке, в деревню Людвиновка, что на Гомельщине. Два огромных фибровых чемодана в чехлах. В одном – наши с братом вещи и подарки родным. В другом – продукты: крупы, макароны, конфеты, сырокопченая колбаса, сыр, апельсины…
Что, белорусская деревня в 50-60-е годы голодала? Вовсе нет! С крупой, гречкой, правда, у нас всегда существовали проблемы, да и магазина в деревне не было. За продуктами в соседнюю деревню надо было идти. Потому и везли крупы. Зато у бабушки – натуральное хозяйство: корова, теленок, два поросенка, куры. Иногда и гусей она держала и уток… Кроме огорода были у нее и небольшие делянки под просо, картошку, рожь, кукурузу, даже табак. Перед окнами – палисадник с простенькими цветами. А вокруг, за деревней - огромные голубые поля, засеянные льном...
Хлеб пекли сами: ржаной, с вкусной хрустящей корочкой. Боже мой, как это было вкусно: кружка парного молока и ломоть свежеиспеченного хлеба. А какие налистники пекла тетя Оля, папина сестра! Тонкие, почти прозрачные, их, еще горячими опускаешь в миску с растопленным маслом или сметаной... Масло капает с рук на тарелку...
А еще у бабушки посреди избы стоял ткацкий станок, древний… И ткала она на нем удивительные вещи: рушники, половики, покрывала… С белорусским орнаментом. Красоты необыкновенной…
Пенсия у бабушки была маленькая, но была. Рублей 20-30 (это после деноминации 61 года), может, чуть меньше. Либеральное нытье о том, что крестьянам в СССР пенсию не платили, не более чем миф… Может, до войны не платили, честно скажу, не знаю... Я рассказываю о своей жизни, послевоенной. Хватало ли бабушке той пенсии на жизнь при натуральном-то хозяйстве? Наверное, хватало, да и отец, помнится, помогал… А зимой нам бабушка помогала: присылала в Москву посылки с белорусским салом, вяленым карбонатом собственного приготовления и домашней колбасой восхитительного вкуса и запаха. Помню дымящуюся сковороду с жареной колбасой со шкварками! Запах разносился по всей квартире.
В июле 1957 году, как известно, в СССР проходил VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов. На предприятиях, где работали родители, настойчиво рекомендовали увезти из Москвы детей: пугали болезнями, многолюдьем, провокациями. Очень мы с братом хотели остаться на этом празднике жизни, но нас отправили в пионерский лагерь.
Пионерские лагеря в Советском Союзе – особая песня! Путевки, как правило, бесплатные. Иногда, за мизерную плату. Хочешь, на одну смену, хочешь – бери на все три. Ужасов пионерских лагерей, о которых рассказывают все те же либералы, не помню. Помню спортивные соревнования, карнавалы, танцы, подъем и спуск флага – обязательный атрибут пионерской жизни, различные кружки. До сих пор люблю выжигать по дереву – в пионерском лагере научилась. На сохранившихся фотографиях тех лет хорошие, улыбчивые лица, дружелюбные. Счастливые! И кормили в лагере, что называется, «на убой» с обязательным взвешиванием ребенка до и после смены. Сейчас это, может, смешно читать, но набрать килограммы ребенок за время пребывания в лагере должен был обязательно. Это снова к вопросу о голоде в СССР.
Перед самым открытием Фестиваля в наш лагерь пришла разнарядка (просьба, приказ – не знаю, как это обозначить), нужно было собрать полевых цветов. Много. В то время цветочных магазинов в Москве было слишком мало, цветочных оранжерей тоже, а встречать зарубежных гостей без цветов было как-то не по-людски… И вот, всем лагерем мы отправились в лес. Помню машину, груженную ворохом ромашек, васильков, заполненную еще какими-то цветами. И нашу радость и даже гордость: не подвели!
Это – детские воспоминания. Радужные. Счастливые...
Школьные годы, 1955 – 1966 гг. – та же жизнь в Филевской двенадцатиметровке. Школа – до сих пор вспоминаю ее с любовью и благодарностью. И до сих пор встречаемся с одноклассниками: седыми, умудренными опытом, состоявшимися в этой жизни людьми. Филевской закваски...
Сбор макулатуры, металлолома… Посадка фруктовых деревьев на Поклонной горе, той самой горе, где в свое время стоял Наполеон и ждал ключи от Москвы, и которую отец одного из наших «главных» либералов, Макаревич уничтожил. Нет теперь горы, нет теперь того огромного фруктового сада. Да, есть мемориал, только до сих пор понять не могу, зачем, для того чтобы построить мемориал, нужно было уничтожать Поклонную гору? Сравнять, срыть?
Продолжение следует...