В Мюнхене автобус, следующий мимо Технического университета, проезжает по Occamstrasse, поворачивая далее к Главному вокзалу. Почти тысячу лет назад английский схоластик Уильям Оккам, выступавший на своих проповедях в Париже против светской папской власти, попал за решётку, но спустя шесть лет смог бежать в Мюнхен «под руку» относительно более просвещённого Людвига Баварского…
И завершил в этом городе свои дни.
Ну и что? - спросите вы.
А вот что...
I.
В конце шестидесятых с маленькой партией топографов я срочно выехал из Алма-Ата на восток – в долину реки Чарын, почти к самой китайской границе. Накануне здесь прошёл сильнейший, хоть и кратковременный, ливень, вызвавший катастрофический грязекаменный поток - сель. Явление это принято связывать с горами, прорывом ледниковых озёр в узкости, крутоспадающие ущелья, где вода, загустевшая и вязкая от уносимого ею песка и глины, принимается ворочать каменья, увлекая всё бОльшие, порой целые скалы, - и поток этот неудержим...
Последствия селей видел каждый, кто бывал хотя бы и в курортных предгорьях: валуны и скалы, хаотично разбросанные в речных долинах – подчас в сотнях метров от русла какой-нибудь скромной горной речушки и в десятках километров от места своего происхождения, - примчавшиеся некогда в яростном потоке с едва различимых отсюда горных хребтов.
В долине Чарына, куда мы прибыли под вечер на экспедиционном газике, никаких хребтов и на горизонте не было. Унылые пологие холмы в жёсткой, точно стерня, траве, сухие балкИ между ними, по-местному – саи. Вода появляется в них только во время редких здесь дождей; но по сырости на дне саев можно было представить себе ручьи, устремляющиеся отовсюду вниз, сливающиеся воедино и грозно нарастающие при этом...
И надо же случиться здесь такому рельефу местности, над которой вчера пролился ливень, что все потоки сошлись в единый, который и пересёк единственное здесь грейдерное шоссе вязким, наворачивающимся на самое себя валом восьмиметровой высоты – судя по бараньму трупу, заброшенному на гребень песчаникового обрыва...
А обочь шоссе, срезанного как бы чудовищным бульдозером, была сельская лавка, стоял рейсовый автобус с пассажирами...
При виде всего этого мы, четверо, слегка подупали духом.
До наступления полной темноты мы рыскали на своём газике по сухим саям в поисках хоть какого-то ручейка, чтобы вскипятить чай и расположиться на ночлег. Но здесь, где вчера буйствовали потоки, воды не было ни капли; так что кое-как перекусили всухомятку да и легли в спальных мешках на склоне холма, помнится, головами к востоку...
Тут бы с ходу и перейти к случившемуся чуду, - но хотелось бы расположить вас к нему, предварить настроение – как это было и с нами. То, что мы недавно видели, так обременяло душу, что говорить о случившемся, да ещё на сон грядущий, не было сил. Да и сна не было. Небо накрыло нас звёздным пологом - и заговорили мы о звёздах.
Меня тогда мучил вопрос: если утверждается наукой, что существует предельная скорость (скорость света), и если астрофизика полагает, что наша Вселенная – результат чудовищного взрыва «первотела» (чего-то в сингулярном состоянии) – и, значит, имеет начало, то может ли она быть беспредельной? Все три момента никак не совместимы...
- Это почему же? – переспросил, поворачиваясь в своём мешке, наш начальник Виноградов (имени уже не вспомню), молодой дотошный кандидат географических наук. – Ну, предел скорости – примерно триста тысяч километров в секунду, ну, было начало – что-то около тринадцати миллиардов лет назад, - ну, и что?
- А то, что «осколков» любого взрыва, путь и чудовищного, могло быть сколь угодно много, - но число это непременно конечное; да и разлететься все эти осколки – от элементарных частиц до звёзд и галактик – могли, пусть даже со световой скоростью, не далее расстояния в те же тринадцать миллиардов световых лет. Вот вам и максимально возможный радиус Вселенной, и принципиальная возможность высчитать количество вещества в ней...
- Но ведь там, за этими пределами, тоже что-то есть... Ну, хотя бы полная пустота?.. – сказал пожилой топограф Беляков.
- Погоди! – досадливо прервал Виноградов. – Пространство создаётся лишь взаимодействием гравитационных масс; вне материи нет пространства, - это и ежу понятно. Но – всё-таки... (Это он мне). Вот мы, допустим, сидим прямо-таки на краю Вселенной – и запустили ракету ещё дальше: куда-то она всё-таки полетит?..
Он впомнил, надо думать, рассуждение древних греков о бесконечности: куда ни докинешь копьё – можно поднять его и метнуть ещё дальше...
Но перед греками была стационарная Вселенная: вроде ящика или сосуда – только без стенок...
- Ладно, зайдём с другого конца, - сказал я. – Запустим какой-то предмет, хоть бы и топор, со скоростью восемь метров в секунду, - что получится?
- Получится спутник Земли; если же одиннадцать метров в секунду – спутник Солнца. Программа шестого класса.
- То есть чёткое соотношение между скоростью, массой и траекторией. А если запустимся с максимальной скоростью – обернёмся вокруг максимальной суммарной массы Вселенной!
- Это что же – свет опоясывает Вселенную? Это что же – световой кокон какой-то?.. – Виноградов ошалело сел, не вылезая из мешка.
- Ну, а если проткнуть этот кокон? – спросил Беляков, осилив, видимо, мысль начальника о ракете-копье.
- Так придётся же для этого превысить скорость света, - как ты не понимаешь! – осадил его Виноградов. – Как же ты перейдёшь предел, положенный самой Природой!..
- Я в газик пошёл спать, - сказал Алексей наш водитель. – На прошлой неделе я сам двух тарантулов убил. У меня мешок худой, все бока травой исколол...
Он привстал на локте – и вдруг замер, глядя куда-то за наши головы. Обернулись и мы. На востоке, где тьма была всего гуще (время шло к полуночи), край звёздного неба заголубел чётким полукружьем, за которым звёзды на фоне аспидной черноты вызвездились ещё ярче. Перед нами высветилась как бы раковина – наподобие эстрадной – чудовищного небесного оркестра, непонятным образом озарённая почти дневной голубизной...
И было это наяву; не могли же мы галлюцинировать все вместе так согласно да ещё в присутствии Алексея, только недавно в звании ефрейтора отслужившего срочную службу, прочно, обеими ногами, стоявшего на земле...
Минут пять, не меньше, мы оторопело глядели на небо. Виноградов вслух прикинул (по привычке топографа) отстояние верхнего края беззвёздной голубизны над горизонтом – «градусов тридцать» - и не произнёс больше ни слова.
Казалось нам приоткрылся край Вселенной, световой кокон, обволакивающий её в зазвёздных пределах – и за ним, если бы превысить скорость света, маячила какая-то иная Вселенная, не наша, другой замкнутый световой кокон, навсегда скрытый от нас...
Тут вдруг что-то дрогнуло. Голубизна стала распространяться всё шире, достигая зенита, и вместе с тем, явственно меркла, уже не гася звёзд всё четче проступавших на ней; захватывая всё шире небесную сферу, она размывалась чернотой, поглощалась ею и, наконец, напрочь исчезла.
Стало чернее, чем прежде, и звёзды, казалось, снизились над нами...
– Инопланетяне, – трезво сказал Алексей. – о них в газетах пишут. Раз пишут, что их нет, - значит, они есть: правду от нас прячут. Во дела! – И он полез, как обещал, в газик – спать.
Мы же, втроём, принялись обсуждать произошедшее – да так ни до чего не додумались и забылись сном лишь под утро.
II.
Уже потом, в Алма-Ата, я позвонил в какой-то научный институт (кажется, физики Земли), рассказал об увиденном, постеснялся спросить про инопланетян, но высказал одну из обсуждавшихся нами тогда, ночью, догадку:
- А не было ли там, на востоке, в пустыне Такла-Макан, китайского ядерного испытания?
- Такими сведениями мы не располагаем, - сухо сказали в трубке. – Но не думаем. Картина была бы совершенно иная.
Я и в Москве, возвратясь, наводил справки по поводу чудесного явления – так что некоторые должностные лица стали обходить меня как опасного сумасшедшего. Другие, менее ответственные, находили обычно самое простое объяснение:
- А ты не допускаешь мысли, что это могло быть чудом?
- Каким чудом?
- Обыкновенным. Сверхестественным. Ты, наверное, до сих пор ищешь разгадку, - а её в принципе может не быть. Понимаешь: в принципе! Чудо в принципе не поддаётся разгадке: оно надприродно.
Кстати, мы-то, когда на Чарыне наблюдали явление, не поддававшееся разгадке, когда обсуждали увиденное, как-то и не упомянули о чуде. Доискивались лишь утилитарных причин. А пришествие инопланетян, то и дело встревавших в наши соображения, тоже мыслилось весьма конкретно: какое-то там сопло фотонной ракеты с мощным световым истечением. Размышления, скажу, не были сколь-нибудь серьёзными (были, можно сказать, вполне дилетантскими); однако же, ни разу мы не прибегли к этому аргументу – чуду. Ну, если мы тут, на Земле, запускаем в космос какие-то ракеты, то как уж с порога отмести возможность появления чьей-то ракеты здесь, у нас?
Версия выглядела тем более реалистичной, что как раз тогда наш серьёзнейший астрофизик Иосиф Самуилович Шкловский в книге «Вселенная – Жизнь – Разум», сразу же его прославившей (и выдержавшей, помнится, одиннадцать массовых тиражей!), доказывал, перемежая факты обильными математическими выкладками, что марсианские луны Фобос и Деймос – искусственные спутники.
Вот вам – есть ли жизнь на Марсе!..
Правда, при очередном (не двенадцатом ли?) переиздании книги лет десять спустя (уже за рамками моего повествования) доказывалось (тоже с обильными математическими выкладками), что мы, земляне, одиноки в целой Вселенной, о чём учёный честно докладывал нам, извиняясь за свою прежнюю ошибку.
Но это – потом; тогда как все предшествующие годы прошли под знаком больших упований. Меня, к примеру, московская «Литературка» командировала на Памир в поисках «галуб-явана» - «снежного человека». И хотя я этого человека не привёз и даже не видел, командировку мою закрыли и гонорар, по опубликовании печального признания, выплатили.
В Центральном Доме учёных (помнится, на Пречистенке) самые светлые умы с восторгом взирали на то, как Роза Кулешова (или какая-то другая личность: по прошествии вечности уже не вспомню) взглядом передвигала коробок спичек. Говорили, что взглядом же она может сдвинуть с места автокран, - но для этого требуется полное безветрие, какое в обычных условиях – редкость...
Словом, не помните разве: советские собачки в космосе, потом советский же человек, потом сразу два, потом – трое...
Писатель-любитель Александр Колпаков взялся вместе со мной писать фантастико-реалистический роман «Гриада» - о фантастическом, по тем временам, вояже на Марс, где происходит то же, что могло происходить на Земле: герой влюбляется в марсианскую красавицу и устраивает на планете пролетарскую революцию.
Очень скоро стало понятно, что мы по памяти пересказываем опус советского графа А.Н.Толстого «Аэлита» - и я отказался от предстоявших лавров. (Признаюсь, однако: когда роман был без моего участия завершен и даже издан массовым тиражом в издательстве «Молодая гвардия», я отщипнул себе почти десятую долю гонорара. Правда не без содействия суда и следствия).
Это я только к тому, что сама Эпоха была отчасти фантастической.
III.
В ночь на 26 июля 1974 г. на этапе Кингисепп (остров Сааремаа) – Хаапсалу (эстонский берег) безмоторная яхта "Гренада", на которой я был шкотовым, попала в жестокий шторм. Невелико событие, если бы мы шли не под парусом, а с двигателем. При боковом, порой – встречном ветре, выпавшем на нашу долю, яхта движется лишь бортом к нему, всякий раз меняя галсы.
«Играют волны, ветер свищет, а мачта гнётся и скрипит» - да ни боже мой! Мачта крепится от верхушки к бортам растяжками-штагами; при смене галса ослабляется подветренный штаг, чтобы затянуть потуже наветренный, компенсирующий напряжение мачты.
С правого борта это была как раз моя задача – выбрать потуже стаксель, передний косой парус, и закрепить рычаг бакштага, затягивающий штаг до предела. При штормовом ветре, когда мачту так или иначе кренит в обратную сторону, - дело нелёгкое. Да ещё в спешке: миг промедления – и мачта может переломиться...
Так вот, в критический момент силёнок у меня нехватило – и я вскочил на рычаг обеими ногами, рассчитывая укротить его собственным весом; но рычаг сработал подобно катапульте – и я вылетел за борт...
Как говорится, бог спас: как-то вывернутой назад левой рукой я ухватился за конец стаксельшкота – и меня поволокло в волнах за несущейся яхтой...
Словом, побывал я на дыбе – только висел не на обеих руках, а на одной; из последних сил держался за шкот, пока меня выволакивали на борт...
Рука чудом осталась при мне – напрочь выдернутая из плечевого сустава.Обрывком снасти мне прикрутили её к туловищу. В каюте ни сесть, ни лечь: швыряло от борта к борту; я встал в тесном люке (как командир танка на параде), опираясь здоровой рукой...
И вдруг ощутил под ногами скрежет – прямо-таки булыжный: в кромешной тьме наша злополучная «Гренада» прошлась по камням пролива Муху-Вяйн (Моонзунд), точно телега. На мгновение она остановилась – застрял киль. Всех нас так и подало вперёд. Ещё мгновение – и напором ветра яхту разнесло бы в щепки, - но киль как-то выскочил из каменных объятий – и все мы перевели дух.
Ну, не походило ли всё это, одно за другим, на Божий промысел!..
Такая вот выпала ночь. Всякое встряхивание яхты заново выдирало из плеча руку, точно зуб необычайных размеров...
А шторм не стихал. Только небо слегка прояснилось, в разрывах туч проглянули звёзды. Спасительный порт был где-то там – за едва освещённой полоской восхода...
И тут в лоб нам ударил жёсткий прожекторный луч; пошарил по воде, выхватывая из тьмы вздыбленные волны и вспененное между ними, в ложбинах, море...
- Пограничник... – тоскливо произнёс наш капитан, сидевший на румпеле, с той же безнадёжностью, с какой произносит водитель за рулём, не зная ещё, проштрафился или нет, слово «гаишник»...
Но мощный судовой прожектор, как бы потеряв к нам всякий интерес, заскользил лучом вверх и уставился в зенит, высветив необычайной голубизной ночное небо в разрыве лохматых туч...
И вспомнилась ночь на китайской границе, забившая мне голову своей мистикой...
И как-то, несмотря на дикую боль, стало легче.
Даже - едва не рассмеялся.
Короче. Вправили мне хирурги Хаапсалу вывернутую руку. Главврач проводил меня по обоим этажам поликлиники, чтобы я убедился: больница переполнена, положить меня негде. Даже в пролёте лестницы на койке лежал кто-то забинтованный.
Но всё обойдётся. Сердце у меня здоровое - доберусь до Таллина...
И вот, я в автобусе - почему-то всю дорогу единственный пассажир - при, почему-то, двух сменявших друг дружку водителях - с прибинтованной к телу рукой и чуть поутихшей, но непрекращающейся болью. Глухая тьма за стёклами автобуса. Снаружи ливмя лило. Струи змеились на лобовом стекле. Стараюсь сесть в свободное кресло впереди, чтобы отвлечься, глядя на освещённую фарами дорогу - эстонцы-водители гонят меня подальше от себя - на заднее сиденье. И так раз за разом - безо всякого сочувствия страдающему человеку. Я видел в жизни всякое - но такую безмолвную и тем острее ощущаемую ненависть как-то не вспомню. Понимал, что между собой они упоминали меня: see venelane - понимал по смыслу и ненавидящим взглядам...
В темноте на заднем сиденье приваливался прибинтованной рукой к холодному борту — это утишало боль. Вспоминал свой первый приезд в Таллин года за два до этого. За столик в столовой ко мне тогда присел подвыпивший эстонец, в котором сразу угадывался бич — бывший интеллигентный человек. В отличие от российских бичей, выглядел сносно, нуждался не в выпивке, но, как и они, - в собеседнике. Был «пунктик», сломавший его жизнь: жена не пожелала от него детей, как-то абортировалась (пришлось в ведре выносить послед), а потом и самого выперла из квартиры…
Рассказ был абсолютно личным. Почему исповедуется перед очевидным «иноземцем»? Он объяснил это то ли фактом, то ли анекдотом, характеризовавшим, как ему казалось, непробиваемую чёрствость земляков.
Передаю вкратце.
Приезжий в Таллине в аптеке:
- Товарищ, аспирин, пожалуйста... Голова разламывается.
- Нет аспирина.
- А ближайшая аптека, где он есть?..
- В Хельсинки.
Покупатель в недоумении.
Другой продавец по-эстонски коллеге:
- У нас же полно аспирина…
- Ты же слышал: «товарищем» меня обозвал!..
IV.
Деканом философского факультета в мутные послевоенные годы был еврей — доцент Моисей Овандер. Он, разумеется, твёрдо придерживался «генеральной линии» - разоблачал космополитизм, но сам его предмет — формальная логика — свидетельствовал о другом… На лекцию о началах логики, её зарождении, он явил нам иллюстрацию грандиозной картины Рафаэля «Афинская школа» - пустил её по рядам. Обратил наше внимание на центральные фигуры — на идеалиста Платона, указывающего в небо, и Аристотеля, простершего руку над землёй…
- Ленин считал Аристотеля первым материалистом и диалектиком. «Наивная вера в силу разума, в силу, мощь и объективную истинность познания». Это, заметьте, цитата — закавычьте.
Для меня всё было внове — и эта картина да и Аристотель, знакомый лишь по имени…
- Ленин указывал и на слабые стороны древнегреческого философа: признание рабства естественным социальным фактором, богословские предрассудки. Но — и это опять закавычьте: «Логика Аристотеля есть запрос, искание, подход к логике Гегеля...» Заметьте — это уже не надо закавычивать: Энгельс также отдавал должное своему предтече.
Указывая на наивность некоторых его положений, Ленин особо отмечал, как нынешние махисты, неокантианцы превращают её в мертвую схоластику, выбросив все поиски, колебания, и доныне злободневные вопросы.
Лектор всякий раз на минуту-другую задерживал свои плавные поучения, давая нам возможность записывать сказанное, и продолжал.
- Вместе с тем, и это следует отметить, марксистская диалектика, опирается на всё лучшее, что предлагает нам история человечества. Сюда относятся материалистические тенденции даже в философии средневековья. Не удивительно поэтому, что Уильям Оккам - одна из крупнейших фигур эпохи разложения этого мировоззрения, давно уже привлекает внимание философов-марксистов...
Тут по рядам был пущен довольно нетрадиционный для средневековья портрет молодого человека с широким лбом и сужающимся к подбородку лицом — Уильяма Оккама...
Лектор процитировал тогда для меня новую мысль этого схоласта, осторожно признанную марксизмом:
- ...Итак, «не следует множить сущности без необходимости». Оцените теперь ясность и чёткую логику академика Трофима Денисовича Лысенко. (Закавычивать не надо). Любой организм приспособлен к условиям среды, в которой живет. Могло ли это произойти без влияния на него самой этой среды? Если приспособленность целенаправленна (кита - к водной стихии, птицы - к воздушной, пшеницы, ржи, клевера - к данному климату, к данной почве, освещенности, увлажненности...), следовательно, она направлялась конкретными условиями бытия - то есть извне. Изменяя эти условия, можно направлять развитие организмов. А так как дети обычно похожи на своих родителей, значит, приобретенные признаки передаются им тоже. Не правда ли - ясно, логично, здраво? А, главное, просто — без ненужного умножения сущностей!
Лектор налил из графина в стакан воду, глотнул; второй (запрокинув голову, прочистил горло) опять глотнул — и продолжил:
- Рассуждения нивесть откуда взявшихся генетиков куда темнее. В каждом организме, считают они, да что там - в каждой клетке, едва различимой в микроскопе, есть особая, совершенно заповедная сфера: внутриклеточный набор генов. Только их устройство определяет, во что разовьется зародыш: в кита, в блоху или в ржаной колос. Спросите: кто-нибудь видел эти гены? Нет. Кто-нибудь, когда нибудь видел мгновенное возникновение нового вида — при наличии миллионов наличествующих в природе?..
«Не следует множить сущностей...» Господи, да я как-то и до того, да и после, инстинктивно следовал этому правилу. Почему же так обмишулился на злосчастной китайской границе с этим привидившимся мне небесным раем, занимавший моё внимание годы — и оказавшийся пустым пшиком?..
V.
В августе 1958 г. в ущелье на выходе из-под ледника реки Ходжа-Мафрач (Гиссарский хребет, на высоте 4 тыс.м.) во время жуткой ночной грозы я наблюдал шаровую молнию - реальный сгусток энергии несколько больше теннисного мячика, в течении трети минуты блуждавший вдоль скальной стенки, натыкавшийся на её выступы и отскакивавший от них.
В грохоте грозы взрыва я не услышал, но видел, как сгусток вдруг рассыпался на множество электрических брызг.
В ужасах той ночи (где мы, семеро, едва уцелели) я никак не выделил этот феномен среди прочих – ущелье едва ли не в каждое мгновение было пронизано десятками молний...
К исходу грозы повсюду на скалах, окружавших нас, возникли "огни Эльма" - атмосферное электричество, проявившееся на заострениях (минимальные поверхности).
Теперь, возвращаясь к этому воспоминанию, я понимал, что наблюдал в миниатюре взрыв энергетического сгустка, образовавший миллиарды лет назад нашу Вселенную.
Выводы «современной космогонии» – Вселенная «возникла из ничего» и, в конечном счёте, ей суждено «превратиться в ничто, в ноль» - выглядят ли убедительными? Сотворение мира не может быть одноразовым уникальным актом, нарушающим основополагающее - причинно-следственные отношения. Не надо множить сущностей… Из НИЧЕГО не возникает НЕЧТО! Такова «альфа и омега» логики, на которой зиждится всё наше мышление.
Вселенная, в коей мы обитаем, не может быть "причиной самой себя"; она лишь следствие преобразований некоего – понятийно более общего - МИРОЗДАНИЯ.
Если при любой физико-химической реакции вещество превращается в энергию, следующий, за нынешним, цикл очевиден. Масса энергии, во что постепенно превращается всё вещество наличной Вселенной (термоядерные реакции в недрах звёзд) концентрируется (на протяжении неизвестного нам промежутка времени) в единую «вселенскую чёрную дыру».
Фундаментальный процесс E = MC; по определению не может быть однонаправленным. Если неизбежно исчезновение вещества во временных пределах, отпущенных нашей Вселенной, должен существовать и обратный процесс – возникновение вещества из энергии, превращение «концентрата энергии» в вещество М = Е/C;.
Наблюдаемое нами рассеивание энергии в пространстве – лишь как бы оболочка несравненно более грандиозного и значимого процесса – концентрации энергии, в конечном счёте, силами гравитации в некий сингулярный объект (лат. singularis– отдельный, особый) – в некий «первоатом», аналогичный тому, взрыв которого примерно 13 млрд лет назад породил нашу Вселенную…
VI.
Во времена «почти былинные» - февраль 1959 г. - случилось загадочное трагическое происшествие, которое разгадывают до сих пор - пишут статьи и книги (вышедшая последней: Олег Архипов. ""Смерть под грифом "секретно""), снимают фильмы...
Тогда на Северном Урале погибли туристы – студенты уральских вузов, опытные лыжники...
И до, и после гибли сотни подобных романтиков; мне самому «уготовано было» сгинуть в том же 59-м в балтийских волнах (документальная повесть «Мокрые паруса»), а годом ранее - на Памиро-Алае («Пешая одиссея»), но само название упоминаемой выше книги говорит о многом: «...под грифом "секретно"».
Название завлекательное, но неточное, что разоблачается тут же приведенными в книге фотографиями: десятки спасателей, прокурор и следователи на месте трагедии...
Какая уж тут секретность...
Того более, областные власти хотели было закрыть дело, но из Москвы распорядились продолжать расследование...
Тайна гибели молодых людей не раскрыта по сей день. Какой невероятный ужас гнал их в роковую ночь - так что взрезали изнутри палатку, выбежали, в чём спали (в носках, даже босиком) – и замерзли при 25-градусном морозе на сравнительно невысоком уральском перевале, именуемом теперь перевалом Дятлова (руководитель туристской группы)?
В десятках книг, статей, фильмов (в наше время – в интернете) десятки, если не сотни, версий от самых простых - обвиняются местные охотники-манси или бежавшие лагерники (но не только вещи погибших, но и немалая сумма денег нетронуты) до воздействия загадочных лучей и даже присутствия инопланетян.
Паранормальные соображения «подкрепляются» тем, что «на местном небе» наблюдались «огненные шары» - и в эти «шары» вполне можно поверить, поскольку на данной широте порой случаются полярные сияния (не упоминаемые «паранормальщиками» - так как мешают загадочности)...
Не берусь, разумеется, распутывать тайну, над раскрытием которой бились профессиональные следователи, опытные первопроходцы да и просто недюжинные умы. Но замечу, что нам, свидетелям описанного мной здесь (см. выше) «небесного явления» на китайской границе, даже в голову не приходили «инопланетяне» и прочая «паранормальная реникса». Наши версии, как можно было видеть, были куда приземлённее.
Вот и сейчас я попытаюсь «приземлить» соображения по поводу случившегося. "Не надо множить сущностей..."
Сары-Челекский заповедник, Киргизия, Западный Тянь-Шань. Я сопровождаю лесничего (Сидоренко, помнится) в его обычном инспектировании уникальных орехо-плодовых лесов. Мы оба на лошадях. Настроение (у меня, во всяком случае) безоблачное.
Вдруг моя лошадь потянула ноздрями воздух и ощутимо вздрогнула. Насторожился и мой вожатый. Чуть сбоку от тропы навалена была куча дерьма – совершенно свежего, остропахнущего...
«Медведь!» - почти беззвучно произнёс лесничий, тут же повернул и пришпорил лошадь. Я, в некотором удивлении, последовал за ним. Его испуг был мне непонятен. Ну, были мы без оружия (как и положено в заповеднике), но ускакать, в случае агрессии, вполне могли.
Наши лошади, ещё только что шедшие трусцой, несмотря на понукания, теперь явно проявили прыть - шли рысью, охотно переходили в галоп...
- ...На лесной тропе такой зверь и лошадь догонит...- объяснил мне лесничий, когда мы отмахали километр-другой.
И это летом в орехо-плодовом лесу, где и человеку нетрудно прокормиться...
Справка:
«Шатун — это медведь, не набравший на зиму жира и не залегший в берлогу. Шатуны отличаются повышенной агрессивностью. Причин их появления может быть несколько, но основная — неурожай кормов, главным образом ягод и кедровых орехов. Терзаемые голодом, шатуны идут на любой шум и запах, постоянно внимательны и злобно возбуждены, дерзко кидаются на жертву, пренебрегая обычным ритуалом угроз. На человека в зависимости от ситуации шатун нападает по-разному: иногда долго выслеживает и, подкравшись, неожиданно бросается на спину или устраивает засаду. Или в неистовости стремительно, большей частью молча, мчится к человеку, лишь заметив его. Иногда шатун открыто следует за человеком быстрым шагом, кружит вокруг него, делает подходы, не прибегая к угрозам. Засаду шатун может устроить и вблизи человеческого жилья, у охотничьей избушки, на окраине деревни; не удовлетворившись одиночной жертвой, может убить сразу или последовательно нескольких человек...»
Что, если такой зверь заявился вблизи палатки туристов – и это вынудило их морозной ночью бежать сломя голову, даже не одевшись?..
А вот и свежая (пока я это писал) «научная концепция»:
«Учёный из США Донни Эйхар после пятилетних исследований заявил, что причиной гибели девяти лыжников является такое явление, как вихревая дорожка Кармана, при котором сильный ветер преобразуется в серию торнадо. При этом возникают инфразвуковые волны, которые оказывают паническое воздействие на человека. По мнению ученого, студенты стали жертвой такого инфразвука, поэтому в панике бежали из палатки, а затем не смогли найти дорогу обратно и замерзли насмерть».
Вот и свежая новость, а не высоколобая «концепция»:
Житель г. Стрежевого в Томской области погиб, его супруга получила тяжелые ранения в результате нападения медведя.
"Семейная пара выехала в район аэропорта выгулять собачку. Здесь на них напал медведь. Мужчина убит, женщина в тяжелом состоянии доставлена в больницу - ее зверь тоже пытался убить, грыз конечности", - сообщил охотовед района Виктор Иванов.
Женщина находится в реанимации.
"Спустя два часа медведя удалось изъять из природной среды, его застрелили. Сейчас мы устанавливаем, было ли раньше совершено на него силовое воздействие, был ли он ранен, была ли какая-то провокация в отношении него", - рассказал Иванов и отметил, что в текущем сезоне участились случаи выхода медведей в населенные пункты и к промышленным объектам из-за неурожая дикоросов: "Медведи не успевают запастись жиром к сроку залегания в спячку, они голодные, пользуются любой возможностью, чтобы найти пищу. По этой причине мы рекомендуем населению отказаться от посещения леса", - предупредил охотовед.
По его примерным подсчетам, только в окрестностях Стрежевого сейчас бродят десятки голодных зверей...
* * *