Я плачу о дяде Сереже. Он умер сегодня, в начале ночи, во сне.
Его жена, тетя Галя, написала, что утром он еще выносил мусор и кормил ворон. Днем обедал, а потом, часов в 16, прилег поспать. После полуночи в его комнате все еще горел свет. Галя заглянула и увидела, что он уже «не такой». Не такой! А потом Скорая, милиция, спецтранспорт, хлопоты, слезы.
Я плачу о папе. Дядя Сережа был его другом.
Я не знаю где и как они познакомились, но они частенько тусили вместе. Ходили в КОР, потом в ДКЖ. На самом деле, это одно и тоже место, только сначала это был Клуб Октябрьской Революции, а потом Дворец Культуры Железнодорожников.
По выходным там собирались коллекционеры: значкисты, нумизматы, филокартисты, филателисты.
Папа носил туда антикварные монеты и открытки, а дядя Сережа собирал все, но больше всего - карманные календарики.
У него их имелась тьма тьмущая, но в красном бархатном альбоме хранились самые ценные. Это были импортные картинки с голыми женщинами - томными и грудастыми.
Дядя Сережа прятал сокровище от посторонних глаз среди книг, но красный бархат выдавал его тайну с потрохами. Он был такой наивный, этот дядя Сережа.
Я плачу о детстве. Дядя Сережа был волшебником.
Он мог свистеть как-то особенно, как птичка и выдавал это «фьють-фють» за трель попугайчика, который прячется у нег за пазухой. Сережа делал какое-то невидимое движение, пиджак на нем вздрагивал и попугайчик «улетал". Я клянусь, я видела зеленые крылышки!
Дядя Сережа всегда ходил в шляпе, шапке или кепке. А когда был вынужден снять головной убор, то суетливо ощупывал свою абсолютно лысую голову и делано удивлялся: « Ой, а где мои волосы? Кто -то меня ночью побрил». Дети смеялись до икоты каждый раз, когда он проделывал эту штуку.
На самом деле никто его не брил, просто однажды в детском доме, а он был детдомовский, ребятам делали какую-то процедуру, кажется, кварцевание от вшей.
Ему и еще одной девочке случайно сожгли все луковицы волос и они оба на всю жизнь остались лысыми. Ну, тетя Галя рассказывала нам такую историю.
Ну, у него вообще не было волос на теле. Мы часто ездили вместе в маленькие путешествия: за грибами, в поисках старинной усадьбы, купаться и я заметила, что дядя Сережа всегда был "голый", чуть больше, чем все остальные.
Сухой, худой, поджарый, подвижный и совсем-совсем без волос, как кокой-нибудь инопланетянин или сказочный персонаж.
Он и жил как-то сказочно. В каменном 4-х этажном многоквартирном доме в центре города, но с деревянными лестницами. Они скрипели, пахли, ходили ходуном. Ступеньки сносились, перила были отполированы прикосновениями тысячи рук.
Он построил в городской квартире настоящую печку-лежанку. Печка была отштукатурена, покрашена в терракотовый цвет с имитацией кирпичной кладки.
Если я просила, то он топил ее для меня даже летом. А зимой мы с его сыном Сережей-маленьким лежали на печке подложив под попу тюфяк и рассматривали календарики «из мультиков».
Так как квартира дяди Сережи и тети Гали была на первом этаже, акурат над общим подвалом, наш сказочный герой прорубил туда персональный лаз прямо из комнаты.
Перед тем, как угостить нас чаем, он сдвигал коврик и поднимал невидимый глазу люк. Под ним обнаруживалась лестница в небольшую подземную комнатку с полками и лампой дневного света.
Дядя Сережа исчезал в чреве своей нано-пещеры, а возвращался уже с банкой какого-нибудь варенья или соленья.
А еще у него была большая чешская шпонированная тумба из двух отделений, которые закрывались на ключ. Если открыть левое, то там лежали документы, а вот если открывалась правая дверца, то случалось чудо!
Зажигались цветные лампочки, звучала музыка (это начинала играть умело спрятанная музыкальная шкатулка) а в середине крутилось блюдо матового стекла.
На нем ехали маленькие бутылочки с коньком и маленький чертик каслинского литья. Демон прикладывал ладони к лицу и показывал всем «нос»! Мне всегда казалось, что это именно он крутит колесо и дергает за нервы музыкальную шкатулку.
Дядя Сережа сам смастерил раздвижные двери в туалет и ванную комнату, вставил аквариум в стену. Он показывал нам диафильмы, выводил витиеватые гравировки на металле, что-то все время лепил, клеит или отливал из сплава розе.
В крохотном коридорчике не было места для одежды, потому что там размещался небольшой сверлильный станок, инструменты, какие то изделия и заготовки.
А потом места становилось все меньше и меньше.
Дядя Сережа старел и не только ничего не выбрасывал, но с гадами стал носить в дом вещи с ближайших помоек и свалок.
В его комнате к кровати вела маленькая узкая тропка. Свою комнату тетя Галя отвоевала с большим трудом.Что я знаю об их совместно жизни. Немного, но вполне достаточно, чтобы горько плакать.
Так о чем же плачу я? Я плачу о себе.
О том, что больше не засвистит попугайчик, чугунный чертик больше не закружится на карусели, мы больше не сядем в его красный Москвич 412 и не надуем резиновую лодку на реке Комела.
И кто теперь затопит для меня терракотовую печку?
А плакать о дяде Серёже не надо. Все-таки умереть во сне в 86 лет, предварительные покормив ворон, не так уж и плохо.
PS: Я плачу о тете Гале. Она умерла вслед за мужем, через месяц, в городской больнице Вологды от ковида.
Светлой памяти Сережи и Гали. 2020 год