Из цикла “Рассказы в стиле Дзен”
Эпиграф
“Хочешь стрелять — стреляй, а не болтай”.
Илай Уоллак в роли Туко из к/ф Серджо Леоне “Хороший, плохой, злой”.
1
Лошадь по кличке Бэтти изрядно устала, и её хозяин Гарет Вэйли решил дать ей отдохнуть. До города было ещё миль семь, Гарет знал это по Орлиному Носу — скале, чей "клюв" был узнаваем в любую погоду.
— Это хорошо, — сказал Гарет, привыкший разговаривать с лошадью, — что сегодня мы не войдём в город. Нэйтан Скотт со своими парнями прибудут туда, по моим расчётам, не ранее завтрашнего полудня. И раньше этого времени нам там делать нечего.
Место для остановки Гарет выбрал не случайно: поросший терновником холм, с которого был отличный обзор долины. И даже если ночью кто-то проскользнёт мимо глаз Гарета, застать врасплох его острый слух этому кому-то из-за терновника не удастся. К тому же на небе не было ни облака, и если ночь будет лунной, подумал Гарет, то это ещё более упростит для него пребывание здесь.
Ночь действительно выдалась чрезвычайно лунной. Да ещё и тёплой, поэтому отпала необходимость разводить огонь, что ещё более радовало Гарета.
Привычно он постелил на траву свой кожаный плащ, улёгся на спину, подложив под голову сумку с чем-то ценным, а рядом с собой, бережно обняв правой рукой, как любимую подругу, он положил заряженное ружьё.
Совсем не имея желания спать, Гарет начал пристально разглядывать звёзды. Он любил, глядя на звёзды, фантазировать, как выглядят миры на этих планетах, и представлять, как он путешествует по этим мирам. Надо сказать, что с фантазией у Гарета было всё в порядке, в голову ему приходили такие фантастические картины, что порой он искренне удивлялся своему уму. Единственное, что в этих фантазиях оставалось неизменным, — это присутствие в них самого Гарета и его верной спутницы Бэтти.
На этот раз Гарет сосредоточил внимание на тусклой, едва видной звезде. Он подумал: "Ведь тот факт, что отсюда эта звезда кажется невзрачной, совсем не означает, что её мир невзрачен в действительности. Ведь наверняка и наша планета оттуда видится совершенно невзрачной". И он начал придумывать для этой звезды невероятно яркий, богатый цветами и формами мир, полный причудливых существ. И, как бывало не раз, его фантазии плавно перетекли в сновидения.
2
Проснулся Гарет от странного, ранее неведомого ему ощущения, что кто-то на него смотрит. Он медленно, словно боясь спугнуть добычу на охоте, открыл глаза. И увидел перед собой старика, опирающегося на посох. Гарет так же медленно, без суеты потянулся за ружьём. Но ружья под рукой не оказалось. И тогда он почувствовал себя уже не охотником, а добычей.
Когда зрение Гарета прояснилось, он в ужасе осознал, что старик этот опирается вовсе не на посох, а на его, Гарета, ружьё.
— Не бойся, — заговорил старик, — я вовсе не собираюсь тебя убивать. Я просто не хотел, чтобы в результате твоего внезапного пробуждения ты случайно выстрелил в меня. Вот твоё ружьё, — и швырнул ружьё к правой руке Гарета.
Гарет в недоумении посмотрел на старика. Потом на ружьё, словно думая, что старик ему бросил не настоящее ружьё, а какой-то муляж. Но через мгновение опомнился, схватил ружьё и нацелил на старика.
— Да ты кто такой, чёртов засранец?! — крикнул Гарет, попытавшись придать своему голосу уверенный тон, но в этот же момент осознал, что рука его трясётся.
— Успокойся, — вновь спокойным, уверенным голосом сказал старик, как будто не он, а Гарет был под прицелом. — К тому же я не такой дурак, чтобы вернуть тебе заряженное ружьё, — и высыпал из руки на песок патроны.
— Да-а-а... — всё ещё нервно сказал Гарет, — ты совсем не дурак. Так подкрасться ко мне ещё никому не удавалось.
Старик ничего не ответил. Тогда Гарет спросил:
— И чего же ты хочешь, если не убить меня? Золота у меня нет...
— Ни твоей жизни, ни твоего золота мне не нужно. Всё, что мне нужно, — это твоё общество на эту ночь.
— Поверь, старик, я не лучшее общество на эту ночь. Поискал бы ты себе компанию поприятнее.
— А что, если я тебе заплачу? Я ведь простой слабый старик. А нам, старикам, лучше бы держаться поближе к молодым и сильным. Но цену такому обществу я знаю. Я ведь путешествую очень давно. И в долгу оставаться не люблю.
— Что у тебя есть? — уже более на правах хозяина положения спросил Гарет.
— Лошадь. И два мула. Они там, — старик указал рукой вниз холма. — И если ты позволишь мне завтра войти с тобой в город, то ты сможешь очень быстро продать их на рынке. Они здоровы, молоды. Ты выручишь за них хорошие деньги. А я пойду своей дорогой. К тому же — и ты прекрасно это понимаешь — к человеку, вошедшему в город в компании со стариком, будет куда меньше вопросов, чем к одиночке.
Гарет задумался. Откровенно у него не было никакого желания доверять этому старику. И хотя его предложение звучало довольно заманчиво, обстоятельства их знакомства побуждали Гарета как минимум лишний раз проверить старика. И Гарет уже привычным для себя уверенным голосом сказал:
— Я абсолютно спокойно войду в город в одиночку. И мне никто даже одного вопроса не задаст.
— Я понимаю, — сказал старик, — на что ты надеешься. Ты полагаешь, что вошедшие завтра в город Нэйтан Скотт со своими парнями отвлекут на себя всё внимание горожан, и им никакого дела не будет до одинокого странника.
— А я думал, что ты умнее, — сказал Гарет. — Твоя осведомлённость в моих планах лишь ещё больше подпитывает недоверие к тебе.
— Моя осведомлённость случайна. Просто я и сам хотел воспользоваться этим приёмом. Дело в том, что с неделю назад мне посчастливилось находиться в обществе мистера Скотта в Лаунберге. Его шайка планировала пребывать в городе ещё неделю, после чего отправиться сюда, в Антсверк. И я смекнул, что путь от Лаунберга до Антсверка эти резвые ребята преодолеют дня за четыре. Мне же с моими мулами для этого понадобится на три дня больше. Но если я выдвинусь немедленно, то, в сущности, мы прибудем в Антсверк в один день, — с этими словами старик швырнул Гарету патроны. — Но, — продолжил он, — теперь не факт, что сему суждено случиться.
— Это ещё почему? — спросил Гарет, подбирая патроны.
— Дело в том, что два дня назад мой путь пересёкся с другой шайкой...
— Какой такой шайкой? — насторожился Гарет.
— Ха! — усмехнулся старик. — Да ты их наверняка знаешь! Это мистер Глэн Мэдингтон со своими парнями, — сказал он и стал следить за реакцией Гарета.
— Мистер Мэдингтон, говоришь?.. — риторически спросил Гарет, секунду задумался и потом слукавил: — Знакомая фамилия...
Старик понял, что Гарет слукавил, и понял, для чего он это сделал. Чтобы теперь побольше выведать у него про эту встречу. Но такое положение дел старика, видимо, устраивало, и он сказал:
— Да, это тот самый мистер Мэдингтон, перед которым мистер Скотт остался в карточном долгу...
— Ах, тот самый... — Гарет вновь изобразил своё неведение.
— Да, — сказал старик. — И, как ты понимаешь, теперь далеко не факт, что мистер Скотт доберётся до Антсверка.
— Да-а-а... — вдумчиво сказал Гарет, — может и не случится... — и потом добавил: — С опасными же людьми ты общаешься, старик.
— Ну, опасны они больше друг для друга. А для безоружного старика они опасности представляют немного.
— Зря ты так наивно полагаешь.
— И вовсе не зря, — словно обидевшись, сказал старик. — Когда вокруг все вооружены до зубов, наивно как раз полагать, что тебя обезопасит оружие. Оно лишь спровоцирует другого выстрелить в тебя. И в этом смысле отсутствие оружия делает твою жизнь более безопасной. Уж поверь мне, старику. В этом мире у любого старика дожить до глубокой старости шансов больше, чем у любого молодого состариться.
Впервые за всю беседу Гарет успокоился, и старик ему действительно показался неопасным.
— Так я схожу за мулами? — спросил старик.
— Вместе сходим, — ответил Гарет, сделав характерный жест дулом ружья.
3
Привязав животных рядом с Бэтти, мужчины сели напротив. Закурив, Гарет спросил:
— И сколько тебе лет?
— Семьдесят три, — ответил старик. — Планирую прожить по меньшей мере до девяноста.
— Ну-ну... — иронично произнёс Гарет.
— В твоей усмешке слышится лишь твоя собственная неуверенность, что в нашем мире до таких лет дожить возможно. И в таком страхе ты будешь жить всегда, пока не избавишься от привязанности к этому ружью как к жизнеобеспечивающему явлению.
— Так что же ты мне предлагаешь? Выбросить ружьё и отправиться бродить по свету с двумя ослами?
— Да. Однажды я именно так и поступил. Чем меньше у тебя будет привязанности к материальному, тем больше у тебя будет шансов дожить до глубокой старости. Ведь именно обладание материальными ценностями делает тебя мишенью для таких же материалистов.
— Звучит сомнительно. Учитывая тот факт, что до сегодняшнего дня именно это ружьё обеспечивало мне и пропитание, и выживание.
— Тебе решать, — сказал старик и начал укладываться.
— Ну ты только не наглей, старик, — возмутился Гарет, — не рассчитывай, что я буду оберегать твой безмятежный сон всю ночь!
— Не беспокойся, — ответил старик, укрываясь накидкой, — если что-то случится, можешь без зазрения совести спасать свою шкуру.
"Вот ведь дьявол! — подумал Гарет. — Не за твою кротость, но за твой острый язык тебя точно когда-нибудь подстрелят", — и улёгся поудобнее, чтобы продолжить свои звёздные фантазии.
4
Гарет очнулся от дремоты при треске веток терновника и направил ружьё в темноту.
— Ещё один шаг, — крикнул он, — и ты труп!
— Пожалуйста, не стреляйте! — раздался женский голос.
— Выходи с поднятыми руками!
Из зарослей, сгорбившись от страха и с трясущимися руками, вышла женщина.
— Пожалуйста, не стреляйте! — повторила она. — Я здесь одна.
Врё-ё-ёшь! — протяжно сказал Гарет. И вновь обратился в темноту: — Считаю до трёх! Выходи, или на счёт три я стреляю твоей подруге в лоб!
— Раз! — начал счёт Гарет.
— Пожалуйста, не надо! — слёзно взмолилась женщина.
— Два!
— Итан, беги! — крикнула женщина.
— Три!
И в этот момент из темноты с криком: — Не-е-ет! Ма-а-ама! — выбежал мальчик и упал в ноги женщины.
— Пожалуйста, не стреляйте! — крикнул он, а мать инстинктивно укрыла ребёнка своим телом.
— Вот же дьявол! — крикнул Гарет и сплюнул в сторону.
— Ковбой, — сказал старик, — ты же не будешь стрелять в беззащитных женщину и ребёнка?
— Ещё не решил, — сказал Гарет, не опуская ружья. — Слишком много гостей за одну ночь…
— Мы уйдём! — взмолилась женщина. — Мы больше вас не побеспокоим!
— Куда ты пойдёшь?! — сказал Гарет. — Предупредить своих дружков?!
— Нет никаких дружков! — сказала женщина. — Мы заблудились. Мы идём в Антсверк. Мы только вдвоём.
— Мгновение назад, — сказал Гарет, — ты клялась, что ты одна!
— Разве ты не видишь, — сказал старик, — что эта напуганная женщина просто хотела защитить сына?
Гарет гневно посмотрел на старика. Потом снова перевёл взгляд на женщину и сказал:
— Какого чёрта вы здесь шляетесь ночью?
— Я же сказала, мы шли в Антсверк. Шли в стороне от дороги. Заблудились. Мы не ожидали наткнуться на вас. Вы не развели огня. Если бы вы развели огонь, мы бы, конечно, обошли вас стороной.
— Сядьте! — приказал Гарет. И женщина с ребёнком сели. — А теперь слушайте меня! Внимательно слушайте! Это и тебя касается, старик! Этой ночью я с вас троих не сведу глаз. Вы поняли меня?! И как только рассветёт, вы останетесь здесь, а я отправлюсь в город. Один отправлюсь! Вы поняли меня?!
Женщина послушно закивала головой.
— А ты меня понял, старик?! — повторил Гарет.
— Да, ковбой. Я тебя понял, — ответил старик. И только после этого Гарет опустил ружьё.
5
Около получаса под лунным небом царило молчание. Первым заговорил старик, обратившись к Гарету:
— Тяжело и страшно, наверно, жить в мире, в котором никому нельзя доверять?
— Заканчивай свою философию, — ответил Гарет, — а не то твоя альтруистическая теория закончится прямо здесь!
Тогда старик обратился к женщине:
— Откуда вы идёте?
— Из Ведингтона, — ответила женщина. — Мы идём на ранчо мистера Райна Бодди по рекомендации. Я служанка. Это мой сын, Итан. Меня же зовут Сара.
— Мистер Бодди уважаемый человек в Антсверке, — сказал старик как бы одобрительно.
— В Антсверке уважают всех, — презрительно сказал Гарет, — кто разбогател на чужих горбах. Уважение — лишь слово, рождённое в кругах снобов, красиво рассуждающих о добре и зле. В кругах же рабов уважению нет места.
— Неправда! — вдруг смело возразила Сара. — Лично я всех своих хозяев уважала.
— Это не уважение, — сквозь усмешку сказал Гарет, — это инстинкт самосохранения.
— Может, и так, — сказала Сара. — Но в таком случае и уважение в кругах ваших так называемых снобов, которые лишь пытаются польстить друг другу ради собственной выгоды, не что иное, как инстинкт самосохранения.
— Пожалуй, да... — вдумчиво сказал Гарет. — А вы не слишком ли умны для служанки?
— Я служила только у образованных господ, — гордо ответила она.
— Если так, — сказал Гарет, — то почему же, имея такой послужной список и рекомендации, вы идёте в Антсверк пешком? А не едете хотя бы на почтовом дилижансе?
— Мы так и ехали, сэр. Но перед Антсверком нам было необходимо навестить мою мать, которая живёт на ферме неподалёку. А через эту ферму центральная дорога не проходит. Вот мы и решили навестить мать, а оставшуюся часть пути пройти пешком.
— Но это же небезопасно! — укоризненно сказал старик.
— Как же небезопасно? — с издёвкой сказал Гарет. — Они же безоружны.
— Вы прекрасно понимаете, — сказал старик, — что я имею в виду. Женщина провоцирует мужчину на грех лишь фактом своего существования.
— Вот поэтому мы и сторонимся дороги, — сказала Сара.
— Звучит так безукоризненно убедительно, — сказал Гарет, — что не внушает доверия.
— Чтобы человек внушал тебе доверие, ковбой, — сказал старик, — он, судя по всему, должен быть мёртвым.
— Вот здесь ты в точку попал, старик! Нет на свете ничего более успокаивающего, чем лежалый мертвяк. Вот многие мертвецов боятся, а по мне, мертвяк — это кладезь полезной информации. Он и подскажет, куда идти не следует. А иногда и кое-что о своём обидчике поведает.
— А я видел однажды мертвяка! — неожиданно для всех заговорил мальчик.
— Итан! — осудительно прервала его мать.
— А ну-ка, ну-ка! — заинтересовался Гарет. — Нам всем интересно послушать.
И мальчик начал свой рассказ:
— Мы с друзьями играли в прокажённого у Бешеного ручья. Это в Глухом овраге, — он обратился к матери, — ты знаешь. Прокажённым был Остин Адамс. А я, Питер Рай и Венди Роусон прятались. Я спрятался в какой-то пещере. Сижу, чувствую — запах какой-то противный. Смотрю — а из-за камня нога виднеется. Я как драпанул оттуда! Потом Остин — он самый старший и смелый из нас — решил, что каждый из нас должен пройти испытание отваги. В одиночку войти в пещеру и посмотреть на лицо мертвяка. И я единственный, кого не вырвало! Даже Остина вырвало! Венди не вырвало, но, думаю, он соврал, что посмотрел прямо в лицо, у него бы духу не хватило. И ещё... — Итан перешёл на шёпот: — Когда я смотрел на мертвяка, я успел заметить на его груди звезду шерифа...
— Интересно, интересно! — сказал Гарет. — И где, говоришь, находится этот Глухой овраг?
— Примерно в полумиле на восток от Ведингтона, сэр.
— И вы, — спросил Гарет, — разумеется, сообщили в полицию?
— Разумеется, сэр.
— И как, — спросил Гарет, — полиция сумела напасть на след убийцы?
— Кажется, нет, сэр, — ответил Итан.
— Интересно, интересно... — повторился Гарет и, более ничего не сказав, завалился на спину и вновь начал разглядывать звёзды.
6
Странное дело: ранее такого никогда не происходило с Гаретом Вэйли, чтобы он уснул после ситуации, угрожающей ему. Но в эту ночь это случилось. И не однажды. А дважды!
И на второй раз ему даже приснился сон. Ему приснилось, что он в городе, сидит верхом на Бэтти посреди площади. А вокруг него почему-то много народу. И все чего-то ждут. Среди лиц он узнаёт старика, Сару, Нэйтана Скотта, Глэна Мэдингтона и даже Райна Бодди. Вдруг он замечает на своей шее петлю. Тогда из толпы выходит мальчик Итан, он добро улыбается Гарету. А потом подходит к лошади сзади и как стеганёт её плетью! Бэтти резко срывается с места, и Гарет повисает в петле.
От ужаса Гарет проснулся и интуитивно нажал на курок: — Бах! — От выстрела засуетились лошади и из кустов встрепенулись несколько птиц, а эхо спустилось по склону холма до самой долины.
— Дьявол тебе в душу! — выругался Гарет.
— Что случилось?! — испуганно спросил старик.
— Почудилось... — сказал Гарет.
Сара инстинктивно обняла сына, глядя на Гарета как на умалишённого.
— Нечего на меня так глазеть, ведьма! — зло сказал Гарет. — Говорю же — почудилось...
— Не к добру это... — сказал старик.
— Не к добру было здесь остановиться... — сказал Гарет, озираясь по сторонам.
— Надо разжечь огонь, — сказал старик.
— Что?! — опешил Гарет.
— Если кто-нибудь слышал выстрел... — сказал старик. — А я подозреваю, что кто-нибудь его да слышал… То если мы продолжим сидеть во мраке, затаившись, как крысы, то когда на нас наткнутся, перестреляют, как шакалов. Поэтому нам бы желательно вести себя максимально естественно. Развести огонь и спокойно сидеть и беседовать как ни в чём не бывало.
— Может быть, ты и прав, старик... — сказал Гарет, видимо, всё ещё не отойдя от кошмарного сна.
7
Высокие языки пламени озаряли напряжённые лица путников. Гарету Вэйли казалось, что этот огонь настолько яркий, что его видно с других планет. И это обстоятельство никак его не радовало. С другой стороны, он понимал, что перемещаться по прерии ночью — дело крайне опасное, подстрелить могут — ей-богу — случайно.
И видимо, в эту ночь было суждено воплотиться самым худшим опасениям Гарета Вэйли. Ведь уже через час после разведения огня в районе дороги послышался звук приближающейся повозки. Вскоре Гарет увидел несколько факелов. Потом один факел отделился от остальных и начал приближаться.
— Спокойно, — сказал старик, — главное — никаких лишних движений. Просто сидим и блаженно беседуем...
— Не учи учёного! — кинул в его сторону Гарет и взвёл курок.
Приближающийся факел остановился примерно в сорока шагах от костра. После чего раздался мужской голос:
— Мир вашему пристанищу!
— И вам мир, — ответил Гарет. — С кем имею честь?
— Мы заблудшие путники. Местных дорог не знаем. Направляемся в Антсверк.
— Сколько вас? — спросил Гарет.
— Нас трое.
— Тогда, — сказал Гарет, — если не хотите, чтобы вас осталось двое, приближайтесь медленно, подняв над головой оружие.
— Разумеется, сэр, — ответил мужчина и начал медленно приближаться к костру.
Скоро на свет вышел молодой мужчина лет двадцати пяти, держа над головой ружьё.
— На кого охотитесь? — со свойственной себе недоверчивостью спросил Гарет.
— Ни на кого, сэр, — ответил мужчина. — Мы учёные из Уолдвика. Везём научную литературу в Антсверкскую библиотеку, которую курирует известный меценат Марвин Дотин.
Гарет посмотрел на старика, и тот кивнул ему в знак своей осведомлённости об упомянутом лице.
— Ну что ж, — сказал Гарет, — в таком случае предлагаю вам, сэр...
— Джон Найтвуд, сэр, — представился молодой человек. — Меня зовут Джон Найтвуд.
— В таком случае, мистер Найтвуд, предлагаю вам в знак того, что вы не планируете злоупотребить нашим гостеприимством, сложить оружие возле костра, после чего вы сможете пригласить сюда своих друзей.
— Да, конечно, сэр! — без малейшего колебания согласился Джон, оставил ружьё у костра и отправился за спутниками.
Скоро на свет костра вышли все трое: Джон, пожилой мужчина лет шестидесяти и совсем молодой парень упитанного телосложения, про каких обычно говорят: толстяк или жирдяй.
На вид эта компания совершенно не походила на банду. Но опытный (по крайней мере, он себя таковым считал) в вопросах человеческих секретов Гарет расслабляться не торопился.
Компания расселась у костра. После чего Джон представил спутников.
— Это, — сказал он, указывая на пожилого мужчину, — мистер Элл Рангверт, наш старший научный сотрудник. А это Бобби Стейнли, наш помощник. Все мы исследуем звёзды.
— Как это, звёзды? — искренне удивилась Сара. — Разве звёзды можно исследовать?
— Разумеется, — сказал Джон. — Вы когда-нибудь слышали об изобретении голландца Липперсгея?
— Нет, — сказала Сара.
— Он ещё век назад изобрёл телескоп. Это такой инструмент, напоминающий подзорную трубу, при помощи которого можно наблюдать за звёздами.
— Странно, — сказал Гарет. — Но мне, например, для наблюдения за звёздами достаточно двух глаз.
— Само собой, сэр, — сказал Джон. — Но этот телескоп позволяет разглядеть даже те звёзды, которые не видны глазу.
— И что же вы там разглядели? — заинтересовался Гарет.
— Пока нам удалось узнать немногое. Но одно можно уже сказать с уверенностью, что миров намного больше, чем мы думаем.
— И каковы же эти миры? — спросила Сара.
— Это нам неизвестно, мисс. По крайней мере, жизни ни на одной из звёзд нам пока обнаружить не удалось.
— А что вы подразумеваете под жизнью? — спросил старик.
— Ну... наличие хотя бы примитивных форм жизни. Или, на худой конец, воды.
— То есть, — сказал старик, — по-вашему, получается, что камень — это не жизнь?
— Нет. Он же не живой.
— Но он же тем не менее есть, — сказал старик, — он же существует!
— Существует, — сказал Джон, — но с точки зрения науки не является живым.
— Ну тогда я отказываюсь верить в такую науку! — вдруг заявил старик. — Не далеко то ушла ваша наука в миропонимании, коли всё, что она сделала, это разделила мир на живое и мёртвое. Ведь это всего лишь условности. Ведь когда-то ваше условно живое превратится в условно мёртвое. А из условно мёртвого появится условная жизнь. Так на кой хрен это разделение? Не проще ли всё обозначить как сущности, перетекающие из одного состояния в другое? И тогда будет и жить не страшно. И умирать не страшно.
— Я не знаю, сэр, — озадаченно сказал Джон. — Я далёк от философии.
— Оно и видно, — сказал старик.
— Так что же, — спросил Гарет, — получается, что мы единственные живые в космосе?
— Пока вероятнее это утверждение, — ответил Джон, — чем обратное. По крайней мере, наука опирается на доказательства.
— Какие же вы глупые! — воскликнул старик. — Вы всё ищете и ищете доказательства существования так называемой жизни на других планетах! А зачем вам это?! Что вам это даст?!
— Ну... дык... — замешкался Джон. — Мы же тогда будем знать, что мы... не одни.
— Я и так это знаю! — заявил старик.
— В смысле? — спросил Джон. — Откуда?
— Так доказательство прямо здесь! Перед вашим носом!
— Я не понимаю, сэр, — сказал Джон.
— А его здесь вообще никто не понимает, — язвительно сказал Гарет.
— Ну, смотрите, — сказал старик, — вот перед нами, как вы выражаетесь, сложная форма жизни. Коли она здесь существует, коли условия этой планеты сложились так, разве это не является прямым доказательством того, что это возможно в принципе? И если это возможно здесь, то как-то странно полагать, что это не может быть возможным и на других планетах. Мы же, к примеру, видим, что все планеты круглые. Значит, в этом есть какая-то закономерность. Следовательно, существование нас с вами здесь — это не исключение, а закономерность.
— В теории да, — сказал Джон, — но это бездоказательно.
— Как же, наверно, полна смятения ума и безрадостна такая жизнь, — с грустью сказал старик, — когда для полноценного счастья тебе постоянно нужно какое-то доказательство…
— Так что же вы предлагаете? — спросил Джон. — Просто верить в вашу утопическую теорию и довольствоваться этим?
— В сущности, — ответил старик, — любая теория утопична. Но дело не в этом. Мы с вами существуем, и это явление самодостаточное. Это явление не требует никакого доказательства. Но вам, учёным, постоянно требуется какое-то доказательство. Ну, допустим, через несколько веков вы откроете, что на другой планете есть схожая жизнь. Но что это изменит в сущности? Вас всё равно это не устроит, вы всё равно захотите искать дальше, искать, искать… Теперь вы будете задаваться вопросом: а откуда жизнь возникла на той планете? И так ваш ум всегда будет пребывать в смятении, в страхе. Но истинно уверенный в себе человек, сильный духом человек — ничего не ищет, ибо поиск — это смятение ума. Он примиряется с тем, что он просто есть, он просто существует, и такому человеку не требуются никакие доказательства, он лишь смиренно и радостно проживает свою жизнь.
— А мне кажется, что он прав, — неожиданно сказал жирдяй, за что получил подзатыльник от старшего научного сотрудника.
8
На несколько минут воцарилось безмолвие. Было слышно лишь как языки пламени с треском поедали ветки терновника.
Потом слово взял мистер Элл Рангверт:
— Так, значит, стреляли не вы?
Гарет со стариком переглянулись.
— Нет, — сказал Гарет, — но выстрел слышали.
— Значит, — сказал мистер Рангверт, — где-то поблизости есть кто-то ещё...
— Возможно, — сказал Гарет. — Впрочем, меня сей факт не слишком интересует. По мне, так в случае выстрела нужно двигаться от него, а не к нему.
— Ну, это как посмотреть, мистер... — Рангверт как будто уже собирался назвать Гарета по фамилии, но закончил: — Как вас там?..
— Прессон, — соврал Гарет.
Рангверт посмотрел на Гарета так, словно уличил его во лжи, но сказал:
— Мистер Прессон, иногда лучше двигаться в сторону опасности, чтобы избежать её.
— Ещё один философ! — торжественно произнёс Гарет. — Об этом вы можете побеседовать вон, со стариком. С ним вы обязательно найдёте общий язык.
Но старик демонстративно отвернулся от всех в сторону долины. И ещё несколько минут все слушали тишину.
— Прессон, Прессон... — вновь заговорил Рангверт, обратившись к Гарету, — знакомая фамилия. Вы, случайно, не бывали в Уолдвике?
Гарет понимал, что Рангверт откровенно лжёт, говоря, что фамилия Прессон ему знакома. И что сказал он так лишь для того, чтобы выудить из Гарета побольше информации. Поэтому Гарет постарался ответить так, чтобы беседа не имела продолжения:
— Нет, я никогда не бывал Уолдвике.
— Право, мистер Прессон! — не унимался Рангверт. — Из вас полслова не вытянешь.
— Именно так, мистер Рангверт, — сказал Гарет. — Если желаете задушевно побеседовать, обратитесь к любому из присутствующих, кроме меня.
— Жаль, мистер Прессон, — сказал Рангверт, — что вы настроены так враждебно.
Гарет ничего не ответил, желая давать как можно меньше поводов для продолжения беседы и уже не отнимая правой руки от ружья.
— А вот была как-то история, — сменил тему Рангверт, — случившаяся в моём присутствии недалеко от Ренне. Одной замечательной ночью, такой же тёплой и лунной, сидели у костра, вот так же, как мы с вами, человек так с дюжину. Беседовали, ужинали, смеялись, выпивали. Но среди присутствующих был человек, который по непонятной причине не принимал участия в общем веселье. Сидел как бы в стороне, молчал, но при этом наблюдал за всеми внимательно. И я тогда подумал, что этот человек явно что-то скрывает. С другой стороны, он, конечно, мог быть просто молчуном, каких немало во Фронтире. Но те, кого мы привыкли называть просто молчунами, по моим наблюдениям, ведут себя несколько иначе. Они действительно держатся в тени общества, но при этом их взгляд — как бы это выразиться понятно — спокоен, он не блуждает в поисках чего-то и не прячется при встрече с другим взглядом. Но всё же, так как я не знал его имени и рода деятельности, то, с вашего позволения, только лишь символично я буду называть его молчуном. Так вот, этот молчун не проронил ни слова, не пил, не ел, а всё сидел, прижимаясь к своей сумке, словно в ней он хранил что-то очень дорогое, но добытое нечестным, неправедным путём. Что творилось в голове этого человека, не знал никто! Да и никому дела до него не было, ведь все были так увлечены разговорами и ужином. Вдруг один из присутствующих как бы нечаянно обратился к этому молчуну. Так, ничего особенного не было в этом обращении. Настолько ничего особенного, что я даже не запомнил суть этого обращения. Что-то вроде безобидной просьбы передать хлеб или подкинуть дровишек в огонь. Как правило, те, кого мы привыкли называть просто молчунами, совершенно спокойно исполнили бы эту просьбу. Но этот парень был не просто молчуном. Это, кстати, забавно. В таком случае его можно было бы назвать непростым молчуном, ну или сложным молчуном, это уж как вам нравится. Так вот, этот непростой молчун, видимо, был настолько напряжён... хм... я даже не знаю, с чем можно сравнить это напряжение... Быть может... с напряжением, какое бывает у охотничьего ружья со взведённым курком, готового выстрелить при любом нечаянном шорохе в кустах. Да. Пожалуй, именно так можно охарактеризовать его напряжение. И, как вы понимаете, это безобидное обращение оказалось тем самым нечаянным шорохом в кустах, после которого последовало: БАХ!!!
"Нервы ни к чёрту!" — успел подумать Гарет, глядя на то, как тонкая струйка дыма воспарила из горячего дула его ружья.
9
Когда повозка, запряжённая тремя лошадьми и с привязанными к ней двумя мулами, подъехала к военному посту перед въездом в город, постовой, остановивший повозку, поинтересовался у старика, одиноко сидящего за удилами:
— Куда направляетесь?
— В Антсверк, — ответил старик.
— С какой целью?
— С целью похоронить нашего брата, святого отца, безвременно покинувшего нас. В юношестве он был насельником Антсверкского монастыря Пресвятой Богородицы и завещал похоронить себя только там.
Постовой медленно обошёл повозку, заглянул внутрь. Там по обе стороны от гроба сидели: двое мужчин, одна женщина, мальчик и подросток-толстяк, все одетые в монашеские ризы.
— Откройте гроб... — сквозь зевоту сказал постовой.
— Да, конечно, — сказал молодой мужчина и принялся гвоздодёром вскрывать крышку.
Постовой нехотя взобрался в повозку и вдруг фыркнул: - Фу! - почувствовав трупный запах.
— Ладно! — сказал он, прикрыв рукой нос. — Дьявол вас побери! Проезжаете!
10
Старик и мальчик Итан молча стояли, наблюдая, как гробовщик, пыхтя от усердия за обещанные три серебряника, закапывал могилу на старом городском кладбище. Когда гробовщик закончил и криво воткнул в ноги наспех сколоченный крест, а на него приколотил табличку, он спросил у старика:
— Чё написать то?
— Не знаю, — сказал старик. — А что обычно пишут в таких случаях?
— Ну, там, имя или фамилию.
— Напиши... — сказал старик, — мистер Прессон.
— И всё?
— И всё.
11
— Папа, расскажи мне сказку, — попросил маленький мальчик, когда отец укладывал его спать.
— Что ж, сказку? — сказал отец. — Я лучше расскажу тебе реальную историю, которую мне поведал мой дед, твой прадедушка то бишь. Он, будучи ещё молодым, работал почтовым курьером здесь, в Антсверке. И был у него друг, работавший младшим констеблем при шерифе, — хороший парень, но для полицейского — чересчур болтливый. И вот однажды сидели наш дедушка со своим другом в баре за пивом, и констебль поведал ему про одну банду, которая ограбила Антсверкский городской банк.
Банда эта была непростая. Охотились за ней долго. Никак не могли поймать. А всё потому, что вместе все члены банды собирались редко, лишь за несколько дней непосредственно перед ограблениями. В этом был их, можно сказать, фирменный стиль: не слишком то они планировали свои ограбления, а действовали спонтанно, по ситуации или, если так можно выразиться, по вдохновению. Вероятно, именно поэтому возникали сложности с их поимкой, так как сутью их почерка было отсутствие какого-либо явного почерка.
Идейным вдохновителем банды был старик по кличке Буддист. Любил втираться в доверие к своим жертвам при помощи миролюбивой философии. Молодой толстый парень играл роль неповоротливого дурачка, какого не взяли бы ни в одну другую банду, и за счёт этого у жертвы притуплялось чувство бдительности. Другой, пожилой мужчина по кличке Старший научный сотрудник, умел заговаривать зубы. Молодой сильный парень выполнял всю грязную работу и по совместительству был как бы контрастирующим звеном банды. А за главного у них была баба! А сынок её — безжалостный головорез, настоящий мясник, который просто обожал, пока Старший научный сотрудник заговаривает зубы, подкрадываться сзади и перерезать глотку своим жертвам.
Констебль рассказывал, что в тот день в их участок должен был тайно прибыть новый шериф по имени Гарет Вэйли. Банда наткнулась на него случайно. Они не знали, что он новый шериф. Когда же убили его и открыли его сумку, обнаружили там жетон шерифа.
"Я перерезал глотку шерифу", — сказал тогда мальчик-головорез.
"Ничего, — ответил ему старик Буддист, — хороший шериф — мёртвый шериф".
Тело шерифа они продержали на солнце целый день, чтобы оно естественным образом начало источать трупный запах. Они сделали это для того, чтобы в гробу вместе с телом провезти в город оружие. И в то время, пока в городе пьянствовали и дебоширили парни из банды Нэйтана Скотта, и полиция города была естественно отвлечена на эти события, они дерзко ворвались в банк и ограбили его.
— Но как же, — спросил мальчик отца, — всё-таки удалось изловить банду? Ведь если в итоге о ней стало известно, значит, их поймали?
— Да, сынок, их поймали. Вот здесь концовка как раз более похожа на сказку. Якобы банда сдалась правосудию сама. Пресытившись такой жизнью, не давшей банде счастья, но повергнув её в самую пучину Сансары, вся банда настолько сильно ударилась в буддийские ценности и уверовала в то, что кармические действия можно исправить искуплением и покаянием, что сдалась, представив правосудию рукопись, в которой описала все свои деяния и всех своих жертв. Эта рукопись позже была напечатана и выпущена в виде книги, и до сих пор она хранится в Антсверкской библиотеке имени Марвина Дотина. Более поздние хранители библиотеки, когда проводили перепись и категоризацию книг, то ли по ошибке, то ли из-за того, что не могли определить категорию книги, в итоге категоризировали её как духовную литературу. Представляешь?! Вот дураки! Вот такая сказка. Ну да ладно. Теперь, сынок, пора спать. Завтра рано вставать. Скотину нужно будет гнать к Орлиному Носу, — и нежно поцеловал сына в лоб своими иссохшими от западного ветра губами.