Зверь часть 1, раздел 3

В трех тысячах километров от Мосаха, уже в другой стране, в мраморном зале посреди роскошного дворца распахнулись двери из красного дерева перед правителем Мары, королем Тенгизом.
Восточный монарх встал на краю широкого бассейна, переступая ногами по мраморному полу. Вода в бассейне была розоватого цвета, отдавала запахом жасмина; по ней плавали раскрытые белые цветы. Зал был полностью отделан белым мрамором, и по роскоши его можно было судить о великолепии всего дворца. Пожалуй, он достоин был войти в число прекраснейших резиденций всего мира. Мрамор вокруг бассейна показывал все свои оттенки – где-то он был начисто белым, где-то, например, у окон, светло-голубым, а где-то был намеренно потерт, выглядел поэтому древнее и шел пятнами. Солнце пробивалось через узкие окна, расположенные по всей комнате, отчего его лучи пробирались в каждый угол, отражались в поверхности бассейна и каплях воды на полу и высоко карабкались по стенам.
Разница во времени между Мосахом и столицей Мары, городом Сатхай, была ощутимой. На часах Матвея было начало третьего ночи, а в Сатхае уже восемь утра. День марийского короля был расписан до мелочей. После утренней ванны Тенгиз собирался легко позавтракать, затем разобрать накопившуюся переписку и дать себе отдых в виде чтения любимых книг. Запас сил нужен был большой – уже третью неделю король вел переговоры с Империей о покупке Каменной долины. На счастье, они близились к завершению, правда, сошлись все же на аренде сроком на 50 лет. Мару устраивало и это. Заключительные акты предполагалось подписать после дня рождения Иоанна Второго, который, собственно, уже наступил.
Долина была сказочно богата – в ней были железо, медь, уголь и еще целая россыпь редких и оттого еще более дорогих минералов. На ней можно было наживаться и наживаться, но, к несчастью, она лежала далеко к северо-востоку от Мосаха, зато очень близко к границе с Маро . Императорские указы доходили туда с величайшим трудом, а уж как их истолковывали тамошние наместники, угадать было невозможно. Шахты там, конечно, прорыли, но копали дедовскими методами, медленно и не там, где стоило бы, отчего в Империи решили, что долина себя не окупает. Отчаянно против этого возражал принц Матвей, но его при дворе считали почти что юродивым и потому совсем не слушали. А стоило бы.
Очень удачно переговоры совпали с отъездом Матвея в Огненную Землю, на которую Тенгиз уже начал поглядывать. Ведь не просто так молодой наследник Империи туда ринулся, не ради же усмирения кочевников. Значит, что-то там почуял, а Тенгиз, в отличие от имперских сановников, привык доверять мнению принца. Этот точно не позволит плевать себе в лицо, а сделку с арендой долины иначе как плевком назвать было невозможно. Марийский монарх торжествовал, благо возможность была. Все равно, допускал он, рано или поздно Матвей сядет на имперский трон. Можно, конечно, его убить до того, это вполне реально. Но насколько приятнее будет его унизить… Оттянуть коронацию Матвея как можно дальше и тем временем двигаться и двигаться на запад, чтобы наследник, обескровленный и измотанный в жестокой борьбе за власть, надел бы на себя корону и увидел бы, что управлять ему и нечем. Так, клочок земли вокруг Мосаха.
Вот такие алчные мысли завладели Тенгизом. Знай он, что это утро было для него последним, может быть, он и подумал бы о чем-то вечном. Но он этого не знал, да и не узнает уже. А смерть его сидела на дне бассейна, сложив крест-накрест бледные ладони. За розовой водой ее было не видно, а аромат жасмина перебивал легкий запах гниения. Она явилась Тенгизу в облике, пожалуй, самого мерзкого из существ, ходивших по этому миру – ожившего мертвеца Волога.
Нет, он не был уродом ни при жизни, ни даже после смерти. Но сам факт того, что по земле ходит человек, давно убитый и по всем законам обязанный лежать в могиле, делал его самой жуткой тварью на этой земле.
Жизнь его была достаточно интересной, но нет времени сейчас ее описывать. Ограничимся парой забавных историй. Таких в жизни Волога было предостаточно, виной чему был его до чрезвычайности веселый нрав. Парень учился в военной академии старательно, успевал по всем дисциплинам, но боже мой, что он вытворял вне учебных залов! Дело было даже не в солдатских попойках, нет, просто Волог был по своей натуре неутомимым спорщиком. Он пререкался со всеми – курсантами, преподавателями, в общем, не только имел свое мнение, но и яростно защищал его. Более того, в голову молодого дарования приходили совсем крамольные мысли – что даже император может ошибаться. Это мало кому приходилось по вкусу, и вскоре после того, как Волог закончил академию, его отослали из Мосаха с глаз долой. Там была какая-то темная история – то ли он нахамил своему командиру, то ли появился перед ним в ненадлежащем виде, то ли застал его в недостойном обществе. Не важно. Главное, что отправился Волог на восточный край Империи к Тувальским горам.
Даже в такой глуши его озорной нрав не утихомирился. Вот что вспоминали – стояли как-то, еще до войны, имперские и марийские пограничники друг напротив друга. Расстояние – метров двести. И на обеих сторонах были городки из деревянных брусьев, только на имперской стороне еще зачем-то проволоку натянули. И вот один мариец начал хвастаться своей силой – подпрыгнул, ухватился руками за брусья и давай отжиматься. А ноги у него в воздухе при этом висели. Тридцать раз, считался, отжался. Имперские солдаты, понятно, обиделись. Тут вперед вышел Волог, показал марийцам – замолчите, мол – и сам на брус прыгнул, а ноги незаметно на проволочку поставил. Издалека этого не видно было, марийцы решили, что он ноги еще и на весу перед собой держит. И пошел Волог отжиматься вслед за противником, уже 50 раз сделал, на той стороне у солдат глаза во всю ширину распахнулись, а он все никак не остановится. Кончилось тем, что его собственные товарищи в охапку схватили и унесли. А на марийской стороне, говорят, долго еще ходили истории про имперского чудо-богатыря.
А еще такое было. Была у Волога женщина в Мосахе, и не смогла она его дождаться. Ему об этом сообщили, и офицер будто обезумел, отправился к командиру отряда и выпросил разрешение сбежать, пообещав непременно вернуться не далее чем через 10 дней. Так и решили, и Волог сбежал, и никто бы не узнал, но на шестой день его отсутствия на марийскую границу с внезапным визитом приехал сам принц Матвей. Он отчего-то был уверен в скором начале войны с Марой и пожелал лично проверить готовность границ к этой войне. Начал наследник с проверки всего личного состава, и Волога в его отряде, естественно, не оказалось. Командир немедленно во всем сознался, и принц приказал поймать беглеца. Тут-то и выяснилось самое интересное – что ни на одном сторожевом посте в окрестностях Волога не видели. А поставили их, казалось, так, чтобы муха незамеченной не пролетела. Нашли его в итоге в Мосахе, схватили и в цепях отправили обратно.
Сам принц допрашивал дезертира. Оказалось, что Волог пробирался по болотам и лесным тропам, до того считавшимся непроходимыми. Он ушел на 10 километров от своей части, обогнув все посты, испачканную форму схоронил под камнем, надел чистую, какую взял с собой, на ближайшей станции сел в коляску и рванул в Мосах. Так он собирался и вернуться, но помешал визит августейшей особы.
 - Вот видите, - сказал Матвей по этому поводу. – Один человек немного напряг мозги и вчистую перехитрил всю сторожевую систему. Раз он прошел, пройдут и марийцы. Ну-ка, исправляйте это безобразие!
А Волог вместо наказания уехал с наследником в столицу. Там вокруг Матвея сплотилась целая группа талантливых молодых людей, банда Матвея, как ее называли при дворе. Большая часть этой банды оказалась потом выкошена войной, а остатки ее развеялись без следа. Пока же Вологу сказочно везло. Он ездил по самым заброшенным уголкам Империи и рисовал их подробные карты, натаскивал новобранцев, одним из первых тестировал новейшие образцы оружия и везде показывал высочайший профессионализм.
 - Умен и ловок чрезвычайно, - не мог нарадоваться на него Матвей. – Он достоин всех возможных наград, более того, для него впору учредить свою собственную.
Когда началась война, Волог немедленно уехал на фронт, опередив даже самого Матвея. Он показал себя отличным командиром, сведущим, быстро принимавшим решения и, когда нужно, жестоким. Его не раз награждали за храбрость, и он уже командовал собственной ротой, когда его жизнь оборвала вражеская пуля.
Но мятежный дух Волога не захотел покоиться с миром и снова поднял его тело. Эту странную историю мы уже рассказывали. Пусть он больше не веселился, пусть его кожа побелела, а после воскрешения он не сказал ни одного членораздельного слова; но его разум и смекалка остались при нем, умноженные на то, что теперь он мог не дышать, не есть, не спать и не перевязывать раны. Так он стал лучшим солдатом этого мира.
Он пробирался во дворец в Сатхае долго и мучительно. Но об этом пусть пишут в учебниках по разведке. В восьмом часу вечера Волог проник в королевскую ванную, осторожно спустился в бассейн, сел на дно и затаился. Его немного подвело незнание марийских обычаев: он полагал, что Тенгиз, как имперские монархи, будет принимать ванну вечером, а в Маре было принято делать это утром. Впрочем, мертвец, даже обнаружив, что его план претерпел изменения, не стал вылезать наружу и бродить по дворцу в поисках лучшей позиции, решив, что это только повредит делу. Он терпеливо ждал, будто какая-то мурена, стерегущая свою добычу, и дождался.
Тенгиз спустился в воду по пологой лестнице. Едва только он опустился в бассейн, как Волог пополз ему навстречу, быстро переступая по плитам руками и ногами. Когда до марийского короля оставалось совсем немного, оживленец резко выпрямился, вынырнув из воды по пояс. Он выхватил пистолет и четырежды выстрелил точно в грудь Тенгизу.
Это было чудесное изобретение принца Матвея – шестизарядный пистолет с бездымным порохом, совсем не боявшимся воды. Он сработал безотказно даже после многочасового пребывания на дне бассейна. На груди Тенгиза появились по два ранения с каждой стороны. Мариец упал в воду.
Двое стражников, сопровождавших короля, на секунду застыли, затем один с глухим рычанием вскинул ружье и выстрелил в ответ. Волог получил пулю в живот и сам рухнул в бассейн. Однако почти в тот же миг он вскочил и стал мощными прыжками выбираться наружу. Новым выстрелом он уложил первого стражника, второй же увидел, что именно ему противостоит, и кинулся наутек. Волог прицелился и ему вслед, но передумал, убрал оружие за пояс и поплыл к телу Тенгиза.
Схватив марийца под мышки, он вытащил труп на пол ванной, снял с пояса походную саблю с коротким и широким лезвием и одним взмахом отрубил королю голову. Убедившись, что теперь Тенгиз однозначно мертв, Волог отпихнул обезглавленное тело обратно в воду, а голову забросил куда подальше.
Теперь можно было подумать о собственном спасении. Мертвец выбрал для этого коридор, по которому убежал стражник. Он пробежал, крадучись, по галерее и тут услышал лязг оружия и топот множества ног. Со всего дворца к месту убийства сбегалась стража.
 - Стоять! – крикнул кто-то.
Кричать было бесполезно – марийского языка Волог не понимал даже при жизни. Он немедленно рванулся обратно; ему вслед ударило несколько пуль, две или три из которых задели оживленца. Ему это ничуть не повредило. Сбоку стала открываться какая-то дверь; Волог с силой приложился по ней ногой, потом кинулся в оконное стекло, выбил его и вылетел с третьего этажа. Он плашмя упал на черепичную крышу. Сабля отлетела в одну сторону, Волог в другую.
 - Сдох? – крикнули наверху.
Будто в ответ на это оживленец вскочил и продолжил свой побег. Следом за ним снова обрушился град проклятий и пуль.
Мертвец рванулся к стоявшему во дворе экипажу. Встречавший его мариец от испуга просто выставил свой палаш вперед. Волог, поскользнувшись на камнях, налетел прямо на оружие, крутанулся затем на месте, вырвал из себя лезвие и одним ударом развалил марийца от плеча до пояса. Бросив палаш на землю, он запрыгнул на козлы и лошади помчались к дворцовым воротам.
Здесь он снова просчитался, забыв, что любое животное при его виде теряет голову от страха. Лошади рванулись в разные стороны; одна, видно, оказалась посильнее, и экипаж начал валиться на правый бок. Оживленец вовремя это заметил и успел прыгнуть на землю, иначе его придавило бы упавшей повозкой. Выход в город загораживали двое стражников, до того поспешно закрывавших ворота, чтобы убийца не смог скрыться. Столкнувшись с ним лицом к лицу, они вскинули оружие, но поздно. У Волога оставалась еще одна пуля, которую он выпустил в одного охранника, от удара второго мертвец увернулся и выскочил в щель между створками.
Волог мчался по улицам Сатхая. Марийцы, конечно, услышали стрельбу из дворца, но ни один не попытался его задержать. Люди расступались на его пути, увидев, что за тварь выскочила на улицу. Пробежав пару кварталов, Волог притормозил, и вечный оскал у него на лице расплылся еще шире. Он услышал позади хорошо знакомую поступь кавалерийского отряда.
Мертвец встал посреди улицы, раскинув руки, будто умоляя, чтобы кто-то поразил его. Топот становился все громче, и наконец на него вылетел строй всадников, ощетинившийся пиками. Они поняли, что присутствие оживленца наводит на лошадей страх, и гнали их во весь опор, чтобы те не успели остановиться. Волога такое положение дел устраивало. Он поднес руки ко рту и исторг из груди то ли вой, то ли какой-то истошный скрежет. Наверное, так, ничего уже не скрывая, кричат те, у кого под ногами развели огонь. От этого вопля, скатившегося в конце на истошный визг, строй марийских всадников смешался. Это было невозможно вынести. Кони налетели друг на друга, всадники выпали из седел либо оказались под лошадиными телами. Мало кому удалось вовремя затормозить. На улице возникла невероятная мешанина из человеческих и животных тел.
Удовлетворенный произведенным разгромом, Волог сорвался с места; но задержка дорого ему стоила. Городская стража, действуя очень слаженно, оцепила весь этот район и стала сужать кольцо. Деваться Вологу было некуда, а из оружия у него остался только армейский нож. Он выскочил на перекресток и тут же попал под огонь одного из патрулей. Решив, что связываться с десятком солдат рискованно, мертвец юркнул обратно. Предвкушая сладкую месть, патруль кинулся за ним.
И замер, натолкнувшись на другой марийский отряд. Удивленные крики «Где он? Куда делся?» слышались повсюду. Обшарили все близлежащие улицы и дома, но Волог как сквозь землю провалился.
И никто не осмотрел внимательно щель на углу какого-то дома. Обычный человек туда пролезть не мог, так решили марийцы. Они лишь немного посветили туда фонарем и ничего не заметили. А именно там Волог провисел до ночи в совершенно немыслимой для живого человека позе. Если бы его заметили, у него не осталось бы иного выхода, кроме как выбраться наружу и отбиваться от наседавших марийцев. Но в этот раз удача повернулась к нему лицом.
После событий этого утра Сатхай был полностью раздавлен. Что вообще произошло? Какая-ьл полуголая тварь выскочила прямо из воды, убила короля посреди его дворца и потом еще нескольких солдат, сама выжила после доброго десятка пуль, в нее угодивших, и исчезла неизвестно куда. Кто это был? Никто не мог ответить. Сабля убийцы, сломанная пополам, тоже не внесла ясности: безликое оружие без всяких отметин.
А случившееся в Маре было настоящей катастрофой. Тенгиз был последним королем в своей династии. Оба его сына  скончались молодыми – один попал под обвал в горах, другой умер от воспаления легких. Король не был стариком – ему было сорок семь лет – и ожидалось, что скоро он женится второй раз. И невесту подходящую нашли, и все уже было условлено. Но тут случился этот удар, нанесенный с невероятной, дьявольской  точностью.
Теперь все – смута и как бы не гражданская война. Какая теперь экспансия на запад, какая покупка Каменной долины! Сберечь бы свою землю.
Поиски убийцы не дали ничего. Спустя пару часов их прекратили. А ночью Волог выполз из своего укрытия. Он добрался до самых городских ворот. Там был всего один охранник; его товарищ отошел по нужде. Мариец, несмотря на строжайший приказ сохранять бдительность, боролся со скукой, рисуя палочкой фигуры на песке. И тут его рот заткнула крепкая рука, и рывком его поставили на ноги.
Солдат глянул на своего врага, икнул и, стыдно сказать, обделался. Впрочем, любой, увидевший Волога вблизи, сделал бы то же самое. Его кожа по всему телу была белой с каким-то синюшным оттенком. Длинные ногти на руках были запорошены землей. Некогда голубые глаза совсем потеряли цвет. Тело оживленца было усеяно шрамами, следами от пуль и падений с высоты, намекавшими, что этому существу терять и бояться уже нечего. На лице Волога постоянно беззвучно шевелились сухие и покрытые ручейками крови губы.
Волог был нем, так что он просто вытянул свободную руку в сторону, показал на рукоять, открывавшую ворота, и покачал рукой вверх-вниз. Смысл его жестов был совершенно ясен. Мариец был согласен уже на что угодно, он освободился от захвата и налег на рукоять. Решетка поползла наверх, тут же Волог ударил караульного ножом под ребра, вскочил и пролез под решеткой.
Сзади снова закричали, ударил ружейный залп.
Поздно теперь – ищи-свищи ветра в поле.
***
 - Марийский король убит? – переспросил Грат. – Ужасно.
 - Волог исполнил приказ Матвея, - предположил Зеект. – Иначе и быть не может.
 - Это как раз-таки понятно, - хмыкнул лесной царь. – Только зачем это Матвею?
 - Да к гадалке не ходи. Слух пошел, что марийцы на Каменную долину зарятся. Вот Матвей их и остановил, самым простым и надежным способом.
 - Ну не простым, - возразила Зина. – Вряд ли кто-нибудь, кроме Волога, мог такое провернуть.
Грат взялся обеими руками за затылок и покачал головой влево-вправо. Всю ночь он провел в волчьем облике, вышел из него только после нашего прихода и отчаянно по нему тосковал.
 - Только ли в границе тут дело? – спросил он. – Может быть, Матвей решает и другую проблему? За исключением Мары у него нет сильных врагов на суше. И никто теперь не помешает Матвею, если он пожелает обрушиться на Лес.
 - Кроме государя императора, - сказал Ганс. – Принц должен ему подчиняться, хотя после сегодняшнего я сомневаюсь в этом.
 - Надо бы предупредить императора, - предложил я.
 - И что ты скажешь? – протянул Кречет. – «Простите, но мне кажется, что марийского короля пришил оживший мертвец вашего сына»? А из доказательств у нас только видение актера-полукровки, щедро приправленное выпивкой. Мы-то тебе верим, а вот остальные, боюсь, больше поверят наследнику.
 - Грат, - спросила Зина, - ты думаешь, будет война?
 - Не знаю я, - слегка раздраженно ответил оборотень. – Я не хочу, чтобы война была. Матвей пошел на штурм. Чего он добивается, я не знаю. Только если он хочет идти на мой Лес, ему нужно прежде отстранить своего отца. Так пусть они воюют друг с другом, а Лес не трогают. Надо будет, я сам помогу Иоанну бежать, если Матвей устроит переворот. Пусть люди увидят, кто здесь настоящие монстры. Мой Лес будет мирным. И хватит об этом.
***
На часах в доме Ганса пробило три, и наша троица вместе с Гратом пустилась в путь. Решив, что народу в центре города будет хоть отбавляй, мы оставили нашу повозку на попечение Зеекта. В Мосахе была продумана, хоть и довольно коряво, система общественного транспорта. На весь город существовало около ста станций, где любой мог арендовать экипаж с кучером. Мы на ближайшей станции взяли лошадей гамульской породы. Этим флегматичным толстомясым созданиям было без разницы, кого возить, и они спокойно реагировали на оборотней. За это с нас содрали по полторы рупии с каждого. Ценник, скажу прямо, диктаторский, но дело того стоило, я думаю.
Мы играли новые роли – изображали настоящих лесовиков. У меня на лице появилась мелкая красно-белая сыпь, нос провалился, оставив вместо себя две длинные щели, а вены на руках выперли до какого-то неадекватного состояния. Короче, я превратил себя в редкостного урода. Смысл был в том, чтобы остаться неузнанным.
Кречету я помял рожу, отчего она обвисла, как старая тряпка. Из угла рта вылез небольшой, но острый клык, и несколько таких же осталось внутри пасти. Они больно кололи Марку язык, отчего он жалобно мычал и вынужден был говорить поменьше. Нам только этого и надо было.
С Зиной ничего особенного делать не пришлось. Она отказалась от макияжа, слегка вымазала лицо пылью и заплела волосы в косички, как туземцы в жарких странах. Еще она надела какую-то светло-зеленую накидку, найденную в шкафу. От этого Зина потеряла в привлекательности, но теперь на нее точно никто не стал бы засматриваться.
И наконец, Грат ехал в лесной одежде, в какой он появился в доме Ганса. Ему подровняли волосы на висках и на лбу, а костюм он выстирал собственноручно, ругаясь себе под нос. Лесной царь ехал смирно, с интересом поглядывая на дорогу.
Около полугода тому назад, когда мы тоже останавливались в Мосахе (пробыли здесь где-то полтора месяца), я всерьез задумался о приближавшемся празднике. Явился с этой целью в департамент, отстоял там пятичасовую очередь и удостоился приема у распорядителя. Предложенные им условия мне совсем не понравились. Надо было отказаться от всех номеров с огнем, строго следить за словами и песнями: ни слова об этом, ни звука о том. Согласовывать все номера с администрацией, исполнять только разрешенные песни. Импровизация запрещалась. Более того, все полгода надлежало провести в Мосахе безвылазно. Короче говоря, от независимой «Великолепной тройки», привыкшей не слушать никаких авторитетов, должно было остаться одно название. Вдобавок полгода вынужденного простоя принесли бы нам большие убытки.
 - Извините, - гневно надулся распорядитель в ответ на мои возражения. – Вы должны понимать, что это наиважнейшее мероприятие, и вы должны выступить как нельзя лучше.
Я спросил:
 - Тогда почему вы делаете все возможное, чтобы мы провалились?
 - Вы мне это бросьте, - у меня перед лицом заметался его указательный палец. – Еще не дай бог скажете что-нибудь лишнее и оскорбите императора. А ваши игры с огнем и прыжки опасны не только для вас самих, но и для других людей.
 - Итак, - сказал я, - нам нельзя петь песни, импровизировать, показывать свои обычные номера. Тогда что мы должны показывать?
В ответ я получил неопределенное пожатие плечами:
 - С вашей программой мы определимся позже.
Здесь я окончательно убедился, что городским властям мы на этом празднике нужны как козе гармошка. Видно, кто-то наверху скомандовал нас не пускать. Распорядитель тем временем усердно меня стращал:
 - Вы понимаете, что день рождения государя важнее всех ваших гастролей? Если откажетесь, это очень сильно повредит вашей карьере…
Вдруг он закашлял и не смог больше ничего сказать. Только жалобно смотрел на меня налитыми кровью глазами.
 - Всего доброго, - улыбнулся я, пряча руку в карман.
В отместку мы решили нагрянуть в Мосах накануне юбилея государя и оторваться на полную катушку. Это было похоже на курение на бочке с порохом, но здравый смысл был нам совершенно незнаком. Вот и выступили в Манеже. За неделю до этого на лесной опушке я получил липовые документы на свое имя, а также для Марка и Зины. Их делал лично Карий, что, считаю, было честью.
Вдруг возница натянул поводья и остановил экипаж.
 - В чем дело?
 - А ты смотри, что творится.
Мы проехали чуть больше половины пути до резиденции императора и встали вмертвую. Поперек улиц кто-то выстроил изгороди в виде огромных деревянных звезд. За ними полным ходом шли гуляния. Сегодня был сокращенный рабочий день, и улицы заполнились от края до края. Транспорт мог идти только до определенной черты, затем его движение пресекали, чтобы на переполненных дорогах повозки никого не подавили.
 - Если хотите, можем бочком проехать, - заметил кучер. – Я дорогу знаю. Правда, доплатить придется. Еще двадцать рупий.
Я улыбнулся, положил руку ему на плечо и прошептал в ухо:
 - Да пошел ты…
Дальше последовало подробное описание того, куда ему стоило пойти. От моих оборотов кучер удивленно икнул. Он видел меня в облике лесовика и поразился, что они могут так ругаться.
На этом наша поездка в экипаже кончилась. Вышли на улицу, и меня начало колотить. Я привык ходить быстро, а потому любая встреча с толпой меня расстраивает.
 - Припозднились, - промычал Марк.
 - А все ты виноват.
 - А что я? У меня живот разболелся, как я мог раньше выйти?
 - Жрать меньше надо.
 - В точку.
За нашей перебранкой мы потеряли Грата из виду. Кроме того, случилась крайне неприятная вещь – в нашем направлении двинулся отряд стражников.
 - Началось, - раздельно проговорила Зина.
Передовой отряда – надо полагать, командир – подошел к нам, оперся на ружье и сказал:
 - Хотите пить за здоровье императора? Так пожалуйте, вам таверны выделены. Проходите, гуляйте, но чтобы беспорядков не было, ясно? А не хотите праздновать, так идите с миром. Не надо тут без толку слоняться.
 - А вот еще один! – гаркнул другой страж, поворотившись на Грата.
 - Простите, друзья, я засмотрелся, - с легким смущением сказал правитель Леса. – Тут столько флагов.
 - А я тебя знаю, - сказал ему тот стражник. – Тебя зовут Грат.
 - Правильно. Разве мы знакомы?
 - Навряд ли, но ты у нас известен. Все мы выучили твою морду. А пойдем-ка в участок, дружок. Интересно, что ты за птица.
 - Это я и сам скажу, - ответил Грат, доставая из кармана какой-то документ. – Вот у меня бумага с печатью, похоже, самого канцлера. Она, наверное, чего-то стоит?
Дело неожиданно стало оборачиваться в нашу пользу.
 - Откуда у тебя такая бумага?
 - Печать настоящая.
 - А ну отдайте! – командир мигом отобрал у товарищей документ и уткнулся в него носом. – Так ты и есть лесной король?
Теперь все стражники разглядывали Грата как музейный экспонат.
 - Прошу вас, тише, - взмолился оборотень. – Не хватало еще, чтобы на меня показывали пальцем.
 - Понимаю, - кивнул стражник. – Что же, с прибытием, ваше лесное величество.
 - Спасибо, - вежливо ответил Грат. – Вы не поможете мне попасть во дворец? Я не знаю города и очень боюсь заблудиться.
 - Хорошо.
 - А это моя свита, - сказал Грат, показывая на нас. – Она пойдет с нами, если вы не против.
 - Я-то могу вас пропустить, но за тех, кто будет на заставе, я не поручусь. В бумаге нет ничего о ваших спутниках. Уверены, что это хорошая мысль – вести их с собой.
 - Да.
 - Значит, мы доведем вас до заставы, а там сами решайте. Годится?
 - А то!
Нас обвели вокруг шлагбаума, заграждавшего путь повозкам. Передний стражник протискивался сквозь толпу, иногда аккуратно отодвигая встречных людей или лесовиков своей палкой. С тыла нас защищали еще двое, следившие, чтобы наш маленький строй не распался. У края дороги десяток предприимчивых торговцев устроили свои лавки. Кружки, амулеты, пряники – ничего особенного.
Одной из торговок была подтянутая старуха в цилиндре, остроносая и с длинными седыми волосами. Она продавала игрушки.
 - Очаровательный каркуша, - говорила она звонким голосом, показывая синюю тряпичную птицу с желтым клювом. – Он точно понравится вам и вашим детям.
Мне понравилась эта бабка. Она напомнила мне водяного из моей детской книжки. Он тоже был с длинными волосами и ходил в шляпе.
 - Давай не зевай, - подтолкнули меня в спину, - а то здесь останешься!
Тут мое сердце екнуло – я заметил невдалеке от нас хорошо знакомую процессию из нескольких молодых парней в зеленых костюмах. У каждого на голове был треугольный колпак. Это арлекины. Я когда-то был тесно связан с их гильдией в Мосахе, несколько раз пытался в нее войти, но достиг только самых низких звеньев. Тем не менее, считается, что если ты вошел в гильдию, пусть даже в качестве уборщицы в сортире, уйти из нее ты уже не можешь. Дескать, коллектив, братство и все такое. Так что когда наша троица зажила своей жизнью, арлекины объявили меня предателем. На первых порах после этого мои встречи с любым из них заканчивались дракой, где меня били смертным боем, если только рядом не было Кречета. Драться я никогда не умел. Потом, правда, ситуация поменялась, когда я стал использовать свой дар в ущерб врагам. Достаточно было на пару секунд задержать взгляд на сопернике, и у него резко начинала идти кровь из носа, отчего такой дуэлянт выбывал из боя. Либо можно было устроить еще несколько шалостей в том же духе. Меня сочли больным на голову, но отстали.
Иногда лучше быть больным на голову, чем героем.
Арлекины всегда славились своими нападками на лесовиков. Они могли начать задираться прямо на улице. Несмотря на то, что нас охранял целый эскорт стражников, я не был уверен, что Грат или Марк останутся равнодушными к этим нападкам и все нам не испортят. Так что я вздохнул с облегчением, когда нас вывели к новой повозке, запряженной опять же гамулями.
 - Я думал, тут нельзя ездить на лошадях, - слегка удивленно сказал Грат.
 - Нам можно, - уверенно ответил стражник, и мы начали грузиться.
Двое конных ехали впереди, за ними тащилась повозка. В узких переулках мы, пожалуй, застряли бы на каком-нибудь повороте, поэтому стражники поехали напрямую. Здесь пришлось разгонять встречный народ. Поминутно передовые кричали: «Пади, пади! Держи вправо! Держи влево!»
Иногда мне удавалось подглядеть в щель в пологе за тем, что происходило на улице. Например, однажды я увидел там какого-то фальшивого островитянина. Он весь был разодет в перья, носил на плечах бежевую попону и, приплясывая, играл на волынке. Выглядело, надо признать, неплохо. Над музыкантом с белой оштукатуренной стены свисала гирлянда из красных треугольников. Рядышком стоял, я знаю, довольно дорогой, но хороший ресторан. Его открыла одна семья из Каръяласты, есть такая горная местность на севере Империи. Я бывал в этом ресторане – мясо хорошее, они еще добавили туда какие-то специи, отчего оно горчит на языке. А вот кофе мне не понравился, впрочем, его мало кто умеет хорошо готовить. Даже у признанных авторитетов не всегда получается.
Слева звонко запели колокола на Троицком соборе. Его видно издалека – белая громада, увенчанная синими куполами со звездами. Этот храм имеет отношение к армии, приписан к какому-то там полку и, соответственно, содержится образцово. Колокольный звон нравится мне с детства. Тогда думаешь, что вот это небо, деревья, трава и есть настоящая жизнь, которою мы не замечаем, потому что вечно смотрим под ноги. А то, что тебя кибитка обрызгала, с работы выгнали, или кто-то в толпе тебя толкнул и еще криворуким дураком назвал – да плюнь ты на это и разотри. Не стоит оно того, чтобы из-за него расстраиваться.
Наверное, лицо у меня сделалось больно мечтательное, потому что на меня обратил внимание ехавший с нами солдат.
 - Что, заслушался? – спросил он с улыбкой. – Поди, в Лесу такого не услышишь?
 - Нет, - ответил я. – Такого у нас нет.
 - О, да ты по-нашему понимаешь? Смышленый.
Я увидел, как Зина улыбнулась. У нее замечательная улыбка. Мы были бы хорошей парой, как по мне. Жаль только, я так и не научился красиво ухаживать и, если честно, не хочу уже учиться. Может быть, это и не по-мужски, но когда десять женщин послали тебя на три буквы, уже не хочется подходить к одиннадцатой. У меня даже отношение к женщинам изменилось: мне кажется, я ни в одну уже не смогу влюбиться. По крайней мере, так, как в двадцать лет, когда кажется, что это точно один раз и на всю жизнь. А теперь думаешь: а оно мне надо вообще – с кем-то связываться. Решишь – пожалуй, что нет. Зина считает точно так же. Именно поэтому мы с ней никогда не влюбимся друг в друга. Мы слишком боимся потерять свою драгоценную свободу.
А наша повозка тем временем остановилась.
 - Ну все, - тихо сказал стражник. – Большая застава.
Я ни разу не был в этой части города. Вернее, проходить мимо случалось, но всякий раз я немедленно нырял в проулки. Там необычная охрана: если тебя заметят и не смогут опознать, за тобой пойдут. Если ты оказался в периметре или хоть чуть-чуть задержался в зоне видимости, ты уже замечен. Если замечен и не подошел к заставе, значит, ты замыслил недоброе. Тогда тебя станут ловить. То же самое ждет тебя в том случае, если тебе не положено находиться рядом с дворцом. В периметре нельзя сворачивать и смотреть по сторонам. Охрана имеет право стрелять без предупреждения, хоть и редко им пользуется. Их вымуштровал сам принц Матвей. Если тебя заметили, тебя обязательно найдут, пусть даже в твоей собственной постели, и уволокут за ноги в канцелярию Романа Барника. Оттуда не возвращаются. И выход, если услышал рог, только один – бежать из Мосаха без оглядки и забыть дорогу назад. Только так есть микроскопический шанс остаться на свободе.
Но в тот день у нас была чудодейственная бумага, и нас сопровождал эскорт стражников. Так что шансы дойти до цели возросли.
Итак, вот он – Запретный город, куда не может войти простолюдин. Город в городе. Даже в Маре такого вроде бы нет, а у нас есть.
Я, конечно, погорячился, живут за периметром и незнатные люди, а иначе кто бы прислуживал императорской семье и князьям? Но кто они, как туда попасть, я не знаю. Наверняка нужно обладать примерным поведением, а еще лучше произойти из какого-нибудь знатного, пусть и обедневшего рода. Мне жить в Запретном городе точно не светит. Последние городские кварталы перед периметром перемежаются богатыми торговыми домами, первый из которых – Гостиный двор, огромный прямоугольник с галереями, где есть магазины на любой вкус. Пирожные, шоколад, драгоценности, одежда, чай, убранство для лошадей… Правда, и ценник огромный. Еще в тех краях есть Императорский цирк с прекрасными артистами. Ганс много про него рассказывает. Правда, он не в ладах с тамошними директорами, и нашу троицу они тоже не любят. Мы для них слишком вульгарны. Ну и Бог с ними.
И весь многоголосый гам улиц и лавок вдруг стих, когда мы оказались у запретной зоны. Или мне так показалось. Я немного трусил, но в этом, по мне, нет ничего постыдного.
- Не смотрите по сторонам, - посоветовал стражник. – Они этого не любят.
Ботинки стучали по каменным квадратам. Каждая сторона в половину роста человека. Расстояние показалось мне огромным. Я все-таки покосился влево-вправо, но не заметил на мостовой ни одного живого существа, кроме нас. Похоже, праздник у императора носил предельно закрытый характер.
Мостовая, похоже, просматривалась идеально. По моим примерным расчетам, от конца кварталов до охранной цепи было сто метров. Я могу ошибаться, с глазомером у меня всегда были проблемы. Как бы там ни было, все это расстояние проходило по гладкой каменной поверхности. Пока мы шли к заставе, я все яснее видел широкие разводные мостики через узкий извилистый канал. До того, как Мосах стал столицей, на этом месте была затхлая речушка, терявшаяся прямо посреди города. Вода в ней обильно цвела и дурно пахла. Посреди столицы такое чудище смотрелось дико, поэтому Иоанн Второй нагнал сюда рабочих и повелел продлить реку дальше на запад до слияния с Ясенью, отделать берега гранитом и, насколько возможно, очистить ее воды.  С последним приказом было труднее всего справиться. Перепробовали кучу способов, успели десять раз отчаяться, и, наконец, вода начала светлеть. Что подействовало, точно неизвестно. Говорили где-то, что это Матвей вмешался, пошептал что-то над водой, оттого она и стала чище. Может быть, просто так совпало, а может, с того дня и пошли его чудеса.
За каналом выступили мощные пирамиды из земли и каменных кубов, меж которыми виднелись злые длинные стволы пушек. Возле ближайшей я заметил темный силуэт человека. Они готовы в любой момент превратить остров в отличную крепость. Такая мера была принята еще при Конраде. Он опасался нападения лесовиков, и не зря. Нечисть, доведенная до отчаяния пытками и казнями, решилась штурмовать периметр. Они собрали совсем небольшой отряд из тех, кому повезло выжить в Мосахе, и он вчистую проиграл картечи. Эти камни умылись лесной кровью.
На мостах через канал было по четыре башни, в них, говорят, скрыты разводные механизмы. Посередине шлагбаум, а по краям моста натянуты железные крепкие цепи. Еще никто из лесовиков, кажется, не заходил так далеко в город; мы первые, если, конечно, не считать Матвея.
За шлагбаумом нас ждали. Это были несколько сильных на вид мужчин в идеальных черных мужчинах. Их одежды были перетянуты поясами, форменные штаны надувались над начищенными сапогами. На рукаве у ближнего я увидел серебристую нашивку: звериная голова, то ли собака, то ли волк.
 - Что это значит? – его голос был тих, но заставил меня поежиться.
Сопровождавший нас стражник выхватил у Грата бумагу и протянул ее тому солдату. Не знаю, как правильно назвать их. Пусть будут гвардейцами.
Я рискнул поднять глаза и настойчиво закрутил у себя в голове единственную мысль: «Там написано и о свите Грата. О трех лесовиках. Разве вы не видите этого?»
 - Здесь печать и подпись самого канцлера? – сказал стражник.
Ему ответили:
 - Я умею читать, солдат.
Гвардеец, заложив руки за спину, прошел мимо нас, глянув каждому в глаза. Я услышал, как выходит воздух у него из носа.
 - Вы сделали свою работу, - сказал он. – Теперь за дело возьмемся мы.
Я чуть не обмочился от счастья. Обман сработал! Они поверили мне!
 - За мной, - приказал гвардеец. Мы прошли мост, кто-то обошел цепь, кто-то перепрыгнул ее. Потом нас разделили – Грата и Марка увели налево, Зину и меня направо. Мы оказались в вытянутом доме с голыми стенами. Вдоль них стояли койки и несколько столов. Что-то вроде казармы или небольшой тюрьмы. Слева на цепи сидели два огромных пса с желтым брюхом. Брыли свисали с их морд. Было страшно. Я знаю эту породу, что без лая и без воя рвет на части все живое.
 - Не бойся, - сказал гвардеец, словно прочитав мои мысли. – Они не бросятся, если не будет повода. И не давай его. Документы на стол.
Я исполнил требуемое.
 - Теперь раздевайтесь догола, оба.
 - Что?
 - Раздевайтесь. Мы проверим, нет ли у вас оружия.
 - Обыщите так! – воскликнул я. – Мы не будем сопротивляться.
Собаки зарычали; кровь застыла в моих жилах.
 - Вы уже сопротивляетесь, - услышал я. – Слышите, псы недовольны. Они сильные и могут порвать цепи. Даже если этого не случится, - гвардеец повернулся боком и показал нам рукоять пистолета. – Первая пуля в колено, вторая между глаз. Делайте, что сказано.
Я понимал, что он действительно убьет. Его натаскивали на это. А еще я понял, что все мое колдовство годится только для представлений и обманок, а против пули я совсем беспомощен. Не знаю, что подействовало на меня сильнее – рычание псов или вид пистолета. Я взглянул на Зину – она стояли с приоткрытым ртом, поняв, что этим людям закон не писан. Они сами его творят по своему вкусу.
 - Хоть женщину пощадите, - хрипло попросил я.
 - Еще одно слово, и ты покойник. Рискнешь проверить?
Зачем она вообще пошла со мной? Видит бог, я не хотел этого. Достаточно было одного Кречета. Но все, что я мог сделать теперь – это отвернуться от Зины, дрожащими руками стянуть с себя рубашку и штаны и бросить их на койку.
За моей спиной упала на пол одежда Зины.
 - Руки по швам! – прикрикнули на нее.
Гвардеец пошерудил стеком мою одежду. Затем подошел ко мне, будто бы случайно наступил на ногу и жесткими пальцами двинул мне в пах так, что я зажмурился от боли. Хоть в задницу не заглянули, и на том спасибо.
 - Скажи спасибо этой бумажке, - прошептали мне на ухо. – Я скормил бы тебя этим собакам, урод. Не хочешь поглядеть на свою подружку?
Меня развернули лицом к Зине, но я закрыл глаза. Мы с ней стояли совершенно голые в шаге друг от друга. В училище я отчаянно мечтал об этом. Мечта сбылась, только это случилось на редкость противно и мерзко.
 - Порядок! Можете одеваться.
Хорош миротворец, что сам дрожит от страха.
 - Как ты? – шепотом спросил я у Зины.
 - Ужасно. Они смотрели так, будто я вещь. Думаю, ни у кого из них даже не встало. Это жутко.
 - Ты меня видела?
Почему-то этот вопрос заинтересовал меня больше всего. Зина помотала головой:
 - Когда нас развернули друг к другу, я зажмурилась.
 - Я тоже.
 - Спасибо.
Мы украдкой пожали друг другу руки.
 - Эй, вы! – рявкнул давнишний гвардеец. – Если хотите разговаривать, говорите вслух. Нечего там шептаться.
 - Что с тобой? – спросил меня Марк. – На тебе лица нет.
Я промолчал. Нас опять куда-то погрузили, потом повезли. Надоело. Ни городские улицы, ни разные здания, о которых ходило много интересных легенд, уже не занимали меня настолько, чтобы я помянул их хоть одним словом. Чего мне по-настоящему хотелось, так это запихнуть дорогого гвардейца в одну клетку с теми милыми собачками и послушать его предсмертные вопли.
Вот вышли, и я воочию увидел императорский дворец. Какой он все-таки огромный! Прямо на нас выдвинулось мощное крыло, оконченное высоким портиком. Стены дворца были голубого или, как принято говорить, небесного цвета. В сочетании с белыми колоннами и пилястрами это выглядело изумительно.
Швейцар сморщил нос при нашем выходе, но был учтив и попросил показать приглашения. Потом он извинился и убежал.
Из парка тем временем понеслась дивная мелодия, называется, по-моему, «Лунная соната». Музыка звучала так, будто туда посадили целый оркестр. Это было здорово, наверное – не занимать же место на плацу.
Швейцар вернулся. С ним на этот раз был черноволосый мужчина лет пятидесяти, худощавый, в очках, с узким подбородком и тонким ртом. За спиной у него маячили два личных охранника. Имперский канцлер Андреас Матерс во плоти.
 - Кто из вас Грат? – спросил канцлер.
 - Я, - сказал оборотень.
 - А что остальные?
 - Моя свита.
 - Хорошо. Пусть войдут.
Замечу, что на Матерса я никак не воздействовал. Он сам так решил. Канцлер отпустил гвардейцев и пригласил нас на плац.
 - Как вам у нас нравится? – спросил Матерс.
 - Вы о городе или о дворце?
 - И о том, и о другом.
 - Они просто восхитительны, - произнес Грат. – Я запомню их надолго.
 - Надеюсь, только хорошее?
 - Разумеется.
Матерс спросил:
 - Не надоедали ли вам зеваки на улицах? Вы не слышали насмешек или угроз в свой адрес?
 - Нет, что вы. Люди очень вежливые.
 - Ну-ну, - протянул канцлер. Похоже, не поверил.
Повернули за угол, и громада дворца раскинулась перед нами, как исполинский орел, расправивший крылья. Я хотел бы описать сам фасад подробнее, но мало что увидел из-за света фонарей, расставленных в два ряда по сторонам плаца. Я понял только, что стою далеко от входа, но у меня рук не хватит, чтобы обнять фасад; и что я собью себе ноги раньше, чем обойду хотя бы половину комнат. Почему-то в Империи любили все гигантское.
Музыка играла деликатно и не заглушала мирных разговоров, которые вели между собой гости императора. Они все находились на улице, благо погода была хорошая. На плацу поставили длинные столы, заполненные едой, рядом с ними стулья, обитые красной тканью. Пространство в центре было свободным. Гости располагались тоже довольно-таки свободно. Их было человек сто пятьдесят, не больше. Это высшая элита Империи. Я помню одну сатирическую картинку, которая тоже называлась «Элита». На ней нарисован такой жирный боров в мундире с эполетами. Если посмотреть внимательнее, то эполеты превращаются в кучку людей, хватающих еду с барского стола. Почему-то на площади перед дворцом мне на ум пришла именно эта картинка.
Матерс пошел по просеке между столами и стеной; нам он показал идти в свободную зону. Пиршество смолкло, когда мы вышли на свет, гости стали перешептываться друг с другом. Могу только гадать, о чем они говорили. Вряд ли это было обсуждение того, как хорошо мы выглядели.
Я ждал увидеть императора во главе стола, перед центральным входом во дворец. Однако Матерс остановился далеко слева и что-то зашептал на ухо одному из сидевших. Я много раз видел профиль государя на монетах и потому узнал его. Иоанн Второй был одет в светло-серый мундир с синей лентой через грудь и большим орденом в виде ромба. На голове у него сидел серебряный полукруг. Иоанн пировал и веселился.
Кресло справа от него пустовало. Это, похоже, место покойной императрицы Греты, жены Иоанна и матери Матвея. Она умерла очень давно, и государь так ее любил, что больше не женился. Так гласит официальная версия. Я ей не верю. Любовь до гроба и верность давно умершему человеку мне кажется чем-то сродни непорочному зачатию: в книгах есть, в жизни обычно не встречается. Что-то здесь определенно не то, но мне это знать незачем. На такие темы шутить опасно.
Так вот, кресло справа от Иоанна пустовало, а потому Матерс сидел не прямо подле него, а через одно место. Слева от государя сидела цесаревна Анна, жена наследника, очень милая, с чистой кожей и румянцем на щеках. Волосы вроде бы русые. По непонятной причине царская семья устроилась на углу, в месте стыка двух столов, и главное для нас лицо на этом празднике, непокорный принц Матвей, сидел отдельно от остальных. Он смотрел прямо на Грата, постукивая ладонями по столу. Над кривым носом наследника блестели озорные глаза.
Государь улыбнулся Грату и встал, чтобы его поприветствовать. Оборотень поклонился, как вчера Матвею. Мы сделали то же самое. Наследник тоже встал, но смотрел теперь в сторону и что-то насвистывал.
 - Рад вас видеть, Грат, - сказал император. – Я много о вас слышал.
Голос у него был очень мягкий, убаюкивающий.
 - Ваше величество, - ответил лесной царь, - я в восторге. Вы построили такой прекрасный город.
 - Отец построил, - поправил Иоанн, - а я сохранил. Так же, как вы храните Лес.
Матвей издал хриплый смешок, даже не пытаясь его замаскировать.
 - Насколько я знаю, - спросил Грат, - люди любят подарки? Что ж, у меня есть для вас кое-что.
Он вынул из кармана небольшой сверток и развернул его. На ладони у лесовика заиграло и заискрилось так, что даже Марк заинтересовался. А он-то повидал немало световых чудес. Оборотень держал в руках камень размером с кулак; внутри него будто сияло маленькое солнце, светившее еще ярче из-за многочисленных граней.
 - Этот камень, - сказал он, - нашли русалки в одном из наших великих озер. Он весь источает свет. Чем гуще тьма вокруг, тем ярче светит камень. Он также может показать дорогу до нужного места. Смотрите.
Грат повернулся к государю боком и сказал:
 - Покажи дорогу в Лес!
Тотчас же из камня протянулся ярко-голубой луч, метнувшийся мимо гостей в сторону богатых домов и оставшийся там висеть. Насколько он протянулся дальше, я не знал.
 - Чудеса! – вздохнули гости.
 - Всяк кулик свое болото хвалит, - насмешливо выронил наследник трона.
 - Матиас! – укоризненно молвил император.
 - Матвей, - парировал тот.
Государь слегка нахмурился и обратился уже к царевне Анне:
 - Прими этот дар, дитя мое.
Анна, видно было, побаивалась оборотня, но все же протянула руки за камнем.
 - Не бойтесь, - ободрил ее Грат, - он не тяжелый. И не горячий.
Она осторожно взяла камень в руки, подула на него и заулыбалась. Улыбка вышла глуповатая, но зато душевная. У большей части гостей, как я видел, рты будто растягивали силой.
 - Может, сядем все? – предложил принц. – В ногах правды нет.
 - Подожди, - осадил его государь. – У нас тоже есть подарок для лесного царя. Андреас, подайте Грату пояс.
Канцлер кивнул и передал оборотню этот пояс широкий и зеленый, расшитый жемчужными нитями и украшенный крупным ромбом из каких-то неизвестных мне камней.
 - Сшит из чистого шелка, ручная работа, - с гордостью сообщил император. – Пояс под стать королю.
 - Благодарю вас, - сказал Грат. Он был здорово смущен. Зина помогла ему застегнуть пояс и шепнула:
 - Здорово!
Иоанн захлопал в ладоши, Матерс последовал его примеру. Матвей тоже захлопал, но как-то уродливо, держа руки вытянутыми перед собой. Будто не человек аплодирует, а птица машет крыльями. Стоп. Об этом шутить опасно.
Государь наконец сел.
 - А что же ваши спутники молчат? – вдруг спросил Матерс. – Пусть не стесняются. Вы ведь знаете имперский язык?
Зина стукнула меня кулаком. Похоже, именно мне следовало открыть рот.
Я сказал:
 - Великий государь! Мы поздравляем вас от всей души. Мы восхищены тем, как мудро и умело вы правите своим народом. Дай бог вам править так же еще долгие годы.
 - Браво! – воскликнул канцлер. – Достойные слова.
Атмосфера, таким образом, воцарилась самая доброжелательная, и мы перешли к пиршеству.
 - В Лесу ведь много разных племен, верно? – спросил Иоанн.
 - Много, - согласился оборотень.
 - А сколько, если не секрет?
 - Никто точно не знает. Не меньше сотни разных родов, я думаю. Бывает так иногда – появится вдруг некоторое число гоблинов, у которых уши чуть иначе торчат, вот вам и новое племя.
 - И вы всеми управляете?
 - Ну да.
 - И вас слушаются?
Грат кивнул:
 - Такой у нас закон. Тем более мы стараемся разделить посты между племенами. Король из одного племени, жрец из другого, военачальник из третьего. Они работают сообща. Управлять ими не сложнее, чем для вас править Империей со всеми ее народами.
 - И любой может стать королем?
 - Почти. Надо прожить в Лесу два года, хорошо знать его законы, соблюдать их, и тогда ты можешь вызвать короля на бой. Победитель получит корону.
 - Но так можно делать, только если король несправедлив к остальным? – переспросил Матерс.
 - Нет. В день летнего солнцестояния любой лесовик может бросить вызов королю. Другое дело, что не все считают себя достойными. Были годы, и не один, когда никто не вызывал короля.
 - А вы, значит, сочли себя достойным?
 - Да, - просто ответил Грат.
 - Варварство! – фыркнул Матвей. – Вообрази, отец, что каждый год кто-то вызывал бы тебя. Остались бы от страны рожки да ножки.
 - Понимаю, для вас это дико, - сказал оборотень, - но мы не боимся смуты. У нас верят, что духи Леса помогут тому, кто будет править лучше.
 - Ну тогда вам – имею в виду Лес в целом – нет смысла менять такой уклад, - Матвей откинулся на спинку кресла.
 - Верно.
 - А было так, допустим, что старого короля убивали? Когтями по горлу, и все?
Наследник точно пытался уколоть Грата – ненавязчиво, но больно.
 - Всякое было, - неохотно ответил лесной царь.
 - Государь, а можно мне спросить у него?
Это сказала цесаревна Анна.
 - Конечно, дитя мое, конечно.
 - Скажите, - она даже покраснела, - а вы женаты?
 - Нет, - усмехнулся Грат.
 - А собираетесь?
 - Видите ли, - застенчиво сказал оборотень, - у нас нет семьи, как у людей. Значит, нет и брака. Если надо продолжить род, мужчина и женщина сходятся на время. Но вместе они не живут, только то время, что нужно для зачатия. После этого отец, конечно, помогает своему ребенку, но такого воспитания, как у людей, у нас нет. Лес сам поможет своим детям.
 - Что получается – все со всеми? – спросил Матвей.
Он, очевидно, имел в виду половые связи.
 - В рамках одного народа, - уточнил оборотень.
 - Конечно, какая тут семья, - согласился наследник. – Дети, наверное, бегают как ужаленные, чтобы не угодить в папину пасть на обед.
 - Молчи, - сквозь зубы приказал ему Иоанн.
 - А русалки в Лесу есть? – спросила Анна.
 - Конечно.
 - Они, наверное, очень красивые?
 - Такие же красивые, как полная луна. И столь же опасные. И глазом не моргнете, как прелестная улыбка обернется оскалом. Так что не советую с ними шутить.
Матвей открыл рот, чтобы сказать какую-то новую гадость, но государь опередил его:
 - Вы дали хороший совет. Я вот хотел спросить – вам не кажется, что люди и лесовики верят в одного и того же бога, просто называют его по-разному? Не случайно же у вас первым королем считается ангел, их почитаем и мы.
 - О, так вы знаете историю Леса? – переспросил Грат.
 - Немного, - кивнул государь.
 - Можно подумать, человек не может ничего сделать без помощи Леса, - резко возразил Матвей. – Такое чувство, что всем нравится думать, будто наверху стоит кто-то невидимый и помогает им. Своими-то головами будем пользоваться? Берусь доказать, что человек сам по себе способен на великие дела, и никакие духи ему не нужны.
 - Как Волог, например? – мигом выпалил Грат.
 - Да, - подтвердил принц, - как Волог. Если вы знаете воина сильнее, чем он, так расскажите мне. Я, например, такого не встречал, хоть и объездил немало земель.
 - Хватит! – воскликнул Иоанн. – Истина в споре все равно не родится. Давайте лучше выпьем.
Он встал, сжав в руках бокал с вином, и провозгласил:
 - Друзья мои, я пью за ваше здоровье! Давайте выпьем за крепкий союз между Империей и Лесом. Вот сегодня у нас гостит король Грат, а скоро и я навещу великий Лес. За то, чтобы мы оставили нашим детям спокойный и свободный мир!
 - Минутку! – вскричал наследник. – Отец, позволь дополнить твой тост!
 - Ну давай, - согласился государь.
Матвей вскочил, ногой отодвинув стул подальше. Свет фонаря упал на его лицо, отчего оно будто бы пошло пятнами. Свой бокал он держал двумя руками перед собой, и, по-моему, руки у него дрожали. Можно было понять, почему некоторые считали его умалишенным.
 - Дамы и господа! – взвыл принц. – И те, кто пришел из Леса. Выпьем за Огненную Землю, за ее неисчислимые богатства, которые нам только предстоит освоить! За наших храбрых воинов, отдавших жизнь ради великого знания! За процветание Империи – до дна!
Гости не решились пить без разрешения императора. Иоанн был задет нежданным выпадом наследника и, кажется, сильно сжал свой бокал. Во всяком случае, на стол пролилось немного вина. Дурная примета. И все же император изрек:
 - Хороший тост. До дна!
Выпив вино и промокнув губы пальцами, наследник сказал:
 - Наши гости заскучают, пока мы тут беседуем ни о чем. Если уж ты, отец, взялся говорить с лесовиками, тогда я, пожалуй, займусь людьми. Кто-то же должен быть радушным хозяином, а тебе, видать, не до того.
Матвей ловко выбрался на свободное место.
 - Не хотите ли потанцевать? – спросил он у меня и Зины.
 - Спасибо, - сказал я, - мы не танцуем.
 - Но я настаиваю! – возразил принц. – Покажите, как веселятся в Лесу.
Мы поднялись, машинально взявшись за руки. Скотины Кречета нигде не было видно.
 - Где Марк? – тихо спросил я у Зины?
 - Жрет, конечно. Где он еще может быть?
Матвей тем временем что-то шепнул Грату, а потом крикнул Анне:
 - Идем, моя царевна, будем танцевать!
Я вспомнил, что царевна ждет ребенка. Наследник не мог не знать этого, а значит, он открыто издевался над своей женой. Действовал он при этом очень аккуратно – говорил так, чтобы его слышали только близко сидевшие лица – государь, Матерс, сама Анна и Грат. Остальным гостям, наверное, казалось, что принц мирно шутит со своей супругой.
Царевна дрогнула и растерянно взглянула на государя. Иоанн накрыл ее руку своей. Наследник, видя это, склонил голову в фальшивом почтении и отошел.
Музыканты за дворцом теперь играли вальс, и не было слышно слов Иоанна. А я готов был поклясться, что он сказал нечто вроде: «Ублюдок».
И стало мне жалко государя императора. Кто-то скажет наверняка, что он, похоже, сущая овца, раз его сын так разговаривает со своим отцом и повелителем. Но я не думаю, что Иоанн марионетка, держащаяся на троне только затем, чтобы скрыть игры своих советников. Как не крути, Империя движется вперед, а значит, что-то направляет ее движение. Просто власть у Иоанна другая, не склонная к кровавым баням, какие устраивал Конрад. Править страной двадцать лет и не скатиться при этом к террору – это, по-моему, требует от высшей власти необычайного умения и силы воли. Рубить головы, уверен, куда проще. А Матвею сходят с рук его выходки, его разговоры с лесным царем, которые даже не пахнут тактом и уважением, только потому, что заменить его некем. Он – единственный наследник Иоанна. Как говорит Ганс, приходится работать с тем, что есть.
Что касается принца Матвея, то его роль тоже огромна. Он гарантирует Империи не меньшую стабильность, чем сам государь. Правильно опять же говорит Ганс – если с наследником что-то случится, начнется битва за трон. Пусть Матвей перегибает палку, юродствует, иначе говоря, валяет дурака. Это, похоже, всего лишь маска, качественно сделанная, и она ему идет. Наверху его могут счесть неопасным дурачком, которым очень легко управлять, и тогда-то он покажет, какие острые у него зубы. И мне кажется, его выпады направлены только против государя и переговоров с Лесом. Они еще и не начались толком, а Матвей уже наговорил Грату гадостей на год вперед. Но зал этого не слышал, гостям принц адресовал лишь одно сообщение – сколько богатств закопано в пески Мавер-ан-Нахра. Армия за него горой, там принца знают как храброго солдата и хорошего военачальника. Это для него мощнейшее подспорье. И хочет принц, наверное, влюбить в себя простой народ вроде нас. Все-таки Империя стоит на горожанах и крестьянах, и Матвей это точно знает.
А может, эти двое бегут наперегонки? Империя растет, потому что каждый стремится перегнать другого? Каждый делает на совесть, потому оба могут собой гордиться. Но здесь кроется большая беда – Матвей все-таки давно не мальчишка, и его сила и авторитет могут встать государю поперек горла. Смерть марийского короля точно одобрена Матвеем, Иоанн бы на это не пошел. Ну что, ждем войны уже в Империи?
Пока что оркестр играл вальс, а мы с Зиной танцевали; остальные гости глазели на нас, как на веселых клоунов. Так, танцую я не очень хорошо. Правую руку вверх, в ней рука Зины. Поворачиваемся в такт музыке, после каждого оборота замираем на секунду и пытаемся заметить Матвея, который очень ловко убрал нас с дороги. Это трудно сделать, потому что нас отодвинули на периферию. Какими бы прогрессивными не считали себя представители элиты, но кружиться бок о бок с лесовиками они не хотят. Накидка Зины плещется на ветру. Моя левая рука, до того лежавшая у нее на талии, ползет все ниже. Это все потому, что одежда скользкая. Так я предпочитаю думать. Не признаваться же, что я сам хочу этого.
 - А лесные хорошо танцуют, - слышу я.
Мы, видимо, вышли из образа дикарей. Это хорошо – глядишь, кто-то и задумается, что не так уж Лес и плох. Знаю еще такую пляску – люди держатся за руки, потом начинают тянуть на себя то одну, то другую руку, сами при этом раскачиваются, но ступни твердо стоят на земле. Потом подключаются ноги. Там еще есть какие-то движения, да я забыл. Мне кажется, что скоро сам характер танцев резко изменится. Все эти повороты и поклоны исчезнут без следа. Важен будет не контакт партнеров, а быстрота движений. Наверно, люди вообще не будут касаться друг друга, но станут двигаться точно в унисон. Музыка тоже будет другой – такой, как ее подаем мы. В ней будет много барабанов и прочих ударных, она станет куда быстрее, и на первый план выйдет вокал. Только песня и ничего кроме песни. Может быть, они даже будут лишены смысла, но не потеряют в привлекательности. А оркестровая музыка сохранится в виде гимнов и торжественных маршей. Мне, как музыканту, интересно было бы взглянуть на такое развитие искусства.
За всем этим мы не заметили, как куда-то испарились император и Грат, а вместе с ними немногословный канцлер Матерс. Зато появилась другая важная персона. Марк торчал за фуршетным столом недалеко от нас и, конечно, жрал, как и предсказывала Зина.
 - Мы потеряли Матвея, - нарочито спокойно сообщил я ему. – И государя с Гратом тоже. А ты стоишь и жрешь.
 - Я голодный, - прошамкал Кречет с набитым ртом. – И потом, е мы потеряли, а вы. Дядя Марк все видит. Вон ваш Матвей стоит и разговаривает с Боровицким.
Повернувшись в ту сторону, я действительно увидел наследника. Рядом с ним был плотный мужчина во фраке; никаких деталей его внешности мне разглядеть не удалось. Я и Матвея не узнал бы, честно говоря. Сердечко подсказало. Удивила его манера разговора – принц держал руки перед собой, они были довольно-таки напряжены, а пальцы растопырены. Матвей будто хотел дотронуться до Боровицкого, но сдерживал себя.
 - Ты знаешь его? – удивленно спросил я.
 - Тю, - ответил Марк, - да ты не следишь за новостями. Это же тот самый князь, которому Матвей наставил рога.
Я действительно вспомнил какую-то подобную сплетню, но разбираться в любовных похождениях наследника не было времени.
 - Значит так, - сказал я. – Я подкрадусь к ним. Зина, попробуй разыскать Грата и императора. Ты стой здесь и наблюдай дальше, только не жри так страшно. Рот не закрывается.
 - Есть, сэр! – саркатически улыбнулся Кречет.
Праздником теперь распоряжался какой-то важный вельможа, что-то кричавший с кафедры. Его мало слушали; гости, как это часто бывает на праздниках, разбились на отдельные группы и шушукались о своем. Матвей не был исключением. Я использовал весь свой талант маскировки, чтобы подойти к нему и навострить уши. На счастье, он был поглощен разговором. Теперь было видно лицо Боровицкого – добродушное и большое, полное глубокого спокойствия. Для рогоносца, стоявшего лицом к лицу с любовником своей жены, он выглядел чересчур спокойно. Впрочем, никто не станет ходить гоголем и петушиться после того, как его сбросит с лошади Волог-оживленец.
 - Это не люди, - яростно шептал Матвей. – Дикие животные немногим лучше лесовиков. Они живут и воюют, только сбившись в стадо, поодиночке, без одобрения вожака, они не способны даже не простое действие. Воюю навалом, куча мала, как говорят дети. Никаких построений и тактики. Будь у меня больше солдат и припасов, я развеял бы этих дикарей как дым. Не смотрите на меня с таким недоумением, я говорю правду.
 - А организация? – спросил князь.
 - Нет никакой организации, - отрезал Матвей. – Несколько тупоголовых царьков воюют друг с другом. Кто-то даже предлагал мне союз при условии, что я буду блюсти его интересы, но помилуйте, я не за этим пришел в Огненную Землю. То есть даже перед лицом вторжения извне они думали лишь о своей выгоде, ни о какой взаимопомощи и речи не шло. Об их варварских обычаях я и вовсе молчу. Цивилизованного человека от них вырвет. Мы видели мертвых туземцев, так вот, они делают отверстия в своих членах и запихивают туда камни или деревяшки, чтобы член разбух и стал ребристым. Не понимаю, какой в этом смысл. Зато в бою мои солдаты били прямо по этим членам, что причиняло туземцам дикую боль. А знаете, как они вымаливают дождь? Рисуют на песке какого-то урода, достают воду из колодцев и льют на него. Дескать, бог напьется, и им воду даст. Лить воду на песок в пустыне, задумайтесь, каково это. Все равно что сначала срубить яблоню, а потом молиться, чтобы она выросла заново.
 - Позвольте спросить, ваше высочество? Оправдались ли ваши ожидания? Огненная Земля действительно так богата, как вы говорили?
 - Это и вправду так! Ее впору переименовывать из Огненной Земли в Обетованную. Там столько руды и металла, что нам их не вычерпать и за сто лет. Есть и горючие материалы, которые вспыхнут, стоит лишь поднести фитиль. Они могут заменить дрова и уголь, если придумать эффективный способ их выкачивать. Я пока не выдумал, хоть всю голову себе сломал. Эти варвары сидят на золотой жиле, сами того не ведая. Вы знаете, как я люблю Империю, хоть многие говорят, что это ложь, чтобы оправдать свое невежество. Так вот, наша страна расположена идеально: из Мары в нее текут дешевые изделия, на базе которых можно делать более качественные аналоги. С Запада – опыт и ведущие технологии. Из Огненной Земли, если потрудиться, хлынет огромный поток сырья. Можно вдоволь разгуляться и воплотить множество идей. Но так мало людей наверху готовы напрячь извилины, а я один…
Здесь он громко закашлялся в подставленный кулак, а другой рукой схватился за грудь.
 - Простите, - пробормотал наследник, - я вдоволь наелся этого проклятого песка.
 - Я привык вам доверять, ваше высочество, - сказал Боровицкий, пользуясь паузой. – раз вы говорите, что Огненную Землю надо исследовать, значит, так оно и есть. Осмелюсь только предложить вам кое-что. Мне кажется, стоит послать туда вместе с археологами и солдатами группу миссионеров. Пусть они донесут до пустынников нашу веру. Это хороший способ колонизации. Можно даже обратить только верхушку, а дальше пойдет по накатанной. За царьками обратятся и их подданные, а Империи будет только польза.
 - Я, честно говоря, не верю в этот метод, - ответил Матвей. – Это дикари, их верования примитивны. Проповедь миссионеров вызовет у них скорее злость, чем желание повиноваться.
 - Позволю себе не согласиться. Скажите, а кто-нибудь на югах говорит на языке туземцев?
 - Да, - подтвердил принц, заинтересовавшись ходом мыслей собеседника. – Я встречал таких людей. Кто-то из них даже служит в армии.
 - На этих людей и стоит опираться. Они донесут до дикарей наши мысли. Различия в вере можно свести к минимуму. Мне иногда кажется, что в самом начале была одна единая вера, а все, что есть сейчас – лишь ее различные толкования. Дикари поклоняются солнцу – мы дадим им нимбы над головами наших святых. Поклоняются молнии – вот им наши сияющие кресты. Они хотят дождя – вы найдете воду с вашим даром. Наверняка у них есть легенды о богах, которые когда-то ушли за пределы пустыни, но пообещали вернуться. Пусть боги вернутся с севера. Двое уже нашлись – вы и ваш слуга, который не боится ни пули, ни клинка. Зачем нам пачкать руки в прямом и переносном смысле, роясь в песке? Пусть это делают туземцы, а мы будем направлять их работу. Поощряя их вождей и уступая им в мелочах, мы сделаем невозможным появление оппозиции нам. На первое время этого будет достаточно, а затем уже появятся поселения с гарнизонами, и диктовать нашу волю будет военная сила. Но в этом вы понимаете куда лучше меня.
 - Вы согласны, - спросил вдруг Матвей, - что цель любой религии – держать рабов в повиновении и говорить им, что гнуть спину на барина – святое дело?
Боровицкий вздохнул:
 - Как слуга Церкви я вам возражаю, но как ваш друг… Я ведь могу называть себя вашим другом?
 - Конечно!
 - Так вот, как ваш друг я совершенно с вами согласен.
 - Я вот подумал, - сказал принц, - и ваша задумка уже кажется мне интересной. Приятно говорить с умным человеком. Знаете что…
Его слова прервал оглушительный хлопок. Над дворцом дали фейерверк. В воздухе появились соцветия, синие и фиолетовые. Публика заахала, а меня, знаете, не впечатлило. Смотрелось хорошо, но «Великолепная тройка» делает куда лучше.
 - Черт бы побрал эти бальные ухищрения! – гаркнул наследник. – Простите, князь, но мы потом поговорим. Я ничего не слышу из-за этого грохота.
Боровицкий кивнул, поклонился принцу и пошел своей дорогой – медленно, будто крупная утка поплыла по озеру. Бог его знает, что было у него на уме. Матвей же стал поспешно проталкиваться к стене дворца. Я ринулся следом. О своей безопасности я позабыл, думал лишь о том, как не потерять наследника из виду. Принц-оборотень привалился к стене. Его душил страшный приступ кашля, сотрясавший все его тело. Матвей с трудом держался на ногах. А салют грохотал, снова пошла музыка, и гости на него не обернулись. Они пируют, а наследник Империи, может быть, сейчас кони двинет.
Матвей заметил меня и протянул ко мне руку.
 - Помоги мне! – взмолился он.
Я отправил мысленный сигнал Кречету, а сам подставил наследнику плечо. Матвей оперся на него и стал заваливаться на бок, утягивая меня за собой. Устоять на ногах он, похоже, уже не мог.
 - Сюда! – крикнул я. – Человеку плохо!
Никто не обернулся. Пол-мира плачут, пол-мира скачут, как говорила бабушка. Но тут сзади раздался топот. Это примчался Марк и привел с собой троих лакеев, продемонстрировав чудеса смекалки.
 - Плащ! – скомандовал кто-то. Моментально этот плащ расстелили на земле и уложили на него Матвея. Мы ухватились за все четыре угла – я и Марк с одной стороны, два лакея с другой. Третий бежал впереди, освещая дорогу.
 - Доктора надо!
Принц что-то бормотал. Наклонившись к нему, мы услышали:
 - Унесите. Хочу во дворец.
Заторопились. Наша команда пробежала вдоль каре и оказалась с его торцевой стороны. Там посередине висела мощная арка, проход в нее загораживали железные створки. Передовой лакей долго возился с ключами, ни один, как назло, не хотел поворачиваться. Наконец, ворота отворились. Мы нырнули под арку, а дальше была неприметная серая дверь, прятавшаяся в стене.
 - Куда вперед ногами заносишь? – гаркнули на меня. – А ну поворачивай.
Здесь я и вправду облажался. Ну да бог простит. Мы внесли Матвея в какую-то подсобную галерею. На полу был выцветший от времени ковер, справа о нас шли вереницей старые мраморные статуи. Стены, как я заметил, были выкрашены простым бежевым цветом. С трудом мы вписались в поворот – не хватало еще треснуть наследника головой о стену. За поворотом был холл с широкой лестницей, уводящей на второй этаж.
 - Наверх?
 - С ума сошел? Здесь, в комнате его положим.
 - Переворачивай! – вдруг рявкнул Марк. От неожиданности мы остановились. Кречет схватил принца за одежду и подтащил к краю плаща. Матвей перегнулся через край, и его вырвало прямо на пол.
 - Здесь есть доктор или нет?
 - Уже идет. В комнату его, в комнату.
Внутри горели свечи, но было все равно тускло. Нам указали на короткую кровать в углу, на нее мы уложили Матвея. Марк схватил несколько подушек и напихал ему под спину. Лакеи закопошились возле своего господина.
 - Мы пойдем, пожалуй, - предложил я. – Выведите нас обратно.
И тут нас ждал сюрприз – у двери дежурили двое солдат, буравивших нас недобрым, я уверен, взглядом. Скрестив руки на груди, они преграждали нам выход.
 - Что за? – начал Марк и осекся.
Раздался голос, хриплый, но без всяких признаков болезни:
 - Куда же вы, господа. Оставайтесь. Выпейте со мной. Нам надо поговорить.
Матвей сидел на койке уже без всякой посторонней помощи. Вот он встал и провел рукой вдоль подсвечника. Тот замерцал ярко-белым цветом, прочертившим внутри комнаты сияющую полосу. То же самое принц сделал и с двумя другими приборами. Лакеи тем временем испарились, в дверях соседнего зала повернулся ключ.
 - Привели? – спросил наследник у своих солдат.
Они расступились, и в комнату втащили брыкавшегося человека с мешком на голове. Из мешка несся отборный мат. Я узнал Зину. Вот ее освободили, она с рычанием оглянулась по сторонам и увидела Матвея. Принц улыбнулся.
 - Великое имперское слово, - сказал он. - Наша ругань восхитительна. Если перемежать ей приказы, солдаты реагируют быстрее. Извините, Зина, за такой прием. Неспокойное время требует отчаянных мер. Стража, за дверь!
Стало светло, как днем. В этой комнате, похоже, давно не жили. Мебель и картины были закрыты белой тканью, кое-где запятнанной. Потолок здесь был низким, как в некоторых капеллах, а стены затянуты зеленым.
Матвей щелкнул пальцами. Я почувствовал, как за спиной на дверь опускается воздушный заслон.
 - Не вы один знаете этот трюк, Мортимер, - сказал принц. – А теперь – маски долой!
И наши фальшивые лица слетели, как голуби, напуганные грозой.
***
 - Проходи, Грат, - сказал император. – Здесь мы в безопасности.
Дело было в большом дворце, на втором его этаже. Там в одной из башен был небольшой пятиугольный кабинет. Над камином висело высокое зеркало, а слева – тканый портрет красивой женщины в зеленом платье.
 - Моя покойная жена Грета, - объяснил государь.
Иоанн сел на большое кресло без спинки, но с двумя круглыми подлокотниками. Спину он держал безукоризненно прямо. Государь предложил сесть Матерсу и Грату.
 - Можно ли? – засомневался оборотень.
 - Садись, коль так говорит государь, - уверенно сказал Иоанн. – Обговорим правила. Здесь нет льстецов и шпионов. Я буду обращаться к тебе на «ты», ты можешь делать то же самое. Андреас будет здесь с нами. Я ему полностью доверяю. Я прошу говорить честно, как на духу, и сам не буду таиться. Ты со всем согласен?
 - Да.
 - Ну, - спросил государь,  - и как тебе мой сын? В хороших руках я оставляю Империю?
 - Оставляете? – переспросил Грат.
  - Во-первых, мы же договорились говорить друг другу «ты». А во-вторых, да, оставляю. Знаешь, мне сегодня исполнилось 50 лет. В этом возрасте уже пора задуматься о смерти. Редко кто из правителей, что в наше время, что в древности доживал до таких лет. Мой отец умер в неполные 53 года. Мой безумный брат, на счастье, не дотянул и до тридцати пяти. Я вправе определить себе преемника. Матиас на эту роль совершенно не годится.
 - Почему?
 - По-твоему, у него есть такт? Чувство меры? Он сообразит, когда лучше отступиться? Брось, ты же его видел. Полагаю, тебе известно, что мой сын – оборотень?
Грат знал.
 - Это случилось, когда ему было шестнадцать. Тогда он еще жил в этом дворце. Слуги, проходившие мимо его комнаты, услышали дикий вой и визг, будто десяти кошкам одновременно прищемили хвосты. Внутри они нашли взъерошенную птицу – петуха, который в суматохе ударился головой о ножку стола и ходил, качаясь в разные стороны. Ты лучше их всех знаешь, как проходит первое превращение. Что ты чувствовал потом?
 - Страх, - ответил оборотень, - недоумение, почему я. Бывшие друзья меня ненавидели. Я не осуждаю их – нас учили ненавидеть лесовиков.
 - Да, - согласился Иоанн, - мой брат хорошо потрудился. Я и сегодня не могу искоренить его учение. Знамя ненависти к Лесу теперь высоко несет Матиас. Я, к слову, видел, как умирал Конрад. Он умер от лихорадки. Его левая нога раздулась, как колонна. Из нее все время текла кровь. Его кожа пожелтела. Он задыхался. Трижды агония прекращалась, и его считали мертвым, и все три раза он снова приходил в себя. Будто даже в аду не могли решить, принимать его или нет. Брат умер, изрыгая проклятия. Мне его не даль. Он заслужил такую смерть. Он правил четыре года, и это было время террора и разгула, который брат устраивал у себя во дворце.
 - Что такое террор? – спросил Грат.
 - Террор значит страх, - объяснил Матерс. – В переносном смысле это казни, виселицы, бойни против лесовиков. То, что ты видел, будучи ребенком.
 - И Матиас это видел, - тихо сказал государь. – Я старался уберечь его, но напрасно. Его детство пришлось на правление Конрада. Ты знаешь, что характер куется в первые десять лет  жизни, потом мы пожинаем плоды. Матиас впитал в себя ненависть к лесовикам. За это он был проклят небесами и сам стал оборотнем. Пришлось следить за ним, чтобы не покончил с собой. Однажды он чуть не перегрыз себе вены. Спасли. Как оказалось, на беду. Отчего, как думаешь, Матиас превратился в оборотня? Его никто не кусал, это точно.
 - У нас считается, - сказал Грат, - что дар может передаваться и на расстоянии. Для вас это скорее проклятие. Может быть, принц видел своими глазами чью-то казнь, и его любопытство притянуло силу оборотня. Не знаю.
 - Не важно, как он им стал, - вставил свою реплику Матерс. – Главное, что мы знаем результат.
 - Андреас прав, как обычно, - согласился император. – Злость затмила Матиасу глаза. Мой сын теперь видит в мире лишь плохое. Он хочет растоптать Лес, убежденный, что это вы его прокляли.
 - Это невозможно! – крикнул оборотень.
 - Тише, тише. Я тебе верю.
 - Можно наслать на человека порчу или ту же лихорадку, - забормотал Грат. – Или одурманить его. Но нельзя сделать его оборотнем. Для намеренной передачи силы нужен целый ритуал, проведенный с согласия обоих участников. Необходимо соблюдать все правила. Если один испугается и пойдет на попятную, ритуал прервется. Обратить человека против его воли может только случайность.
 - Объясни это ему. Матиас увидел, что я не разделяю его ненависти и стал чинить мне препятствия.
 - Как?
 - Поделюсь своими наблюдениями. На месте Империи раньше было около пятнадцати мелких княжеств. Отец начал их объединение. В какой-то степени его удавалось достичь благодаря денежным сделкам. Но обычно все решалось путем силы. Отец построил единое государство, учредил нынешние органы власти и деление на отдельные земли. Но Империя не стала централизованной. Знаешь, в чем разница между единым и централизованным государством?
 - Нет, - сказал Грат.
 - Единое государство означает всего лишь общую территорию, - ответил Матерс.  – Фактически внутри станы каждая земля живет собственной жизнью. Если же появляется общая внутренняя власть, армия, налоги и хозяйство, это уже централизованная страна.
 - Когда я сел на трон, Империя походила на бушующее море, по которому плавали льдины, - сказал государь. – Отец не успел ее сплотить, а брат этим не занимался. Где там, ему же хотелось изничтожить Лес. Теперь послушай, чего я добился за свое правление. Границы между землями почти что испарились. Ты ведь родился в Юске, правильно?
- Да.
 - И представь себе, в былые времена, когда я только стал императором, на пути из Мосаха в Юску надо было преодолеть три таможенных барьера и на каждом оставить пошлину. Сам понимаешь, какая у нас была внутренняя торговля.
 - Там был один барьер, государь, - поправил канцлер. – Другое дело, что мы почти не контролировали Север. Наши караваны грабили.
 - Благодарю. Вот видишь, от Тувала до Волчьей Пасти моя власть почти не имела силы. И кто же вдохнул жизнь в древние города, сделал их центрами притяжения? Почему люди снова стали заселять север? Благодаря труду целого ряда гениев, которых я выбрал и поощрял за их труд. И какие результаты?
 - Да?
 - Ну смотри. Наша власть укрепилась. Законы имперской канцелярии действуют на всей территории страны. Появились первые банки.
 - Это где деньги взаймы дают? – уточнил Грат.
 - Да, - согласился Иоанн, решив не вдаваться в подробности. – Я своим указом отменил смертную казнь. Нет больше плах и виселиц. Наши молодые таланты могут уезжать за границу, чтобы учиться там. И представь, они возвращаются. Твоя родная Юска процветает, на севере построен еще один великий порт. Наша армия является одной из лучших на земле, только Мара может с ней сравниться. Империя и Мара единственные делают свои собственные сорта стали, остальные закупают их. А погляди на город! Когда  его впервые увидел, не было ни Манежа, ни южных кварталов, ни всех мостов, через которые ты проходил. Чистое поле и временные хижины, вот что там было. Горожане получили работу, им не надо больше гнуть спину в каменоломнях за кусок хлеба. Ну что, разве не могу я гордиться свершениями своих соратников?
 - Можешь, государь.
 - А Матиас так не думает. Знаешь поговорку – свинья везде грязь найдет. Любую победу можно унизить. Он так и делает – находит в победе слабое место и начинает ковырять его ножом.
 - Нечто подобное делает твой друг Джеймс Мортимер, - сказал Матерс. – Но я его не осуждаю. Во-первых, он не скрывает, что это шутка, а во-вторых, он видит и хорошее, и плохое. За победу хвалит, над промахами и огрехами смеется. Это еще куда ни шло. Он рассказывает массам, что к чему, пусть и в своем отображении. Мне, честно скажу, игра Мортимера не нравится. Но раз народ его любит, пусть смеется на здоровье. Довольный человек не станет браться за ружье. Матиас работает иначе.
 - Да, иначе, - подтвердил государь. – Он говорит только о плохом. Например, открыли порт в Юске, а Матиас ходит и твердит, сколько денег при этом украли. Конечно, украли, но ведь порт работает, суда ходят туда и обратно, торговля идет. Неужели надо сосредоточиться на бессовестном подрядчике? Или после проповеди «Великолепной тройки» народ доволен и начинает думать, наконец, что жизнь хороша, как вдруг раздается голос Матиаса – нет, вы живете плохо, вашему правительству на вас плевать, село голодает, ваше счастье мнимое. Во всех бедах повинны лесовики, они как опухоль на теле Империи, которая съест всю страну, и потому ее надо вырезать. Мне кажется, что мы с ним живем в разных мирах, потому что не может быть такой страны, как он описывает, страны, где нет ничего хорошего.
 - Он сумасшедший? – спросил Грат.
 - Нет, к сожалению. Он знает, что делает. Внутри него кипит ненависть, он вынужден выплескивать ее, чтобы не захлебнуться. Но себя Матиас подает в выгодном свете – встаньте на мою сторону, и все будет замечательно. Пусть говорит, что печется о благе Империи – я не верю ему. Империя стоит 28 лет, я правлю ей почти двадцать. Я и есть Империя. То, что вредит мне, не может быть полезно ей.
 - Может быть, стоит уступать ему в каких-то мелочах? Он увидит, что вы к нему прислушиваетесь, и смирит свой нрав.
 - Ничего он не смирит. Это только его раззадорит. Думаешь, я ему не уступал? Я всеми способами старался показать, что мне не важно, что он оборотень. Я доверил ему командование конницей. Я закрыл глаза на то, что он спит с замужней женщиной. Я позволил Матиасу оставить возле себя этого проклятого оживленца. Я отпускал его во все авантюры, что в Мару, что в Огненную Землю. Он отплатил мне только своей неблагодарностью. Честно признаюсь, я надеялся, что Матиас сгинет в пустыне. Но небеса решили по-другому.
 - Вы знаете, что марийский король убит?
Грат никак не мог себя заставить говорить императору «ты».
 - Что ты сказал, повтори! – Иоанн встал после таких слов. Матерс остался сидеть, хотя это было нарушением этикета.
 - Король Тенгиз сегодня ночью был убит. Это сделал Волог.
 - Кто тебе сказал такое?
 - Мортимер видел.
 - Каким образом, если он сейчас в Мосахе?
 - Ему было видение. Джейми – одаренный прорицатель, я верю ему. Я сам видел это его воспоминание.
 - А ты понимаешь, - спросил Иоанн, - что с такими воспоминаниями Мортимер ходит по краю бездны? Ошибка будет дорого ему стоить. И если уж мне предстоит какое-либо важное решение, то мне нужны аргументы повесомее, чем прорицания какого-то актера.
 - А если правда, государь? – вмешался Матерс. – Волог не вернулся с отрядом наследника, в землях кочевников он ушел на восток. Донесение из Мары за сутки не придет.
 - Так почему его отпустили? – крикнул император. – По моей стране гуляет оживший мертвец и творит все, что ему вздумается!
 - Это было повеление твоего сына, государь.
 - Так это Матиас его послал?
 - Да.
 - Ах вот оно что, - Иоанн даже немного успокоился. – Значит, он действует уже и такими методами. Прекрасно. Тогда тем более нужно исполнить нашу мысль.
Грат вопросительно посмотрел на обоих. Канцлер объяснил ему:
 - Мы убьем принца Матвея.
Оборотень после всех откровений, услышанных в кабинете, ждал чего-то такого. Он спросил:
 - Я не понимаю вас, государь. Вы говорите, что ищете себе преемника, но хотите убить единственного законного наследника. Кто будет вместо него?
 - Я еще в силах править страной, - сказал Иоанн. – Когда меня не станет, царевна Анна будет регентшей при своем ребенке. Она не блещет умом, но вполне способна сидеть на троне, улыбаться послам, в общем, быть лицом Империи. Управлять страной будет совет из доверенных людей, достаточно умных, чтобы не поддаваться таким, как Матиас. Я вообще подумываю о том, чтобы создать при императоре постоянный совет. Он будет противовесом власти государя, если тот потеряет границы и начнет ставить свои интересы выше интересов Империи. Таким был мой брат и будет Матиас, если станет императором.
 - Можно мне поговорить с ним, ваше величество? – предложил Грат.
 - И чего ты хочешь добиться?
 - Я попытаюсь показать ему, что Лес не так уж плох, что мы можем помочь Империи.
Иоанн перебил его:
 -Ты будешь говорить только о Лесе, поскольку Империю ты знаешь мало. А раньше, чем Матиас обрушится на Лес, он станет императором, чего я допустить не могу. Я знаю своего сына; я не сумел переубедить его и за десять лет, так что сомневаюсь, что он послушает тебя. Что до союза с Лесом, так Матиас скорее повесится, чем на это пойдет. Ты пойми, что не так уж важно, кто он в большей степени, человек или оборотень. Важно, что он одинаково ненавидит и тех, и других. Представь, что смута выглядит как костер. Этот костер жив лишь потому, что рядом сидит Матиас и бросает в него сучья. Убьем его – искореним смуту.
 - Он опасен, - согласился Матерс.
 - Мне кажется, - возразил Грат, - что смута идет изнутри. У нее много причин. Один человек может быть ее лицом, но не единственной причиной. Гибель Матвея вряд ли поможет так, как вы ожидаете.
Император не был настроен спорить:
 - Проблем у Империи было много и останется. У большой страны всегда много проблем. В Лесу их не меньше, я думаю. И через сто лет после меня будут реформы. Это нормальный процесс. Но если имеется явный смутьян, его надо убирать с дороги. Он только все испортит. Не страшно было, когда Матиас собирал вокруг себя всяческих, прости, отбросов – обедневших дворян, незаконнорожденных потомков знатных родов, авантюристов, которым сильно вредил их длинный язык. Самым известным был Волог Крауч. Эта банда не могла нам навредить и более не существует. Но теперь Матиас поднимает против меня армию, конницу в первую очередь. Это уже опасно. Я не буду ждать, когда его слуга доберется до меня, как он добрался то Тенгиза. Я ударю первым.
 - Если я помню правильно, - мягко сказал Матерс, - когда-то в Лесу жил один волшебник, называвший себя Некромантом. Он наплодил столько живых мертвецов, что это угрожало всему Лесу. Ваши предки его прогнали. Может быть, ты считаешь, что надо было дать Некроманту второй шанс?
 - Мы не любим вспоминать об этом существе, - признался Грат. – И, по-моему, его убили и уничтожили его тело.
 - Вот видишь, - радостно подхватил канцлер. – Вы убили Некроманта, потому что это было нужно для блага Леса. А мы убьем Матвея, так велит сделать сама Империя.
 - Хорошо, - сказал оборотень. – Вам виднее. Это должен сделать Лес?
 - Нет. Это случится уже после вашего ухода. Более того, все произойдет так, что никто и не сможет заподозрить лесовиков. Есть в Империи люди, которые видят истинное лицо Матиаса.
 - Когда это случится?
 - Завтра, во время охоты.
 - А что же вы хотите от меня?
Государь ответил:
 - Собери верных товарищей, которые хотят союза Леса и Империи. В таком союзе вы сможете пользоваться нашими богатствами, а мы вашими. Решения, касающиеся обеих сторон, будем принимать вместе. Помогите нам уничтожить сторонников Матиаса, если они будут скрываться в лесах. И помогите загнать Волога в могилу. Ты знаешь, как это сделать?
 - Я – нет, но Карий, мой жрец, должен знать.
 - Пусть так. Я со своей стороны обещаю, что террор против вас не возобновится. Мы упорядочим жизнь лесного народа в наших городах,  дадим вам хорошие условия для проживания. Все льготы и права, какие есть у моих подданных, будут и у лесовиков.
 - И как мы поделим власть? – прозвучал голос Грата.
Матерс кашлянул. Он боялся этого вопроса. Император же, ничуть не смутившись, объяснил:
 - Ты будешь править Лесом, как и прежде. Я – Империей. Если лесовики будут переселяться в города, они будут жить по моим законам. Люди, что неизбежно придут в Лес, будут слушаться тебя. Так и будет.
 - А если твои законы будут тяжелыми для лесовиков, они могут вернуться домой?
 - Конечно.
Грат сказал:
 - Думаю, мне не спасти принца Матвея. Пусть так. Я согласен на твое предложение. Но мне нужно его обсудить со своими братьями. Завтра я вернусь в Лес и снова получу корону. После этого мы будем строить наш союз. Условия оговорим во всех деталях, когда соберем моих и твоих сторонников. Единственное, что меня смущает – проблема ведь не в терроре, его и сейчас нет, только люди нас не любят. Проблема в головах.
 - Верно, - согласился государь. – Ты прав, проблема в головах. Но когда умрет Матиас, то есть тот, кто стоит на высокой кафедре и приказывает ненавидеть, головы начнут очищаться. Мы выпустим из них эту ненависть, как гной выпускают из раны.
 - Только не затягивайте, - попросил оборотень. – Матвей хитер и осторожен.
 - Это случится завтра, - закончил Иоанн. – Когда вы вернетесь в Лес.
***
 - Хорошо быть волшебником, верно, Мортимер? – спросил наследник. – Никто тебе не указ, никакие законы тебя не стесняют; ты стоишь выше них и творишь, что захочешь. Хорошо же, правда? Беда лишь в том, что непосвященное большинство считает тебя опасным чудаком. Но это ведь не страшно. Это из-за их собственного скудоумия.
Он отдернул драпировку со стола, а потом начал освобождать картины. С ближайшей на нас глянули охотничьи собаки, терзавшие зайца.
 - Я жил в этой комнате, когда строился мой дворец. Я хотел устроить в том углу небольшую крепость с высокими воротами, бастионами и прочими укреплениями. Но отец не разрешил. Пришлось ограничиться амфитеатром и самим дворцом, - Матвей взглянул на следующую картину и показал на нее пальцем. – Узнаешь, Марк?
Мой друг оскалил зубы, будто от удара:
 - Конрад.
 - Император Конрад, - поправил Матвей. – Прояви уважение. А помнишь, как мы воевали с Марой? Наша армия била врага на всех направлениях, пока государь не сказал нам отступать. Марийцы все еще боятся нас. Ни один их солдат не вступил на нашу землю. Почему же у меня такое чувство, что мы проиграли?
 - Как вы раскусили нас? – спросил я. Вопрос был глупый, но требовал выхода.
Принц засмеялся:
 - Тут и дурак раскусил бы. Мы вас приметили еще в Манеже. Три актера играли там, и три лесовика пришли сюда с Гратом. Два самца и самочка, простите за выражение, но я не могу заставить себя называть лесовиков мужчинами или женщинами. Гвардейцы сообщили мне, что на самочку псы рычали с меньшим остервенением, хотя они должны ненавидеть лесовиков одинаково. За ужином я смотрел на вас и видел маски вместо лиц. А дальше все было просто. Вы талантливые артисты, но шпионы из вас никудышные. Итак, я знаю, как вы сюда попали. Просветите мое невежество – зачем?
Ответом ему было наше молчание. Зина и Марк просто шли за мной. Я же вдруг осознал, что все мои слова о дружбе, о вечном мире покажутся принцу забавным бредом вроде лепета младенца.
 - Грат приказал? – спросил Матвей с неприятной усмешкой. У него были очень плохие зубы. – Или Карий? Или кто-нибудь еще из лесных вождей? А что вам сделали эти животные, что вы стремитесь им угодить?
 - Нельзя же враждовать вечно, - наконец сказал я. – Если оба короля настроены на диалог, глупо этим не воспользоваться.
 - А вы тут при чем? Хотите отомстить за свою бабушку, чтобы никто больше не умер, как она? Огорчу вас – умрут, и многие.
 - Но почему не попытаться? – крикнул я. Вопрос был исключительно для поддержания диалога. Я тоже не особо верю в «мир, дружбу, братство». Но у меня свои резоны поддержать Лес, они сидят глубоко в моем черепе. Матвей вряд ли о них догадается.
 - Потому что это бред! – сказал мне наследник. – Люди и Лес не могут быть друзьями точно так же, как орел не может быть другом выдры. Это разные миры, понимаете вы или нет? И Лес стоит у моей Империи поперек горла и не дает дышать.
 - Вашей Империи?
 - А она и ваша тоже, - ответил наследник. – Или вы окончательно в Лес собрались?
 - Но вы же оборотень! – сказала Зина. – Зачем вам драться с Лесом?
Матвей дернулся, как от удара. Я на секунду подумал, что он сейчас бросится на Зину.
 - А что я, ноги ему целовать должен за то, что они сделали со мной? – злобно спросил он. – Не знаю, как это – превращаться в волка, но превращаться в петуха – чувство такое, будто тебя в бараний рог согнули и пихают в игольное ушко. Смотришь на руки и не видишь их, вместо ног эти уродливые лапы. Голос не твой, глаза не твои, в общем, все плохо. Для кого-то, как для Грата, может, и будет спасением встать на четвереньки и дать деру в Лес, а меня по-другому воспитали. Я хочу жить человеком и умереть тоже человеком. Вот так.
 - Но эта ненависть придумана! – выпалил я. – Вы верно говорите, вас так воспитали. Так поймите же, что эту ненависть придумали за вас, и откажитесь от нее.
 - Правильно, - неожиданно согласился Матвей. – Все начинается с головы и воспитания. Только Лес не спросил моего согласия перед тем, как превратить меня в это чудище, а просто сделал это, и все. Это моя веская причина ненавидеть Лес. Ее диктует исключительно мой собственный разум. А что касается любви или мудрых государей, которые решили прекратить вражду… Так они прежде всего о себе заботятся. Думаете, Грат любит Империю? Да плевать он на нее хотел, и на вас тоже. Что вы, что Зеект для него всего лишь пешки, добровольцы, которые идут на пушки с голыми руками. Пушки порвут вас в клочья, а Грат через вас переступит и зашагает дальше. Он хочет союза потому, что боится за свою шкуру. Он понимает, что когда Лес погибнет, его голова полетит в первую очередь. Кто-то, может, и уцелеет, но не лесной царь. Заметьте – я говорю «когда», а не «если», я не сомневаюсь, что этот день наступит. Человеческий разум пересилит страх, человек загонит нечисть в могилу и вобьет туда осиновый кол. Аналогично, мой отец хочет союза тоже из-за страха за свою жизнь. Он боится меня, потому что я моложе, талантливее, и будущее Империи за мной. Армия моя, полиция моя, а я хочу еще узнать желания народа и исполнить их по мере возможности. Отец надеется, что лесовики порвут меня на куски. А вы чего боитесь? Империя дала вам образование, дом, работу, славу и большие деньги. Что дал вам Лес?
 - Мне Лес дал мой талант, - сказал я. – Без него я не добился бы и половины того, что имею.
 - А мне мою силу, - проскрипел Кречет.
 - Ну а вы, Зина? – Матвей улыбнулся одними губами. – Вам-то какая от него польза?
 - Мои лучшие друзья – лесовики, - коротко пояснила она.
 - Гм, - сказал Матвей. – Теперь ситуация немного прояснилась.
Он подошел к шкафу и достал из него бутылку вина и поднос с бокалами.
 - Я готовился к вашему приходу, - пояснил принц. – Мы тут так кричали, что у меня в горле пересохло. Вы тоже угощайтесь.
Видя, что никто не торопится, наследник снова улыбнулся, налил себе первому и выпил:
 - Не бойтесь, не отравлено.
Упрашивать не пришлось. За столом мы толком ничего не съели, а пить мне хотелось часто. Это компенсация за честно прожитую юность.
 - И все-таки, - сказал Матвей, - Лес висит у нас на ногах мертвым грузом. На том стою и не могу иначе. Отец часто сравнивает Империю с человеческим телом. Он говорит, что она еще слишком молодая, потому нет смысла делать какие-то резкие шаги. Но позвольте, Империи 28 лет, она моя ровесница. Вы знаете, что в 12 или 13 лет у человека происходит резкий рост организма. В случае с Империей такого роста не было. Виной тому, во-первых, сытые и ленивые управленцы, с которыми я безжалостно воюю, а во-вторых, Лес. Хотите примеры? Пожалуйста. В Тувальских горах, на границе с Марой стоит крепость Грозная. Так она называется. ВО время войны это был один из главных наших опорных пунктов. Ты помнишь Грозную, Марк?
 - А то, - ответил мой друг. Нам он объяснил: - Мы за эту крепость дрались так, что земля тряслась. То наши ее занимали, то марийцы. Бились прямо на улицах. Дома превратились в груду развалин.
 - Убитых было много, - согласился наследник. – Точного числа, правда, никто не назовет, но может мне поверить. Я уверен, что их было бы гораздо меньше, но вмешался Лес. Это он виноват. Грозная стоит почти что на широте Мосаха. Чтобы до нее добраться, надо было сначала ехать либо далеко на север, либо далеко на юг. Это недели две пути. Именно столько шли от Мосаха до Грозной подкрепления и указания войскам, что делать. Я затем и поехал на фронт, чтобы лично координировать ход войны. Там ведь городов крупных не было. Ближайший – Касин, но даже от него пока дойдет… А между Касином и Грозной что? Правильно, Лес. Представьте, как было бы здорово, если бы Лес разрезали на части наши дороги. Я прямо вижу целые развязки, перекрестки, петли широких дорог, идущих через чащу. Было бы куда проще поддерживать связь фронта и тыла, верно, Марк? Ну ладно, отрешимся от войны, но это же еще вопрос экономики и эффективного управления этими землями. Но, - Матвей хлопнул одной рукой о другую, - лесные против дорог. И отец идет у них на поводу. Им-то что – сидят на деревьях или в болоте, и ничего им больше не надо. А мне как управлять востоком и северо-востоком? Или ждать, пока марийцы перейдут через горы и займут эти земли?
***
 - Вот еще расскажу историю, - сказал Матвей. – Как-то раз один отряд, пробираясь по своему маршруту, вынужден был по моему приказу срезать путь через Лес. Он исчез бесследно, этот отряд. Только потом мы дознались, что с ним произошло – его разорвали на части лесные хищники. Не знаю, были это обычные волки, или адские собаки, или оборотни, или еще какие-то твари. Сути не меняет – Лес выступил на стороне нашего врага. А это, согласитесь, уже звоночек. Тогда, правда, королем был не Грат, а этот… Как его… Острозуб, что ли. Не помню. Тоже оборотень, к слову. Вот такие дела.
 - Но это давно было, - возразила Зина.
 - Не согласен, мадам Коврова. Пять лет – не такой уж большой срок.
 - Все равно лесовики нужны.
Принц заговорил с ней таким тоном, каким терпеливый учитель обращается к туповатому ученику:
 - Вы говорите, исходя из вашей дружбы с господами Кречетом и Мортимером. Взгляните на ситуацию с практической точки зрения. Лесовики не подчиняются нашим законам, сопротивляются им, не платят налоги, не выполняют никаких общественно полезных работ. Дармоеды, одним словом. Зачем мне такие создания в моей Империи?
 - Они платят налоги, - ответил Кречет. – Тут ты не прав.
Видимо, из-за старой солдатской дружбы Матвей и Кречет спокойно говорили друг другу «ты».
 - Да ничего они не платят, - наследник развел руками. – Давай посчитаем. Итак, лесовики являются имперскими гражданами 12 лет. За это время они заплатили казне 800 тысяч рупий. В год получается 40 тысяч. Я даже округлил эту цифру в их пользу. 70 тысяч – самый обычный купец заработает эту сумму где-то за месяц-полтора. Для него это нормальный доход. Для Империи это, простите, ноль целых хрен десятых. Что вы так смотрите? Тут вроде все свои. Я, кстати, хочу открыть вам большой секрет. Вы умеете держать язык за зубами?
 - Говори, принц, - сказал Марк.
 - У Империи огромный внешний долг, главным образом перед Западом. Сейчас он составляет где-то 200 миллионов рупий.
У Зины отвисла челюсть. Марк длинно, непечатно выругался. Я постарался остаться невозмутимым, но к такому дерьму жизнь меня не готовила.
 - Да, Марк, - согласился принц Матвей. – Когда я узнал эту цифру, я вышел в коридор, глянул в окно и сказал то же самое. Наша страна – банкрот, казна пуста. Увеличение налогов с крестьян ничего не дает. Они нищие, им просто нечего платить. Империя, получается, колосс на глиняных ногах. Внешне все мощно и красиво, но толкни посильнее – и колосс падет. Скажите мне, друзья мои, как здравомыслящие люди – мы способны кормить при таком раскладе целую армию дармоедов? Правильный ответ – нет, иного быть не может.
  -Что вы предлагаете? – спросил я.
 - У меня целая программа действий. Разглашать не стану, пусть говорят дела. Вас, думаю, интересует, что ждет великий Лес? Тут два варианта. Первый – он подчинится императору, лесовики будут честно работать и платить налоги. Больше не будет никаких лесных королей, жрецов и военачальников. Останется государь император, его слово будет законом, и никто не посмеет ослушаться. Второй – они не подчинятся, и тогда я подожгу этот Лес с четырех сторон, его обитателей, кто будет сопротивляться, уничтожу, а оставшихся заставлю служить Империи. Нам нужны свежие силы, ресурсы и деньги. В Лесу все это будет в избытке. Он со всех сторон окружен Империей и является, таким образом, владением государя императора. И я не понимаю, почему государь должен простить у кого-то разрешения пользоваться тем, что и так по праву принадлежит ему!
Говоря это, Матвей снова остервенился. Глядя в его перекошенное лицо, я понял, что Кречет прав, как обычно – наследник никогда не будет сторонником Леса.
 - У вас не получится уничтожить Лес, - сказал я.
 - Это почему же?
 - Вот Конрад пробовал, и ничего у него не вышло. Это было недавно. Зачем наступать на те же грабли?
-  Грабли те же лишь на первый взгляд. Наука и техника сделали маленький, но все же шаг вперед, и оружие вместе с ними. Это первое. Дядюшка не знал, куда бить. Он действовал по наитию. Нечисть в городах была прижата к стенке, но сам Лес пострадал мало. Я сам оборотень, мое оружие – знание, я знаю, куда нужно бить. Это второе. Третье – я ведь не собираюсь немедленно кидаться на Лес. Сперва будет подготовка. Солдат научат убивать лесовиков всех пород и мастей, а население – ненавидеть их. Эта ненависть уже внутри человеческих сердец, ее притушили, но не уничтожили. Мы снова раздуем ее, раскочегарим, не знаю, сколько это займет, я согласен ждать и пять лет. Главное, что по прошествии этого времени даже милая девочка, играющая в куклы, поразится, как сильно она ненавидит этих вонючих лесных тварей, - голос Матвея скатился на шипение. – Она оторвет голову своей любимой кукле и вышвырнет ее в окно, воображая, что это голова вашего дорогого Грата, если только он не окочурится к тому времени. Ненависть перехлестнет через край, и никто не спасет Лес. Никто не защитит, так-то.
И было в самом деле так. Матвей не был сумасшедшим, каким рисовали его недоброжелатели. Напротив, перед нами сидел очень умный и одаренный палач, которому вскоре надлежало стать государем. Было страшно. Даже Кречет заерзал.
 - Хватит, господа, хватит, - на всякий случай сказал наследник. – Вам меня не переубедить. Поговорим лучше о вашем будущем. После сегодняшнего дня я вправе судить вас за государственную измену.
У всех троих в глазах появился немой вопрос «Почему?»; впрочем, озвучить его никто не решился.
 - О, да вы, кажется, удивлены. Давайте разберемся. Итак, вчера вы и господин Зеект принимали лесного короля Грата. Вы знали, кто он, но ничего не сообщили полиции, хотя обязаны были. Раз. Сегодня вы с поддельными документами и масками на лицах проникли на территорию императорской резиденции, куда вам вход был закрыт. Согласны? Это два. Вы шпионили в пользу Леса, и направлено это было против Империи. Три. Уже этого достаточно, чтобы сломать вам жизнь. Смертная казнь отныне отменена, но можно поставить человеку клеймо на лбу, отрезать ему язык или уши или сослать его в рудники на крайний север лет на тридцать. Эти наказания действительно существуют, и знаете, отрубание головы уже не кажется такой уж страшной казнью. А почему, все-таки, вы не выступаете сегодня в городе?
 - Да нам не дали! – воскликнул я. – Похоже, была команда не пускать нас. Что мы должны были показывать, если нам запретили петь, что хотим, давать фейерверки, импровизировать? Нельзя так работать.
 - А зачем вы тогда приехали в город?
 - Мы вообще-то тут живем, - сказала Зина.
 - А представление в Манеже? Молчите? Нечем крыть? Глупо, господа, глупо. Вы сами себя так подставили, что хуже не придумаешь. У меня есть сведения, что вас звал на праздник сам градоначальник, но вы отказались. И после этого вы играли в Манеже и служили Грату. Непростительно. А сумма, что вам предлагали, была немаленькой – 10 тысяч рупий на троих, по три с лишним тысячи на брата. Даже я не отказался бы выступить за такие деньги.
 - Сколько? – ахнул Кречет.
 - Это неправда! – возразил я.
 - Рот закрой, - вдруг сказал мне Марк. И повернулся к Матвею: - Хорошо, мы попались. Что ты предлагаешь? Мы нужны тебе, или ты уже уничтожил бы нас.
 - Соображаешь, - одобрил наследник. – Приятно говорить с умным человеком. А вы, Мортимер, запомните, историю пишут победители. В моей истории очень даже здорово, что вы приехали в Мосах. Здесь вас захватили в плен лесовики, подосланные Гратом. Потому вы не явились на праздник. Нечисть пытала вас, жестоко избивала. Что поделать, моим стражникам придется вас избить. Это необходимо. Если вас это пугает, можете отправиться в рудники. Но так довольно грустно. Был на рудниках, Марк?
 - Проездом.
 - И как?
 - Жуть, - мой товарищ поежился. – Врагу не пожелаешь.
 - Не обязательно избивать, - вдруг вырвалось у меня. – Можно сделать обманку. Изобразить побои.
 - Тоже верно, - согласился Матвей. – И вправду, зачем мне вас калечить? Едем дальше. Вы всем расскажете, что сделали с вами лесовики. Красочно и в деталях. Я хочу, чтобы мой народ ненавидел лесовиков так же сильно, как их ненавижу я. Вы будете рупором этой ненависти, ее почтальонами. И вам поверят. Вы будете обличать лесовиков, разоблачать все новые и новые их преступления, и конец будет таким, как я предсказывал – маленькая девочка захочет разбить им головы. Ну что, стоит эта ложь во спасение отечества ваших жизней? Вы будете рупором ненависти?
Марк Кречет постучал пальцами по столу и сказал:
 - Да. Только… Я не хочу на фронт. Навоевался.
 - Ну хорошо, ты не будешь воевать. Найдем иное применение. Остальные, что скажете?
 - Да, - сказала Зина. – Я буду работать на вас. Что ты так смотришь? – крикнула она мне. – Или есть выбор? Это единственный шанс! Мы в ловушке на этом острове. Грат не поможет. Мы и так заплыли в дерьмо дальше некуда. Вырвать ноздри, отрубить уши! Если ты так хочешь, можешь испытать это на себе, а мне оно, знаешь, без надобности! Я даже не лесовик!
 - Восхитительно, Зина, - отметил Матвей. – Вы, верно, хотите спросить о господине Зеекте? Да ничего ему не будет. Скажем, что его одурманили, и он дальше будет руководить Манежем. И тоже мне послужит. А вы что скажете, мистер Мортимер? Учтите при расчетах, что мне предпочтительнее иметь всю «Великолепную троицу», но если кто-то из нее вдруг умрет от рук лесовиков, мы должны будем смириться с этой утратой.
 - Соглашайся, дурак, - процедил Марк. – Или есть идея получше?
 - Не глупи, Джейми, - поддержала его и Зина. – Неужели ты погубишь себя ради какой-то идеи, которая уже отдает бредом?
 - Ваши друзья говорят мудро, - сказал наследник. – Прислушайтесь.
 - А как же государь император? – спросил я.
 - Вы о моем отце? Забудьте о нем. Нет Иоанна, не будет. И Грата не будет. Буду лишь я. Вы станете служить мне.
 - Хорошо, - я кивнул. – Я скажу все, что вы попросите.
 - Прекрасно. У меня, кстати, тоже есть идея, скорее даже, мечта, - задумчиво проговорил Матвей, попивая вино. – Я хочу возродить свою банду. Вы слыхали о банде Матвея? Нет? Сначала нас так назвали отцовские советники, а потом мы переняли это название. Это был союз ярких и талантливых натур, которые хотели и могли изменить Империю к лучшему. В ком-то я разочаровался, но в большинстве своем они погибли на войне. Они сразу ушли на фронт в отличие от отцовских генералов, сидевших в безопасном месте. И они погибли. Теперь я хочу возродить этот союз, пусть и в новом составе, возродить само его ощущение.
 - А Волог тоже там был? – спросил Марк.
 - Конечно. Он был одним из лучших. Кстати, - наследник улыбнулся, - вот вам загадка. А какая у Волога фамилия?
Никто из нас не знал. Волог и Волог. Я даже и не думал, что у этого существа может быть фамилия.
 - Крауч, - сам себе ответил Матвей. – Волог Крауч, так его зовут. У нас был стишок, где мы зашифровали всех членов банды; так вот, про него сочинили:
«Волог Крауч, славный малый,
Скачет он куда попало,
Лишь бы был хороший конь
Да и выпивка с собой».
 - А я вспомнил! – воскликнул Кречет. – Я слышал про банду! Это было в горах, во время войны. Волог и двое других ребят сидели на камне и орали:
«Банда скачет по этапу,
Ноги в руки, шире лапы!
Их с вестями ждет скорей
Самый лучший принц Матвей!»
 - А что значит «по этапу»?
 - Это значит, в тюрьму, - пояснил наследник. – Туда, выходит, скачет банда. Я даже догадываюсь, кто этот стишок написал.
 - Волог?
 - Нет, не он. Другой парень.
Я попробовал представить оживленца из моего сна, который сидит на камне, смеется и поет веселую песенку. Получилось не очень.
 -Глупые стишки, правда, мистер Мортимер? Но ведь мы были молоды. Вологу, когда он умер, едва исполнилось 27 лет. Он был ваш ровесник.
Тут в дверь стали стучать, и очень настойчиво. Матвей, поморщившись, как от зубной боли, открыл. В комнату протиснулся главный следователь Империи – Роман Барник. Он иногда бывал в Манеже.
Толстяк, скользнув по нам удивленным взглядом, что-то зашептал Матвею на ухо. Брови у того по мере рассказа ползли все выше.
 - Гм, - снова сказал он, - прошу прощения, господа. Дело становится все интереснее, и я должен вмешаться. Мы договорим в другой раз. Сейчас мои люди покажут вам, куда идти. Все вопросы позже, времени и вправду нет.
***
После этого наследник снова поставил блок и повернулся к Барнику.
 - Время пришло, -  сказал он. – Ты понял меня?
 - Да, - кивнул тот. – Мы все сделаем, как вы сказали.
 - Отец, Матерс и Грат – они разошлись?
 - Точно так. Государь во дворце в своих покоях. Господин канцлер готовится уезжать. Грата сопровождают к выходу на плац.
 - Кто?
 - Слуги вашего отца. И кстати, царевна Анна уведена нами в свой дворец. Ее охраняют.
 - Прекрасно. Теперь слушай детали. Отца запереть на втором этаже. Никого не пускать, дверь не открывать ни под каким предлогом. Запереть потайные ходы, чтобы он не ушел. Я сам займусь им. Матерса арестовать, будет сопротивляться – убейте его. Грата и артистов убить немедленно.
 - Как – и артистов тоже? А что они вообще здесь делают?
 - Потом объясню. Да, и их тоже. Из них мы сделаем мучеников, жертв лесных чудовищ. Трупы оставьте в хозяйственной галерее, потом унесете, куда скажу. Давай шевелись. Генерал Криденер?
 - Уже здесь. Можно идти?
 - Иди.
Матвей вышел в коридор.
 - Генерал, - сказал он. – Вы все прекрасно знаете. Не буду повторять. Исполните свой долг.
И прошептал уже самому себе:
 -Ты сильно просчитался, отец.
***
Понятно, что в Империи всегда была дискриминация, из-за которой лесовики имели меньше прав, чем люди. Их дольше проверяли на въезде в город, нередко отказывали в обслуживании в магазинах без всякой видимой причины, разрешали проживать только в определенных районах и так далее. Правда, на полукровок такие ограничения не распространялись. Им полагалось только регулярно обследоваться в специальной комиссии, чтобы их признали свободными от животных инстинктов. Джейми Мортимер и компания жили вполне себе неплохо. Лесовикам, не имевшим человеческой крови, оставалось им только завидовать.
Однако день рождения государя был большим праздником, и по такому случаю лесовикам был разрешен проход в центр города. Это было в новинку. И все равно их посадили в отдельных летних кафе, подальше от людей. Господа, обслуживавшие их, не всегда отличались любезностью. Да и сами кафе представляли собой по факту несколько столиков под тентом. Но и такой прием был лесовикам в радость.
Недалеко от того места, где Грат с товарищами сел в повозку к стражникам, было одно из таких кафе. Там заседала целая компания лесовиков. Самым заметным из них был древесный человек – два с лишним метра ростом, с крупными ладонями – каждая шириной с лопату – и двумя вертикально торчащими рогами на голове. Его тело было покрыто корой, довольно старой, с кусочками мха. Лесные сдвинули несколько столиков и сидели одной большой компанией. Это их и погубило.
Веселье шло своим чередом, как вдруг официанты куда-то испарились. Ну это не было новостью, они порой несли заказы по полчаса. А вот на улице народу поубавилось, несмотря на то, что было еще не поздно. Лесовики не обратили на это внимания. Они не хотели расходиться, многие из них впервые увиделись после ухода из Леса. И тут вместо прохожих на улице показалась цепь солдат в необычной черной форме. Они выстроились полукругом возле кафе.
 - Именем государя императора! – сказал кто-то.
Его перебил другой голос:
 - Бей нечисть!
Гвардейцы открыли огонь. Многие лесовики даже не успели подняться. Те, кто пережил первый заряд пуль, шарахнулись в панике в сторону домов, но и оттуда наступали палачи – а по-другому назвать их и нельзя. Цепи стреляли попеременно – пока одна стреляла, другая перезаряжала оружие. Под конец спустили собак, на всем бегу сбивавших с ног раненую нечисть и вгрызавшихся ей в глотки.
Дольше всех умирал древесный человек. Пули не могли серьезно его ранить. Он качался между двумя островками из людей, он отбивался от наседавших собак, ломая им кости мощными ударами, он поднял тяжелую скамью и швырнул ее в карателей, расступившихся перед этим броском. Наконец, какой-то гвардеец выскочил из цепи. На бегу он поджег гранату и собрался бросить ее в гиганта. Он подошел слишком близко, и лесовик схватил его за одежду и поднял. Даже так гвардеец не выпустил гранату, наоборот, он постарался прижаться к своему врагу. Грянул взрыв. Человеку оторвало руку выше локтя, его голова и грудь были поражены осколками. Лесовик же зашатался как пьяный, охая и вздыхая. Он больше не мог сопротивляться, и кто-то достал походное ружье, стрелявшее картечью, и выстрелом в упор разнес ему голову.
Это кафе не было единственным в своем роде. Везде, где лесовиков собирали на праздник, произошли их массовые расстрелы. Так в Империю вернулся террор.
Нас в это время вели по дворцу. Дело было в круглом высоком зале, достаточно темном. Похоже, мы находились в одной из башен. С двух сторон уходили наверх простые незатейливые лестницы. Наверно, эта часть замка относилась к хозяйственным помещениям.
 - Три тысячи на брата, - все бормотал Кречет. – Я бы себе инструмент из Мары выписал. Долю бы в Манеже увеличили. Еще деньжат срубили бы, и все замечательно. Видишь, как к чертям все летит.
 - Да неправда это, - возражал я. – Не было такого. Ничего не предлагали.
 - Откуда я знаю? Меня там тоже не было.
 - Матвей врет.
 - Знаешь, мне уже не важно, врет или не врет, берет или не берет. Я просто хочу отсюда убраться.
Дверь сзади захлопнулась. Рядом с нами остановился какой-то охранник. Его товарищи вскинули оружие, но направили его на дверь, а не на нас.
Стражник сказал:
 - Слушайте меня. У меня приказ убить вас. Приказ принца Матвея. Но не все еще продались ему. Слева проход. Уходите по нему. Выберетесь в парк. Дальше сами. Это все, что я могу сделать.
Дверь загрохотала. В нее кто-то ломился со страшной силой.
 - Скорее!
 - Большое спасибо, - сказал Марк и побежал в указанном направлении. Мы бросились за ним. Позади громыхнул залп.
  - Ты доволен? – ляпнул на бегу Кречет. – Ты этого хотел?
Вдруг мою голову будто охватил обруч, а в ушах дико вскрикнули десятки голосов. В городе шли расстрелы, и Лес оплакивал погибших.
Я, похоже, затормозил, поскольку Кречет схватил меня за ворот и потащил дальше:
 - Остановка запрещена. Бежим быстрее!
 - Стой! – крикнул я, схватил сначала его, а потом Зину за руку, и мы исчезли, будто и не существовали на свете.


***
Услышал крик лесовиков и Грат, убегавший теперь от погони. Он не очень понимал детали происходящего, понял лишь, что план сорвался, и теперь за ним идет охота. Его выпустили отчего-то не на плац, а в какой-то огороженный садик с задней стороны дворца. Грат услышал щелчок курка и, не дожидаясь завершения, одной рукой оттолкнул ружье, а другой, уже превратившейся в когтистую лапу, двинул солдата по лицу. Челюсть у того вылетела из своих рамок, а изо рта хлынула кровь. На бегу Грат перевоплотился в волка и перепрыгнул через ограду. Сзади стреляли, но задели лишь по касательной.
Оборотень, гонимый собаками, слушал подсказки, идущие из Леса. Он врывался на самый берег Ясени и прыгнул в воду, оттолкнувшись как можно сильнее. Тут в воздухе зашумели мощные крылья, огромный орел схватил лесного короля в охапку и понес над водой. Солдаты, как принято, опоздали всего лишь на пару секунд.
Внизу Грат увидел небольшой корабль, тоже плывший к окраине города. Слева и справа на этой шхуне стояли по два орудия, и моряки готовы были их использовать. В каюте сидел, бесцельно глядя в окно, Андреас Матерс, которому какое-то внутреннее чутье подсказало, что сегодня в Мосахе лучше не задерживаться.
***
А императора Иоанна чутье подвело. Ое был уверен, что и Криденер, командующий гарнизоном Мосаха, и Барник верны ему и в случае восстания выступят против гвардейцев Матвея. И он даже допускал, что его сын нанесет удар именно сегодня. Выстрелы в здании подтвердили это. Иоанн хотел уйти в боковой корпус, но тут его ждал сюрприз. Двери были закрыты на ключ. Такая же ситуация была с дверьми на парадную лестницу. Проще говоря, государь оказался в плену в своем дворце.
И из окон Белого зала он увидел, как вокруг дворца возникает цепь из солдат. Они, конечно, пришли защищать его. Но почему же они тогда смотрят на дворец, а не в город, откуда и идет угроза. Почему не идут освободить его? А если это не спасители вовсе, а тюремщики?
 - О господи, - сказал государь, поняв, что ни Криденер, ни Барник не придут на выручку. И стрельба приняла в его мозгу совершенно другой оттенок – это уничтожали лесовиков. И один человек – или не человек уже – радостно смеялся, глядя на это. Он добился-таки своего.
Империя была пропитана ложью. Люди не любили лесовиков, и при дворе их никто не любил, и за глаза их все равно называли нечистью. Сколько генералов, министров и прочих клялись императору в верности, говорили, что Матвей сумасшедший, а его лозунги чудовищны. И где теперь эти люди? Матвей говорил с высокой трибуны, что лесовиков надо уничтожать как несомненное зло, что Империи нужны радикальные перемены, что сотрудничество с Марой недопустимо, потому что они наши враги. Он говорил – интересы Империи выше всего, а что стоит против этих интересов, против единства Империи, ее великой армии и неподлежащего сомнению авторитета государя – будь то Лес, Мара или что-либо еще – должно быть разгромлено и стерто в порошок. И все эти министры говорили: Матвей, конечно, ненормальный, раз так считает. Но, получается, каждый из них ему сочувствовал и не поддерживал его прилюдно только потому, что так было не принято? Зато теперь, когда Матвей собрал силы в кулак и пошел драться, никто не стал ему перечить. Народ просто разошелся по домам и закрыл окна, чтобы не слышать выстрелов. И многие еще и порадовались.
И что самое отвратительное – никто даже не кричал из-за двери: «Нет больше императора Иоанна, да здравствует император Матвей!» Тишина. О нем просто забыли. Империя повернулась так, что Иоанну в ней места больше не было.
Государь пробежался глазами по скульптурам в Белом зале. Ему показалось, что статуя Конрада подмигнула. Старшему брату происходящее здесь точно пришлось бы по душе.
 - Весь тот мусор, что ты накопил в моей Империи, я развею, как дым, - грохотал мраморный рот статуи. – А все, что ты растранжирил, я верну моему народу.
Конечно, не Конрад это говорил, а слова неслись со стороны входа в зал. Вот послышались шаги, не совсем обычные – шаг, шаг, потом секундная пауза и хлопок, будто этот человек прыгнул. Такая дерганая походка была только у одного обитателя дворца – принца Матвея.
Иоанн, как только понял, что заперт, взял из ящика в кабинете трофейный пистолет. В нем было два заряда. Государь, прислушавшись к шагам, повернулся в ту сторону, увидел приближавшуюся фигуру и поднял оружие.
 - Нет! – завопил Матвей. Он взмахнул рукой, и по запястью Иоанна будто рубанули саблей. Из раны брызнула кровь, а пистолет упал на пол.
 - Я не буду рисковать своим троном в драке с тобой! – новый удар рассек уже живот государя. Из четырех глубоких ран полилась кровь, пропитавшая одежду. Кажется, оттуда даже что-то посыпалось.
Иоанн упал на пол. Он слышал сбоку шаги. Шаг, шаг, пауза – прыжок. И так несколько раз.
Матвей остановился возле него. Его лицо казалось далеким, спрятанным где-то наверху.
 - Папа, папа, - сказал наследник как будто с мягкой укоризной. – Что же ты вместо родного сына немытого лесовика на трон сажаешь?
 - Идиот, - выплюнул Иоанн. – Ты погубишь Империю!
 - Нет, - возразил принц. – Я ее спасу.
Он стал таять в какой-то мутной дымке. Император с усилием моргнул, заставив фигуру сына снова проявиться.
 - Я проклинаю тебя! – сказал государь. – Тебя убьют твои же слуги. Все узнают, кто ты!
 Снова удар, на этот раз по горлу! Глаза закрыла вспышка света, яркого, как кровь. Император Иоанн умер.
 - Мой закон, - сказал Матвей, повернувшись к тронному залу.
 - Моя власть! – он распахнул двери.
 - Моя сила! – взмахом руки он зажег торшеры по обеим сторонам от трона.
Матвей заворожено смотрел на кресло правителей Империи. Наконец-то и он сядет на это кресло! Как долго он был в тени своего отца и накапливал силу. А теперь уже правление Иоанна будет восприниматься как предвестье, темные века перед величием императора Матвея.
 - Мой трон, - хрипло выговорил новый государь, - и моя Империя.
***
Мы перенеслись за пределы города, и наше воплощение состоялось где-то в метре над землей. Я был приучен к таким прыжкам и приземлился на обе ноги, а Марк и Зина с непривычки упали. В другой ситуации я посмеялся бы при виде Кречета, ползавшего по земле, но только не сегодня.
 - Где мы?
 - За городом.
 - Спасибо за очевидность. Лес близко?
 - Да.
 - И речка-говнотечка.
 - Как видишь.
 - Зина, ты как?
 - Зад себе ушибла, - пожаловалась она. – Ну да ладно.
 - Чудесно, - сказал Марк и вдруг врезал мне по морде так, что я сделал сальто назад и тяжело рухнул на землю.
Несколько раз Кречет пнул меня в живот. Потом схватил за ворот и подтащил к реке. Я вдоволь нахлебался вонючей грязной воды. Пятерня Марка угодила мне точно в глаз, отчего я открыл рот от боли и стал захлебываться.
 - Прекрати, Марк, ты убьешь его!
 - Нет, Зиночка, - ответил он, - не хочу я его убивать. Пусть лучше мистер Всезнайка расскажет нам, что теперь делать. Грат нам поможет? Или срать он на нас хотел? Думал, все будет так просто – пришли, посмотрели и ушли?
 - Марк! – громко сказала Зина. – Отпусти его!
 - Пожалуйста, - Кречет разжал хватку, и я опустился в воду.
На душе у меня, поверьте, было погано как никогда.
 - Я ведь не заставлял вас идти со мной, - сказал я, чтобы хоть что-то вякнуть в свое оправдание.
 - Да, - согласился Марк. – Это я дурак, что тебя послушал. Я забыл, что ты не головой думаешь, а задницей. Глаза выпялишь и прешь напролом. Ты ведь не знаешь, что делать, правда? А даже я слышал крик Леса. Теперь Матвей император, а мы вне закона. Джейми, я клянусь тебе, если Лес не поможет нам вернуться к нормальной жизни, я задушу тебя твоими же кишками, которые перед этим из тебя выпущу.
Зина протянула мне руку, но я поднялся сам. Мне даже не хотелось смотреть на своих друзей после того, как я их подставил.
А это кто? К нам приближались лесные воины. Они похожи на людей лишь издали. Их головы сильно сплющены, а уши торчат в разные стороны. Носы – продолговатые щели на лице. Желтые глаза не выражают никаких эмоций, а руки запорошены чешуей. Это гоблины. Сейчас они наши друзья, хоть Марк и говорит, что вид у них не очень-то дружелюбный.
Я знаю одного из них. Его зовут Оттаван. Он действующий военачальник Леса и по праву считается одним из лучших Его солдат, несмотря на то, что он однорукий. Левую руку ему отрубили выше локтя в какой-то схватке с далекими последователями Некроманта. Оттаван идет рядом и изредка подталкивает меня в спину.
Мой план провалился, и надеяться теперь можно только на Лес. Да, Грат поговорил с императором без всяких помех, но какой от этого толк? Как оказалось, наша родина давно уже верна другому. И теперь Империя задрожит от корней до самой верхушки, и дрожь будет длиться долго. Теперь, когда на трон взошел Матвей.