Мы сегодня вынужденно живем в эпоху пост-пост модернизма. Хорошо это или плохо? Не знаю. Я лично от него( от модернизма) очень устала. Но справедливости ради нужно сказать, что именно она (эпоха) все-таки обучила тому, что каждый из нас рано или поздно становится наблюдателем, включенным в наблюдение. Отсюда легко сделать вывод о том, что миллиарды наблюдателей создают столько же личных картин мира. А это значит, мы, люди, не можем составить его единственного описания . Как и не можем утверждать, какое из этих описаний правильное, а какое нет. Мы лишь являемся свидетелями того, что сегодня объективно не представлена единая картина мира.
Что вижу, то пою… Так кто же этот тот, который смотрит? Наука прагматично пытается осмыслить и описать земные законы. Религия щепетильно, вдумчиво, традиционно изучает и описывает духовный мир. Музыка, живопись, поэзия дополняют (Или выражают? Или раскрашивают?) малые миры со-творцов?
В религиозной среде не все знают, что в символе веры : «Веруем во единого Бога Отца Вседержителя, Творца неба и земли», есть удивительно красивый перевод с древнегреческого ( образовано от глагола poie, что значит «делать», «совершать», «творить»). Получается: «Веруем во единого Бога Отца Вседержителя, Поэта неба и земли…». То есть Главного Словотворца. Чудо, как красиво!
Поэт человеческий в определенном смысле призван быть со-творцом Богу, сдавая в Его библиотеку свою законченную книгу. Как много сборников расставлено по полкам этой уникальной библиотеки! Определенно имеет свою полку и дорогой сердцу Хименес:
Люблю зелёный берег с деревьями на кромке,
где солнце заблудилось и кажется вечерним
и смутные раздумья, душевные потёмки,
плывут среди кувшинок, гонимые теченьем.
К закату? К морю? К миру? В иные ли пределы?
В реке звезда плеснула, и путь её неведом...
Задумчив соловей... Печаль помолодела,
и в горечи улыбка мерцает первоцветом.
Перевод А.Гелескула
На главной полке в библиотеке Бога хранится написанная Им уникальная книга под заголовком «Природа». Не все и не часто (в сравнении со сборниками другой тематики) берут ее для прочтения. Я же - из числа постоянных читателей. В поэтический сюжет произведения заложена абсолютно целостная картина мира. И что волшебно-необъяснимо, сюжет для людей до сих пор не иссякаем в связи с неиссякаемостью Источника. Он продолжается и продолжается…
Лицо лазури пышет над лицом
Недышащей любимицы реки.
Подымется, шелохнется ли сом, —
Оглушены. Не слышат. Далеки.
Очам в снопах, как кровлям, тяжело.
Как угли, блещут оба очага.
Лицо лазури пышет над челом
Недышащей подруги в бочагах,
Недышащей питомицы осок.
То ветер смех люцерны вдоль высот,
Как поцелуй воздушный, пронесет,
То, княженикой с топи угощен,
Ползет и губы пачкает хвощом
И треплет ручку веткой по щеке,
То киснет и хмелеет в тростнике.
Борис Пастернак пишет страницу за страницей в своей книге «Природа», разглядывая мир, знакомый до «ручки ветки по щеке». Но он превращается в узнаваемый лишь после того, как поэтическое со-творчество Бога и человека состоялось. Поэт увидел и описал то, что читатель привык не замечать. И вдруг прочитал, а потом увидел, разглядел и замер привороженный красотой…
В японских вариантах этой книги природа и человек объединены в неразрывное единство, но внешне сдержанно, скупо. Аривара-но Нарихира (японский вариант Дон-Жуана) оставляет для читателей пространство для домысливания.
Под дождем я промок,
но сорвал цветущую ветку,
памятуя о том,
что весна окончится скоро,
что цветенье недолговечно…
Пять строк, пять планов описания… И каждый можно разглядывать изнутри себя, добавляя и краски, и детали в ту короткую весну, которая лишь ось. На нее можно нанизывать любые бусины реальности.
Сергей Есенин был активным читателем «Природы», да и к тому же - иллюстратором, но не кистью, а словом, живописуя красками:
Гаснут красные крылья заката,
Тихо дремлют в тумане плетни.
Не тоскуй, моя белая хата,
Что опять мы одни и одни.
Чистит месяц в соломенной крыше
Обоймленные синью рога.
Не пошел я за ней и не вышел
Провожать за глухие стога.
В двух четверостишиях: красный, белый, синий. На каждой страничке его книги всегда много цвета. О чем это говорит?
Четыре крошечных поэтических отрывка – как четыре сотворенных пространства, в которых уже можно начинать жить.
Библиотека Бога столь обширна, что для вечно живущих душ, она, как источник всего и обо всем - неиссякаема. В ней можно найти сборники на самые разные темы… В ее пространствах живет и дышит и наше земное, и пока не открытое вечное. А мы? Мы только учимся видеть, говорить и пользоваться ее ресурсом.
Их было две сестры. Обеих звали Осень.
В одной - дрожащий лист на хрупкой ветке
Едва держался, не готовый падать.
В другой - по ветру пущенный, бездомный,
Летел, приговоренный пропадать.
Одна ветра звала в токкаты Баха
В дождях Верлена плакала другая,
Лишь на полотнах изредка встречались
Вечерних скрипок слушая пролог…
А к берегам по розовым волнам,
Расплескивая кванты света в звездах,
К той первой осени, где птицы говорили
На странных, непонятных языках,
Минуя рифы мертвого пространства,
И рассекая волны темной пыли,
Под парусами плыл (летел?) корабль!
Все осени кончаются зимой…
А до второй он так и не добрался.
Туманность стала его долгим домом,
где звезды отражались в мертвой глади,
И время равнодушное зашло.
Там не было надежды безнадежней
Чем сон, в котором осень не проснулась.
Космический поэт не повторялся,
Грусть отпустив несказанной строки…