Своеобразное продолжение фанфика "История Микаге-сама".(На всякий случай копирую сюда с "Книги фанфиков", чтобы ничего не потерять).
Приятного чтения!
Мне всегда нравилось медитировать. Освобождать разум и тело от накопившегося напряжения, забот, проблем и призрачных ночных страхов…
Вот и в тот вечер я, по обыкновению, вышел в прилегающий к моему храму сад и присел на большой заросший мхом камень, впитывая ладонями тепло летного солнца, что за день вобрал в себя этот гранитный великан. Однако стоило мне на секунду прикрыть глаза, как вдруг я услышал чье-то тяжелое дыхание, переходящее в кошмарный хрип. В мгновение ока вернувшись «с небес на землю», я резко спрыгнул с камня и всмотрелся вдаль. То, что я увидел, заставило мое сердце сжаться от боли и сострадания: у подножия статуи пса-хранителя, расположенной перед центральным входом в мое святилище, ничком лежал раненный кицунэ. Он был не только ранен, но еще и проклят, причем проклятье, очевидно, подтачивало его душу уже очень-очень много дней, если не недель: на некогда прекрасном и надменном лице демона читалось неподдельное страдание, каждый сантиметр его тела был испещрен жуткими черными полосами, будто бы кицунэ угодил в огонь. Вдруг из глаз лиса покатились слёзы, а хрипы стали громче:
----Ты ведь ками, да? Это твой храм? Что-то я тебя не припомню. Меня зовут Томоэ. Что глаза-то выпучил? Поджилки затряслись? Когда-то весь мир дрожал при упоминании моего имени, со мной никто на свете не мог совладать, а теперь я подыхаю в храме какого-то мелкого божка! Какая ирония! Ну, видно даже таким как я приходится платить по счетам…. Слушай ты, как там тебя? Видишь- я страдаю. Жить мне осталось всего ничего, да и не хочется, по правде говоря. Прошу: прерви мои муки! Убей меня! Потом на высоком совете, перед остальными похвастаешься, что прикончил самого Томоэ, сподвижника Кровавого Короля! Ну, же! Не тяни! Один удар-и дело с концом! У меня нет при себе оружия, сопротивляться я не в силах… Ты только сделаешь доброе дело! Смелей!
-----Я, Микагэ, бог плодородия и брака, и я не убиваю безоружных и слабых, кем бы они не были. Если ты пообещаешь никоим образом не вредить мне, моему храму и моим прислужникам, я немедленно отведу тебя внутрь и окажу посильную помощь. Думаю, еще не все потеряно. У тебя очень мощная ци,* несмотря на проклятие и раны ты еще можешь выжить. Ну, так как? Ты дашь мне слово?- я пристально посмотрел в глаза демона, которого, казалось, мои слова совсем не впечатлили.
---И охота тебе возиться с такой падалью как я…Песенка моя спета… А впрочем-как угодно, ками-сама… Но я не уверен, что…, -но тут глаза кицунэ затуманились, и он потерял сознание, не закончив фразу. Однако я на свой страх и риск все же решил помочь несчастному, невзирая на то, что обещание он дать не успел. Я просто не мог оставить его умирать. С некоторым трудом взвалив лиса себе на спину, я оттащил его в свои личные покои и, запершись там, принялся обрабатывать рваную рану на его спине. Стрела, задевшая Томоэ, скорее всего, была отравлена, так как кровь, сочившаяся оттуда, имела неестественно пугающий, буро-зеленый оттенок. Для начала я решил наложить на рану повязку, смоченную в настое кровохлебки* и крапивы, а уже потом использовать тяжелую артиллерию- заклятье на основе магической печати, способное в течение получаса заставить рану затянуться, не оставив на коже ни малейшего следа. Однако все пошло не по плану: вместо того, чтобы затягиваться, рана внезапно стала расширяться и снова (несмотря на приложенную повязку) кровоточить. Бедняга-лис при этом зашелся в приступе кашля, на губах выступила белая пена. Он начал бредить. Вслушавшись в его бессвязное бормотание, я понял, что он говорит о постигшем его проклятье и причине, побудившей его пойти на страшную сделку с полузабытым божеством. «Да уж,- думалось мне,-ты, Томоэ, хоть силен, жесток, бесстрашен и живешь в этом мире уже много веков, все же в некоторых вопросах, очевидно, до безобразия наивен: неужели ты настолько полюбил человеческое дитя, что готов был поставить на карту свое существование, не имея никаких ,даже призрачных гарантий на успех? Любовь -прекрасна, (кому это знать, как не мне!), но всему же есть предел! Одно хорошо: такое сильное и светлое чувство не остается не замеченным Вселенной! Ты обязательно еще встретишься со своей возлюбленной и непременно отыщешь истинный Путь! А я тебе в этом помогу. Но сперва надо тебя на ноги поставить. Клянусь веером Сэймэя!* Я понял, почему заклятье исцеления действует наперекосяк! Это все из-за проклятья Павшего! Оно же многократно усиливает все беды и неприятности, извращает почти любые светлые чары! Как я мог забыть об этом, дырявая голова! Но я буду не я, если не попытаюсь еще раз!
----Микагэ-сама, у Вас все нормально? -раздались из коридора обеспокоенные голоса Оникири и Котецу.-Почему вы вдруг так громко закричали? У вас было видение? В храм проникли чужаки?
----Успокойтесь ,пожалуйста, все хорошо,- справившись с эмоциями наконец ответил я огневичкам,- сейчас я занят и пока не знаю, когда освобожусь. Не беспокойте меня до утра. Буду признателен, если через пару часов принесете мне молока из нашего источника* ,хорошо?
---- Будет исполнено, Микаге-сама! Хором ответили огневички и отправились по своим делам.
А я тем временем продолжил ломать голову в попытках придумать, как нейтрализовать проклятье или хотя бы облегчить страдание моего горемыки- больного. Через час состояние Томоэ не улучшилось, но (слава Небесам!) стабилизировалось. По крайней мере, он больше не кашлял так сильно и не вскрикивал в горячке бреда. Однако температура его тела не снижалась и рана на спине хоть и кровоточила чуть меньше, но никак не желала затягиваться. Вдобавок, видимо вследствие физического истощения, Томоэ, сам того не осознавая, принял облик маленького ребенка, а значит, менять повязки и вообще-прикасаться к лису- приходилось вдвойне осторожнее. Время шло, за окном заалел рассвет, а самочувствие лиса оставалось прежним, несмотря на все мои усилия. Усталость и тревога тяжелым грузом легли мне на грудь, почти ощутимо придавив к земле. Несколько раз, невольно поддаваясь отчаянью , я спрашивал сам себя: « Отчего я все еще не бросил это бесполезное занятие, не предоставил судьбе самой решить, когда оборвать жизнь некогда великого ёкая? Почему я так настойчиво стремлюсь отогнать от него неумолимых посланцев Владычицы Запада? Ведь в свое время Томоэ причинил немало вреда всему миру -богам, людям и другим, куда менее сильным и гораздо более миролюбивым духам? Так почему?» И тут же отвечал сам себе: «Ты не смог бы бросить его за воротами святилища! Это противоречит всей твоей натуре, Нофу* .Будучи еще человеком, ты, даже в редкие минуты веселых игр с товарищами, внимательно смотрел, куда ступаешь, дабы не раздавить случайно муравьев или других насекомых, а если это все же случалось -горько плакал, укоряя себя за невнимательность! Ты был рождён для новой жизни, чтобы оберегать, дарить новое начало и исцелять. Так решила сама небесная госпожа. Нужно отбросить сомнения и страхи и постараться преодолеть тьму этого проклятия. Решено! Я удвою усилия и подарю Томоэ второй шанс. Его любовь достойна уважения».
Размышляя так, я плавно придвинулся к лису как можно ближе, положив одну руку ему на лоб, а вторую-в чашу с чистой родниковой водой. Пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, чтобы очистить сознание, я приготовился позвать к жизни мятущуюся душу несчастного ёкая, ибо если он сам не пожелает выйти на свет, то, учитывая его физическое состояние, никакие травы и заклинанья не помогут. Я закрыл глаза и тихо произнес:
----Заклинаю вас светлым именем лучезарной повелительницы небес, Аматерасу, посланники праматери богов, отступите! Я, Микаге, желаю говорить с душой Томоэ, демона-лиса, за чью жизнь я уже так долго борюсь. Расступитесь, иначе огнём выжгу вам очи!
Едва я произнес последние слова, как в ту же секунду все существо мое окутал густой туман, и сердце затрепетало от ужаса: я почувствовал, как волосы на голове встали дыбом, а затылка коснулась чья- то холодная и скользкая рука…Поняв, что еще секунда- и прислужники Идзанами утащат меня в подземное царство в отместку за внезапное вторжение на их территорию, я торопливо призвал свою любимую помощницу-бабочку. Ослепительно- яркого голубоватого свечения, исходящего от ее крыльев было достаточно, чтобы темные стражи страны мертвых испугано отступили в куда-то в тень. Однако окончательно не исчезли, ибо Томоэ все еще находился на границе двух миров.
Внезапно тело кицунэ напряглось, губы чуть заметно приоткрылись, и он зашептал осипшим голосом:
--------Кто зовет меня? Это ты, Юкидзи? Как холодно…Ответь, прошу!
-----Нет, Томоэ, я-не твоя возлюбленная и не призрак. А холодно тебе потому, что сейчас ты стоишь на границе с миром мертвых. Но сердце твое еще бьется. Пока.. Я-Микагэ, бог земли. Я принес тебя в свой храм и хочу спасти! Давай руку! Оставь тьму и тлен! Ты еще можешь вернуться назад!
---Я признателен тебе за заботы, ками-сама, но не хочу… Все, что было в моей жизни хорошего-осталось в прошлом… Я не выполнил обещание, данное возлюбленной, не смог ее сберечь… Мне все на свете осточертело. Я не вижу смысла в бесконечных страданиях. Пусть же проклятье Куромаро положит им конец! Я знал, на что иду, когда заключал эту безумную сделку…
----Нет, Томоэ, постой, подожди! Стремление прервать собственную жизнь-самая большая ошибка, какую только может совершить живое существо! Я знаю: ты все это время неприкаянным бродил по свету, не зная, что готовит тебе завтрашний день, испытывая невыразимые душевные и физические муки! Но я даю тебе слово, что найду способ хотя бы замедлить действие проклятья ! Что же касается Юкиджи….У меня нет власти над мертвыми, но я вижу далеко и говорю тебе: ты однажды встретишь девушку, с которой навек будешь связан неразрывными узами любви! Прошу, доверься мне! Этот мир прекрасен, у тебя еще все впереди! Если захочешь-останешься жить в моем храме на какое-то время. Не захочешь-как только оправишься от ран- отправишься путешествовать куда пожелаешь. Эй, ты слушаешь меня?
---- То, что ты говоришь, Микаге, звучит заманчиво… Но я ведь не смогу забыть Юкиджи! Никогда! И от проклятья мне не избавиться, оно так и будет точить меня, словно язва…
----Я что-нибудь придумаю, говорю же! Ну, давай руку, Томоэ! Отцепитесь, мерзкие твари! Эта душа еще долго не будет принадлежать вам!
С этими словами я резко дернул Томоэ за руку и, открыв глаза, на всякий случай четко проговорил формулу изгнания существ, живущих с «другой стороны». Кажется, это отняло у меня последние силы: покачнувшись, я почти рухнул на пол рядом с наконец очнувшимся и порядочно оторопевшим лисом, устало вытирая пот со лба.
Примечания:
ци- одна из основных категорий китайской традиционной философии, культуры и медицины, "жизненная сила".
кровохлёбка- многолетнее травянистое растение семейства розоцветных, с огуречным запахом и вкусом,эффективное средство для остановки всякого рода кровотечений.
Абэ-но-Сэймэй- полулегендарный японский мистик, практиковавший оммёдо — древнеяпонскую эзотерическую космологию — в середине периода Хэйан японской истории.
"Буду признателен, если через пару часов принесете мне молока из нашего источника* -см. мою работу "История Микагэ-сама".
Через несколько дней Томоэ начал потихоньку приходить в себя. По крайней мере физическое его состояние, к величайшей моей радости пришло в норму: рана исчезла, оставив «на память» лишь маленький шрам, по утрам кицунэ осторожно вставал с постели и практически заново учился ходить. При этом его ноги всякий раз норовили разъехаться в разные стороны, все его движения напоминали мне попытки начинающего фигуриста устоять на скользкой поверхности ледовой арены…
Что же касается его душевного состояния…Шрамы на душе и сердечная боль никуда не делись, с помощью отваров с различными успокоительными травами, а также с помощью совсем слабеньких заговоров, я по-прежнему пытался хоть чуть-чуть облегчить ношу Томоэ, но понимал, что если в самое ближайшее время не найду способ надежно и на очень долгий срок запечатать проклятье, то лис долго не протянет…
Я выхаживал Томоэ еще неделю, прежде, чем с каким-то странным удовлетворением и теплотой заметил, что он понемногу раскрывает «раковину» своего сердца мне навстречу, пожалуй, впервые в своей очень долгой жизни начиная осознавать-симпатия и уважение способны породить доверие, а доверие-согреть душу… Мы с Томоэ теперь вели долгие разговоры по вечерам, сидя на ступенях моего храма, попивая сакэ, приготовленное Оникири и Котецу, и любуясь красотой звездного неба. На свой лад от природы не лишенный некоего причудливого благородства кицунэ все время пытался помочь огневичкам по хозяйству. Однако, обрадованный сперва проявлением подобного похвального рвения, я не учел, что мой не в меру ретивый «пациент» не умел делать НИЧЕГО из того, что обычно умеют делать все незнатные люди и (при необходимости) половина всех божеств Японии: стирка, уборка, шитьё и умение варить сакэ-все эти навыки очень долго оставались для Томоэ «тайной за семью печатями», ведь в своей прошлой жизни он, как и большинство ёкаев, в совершенстве освоил лишь науку убивать, отбирая все приглянувшееся у слабого…Сперва я часто слышал от него фразы вроде: «Зачем тебе зашивать церемониальное кимоно, Микагэ? Давай я просто украду новое из княжеского замка неподалеку? Оно такое красивое: на рукавах вышиты твои любимые глицинии, а на спине какая-то мастерица алым шелком вывела иероглиф «власть». Чем не кимоно для божества?» Приходилось объяснять, что подобные способы для меня неприемлемы, и если он не хочет потерять мое уважение, то не должен никогда более воровать. Томоэ все схватывал на лету и часто глубоко задумывался над моими словами, но поскольку характер у него был сложный-открыто свою неправоту никогда не признавал, а временами в ответ на мои попытки научить его уму-разуму- грубил, хватался за меч, но почти сразу остывал, стыдливо прятал глаза и медленно уходил подальше, пошатываясь от слабости ( так на него действовало проклятье).После подобных вспышек гнева Томоэ, как правило, отлеживался в постели несколько часов кряду- черная магия Куромаро не собиралась разжимать свою беспощадную хватку. Кицунэ, сам того не замечая, день ото дня слабел, жизнь вытекала из него, как песок сквозь пальцы, а кошмарные воспоминания не давали уснуть по ночам.
За несколько дней до празднования Встречи Влюбленных Звезд* ко мне как обычно заглянул неугомонный Отохико с очередной «блестящей» идеей –он задумал опробовать новые фейерверки и сорт чая привезенный ему из путешествия в Индию заботливой Окицу-химэ. Запускать огненную забаву в небо мы все же не стали- во-первых, я опасался за сохранность своей любимой рощицы, во-вторых- не хотел беспокоить Томоэ, так как обратил внимание, что чувствительные уши лиса не переносят НАСТОЛЬКО громких звуков. Удивительно, однако, это было именно так. Конечно, лис старался не показывать своей неприязни к «механической бабахалке», однако его настороженное отношение к подобного рода вещам легко читалось на лице.
В общем, в тот вечер, с некоторым трудом уговорив разом погрустневшего Отохико обойтись без экспериментов, я неспешно заварил принесенный другом чай, достал из тайничка в шкафу собственноручно испеченное печенье с вишней по европейскому рецепту и уютно расположившись на лужайке перед храмом, принялся чаевничать, ожидая, когда непрестанно вздыхающий повелитель ветров, соизволит успокоиться и рассказать, какова истинная причина его столь внезапного прихода. (Я сильно сомневался, что Отохико заглянул на огонек просто из желания полюбоваться фейерверком в компании старого друга). И оказался прав:
----Послушай, Микаге-кун, какие у тебя планы на ближайшие пару дней?- Как всегда издалека начал он.
----Я хотел еще раз внимательно изучить древние свитки из своей библиотеки, может до этого что-то важное ускользало от моего внимания, а я все же не теряю надежды спасти Томоэ…
----И дался тебе этот кицунэ! Не понимаю я тебя, Микаге-кун! Он ведь демон, ему нельзя доверять! Подумаешь, любовь с ним приключилась! Не любовь, а похоть сплошная. Попалось красивое личико на пути, овладел, очаровал и забыл через три дня после смерти наверняка! А то,что на проклятье напоролся- гормоны плюс самоуверенность-вот и все дела
----- Ты жестоко ошибаешься, Отохико-кун!- Горячо заступился я за лиса,-Ты не видел его глаза и не слышал его голоса, когда я его с того света вытаскивал… Бездна отчаянья, самобичевание и беспросветная печаль, переходящая в равнодушие ко всему.. К тому же – происшествие это явно изменило его в лучшую сторону. Конечно, характер Томоэ и сейчас далек от «ангельского», но скажи мне, дружище: кто из нас идеален? А в дальнейшем, как только разберусь с пакостью Куромаро, я планирую сделать Томоэ своим хранителем, ибо только так предначертанное может сбыться…-Я интригующе замолк, с загадочной улыбкой подмигнув Отохико.
----Ладно, ладно, убедил, сдаюсь, тебе виднее, божественный сводник!- Повелитель ветров поднял руки ладонями вверх в знак того, что не собирается больше спорить,- хорошо. Ты всегда поражал меня своим упрямством и умением находить приключения практически на пустом месте.
----Уж кто бы говорил,- слегка пихнув друга в бок со смехом ответил я,- кто в прошлом году проиграв какой-то дурацкий спор нагловатому тэнгу с горы Курама, потом целый месяц не мог прийти в себя из-за затяжного похмелья? Нуши-сан даже божественный совет по твоей милости переносил!
----Все, проехали, Микаге-кун! Хватит с меня и того, что сестренка Су неделю меня тогда пилила, а потом и вовсе треснула веером по голове! Я все еще не в силах летать на приличной высоте! Выше облаков поднимусь, и хоть плачь- в глазах сразу разноцветные круги плясать начинают! Это у меня-то! Бога ветров! Позор!
---Угомонись Ото-кун! Я тебя уверяю: все скоро пройдет. Если хочешь-могу дать тебе специальные пилюли от головокружения на основе листьев зеленого чая и шалфея, я сам их изобрел совсем недавно, как раз хотел представить их на всеобщее обозрение на ежемесячном совете у госпожи.
-----Отлично, друг! То, что надо! Твои травки всегда меня выручали. Признателен за заботу! А скажи-ка мне пожалуйста, есть ли у тебя в запасе какое-нибудь снадобье исключительно на травах, способное успокоить нервы? Что-нибудь легкое и не обладающее снотворным эффектом?
----А почему ты спрашиваешь об этом, Отохико? Что еще с тобой стряслось, пока мы не виделись? И почему ты не воспользуешься Напитком-Уносящим-Прочь-Печали?
-----Помощь нужна не мне, Микаге-кун, а моему вечно унылому младшему братцу-Цукиёми. Его в очередной раз отвергла одна из возлюбленных, и этот балбес в припадке неистовой печали почти затопил всем известные и горячо мной любимые купальни Абура-я! Если верить отчаянному письму его служанки Кико- чан, полученному три дня назад, он уже три недели безвылазно сидит в отведенных ему хозяйкой купален покоях, ничего не ест, не пьет, мрачнеет лень ото дня, и все чаще порывается сломать свой веер повелителя Луны. Ты представляешь, к каким последствиям может привезти такой опрометчивый поступок? Миру придет конец! Да и к тому же…В отличие от сестры Су, у нас с ним всегда были хорошие отношения: он никогда не стремился занять один из Небесных Престолов- многоуважаемые родители наши, видя его в целом спокойный и рассудительный нрав, сочетающийся с почти болезненной замкнутостью решили, как им казалось, пойти на компромисс и отдали младшенькому (почти насильно, кстати говоря), во владение на вечные времена луну и звезды. Однако это не уберегло Цу- тяна от ревности и хитроумных интриг нашей «солнцеликой» сестренки*… Пришлось ему помучиться, ну, ты знаешь…. Конечно, ссоры и разборки между ними давно в прошлом(слава Небесам- в последние веков 100-200 Ама угомонилась, поумнела ей больше не мерещатся повсюду коварные заговорщики), однако Цукиёми по- прежнему не склонен ей доверять. Он вообще мало кому доверяет. Даже удивительно, что имея такой характер, еще умудряется влюбляться, примерно раз в тридцать-сорок лет. И вот опять братцу не повезло… Бедняга… Я хочу ему помочь, а заодно и спасти Абура-я от полного разорения. Жаль было бы потерять такое уютное местечко…Ну, так как ,Микаге-кун, есть у тебя снадобье, способное утихомирить бурю, бушующую в душе непутевого повелителя луны и ночи? Сам понимаешь, священный напиток тут навряд ли поможет -братишка просто не впустит почетную делегацию с кучей хранителей и слуг, отправленных охранять на пути великий секрет богов. А без делегации наше солнышко обойтись не способна –уж очень любит пышные процессии, пафосные речи и эффектные позы, даже когда дело касается семьи. Дурная родовая черта, ничего не поделаешь. Матушка в бытность свою прародительницей вселенной по рассказам Цукиёми была такой же…Но что-то я отвлекся…
----Можешь не повторяться, Ото-кун. Мне не доводилось встречаться с Цукиёми-саном лично, но судя по тому, что ты мне рассказал сейчас, не помочь твоему благородному брату было бы черной неблагодарностью, ведь он один из тех, на ком держится мировая гармония, однако, я не уверен, что, даже применив все свое искусство в области медицины, смогу быть полезен в такой щекотливой ситуации. Травы и заговоры тут бесполезны -Цукиёми-сану нужно не лекарство, а друг, которому он смог бы без опасений излить душу… А мы ведь не знакомы даже… Мне не дано стать таким другом.. Тебя, думаю, он скорее выслушает, чем какого-то незнакомого божка с края земли… Не морщись так- я прекрасно знаю, что говорят обо мне втихомолку на совете каждый год все божества, кроме тебя, Нуши-сана и Окицу-химэ: «выскочка, лестью обративший на себя внимание госпожи, сопляк, ничего не понимающий в божественном предназначении, мягкотелый дурачок».
----Какие глупости, Ми-кун! Думаешь, обо мне не сплетничают все, кому не лень? Этим идиотам только дай языками почесать! Ты мудро правишь своими землями много сезонов-в Хида уже лет 20 не случалось катастроф и трагедий, урожаи обильные, все местные духи тебя уважают, серьезных конфликтов с другими божествами не было на моей памяти ни разу… А что прихожан мало…Времена такие настали, друг мой! Люди, ослепленные своей гордыней, начали забывать, кому обязаны своим процветанием и благополучием, превратив священные праздники в веселые фестивали, а молитвенные ритуалы-в игру… Ну, ничего не поделаешь… Приходиться приспосабливаться и выполнять по возможности их просьбы…
---Эй, не унывай, Ото-кун! Несмотря на все свои технологии люди во все времена остаются людьми и по-прежнему нуждаются в нашей помощи и защите. Так будет всегда, пока существует мир. Знаешь… Я тщательно все взвесил и решил, что все-таки попытаюсь поговорить с Цукиёми-саном попробую уговорить его остановить потоп, сдержать свой гнев и не разрушать до основания те купальни. Есть только одна проблема…
----Какая, Ми-кун?
----Томоэ все еще подвержен действию проклятья Куромаро. Он очень слаб. Я не рискну оставить его на попечение Оникири и Котецу.
Тут мой друг скептически изогнул бровь, как бы говоря: «Тоже мне, нашел проблему!» Я уже приготовился долго и подробно объяснять Отохико, что все не так просто, как он полагает, как вдруг внезапно вынырнувший из-за угла кицунэ саркастически усмехнувшись, выдернул из моих рук чашку с чаем и, бесцеремонно усевшись рядом, громко сказал, очевидно, едва сдерживая рвущуюся наружу обиду напополам с гневом:
---Как я погляжу, вы, господа боги, видно совсем рохлей меня считаете??? Думаете, я не способен сам о себе позаботиться?? Ну, да, этот гад Куромаро меня подловил, и я знаю, что скоро мне крышка, как ни крути. Если вам нужно куда-то уходить-спасать шкурку братца-лунной -нюни, то –скатертью дорожка, горевать не стану! Я сам как-нибудь. Поживу сколько получится и переселюсь в Ёми -пусть тамошняя госпожа жирок свой протрясёт.
-----Ах, ты сволочь облезлая!- заорал Отохико, услышав последние слова Томоэ. Как ты смеешь оскорблять мою мать! Ублюдок! Да я от тебя мокрого места не оставлю!
Повелитель ветров покраснел от злости и, подступив к Томоэ вплотную, со всего размаху ударил его по губам. Лис в отместку выплеснул остатки горячего чая прямо на голову Отохико. Красивая прическа его, конечно, была безнадежно испорчена…Смахнув со лба коричневатые, липкие капли(чай был с медом), с безумной улыбкой друг схватился за катану. Я почувствовал, как где-то в облаках зарождается холодный северный ветер, способный за несколько минут превратиться в страшную метель. Пора было вмешаться:
---- Томоэ, прекрати сейчас же! Я не собираюсь бросать тебя один на один с твоим несчастьем! Я действительно хочу поговорить с Цукиёми-саном, но не только о его личных переживаниях, а еще и о тебе, дурачье! Из всей царственной тройки он лучше всех разбирается в природе магических недугов. Если кто и поможет мне разобраться с проклятьем, то только он. И тебя, если так настаиваешь, я возьму с собой. Но предупреждаю: будет нелегко, возможно, даже опасно-у Цукиёми-сана непростой характер, он терпеть не может неучтивых и плохо воспитанных собеседников. Будешь вести себя как ершистый подросток, умрешь прежде, чем досчитаешь до десяти. И я тебя не спасу. Луна соседствует с мраком и призраками ночи-она в тысячу раз коварнее ураганного ветра…Немедленно извинись перед Отохико за оскорбление его матери и пошли. А ты, Ото-кун, пожалуйста, опусти меч: ты же не хочешь осквернить мой храм и поломать деревья в моей любимой рощице? Оглянись вокруг, посмотри: твоя сила вышла из-под контроля!
Вняв наконец моим словам, Отохико медленно вложил меч в ножны, отдышался и осмотревшись, виновато вздохнул:
---Да, разошелся я тут, Микаге-кун, уж прости…
Извиняться повелителю ветров было за что: одна из деревянных опор храма опасно накренилась, словно подвыпивший самурай, цветы на клумбе поломались, а мой любимый заварочный чайник, расписанный вручную мастерами из Поднебесной, каким-то непостижимым образом оказался в пруду неподалеку. Храм и цветы я быстро поправил, использовав силу, а вот росписи на чайнике, к величайшему сожалению, намокли , потускнели, и , судя по всему не подлежали восстановлению. Но сейчас покореженный чайник волновал меня гораздо меньше, чем состояние непокорного кицунэ: стоило его эмоциям на секунду улечься, как силы вновь его оставили: Томоэ посинел, опустился на колени и закашлялся, в горле что-то противно забулькало, из разбитой губы потекла кровь.
----Я же предупреждал тебя, Томоэ-не поддавайся эмоциям! Ты хоть когда-нибудь меня слушаешь? Оникири, Котецу! Быстро принесите воды!
Торопливо достав из-за пазухи шелковый мешочек с самыми необходимыми травами, я вытряхнул его содержимое в чашку, залил водой, принесенной мне перепуганным до полусмерти Котецу, размешал, дунул на получившееся лекарство ,и твердым голосом приказал Томоэ:
---Пей сию секунду!
Лис кивнул, и залпом осушил чашку.
-----Ну, что, полегче тебе, дурень облезлый?- мрачноватым тоном поинтересовался Отиохико,- будешь теперь думать, прежде чем бушевать да оскорблениями кидаться, впредь тебе урок. Ну, что стоишь потупившись? Стыдно?
Внезапно Томоэ резко поднял голову, и я второй (и предпоследний) раз в жизни увидел слезы в его глазах. Но когда он заговорил, то голос его звучал ровно:
----Простите меня, Отохико-сама, Микаге-сама, что испортил вам чаепитие и обидел Владычицу Запада. Я поддался гневу, решив, что Вам, Микаге-сама, надоело со мной возиться, и Вы бросите меня, прикрываясь решением вытащить Цукиёми-сама из депрессии. Ведь я всего-лишь ёкай- опасная ошибка природы в глазах богов и людей. Но Вы опять отсрочили мою погибель , доказав обратное. Теперь я пойду за Вами хоть в преисподнюю , если понадобится!
-------Ого! Вот это речь, лисёнок! Вот это я понимаю!- чуть заметно улыбнулся Отохико. Но все равно за свои поступки надо отвечать. Вот тебе мое слово: в наказание за дерзость, даже когда проклятье падет ( а я уверен, что мой умный братец найдет ключик к твоей проблеме), ты будешь ждать свою истинную любовь в три раза дольше, чем мог бы (даже по меркам ёкая) и не сразу поймешь, что это она, никаких знаков дано тебе не будет! А если потеряешь-то безвозвратно!
-----Я не очень понимаю, о чем Вы говорите, Отохико-сама, ведь дороже Юкиджи для меня никого уже не будет, но принимаю Ваши слова к сведению.
-----Ты, конечно, влез сейчас не в свои дела , дружище,-со вздохом подхватил я, но да будет так- сколько бы времени не прошло-от судьбы не убежишь.
---Микаге-сама, Вы еще долго там стоять изволите?-чуть насмешливо поинтересовался лис,-Вы же вроде собирались выручать лунного Владыку и бизнес Ю-бабы-сан?
-----Томоэ! -прикрикнул я на языкастого кицунэ. Смотри у меня! Вот наложу заклятье -будешь молчать пока не научишься сдерживаться!
Томоэ в ответ только плечами повел: мол, «как угодно».
Вздохнув, поправив съехавшую набок шляпу, и наказав опечаленным огневичкам как следует приглядывать за храмом, я взял лиса за руку и , сделав три шага, перенесся вместе с ним во владения госпожи Ю-бабы, внутренне готовый увидеть самое худшее.
Примечания:
Праздник влюбленных звёзд -Танабата, "звездный фестиваль". Отмечается, как правило, 7 июля.
"Однако это не уберегло Цу- тяна от ревности и хитроумных интриг нашей «солнцеликой» сестренки"* подробнее см. в "Нихон Сёкки и др книгах, повествующих о легендах и мифах древней Японии.
Мои ожидания, к несчастью, оправдались: территория купален была погружена во мрак, словно кто-то «выключил солнце. Но самым страшным было то, что все здания находились в воде почти по самую крышу. К счастью, пока они не обрушились: скорее всего Ю-бабе и ее помощникам удалось своевременно применить водоотталкивающие чары. Однако, я понимал, что если уровень воды поднимется еще хоть на пару сантиметров-магия потеряет силу и тогда трагедия неизбежна. Нужно было спешить.
----Клянусь когтями! Здесь темно, как в самом Ёми! И мокро! Проклятье! Я не умею плавать, Микаге-сама!
Я крепче сжал руку Томоэ и спокойно ответил:
----Я ожидал чего-то подобного. Над солнцем у меня, конечно, власти нет, но дорогу я сейчас нам построю. Скажи, ты можешь минут на пять зажечь свой лисий огонь? Хоть маленький? Я, как и ты, ничего не вижу.
-----Без проблем, Микаге-сама! Маленький огонек-это ж не деревни сжигать! Думаю, сил хватит. Минутку.
С этими словами Томоэ и вправду зажёг на своей ладони приличного размера огонёк и пустил его в свободный полёт. Причудливый синий шарик завис в нескольких шагах от нас, своими тоненькими синими лучиками разгоняя окружающую тьму.
---Отлично.-Удовлетворенно прошептал я.-Теперь моя очередь.
Как следует откашлявшись, набрав полную грудь воздуха, я принялся выпевать сложнейшие слова заклинания, обращаясь в песне к земле, сокрытой под толщей воды, призывая ее восстать и сбросить оковы другой стихии .В ответ на мой призыв почва под моими ногами пришла в движение, образовав вскоре нечто вроде небольшого островка. Помолчав несколько секунд, я вновь продолжил творить заклятье, изменив тональность песни: теперь произносимые фразы по звучанию отдаленно напоминали камнепад в горах- импровизированные «островки» продолжали множиться, с каждым звуком становясь все более устойчивыми и прочными. Я шагал по ним очень быстро, чувствуя, как заклятье потихоньку высасывает из меня силы. Я должен был как можно скорее попасть внутрь главного здания и найти Цукиёми-лишь он, успокоившись, мог положить конец всему этому безобразию.
Неожиданно вода резко перестала пребывать. Не сказать, что из-за этого наше с Томоэ положение значительно улучшилось однако риск утонуть в жутких водоворотах все же уменьшился. Мы прошли еще пару метров. Наконец, благодаря лисьему огню, я с облегчением разглядел впереди силуэт вишневого моста-главного ориентира многочисленных гостей купален. Мост выглядел потрепанным, но пройти по нему при определенной сноровке, было вполне возможно. Облегченно выдохнув и приостановившись на минутку, я одной короткой фразой завершил магическую песнь.
----Микаге-сан, Вы в порядке?-с присвистом в голосе обеспокоенно спросил уныло плетущийся рядом кицунэ. Почему мы остановились?
----Осталось немного, Томоэ-кун, только мост перейти. Осторожно, здесь дыра! Ну, же, прыгай!
----Нет необходимости напрягаться, Томоэ-сан, Микаге-сан, я сейчас Вам помогу.-Раздался прямо перед нами чей-то певучий, звонкий голос.
Хоть неведомый доброжелатель и не мог разглядеть выражение моего лица, я все же не удержался и хмыкнул: «Спохватились! Мы тут уже битый час бьемся, пытаясь добраться до здания, оказать им помощь, а они… Нет, я непременно все выскажу Ю-бабе-сан чуть позже…
---Хватайтесь за руку, господа! Не бойтесь прыгать не понадобится –я вас подстрахую!
----Кто ты? Назови свое имя! Выйди на свет! Я не собираюсь доверять кому попало. Мы пришли вашу купальню спасать, по просьбе Сусано-о-микото, а вы даже не выслали никого нам на помощь! Это не только невежливо, но и подозрительно! Выходит, нам тут вовсе не рады, не так ли?
(Всю эту тираду единым духом выпалил до предела взвинченный Томоэ, и я не собирался его прерывать, потому что несмотря на его резкий тон, по сути он был абсолютно прав: как бы там не было, отправить встречать нас одного –двух работников до того, как мы окончательно выбьемся из сил, а не ждать более часа наблюдая за мучениями гостей и потенциальных помощников было бы гораздо разумнее. Однако, скорее всего у Ю-бабы-сан были проблемы и с логикой, и с чувством гостеприимства. Спустя целую минуту мы услышали приглушенный стук деревянных гэта*, и из темноты наконец весьма эффектно выплыл (иначе и не скажешь) какой-то юноша с темно-зелеными волосами до плеч, изящно, по-старинному поклонился и представился:
----Меня зовут Хакку. Приношу Вам свои самые искренние извинения за свое промедление. Ему нет оправдания, однако, вода уже почти разрушила фундамент центрального здания, поэтому прошу Вас- давайте поспешим. Просто закройте глаза и доверьтесь мне.
----Так и быть, маленький волшебник, послушаюсь твоих советов. Надеюсь, когда ситуация разрешиться, ваша хозяйка все же принесет нам личные извинения, за свою вопиющую неучтивость.
Хоть, повторюсь, я в целом был согласен с Томоэ, однако, открытый конфликт ни к чему хорошему не привёл бы, и потому я оборвал лиса:
---- Томоэ, что я тебе говорил? Мы здесь не для того, чтобы затевать ссоры! Будь любезен, помолчи! И обернувшись к Хакку торопливо произнес:
---Не обращайте на моего спутника внимания, Хакку-сан. Мы готовы. И закрыл глаза.
Примечания:
гэта- японские деревянные сандалии в форме скамеечки, одинаковые для обеих ног (сверху имеют вид прямоугольников со скруглёнными вершинами и, возможно, немного выпуклыми сторонами). Придерживаются на ногах ремешками, проходящими между большим и вторым пальцами. Обычно их носят во время отдыха или в ненастную погоду.
Не успел я их толком открыть, как на меня налетела какая-то весьма странного вида босоногая девушка с заячьими ушами в желтом кимоно. С истошным криком: «Ура! Дождалась!», она потащила нас с Томоэ куда- то вглубь большой, красиво, но немного беспорядочно обставленной комнаты. Не переставая ни на секунду щебетать о том, как «счастлив их будет видеть господин Цукиёми-сама» , она ловко лавировала между многочисленными столиками из красного дерева, бархатными креслами в европейском стиле и разбросанными повсюду кувшинчиками из-под саке. Порядком опешивший от такого бурного приема Томоэ, поначалу пытался вырываться от «сумасшедшей девицы», но я шепотом уверил его, что опасности нет никакой, и что чудная девушка, смахивающая на зайчиху, скорее всего и есть Цукико*-чан- самая преданная и верная служанка бога Луны, написавшая письмо Отохико.
----Так и есть Микаге-сан, прошу вас, извините мою егозу, за ее длинный язычок. Цукико! Будешь много болтать –рот на месяц зашью!
Никогда я еще так высоко не подпрыгивал от испуга, как при неожиданном появлении хозяина покоев. Казалось, повелитель Луны появился прямо из воздуха, однако, присмотревшись, я заметил, что отвешивая мне церемонный поклон, Цукиёми-сан умудрился практически неслышно прикрыть какую-то маленькую дверцу за своей спиной. Отвечая на приветствие младшего брата Аматэрасу, я подумал про себя: «Теперь я понимаю, почему его называют первым красавцем Такамагахары*.
Цукиёми-сан был высок, изящен и аристократически бледен. Его темно-синее хаори* идеально гармонировало с фиолетовым кимоно, расшитым диковинными желтыми лилиями. Длинные, иссиня-черные волосы повелителя луны свободными волнами стекали по спине, доходя почти до пола. В одной руке он держал чашку с чаем а в другой- большой черно-желтый шелковый веер, украшенный по бокам лунным камнем, янтарем и хрусталем-символами могущества и знатного происхождения хозяина. Но первое, что как магнитом притягивало, манило и завораживало собеседников лунного владыки- это его глаза и голос. Уже в первые несколько минут нашего разговора, я испытал на себе их поистине магическое воздействие, хотя Цукиеми-сан ничего особенного не делал: лишь здоровался по всем правилам Хэйанского этикета , а затем несколько флегматично расспрашивал, что привело нас в его «скромную обитель печали». Я, к стыду своему, слушая его речь, в те минуты почти забыл о просьбе Отохико, не в силах вырваться из невидимых пут низковатого, вязкого тембра и больших, желтых, по-кошачьи прищуренных глаз брата богини солнца. С каждым словом Цукиеми мое сознание все больше застилала густая пелена, веки начинали смыкаться… Как вдруг…Хрясь! Чья-то крепкая ручка что было силы ,опустилась мне на голову, мгновенно приводя в чувство.
---- Господин Цукиеми! Вы можете хоть лунной тени меня скормить, если пожелаете, но это уже ни в какие ворота!!! Подумать только! Пытаться наложить заклятье забвения на того, кто всей душой хочет вам помочь, на друга любимого брата просто из-за глупой привычки упиваться страданиями в одиночестве! И все это как раз в те десять минут, когда я ушла зааривать чай! Я все понимаю: вас отвергла возлюбленная, у вас всамделишное горе, но это не значит, что нужно раньше вашей матушки разрушать Вселенную к чертям! Да, вы любили Хиёри*, или как ее там, , но как будто вам впервой получать от ворот поворот! Подумаешь- первая красавица Токио! Она ведь смертная. Сегодня есть, а завтра-станет пылью! Да и вообще- не туда вы смотрите, Цукиёми-сама… Только я вас по-настоящему ….
Конец пылкой речи Цукико (а это была, конечно, она) потонул в слезах, но я разумеется догадался, что хотела сказать маленькая луна…Оглянувшись на Томоэ, я едва удержался от смеха-взъерошенный, осоловевший от заклятья и одновременно начинающий закипать от злости кицунэ выглядел непередаваемо. А вот Цукиёми…Пристыженный, ошарашенный словами любимой служанки он сидел, съежившись, красный как помидор, и не решался оторвать глаза от пола.
Наконец, овладев собой, повелитель луны быстро поднялся на ноги, подбежал к Цукико и … крепко-крепко обняв, нежно, и вместе с тем требовательно и жадно поцеловал! Пунцовая от волнения Цукико чуть не приняла свой истинный заячий облик, но, кажется, лунного владыку это ничуть не смутило. Он продолжал целовать Цукико. Прерваться его заставил еле слышный пораженный шепот Томоэ: «Клянусь мечом короля демонов! Вот это поворот! А говорили- ледяная глыба, ходячая энциклопедия хороших манер». И вопрос в мою сторону: «Твоя работа, Микаге?»
Я ничего не ответил, поскольку точно и сам не знал. За меня ответил Цукиёми:
-----Думаю, что это так, Томоэ. Говорят же в Такамагахаре:
« Там, где появляется Микаге сами собой зацветают цветы, созревает рис, прекращаются всякие ссоры, воцаряется любовь, и нет проходу от бабочек». Стоило ему закончить фразу, как в раскрытую дверь, словно по команде, влетела огромная красновато-коричневая бабочка и доверчиво примостилась у меня на плече.
Повелитель Луны заливисто засмеялся, слегка прикрыв лицо рукавом, потом подошел к двери и, плавно раскрыв свой веер, один раз взмахнул им слева-направо. Мир преобразился: тьма в тот же миг уступила место солнцу, воду грозившую затопить все вокруг за несколько минут впитала в себя почва, все здания и пристройки купален Абура-я обрели прежний вид, а на вишневом мосту появились даже новые перила, запели на деревьях птицы, застрекотали в траве цикады… Все возвращалось на круги своя. Кроме одного. Интуиция подсказывала мне, что Цукиёми-сан больше никогда не будет одинок.
Тем временем он повернулся лицом к Цукико и, вновь, словно не замечая нас с Томоэ срывающимся голосом произнес:
---- Я сейчас, наверно впервые в жизни нарушил все правила хорошего тона и чувствую, продолжу их нарушать, но я должен тебе сказать, Цуки-чан- ты мне нравишься уже много веков. Думаешь, почему я приблизил тебя к себе? Конечно, ты замечательно выполняешь свои обязанности, но дело не в этом. Мне всегда импонировали твой веселый нрав, острый ум и бесстрашие с каким вот уже тысячу тысяч дней и ночей ты удерживаешь меня от опрометчивых поступков. Ты спросишь, почему за все эти века я не сказал тебе ни слова о своих чувствах и причинил тебе так много боли,флиртуя с другими? Отвечу тебе честно- я полный идиот и трус! Я искренне полагал, что любовь моя не найдет взаимности в твоем верной, но такой свободолюбивой душе! Да и характер у меня, сама знаешь, не сахар: я угрюм, не слишком разговорчив, бываю придирчивым и жестким. К тому же повелитель Луны и звезд-не слишком желанный гость на веселых пирах богов. Я почти нигде не бываю и даже среди людей пользуюсь дурной славой чернокнижника. Я люблю тебя, Цуки-чан, но, думая, что не достоин твоей любви, раз за разом пытался внушить себе обратное и развлекался с другими, проводя дни в бездумном и пустом сладострастье в те моменты, когда мне на глаза попадалась хорошенькая девушка. А теперь скажи мне, Цукико, нужен ли тебе такой супруг как я?
Цукико в ответ громко фыркнула, снисходительно и в то же время ласково улыбнулась и довольно лаконично, как бы подтверждая теорию мудрецов о том, что противоположности притягиваются, ответила:
----Нужен. Я люблю тебя таким, какой ты есть, Ё-кун и очень давно, со всеми твоими недостатками и достоинствами , коих, на мой взгляд, гораздо больше. Всю вечность быть рядом с тобой, раскрыть тебе тайну своего израненного сердца, быть понятой и услышанной- самое заветное мое желание, которое я ночь за ночью загадывала, глядя на падающие звезды. Небеса услышали мою мольбу. Я счастлива. Мне больше нечего желать. Только не оставляй меня, иначе я погибну.
Невероятно счастливый Цукиёми, услышав последние слова Кико-чан, воскликнул: «Никогда!» и с самым серьезным видом протянул своей возлюбленной изящное серебряное колечко с лунным камнем-символ заключения брачного союза. Девушка также молча с сияющими от счастья глазами его приняла и поклонилась своему супругу, но уже не как служанка, а как жена.
От разворачивающейся на моих глазах невероятной сцены ( не каждый день увидишь как нелюдимый бог луны пылко признается в любви и целуется с девушкой!), я долго не мог прийти в себя. И, судя по всему, Томоэ тоже. Возникшую было неловкость между нами непринужденно разрешил сам лунный владыка, разразившись по моему адресу изысканными извинениями и благодарностями, которым не было конца… В свою очередь я пообещал Цукиёми и Кико-сан, что все увиденное в этих покоях я по возможности сохраню пока в тайне от Аматерасу, а также заверил повелителя луны, что не держу на него обиды за попытку наложить на меня и моего спутника заклятье забвения. Подобные извинения были принесены и Томоэ, ответившему на них коротким: «Ладно, проехали. Главное-солнце вернулось на место. Пойду я, хвост посушу».
Итак, непостижимым, невероятным, чудесным образом, но, то ли благодаря моей ауре, то ли просто -стечению обстоятельств, конец света отодвигался на неопределенный срок. Теперь я с чистой совестью мог, наконец, задать интересующий меня вопрос о способах развеять заковыристое проклятье Куромаро. Однако, прежде мне вновь пришлось проявить недюжинное терпение: Цукиёми решил устроить небольшой праздничный ужин для друзей в честь свадьбы, но об этом сейчас же прознали пронырливые работники купален и во главе с Ю-бабой бесцеремонно заявились в покои Лунного Владыки, практически требуя угостить и их «в честь такого великого события».
---О, я и не собирался ничего заказывать у ваших поваров, для ужина Ю-баба-сан. Откровенно говоря, не будь я сегодня в таком хорошем настроении… Ну, да ладно: я все же у вас тут три недели прохлаждался и действительно еще не оплатил ваше гостеприимство. Держите.-С этими словами он протянул старой колдунье три мешочка с золотой лунной пылью. Этого хватит с лихвой за все съеденные у вас тут завтраки, обеды и комнату. Угощать я вас не намерен. Если настаивайте, я сегодня же покину купальни. Что? Вы еще чем-то недовольны?
----А вон тот светловолосый господин, Микаге-сан, кажется, устроил на моей территории черт знает что! Каких-то каменных заплат понаставил- теперь все мелкие духи запинаются, пока не уберет их-не выпущу из купален!-С каждым словом старая волшебница все больше и больше распалялась.
----Что? Как ты смеешь, крючконосая карга? –Цукиёми не повысил голоса, даже брови не поднял, но многочисленные духи и юны-банщицы услышав его спокойный, ледяной насмешливый тон торопливо попятились назад, а потом и вовсе-скрылись за дверью,-Если бы не Микаге-сан, в неистовой печали доведенный до крайности я бы мог уничтожить Вселенную! Он отнесся ко мне с сочувствием, бросил все свои дела, сотворил сложнейшее заклинание, чтобы добраться сюда, рискуя жизнью, а ты говоришь о запинающихся гостях! (смешно-что это за духи-недоросли, неспособные нормально шагать!) Да ты ему в ноги должна кланяться, и выписать вечный купон –скидку на посещение твоих недокупален! А теперь хватит с нас! Мы уходим! И только попробуй чинить нам препятствия -в порошок сотру!!!
----Успокойся, дорогой, пожалуйста- пролепетала взволнованная Цукико, кажется в первые видевшая Цукиёми в таком гневе, хотя, как я уже говорил , дав волю обуревавшим его чувствам, Владыка луны и звезд даже не повысил голоса.
Раздвинув в разные стороны разношерстную толпу работников, всем своим видом олицетворяя оскорбленное величие, Цукиёми прошествовал к выходу. За ним на почтительном расстоянии шла донельзя смущенная Цукико, а следом- мы с Томоэ, которому приходилось крепко держаться за мою руку-так он ослабел. На ходу я умудрился всунуть в рукав напряженного, как струна, Хакку, мешочек с золотыми монетами-компенсация за причиненное беспокойство.
Выйдя за ворота, Цукиеми как ни в чем не бывало сказал, повернувшись в мою сторону:
----Микаге-сан, извините за этот спектакль. Иначе с этой жадной старухой не сладишь, поверьте мне.
Дорогая Цуки-чан, очевидно наш скромный свадебный ужин придется ненадолго отложить- видишь, благородный Томоэ, нуждается в помощи. И чем скорее, тем лучше.
Я с некоторым облегчением воскликнул:
-----Слава Небесам, вы сами заметили! И быстро рассказал лунному Владыке, о беде, постигшей моего спутника умолчав, разумеется, об обуревавшем меня чувстве тревоги и сострадательного любопытства-ведь прежде сталкиваться с подобной магией мне не приходилось. Не сказал я и о том, что за две недели нашего с Томоэ тесного общения мы привязались друг другу и стали если не друзьями, то товарищами, и сам кицунэ изменился в лучшую строну.
Цукиёми выслушал меня очень внимательно, ни разу не перебив, казалось, читая в моей душе то, что я не мог произнести вслух. Добросердечная Цукико всхлипывая, жалостливо поглядывала на Томоэ, а время от времени с надеждой-на мужа. В какой-то момент он перехватил ее взгляд, ободряюще сжал ладонь и спокойно ответил:
-----Микаге-сан, мы с моей дорогой супругой вам обязаны, поэтому я конечно, приложу все усилия, чтобы помочь вашему товарищу. Если, господин Томоэ согласиться.
-----Да я –то согласен! Только Микаге стоило позволить мне рассказать все самому. А то с его слов выходит, будто я какой-то несмышленый детеныш! Томоэ сердито взмахнул хвостом.
Цукико светло улыбнулась.
----С точки зрения бессовестного Куромаро так и есть. Падшим богам не дано изведать любовь, и со временем они начинают считать ее ловушкой для дурачков. А вот Микаге –сан просто заботится о тебе, Томоэ-кун, у него большое сердце. Кто бы еще столь терпеливо отнесся к твоим тараканам в голове, скажи?
Смешавшись, кицунэ бросил на меня мимолетный взгляд и смущенно буркнул: «Пожалуй, никто».
Я удовлетворенно кивнул про себя. Кажется, мое воспитание начало приносить долгожданные плоды.
Примечания:
Цукико-букв. Дитя луны, маленькая луна.
Такамагахара-"равнина высокого неба", в соответствии с представлениями синтоистов Японии — верхний, небесный мир, место обитания небесных богов, божественных предков.
"Да, вы любили Хиёри*"- мой вам поклон, господа ятоисты...Надеюсь, фандомная теория о нашем любимом Ятусике окажется правдой.
Под вечер благодаря усилием Цукиёми, я был полностью осведомлён о тонкостях проведения сложного обряда начертания печати сдерживания и забвения- для этого ему пришлось задействовать Отохико, впервые за много веков написавшего матери покаянное письмо и отправившего ей в знак своей искренности облачного скакуна Оду-любимого коня. Сам повелитель Луны также написал послание Владычице Запада, нижайше прося прислать ему свиток с заклятьем, а также приглашая одну из ее служанок на свадебный пир в качестве свидетельницы. Вероятно, обрадованная этой новостью Идзанами, отвечая, даже не стала упрекать любимого сына за то, что он долго не наведывался к ней в гости. Более того-она прислала Цукико в подарок роскошное изумрудное ожерелье и официально благословила молодых! Обалдевший от такого радушия Отохико, долго-долго грустно вздыхал, повторяя: «Я не устаю повторять- тебя наша дражайшая матушка по непонятной причине любит больше. Первой супруге моей, Кусинаде-химэ, она и серебряной ложечки не подарила -стыд перед тестем брал на свадебном пиру!»
Цукиеми насмешливо ему отвечал, ловко уворачиваясь от порывов ветра: «Прежде, чем ныть, позоря самого себя, научился бы сдерживаться, да поучился хорошим манерам, старший братец!»
Отохико кричал в ответ что-то вроде: «Чья бы корова мычала!» и упорно пытался достать Цукиёми мечом.
Вскоре нам с Цукико все это надоело, и мы синхронно попросили братьев заткнуться. Нужно отметить, что Цуки-чан сделала это в куда более вежливых выражениях, чем я. Однако, учитывая предстоявшее мне опасное дело, думаю, моя резкость простительна…
Перед обрядом я осторожно отвел Томоэ в сторонку и без утайки объяснил, что проведение его сопряжено с определенными рисками для нас обоих, но если он откажется, то неминуемо погибнет в страшных муках через сутки-другие и я не смогу ему помочь. Существенно уменьшить опасность могло бы его решение стать моим хранителем и остаться жить при храме.
----А что случиться с тобой, если ничего не выйдет?-от волнения Томоэ впервые перешел со мной на «ты», но у меня и мысли не возникло сделать ему замечание-слишком напряженный был момент.
-----Если ты, став моим хранителем, умрешь, во время обряда, то я просто исчезну, но если выживешь, а вероятность благоприятного исхода высока- просто забудешь о проклятье и о своей любви к Юкиджи, пока не расцветет в твоем сердце, спустя много лет, а , может, и столетий, новая любовь. Не мотай остервенело головой- как бог брака говорю -это непременно произойдет и обернется величайшим счастьем! Ибо когда ты снова всей душой полюбишь, и полюбят тебя-таким, какой ты есть- проклятье потеряет силу.
-----Это правда? –лис дернул ушами. Я смогу забыть Юкиджи и не свихнусь от этого? Смогу снова кому-нибудь (кроме тебя) доверять? Я сам последнее время склоняюсь к мысли, что нужно отпустить прошлое. Моя драгоценная Юки умерла и ничто не в силах ее вернуть, а когда я познакомился с тобой, то осознал-в мире есть еще много интересного, неизведанного и прекрасного. Я сомневаюсь, что когда-нибудь кого-нибудь полюблю, но даже ради того, чтобы каждый день смотреть на закат солнца и на ваши с Отохико уморительные дружеские перепалки стоит жить. К тому же -я еще не отплатил тебе долг. Решено! Я, лис Томоэ, сын Курохи, согласен стать твоим хранителем и служить тебе верой правдой, бог Микаге, до тех пор, пока ты сам не пожелаешь отпустить меня!
----Я, Микаге, бог плодородия и брака, принимаю твою клятву Томоэ, сын Курохи, и, взамен на верную службу обещаю предоставить тебе кров и свое божественное покровительство!-торжественно проговорил я вторую часть традиционной клятвы-договора. С этими словами я осторожно коснулся губами пылающей щеки своего нового хранителя, а он, готовый от стыда провалиться сквозь землю, в свою очередь неловко «клюнул» меня куда-то в область подбородка. Затем мы с ним обменялись чашечками с сакэ и одновременно их осушили. В ту же минуту руки и ноги Томоэ сковали тонкие, видимые лишь мне, золотые обручи-символ подчинения хранителя власти божества. Они могли сковывать не только движения, но и волю кицунэ, однако, я от души надеялся, что мне никогда не придется грубо приказывать товарищу, который вполне с течением времени мог стать и другом.
Осторожно уложив едва волочащего ноги от накатившей усталости Томоэ в комнате Цукиёми (все вышеописанное происходило в храме лунного Владыки, куда мы отправились после разборок в Абура-я, так как, он находился ближе всего), я почти заставил его проглотить горьковатый травяной чай, призванный помочь ему расслабиться и уснуть и, встав лицом к западу тихим шепотом начал:
----О, дарители темной немилости*, услышьте мой голос, внемлите приказу-не терзайте, не тревожьте, душу Томоэ ослабьте хватку темных пут своих! В моем имени-смех солнца, в моем имени-пляска ветра, в моем имени-улыбка луны*! Уходите прочь! Сокройтесь в темных глубинах подземелий, в морской пучине северных морей! Да будет так!
Затем, обернувшись к уже крепко спящему под воздействием трав лису и утерев пот со лба, я продолжил, обратившись прямо к его испещренной шрамами душе:
-----Бродящая по бездорожью, израненная искра! Слушай!
Позабудь о прошедшем, о нечетких тенях его, о бесплодном чувстве, приведшем тебя к пропасти! Пусть солнечный свет развеет туман заклятья! Силой великой печати спасу я тебя от дыхания смерти! Да будет так!
Произнеся последние слова, я в три взмаха кистью начертал на лбу Томоэ Величайшее из непроизносимых слов, способное на долгие века «усыпить» проклятье павшего божества, вернуть лису былое здоровье, восстановить баланс ёки *в его теле. К сожалению, я поторопился, и последняя черточка в древнем иероглифе вышла немного кривоватой. Это сейчас же мне аукнулось: по телу свинцом растеклась жуткая, ноющая боль, силы стремительно убывали, голова закружилась…
Я отпустил запястье Томоэ, застонал и попытался раздвинуть сёдзи. Но не успел- как всегда неожиданно на пороге появился Отохико и, ругаясь подобно уличному торговцу, выволок меня на улицу, осторожно положил на землю. Подбежал взволнованный Цукиёми:
-------Эй, сестрица-луна! Поспеши-ка сюда! Свою песнь пропой, от печалей укрой!-нараспев проговорил Лунный Владыка. Это было последнее, что я услышал перед тем, как потерять сознание…
Примечания:
О, дарители темной немилости*-отсылка к стихотворению моего любимого японского поэта Накахары Чуи, "Овечья песнь".
В моем имени-смех солнца, в моем имени-пляска ветра, в моем имени-улыбка луны*!- здесь имеется в виду, что Микаге находится, так сказать, под покровительством трех высших небесных богов и низшие темные сущности бессильны ему как -то навредить, он их как бы предупреждает.
ёки- судя по всему данное понятие означает жизненную силу или энергетическое поле ёкаев.
Очнулся я оттого, что Томоэ безжалостно тряс меня за плечо и дрожащим голосом повторял:
----Микаге, Микаге! Очнись, каппа тебя дери! Сколько можно валяться! Хватит уже всех пугать!
Я улыбнулся и ответил:
----Дружище, твоя рана зажила? Не волнуйся, со мной уже все в порядке, только голова немного болит. Будь добр, принеси воды и позови сюда Цукиёми-сана.
Томоэ кивнул, резко вскочил и быстро умчался, очевидно, в направлении ручья. При этом вид у него был благодарно-удивленный. И я догадывался, почему. Только что, я впервые вслух назвал его другом. И никак иначе отныне звать не собирался. В бессознательном состоянии я буквально на себе испытал муки сомнения, насмешки, тычки, а порой и ненависть окружающих, свалившуюся на Томоэ в те дни, когда он безответно (ну, или почти безответно -чувства Юкиджи можно было назвать легкой приязнью) *влюбился. В те дни, когда душа его жаждала света и неумело пыталась его найти, а получила в ответ холодную усмешку Проклятого. Конечно, теперь, Томоэ ничего этого не помнил-проклятье спало, надежно скованное силой великой печати, но легче мне от осознания этого факта не становилось-прошлое кицунэ, все его чувства тяжким грузом легли на мою душу. И потому я вновь поклялся себе сделать все возможное и невозможное, чтобы в один прекрасный день Томоэ познал окрыляющее счастье взаимной любви, как я ему и обещал.
Минут через пять мой старательный хранитель вернулся… с огромным кувшином воды! Поняв вскоре, что даже божество не в силах выпить столько зараз, и что слово «немного» мы понимаем несколько по-разному, он с энтузиазмом взялся стирать мою верхнюю одежду, причем былая бытовая неуклюжесть бесследно исчезла. Оказалось, пока я целых трое суток лежал без памяти, сообразительная Цукико-чан провела специально для Томоэ «курс молодого бойца в ускоренном режиме», наконец научив его гладить, стирать и зашивать одежду, в том числе, хрупкую и старинную, а также разъяснила ему основы высочайшего этикета, чтобы при случае он не ударил в грязь лицом и не опозорил меня на божественных советах. Сделала она это, главным образом потому, что сперва, узнав о том, что я болен кицунэ места себе не находил и невольно мешал Цукиёми-сану, пытавшемуся всеми известными ему способами восстановить мои силы. Он все это время сидел у моей постели, почти не смыкая глаз, кутая в магически сотканный лунный бархат и отпаивая эликсиром на основе персиковых пилюль- так же, как когда-то это делала моя госпожа*.
Я был бесконечно признателен богу Луны за заботу, но его супругу за смекалку и терпение, если бы позволяли приличия, я бы просто расцеловал!
Через несколько дней мое состояние пришло в норму, и я смог принять участие в долгожданном для лунной парочки праздничном ужине в честь их свадьбы, который ранее пришлось отложить. Скромных семейных посиделок не получилось-Отохико растрезвонил о событии всем своим знакомым, и в результате на ужин пришла половина обитателей Такамагахары. Не любивший большие компании Цукиёми, поначалу бушевал, грозясь оторвать уши «неугомонному братцу», но Цукико быстро его успокоила, сказав, что для нее видеть таких почетных гостей на празднике-большая честь.
Три дня все мы пили и веселились, провозглашали пышные тосты, желая молодым супругам никогда не утратить их пыла и нежности по отношению друг к другу, дарили им богатые подарки, пели залихватские песенки (исключая Окицу-химэ), танцевали и соревновались в сочинении подходящих случаю хокку и танка. Тут-то как раз богиня домашнего очага отличилась: ее танка получилось очень душевным:
Пусть будет
Ваша дорога
Улыбками звёзд согрета,
И западный злобный ветер-
Вовек сердец не остудит!
Едва отзвучал последний слог стихотворения, как растроганная и уже порядком захмелевшая Цуки-чан полезла к Окицу-химэ обниматься через весь стол, напрочь игнорируя тот факт, что рукава ее новенького свадебного кимоно запросто могут порваться от таких резких движений, а прическа- растрепаться, превратившись в «воронье гнездо». Впрочем, улыбающиеся гости предпочли не обращать внимания на порывистость супруги Цукиёми- кто в минуты подлинного восторга думает о пристойности внешнего вида?
Конечно, я тоже поздравил Ё-сана и Цуки-чан. Вручил им собственноручно созданные парные маленькие магические зеркала в оправе из драгоценных камней, способные накапливать в себе и при необходимости восполнять ци владельца, а также- могущие служить для связи в ситуациях, когда другие способы недоступны, например, в подводном царстве или в горных пещерах-преддверии владений Идзанами. Исполненный признательности Цукиёми в ответ неожиданно презентовал мне книгу из личной библиотеки «О свойствах лунных минералов», которую я давненько хотел прочесть, но нигде не мог найти.
Томоэ тоже решил сделать подарок счастливой чете и, преодолевая накатившее смущение, передал Цукиёми свой любимый кинжал, а Цукико-симпатичный деревянный именной кубок, с изображением феникса*.
----Томоэ-кун! У тебя, оказывается, золотые руки! -Восхищенным голосом прозвенела маленькая луна. Какие ровные, изящные линии! Какой необыкновенный орнамент! Потрясающе! Ты молодец, огромное спасибо! Я буду пить из этого кубка только самое изысканное и дорогое вино, обещаю!
----Да, ладно, чего уж там! Мне еще далеко до виртуозности известных резчиков по дереву! Вон, у феникса хвост кривоватый получился… Но, я рад, что вам понравились мои дары. Желаю процветания вашему дому, Цукиёми-сан! Пожалуйста, улыбайтесь почаще, юная госпожа! Благодарю вас за неусыпную заботу о моем господине во время его болезни! Я-ваш вечный должник! С этими словами Томоэ вдруг опустился на колени и, сложив руки, земно поклонился пораженным супругам. У проходившего в это время неподалёку Отохико от изумления чуть не выпал из рук поднос с очередной порцией закусок, которые бог ветра безостановочно поглощал с начала торжества в компании богини молний Наруками и Оокунинуши. К счастью, конфуза удалось избежать, наряд Цуки-чан и хорошее настроение Ё-сана не пострадали, и Отохико благополучно вернувшись за столик к теряющим терпение друзьям, округлив глаза неприлично громким шёпотом говорил :
-----Сколько живу на свете-никогда такого не видывал! Чтобы сподвижник Кровавого Короля так искренне кого-то благодарил, да еще и кланялся! Да у Микаге-куна недюжинный педагогический талант! Вот это я понимаю-выдрессировал ёкая!
Я уж было собрался популярно объяснить богу ветров разницу между дрессировкой и воспитанием, помноженным на глубокое чувство взаимной приязни, скрепленной пройденными испытаниями, но Томоэ меня остановил:
---- Успокойся, Микаге. Мне нет никакого дела до того, что болтает эта пьяная ветряная мельница. Остынь. Я знаю- мои манеры порой и вправду оставляют желать лучшего, но благодаря тебе, Цукиёми и Цукико у меня столько столетий впереди! Наверстаю.
Я медленно выдохнул и, от души пожав руку своему хранителю, тихо, так, чтоб слышал только он, ответил:
----Ты прав, Томоэ, не стоит обращать внимания на легкомысленные разговоры. Спасибо, что вернул мне душевное равновесие. И прости, если во время наших бесед когда-либо был с тобой излишне резок. Я горжусь твоим стремлением сдерживать свои эмоции и любознательностью. Продолжай в том же духе, и однажды обретешь истинную мудрость.
Будь добр, выйди во двор и призови колесницу ночных туманов- погода подходящая. Пешком, пожалуй, не доберемся-что- то я слишком устал. Думаю, Цукиёми и Цукико не обидятся, если мы тихонько улизнем домой. Пора бы уже. Оникири и Котецу, наверно места себе не находят. Вернемся!
Примечания:
ну, или почти безответно -чувства Юкиджи можно было назвать легкой приязнью) "* -временная петля- сложная штука... Даже божество легко может ошибиться...
Феникс- символ императрицы в древнем Китае. Томоэ создал вещь, соответствующую новому социальному статусу Цукико.
С тех пор прошло несколько лет. Мы вчетвером мирно жили под одной крышей. Нельзя сказать, что мелких ссор между мной и Томоэ не было вовсе, но в целом, он стал гораздо сдержаннее и спокойнее, не таким подозрительным и циничным, каким был в первые дни нашего знакомства. Он был глубоко предан лично мне и храму, но никогда не проявлял лакейского угодничества, что очень меня радовало. Наедине мы всегда общались на равных, но в при необходимости Томоэ с подчеркнутой почтительностью отступал на полшага назад. Единственное, что заставляло меня порой тревожиться- это презрительная жалость, с какой кицунэ все еще продолжал относиться к людям. Лис искренне полагал- слабые, хрупкие, подверженные порокам похлеще божеств людишки не способны в массе своей сотворить нечто по-настоящему прекрасное, а значит, и не заслуживают иного отношения с его стороны. Сколько я не беседовал с ним, пытаясь доказать обратное- все было бесполезно, доводы мои пропадали втуне.
И лишь через много лун хрупкая кареглазая девушка с нежным именем Нанами, с моей легкой руки пришедшая холодной осенней ночью в наш храм, пройдя через страх, боль и непонимание сумела на собственном примере показать упрямому Томоэ, как он ошибался. Своей любовью и самоотверженностью она окончательно избавила его от проклятья, прогнав из сердца возлюбленного прочно обосновавшуюся там зимнюю стужу…
Но это уже совсем другая история…