Летопись
жизни, достославных поползновений и доползаний, а также различного
паразитства в местной вселенной, ограниченной проволочным силовым кольцом, сборной группы ПЕРВИЧНОРОТЫХ (полоротых) БЕСПОЗВОНОЧНЫХ (бесхребетных) паразитов по прозванию «гуауды».
Справка для любомудров
Предстихие
Стих 1
Стих 2
Стих 3
Стих 4 Зима как индикатор степени гуаудизации
***
Справка для любомудров
ЧЕРВИ, сборная группа первичноротых беспозвоночных животных с вытянутым телом, объединяющая плоских червей, первичнополостных червей, немательминтов, немертин, кольчатых червей и др.
ПАРАЗИТЫ (от греч. parasitos — нахлебник, тунеядец), организмы, питающиеся за счет других организмов (называемых хозяевами) и большей частью наносящие им вред. Паразитов разделяют на облигатных (обязательных) и факультативных (необязательных), временных (паразиты нападают на хозяев только для питания) и стационарных (связаны с хозяевами большую часть жизни); эктопаразиты живут на теле хозяина, эндопаразиты — в теле хозяина. Часто жизненный цикл паразитов чрезвычайно сложен и связан не с одним, а с несколькими хозяевами, иногда далекими друг от друга в систематическом отношении.
Необходимое введение в летопись. Предстихие о необходимости частностей.
Как летописец, начинающий многосложный и неблагодарный труд, – изображать в словесах неругательных, что очень трудно, деятельную червоточащую и разрушительную работу гуаудов, хочу оговориться и заявить следующее: «Для любого, стоящего, летописца, не состоящего в органах массовой обработки живого материала для гуадизации, ибо состояние в таком органе уже само по себе превращает любого, даже умеющего складывать слова, хотя бы в два предложения, в борзописца, нетребовательного, зависимого и часто продажного, ежели он ещё и не заглотил гуауда. А коли оное произошло, то и говорить не об чем (смотри «Вступление»).
Так вот, вернёмся к нашему повествованию. Для летописца нет мелочей и незначительных фактов, потому что именно ему будут благодарны историки цивилизации Колючего кольца, как благодарны они ныне находимым берестяным грамотам, в коих один новгородский заимодавец напоминает своему должнику о том, что «…тот выпил у него в долг уже десять ендов мёду, а плату не вносит. А посему более ему пенный напиток отпускаться не будет…».
Ещё в древнем 1905 году народные массы догадывались о паразитизме верхов, но не заметили червоточинку внутри мессий и глашатаев, звавших «на бой кровавый»
Один дружок моей сложной юности, краем уха слышавший о моих ничтожайших червопаразитных изысках, выпив литр старого славянского напитка, напоминающего слезу непорочной девы, кстати, даже очень принимаемого гуаудами, веселия ради, уже при второй степени вхождения в ступор гиперпространства пел. И песня его рыку льва подобна была: «Никто не даст нам избавленья – ни бог, ни царь и не герой, добьёмся мы освобожденья своей вот этою рукой…». При этом помахивал у носа других страждущих огромным с кочан капусты волосяным кулаком. Когда же ресурс выживаемости выбирался, он уже трубил, словно элефант, припев: «А паразиты – никогда-а-а!!!» При всём при этом главным паразитом он считал тёщу, эту невинную овцу анекдотов периода выцветания багряных гуаудов. Между прочим, бабушка нашего баса была воспитанницей Смольного института, а дедушка стихийный большевик из-под Пскова, зарезавший в 1918 косой двух немецких оккупантов, ещё первой волны, запросивших у его родителей слишком много «млёко» и яйки». Потом создал из себе подобных косорезов отряд, и они разделывали на фарш всех, кто приближался к их родным очагам ближе, чем на версту. Потом за особые заслуги и вызвала в Смольный его сама товарищ Землячка. Зачем, мандаты того времени умалчивают, но именно тогда и познакомился дед – косорез со смолянкой, трясшейся от страха, вышедшей по жребию набрать кипяточку из общего котла, который позднее, грустящие о вселенском величии гуауды назовут «Титаном».
И хотя общая линия гуадизации была как раз на разведение в пределах неиспользуемых российских просторов законопослушного исполнительного типа доноров – гуаудоносцев, готовых к выполнению любого дурацкого указа каждого, объявившего себя божеством гуауда – дед нашего песнопевца о генеральном направлении не знал, ибо читать не умел, а радио в ещё тогда не организованные колхозы пока не провели. Правда, позднее краском Худобрюхов отсидел свои положенные 15 лет за искривление пунктирного отрезка линии. Жена же – смолянка ждала его, потому что в отличие от кухарок, руководивших вселенскими перемещениями и потопами, помнила, что такое честь. Он, конечно, не дожил до «момента истины», когда майорша Картер и полковник О.Нил случайно познакомились с паразитической и империалистически-захватнической сущностью гуаудского племени.
Увы, было уже поздно – всеобщая гуадизация началась ещё в Древнем Египте.
Об очевидцах паразитологического нашествия на наши просторы история умалчивает, как, впрочем, она помалкивает ещё о многом ином. Приводя примеры из жизни двуногих, могущих стать со временем гнездовищем гуауда, я всего лишь хочу отметить, что влияние гуаудства на нашу земноводную жизнь есть постоянная составляющая по спирали вектора планетарного движения ко всеобщей червякизации.
Но были люди, наверняка догадывавшиеся о подлой сущности червякообразных…
Один из них поэт и писатель Фёдор Сологуб, написавший повесть «Червяк» или «Махайродусы» Михаила Зенкевича, их потом, видимо за непозволительную догадливость, гуауды уничтожили, как тогда говорилось: отправили к червям.
Ушлые американцы и его провидческие идеи использовали и насоздавали кучу фильмов про больших червей, производительность которых по перемалыванию земли была намного выше самых совершенных наших проходческих комбайнов…
Доказательства – пожалуйста:
МАХАЙРОДУСЫ 1911 © Михаил Зенкевич /Michael Zenkevich/
Корнями двух клыков и челюстей громадных
Оттиснув жидкий мозг в глубь плоской головы,
О махайродусы, владели сушей вы
В третичные века гигантских травоядных.
И толстокожие - средь пастбищ непролазных,
Удабривая соль для молочайных трав,
Стада и табуны ублюдков безобразных,
Как ваш убойный скот, тучнели для облав.
Близ лога вашего, где в сумрачной пещере
Желудок страшный ваш свой красный груз варил,
С тяжелым шлепаньем свирепый динотерий
От зуда и жары не лез валяться в ил.
И, видя, что каймой лилово-серых ливней
Затянут огненный вечерний горизонт,
Подняв двупарные раскидистые бивни,
Так жалобно ревел отставший мастодонт.
Гудел и гнулся грунт под тушею бегущей,
И в свалке дележа, как зубья пил, клыки,
Хрустя и хлюпая в кроваво-жирной гуще,
Сгрызали с ребрами хрящи и позвонки.
И ветром и дождем разрытые долины
Давно иссякших рек, как мавзолей, хранят
Под прессами пластов в осадках красной глины
Костей обглоданных и выщербленных склад.
Земля-владычица! И я твой отпрыск тощий,
И мне назначила ты царственный удел,
Чтоб в глубине твоей сокрытой древней мощи
Огонь немеркнущий металлами гудел.
Не порывай со мной, как мать, кровавых уз,
Дай в танце бешеном твоей орбитной цепи
И крови красный гул и мозга жирный груз
Сложить к подножию твоих великолепий.
Все и каждый обожают любить какое-нибудь живое существо. Одни предпочитают собачек и собак, другие кошечек, есть любители купаться с крокодилами, по квартирам российской попсы бродят крошечные кони, как говорили на Руси, по богатырю и конь, многие уважают мелкое свинство и даже пропагандируют его в телевизоре. Но лучше об этой форме любви, чем сказал Фонвизин устами одного из своих героев, Скотинина, не выразишься, столько в его словах восхищённого преклонения перед идеальным свинством: «Ежели иная свинья на задние ноги встанет, то повыше и иного человека будет…». Но лично я с детства интересовался жизнью червяков, начиналось, правда, это плохо: когда я был ещё в нежно-отроческом возрасте, в меня вселился, как сегодня, с высоты долгого бытия, мне видится довольно безобидный паразит - глист, по-иному аскарид. За неимением в больничке игрушек мне, чтобы не орал благим матом, показывали заспиртованных паразитов, изгнанных из моих товарищей по несчастью, кушавших в одном детском саду одну со мной пищу, видимо случайно приправленную яйцами показавшихся мне несчастными в своей многоградусной тюрьме для паразитиков. С тех пор приходится перед едой мыть руки, но сочувствие к узникам пробирок побудило меня в дальнейшем интересоваться жизнью всевозможных заползающих не туда бойцов невидимого фронта.
Червяки интересовали меня, сознаюсь, и в своекорыстных интересах: очень уж хорошо на них клевала всякая рыбка, причём, чем поганее место, откуда его взяли, тем лучше берёт.
Потом любознательные американцы сделали сенсационное открытие о давней эксплуатации нашей матушки – Земли этими паразитами. В этом они и нам мало в чём уступают – тоже впереди планеты всей бегут, а копаться в дерьме и золотарить они – ого-го как умеют. И хотя мы – родина Слонов, но надо признать: первыми про подлую сущность гуаудов заговорили они. Хотя ежели по русскому фольклору пробежаться не на такое наткнёшься, например, один Змей - Горыныч – один чего значит: огонь из пасти летел – летел, головы отрастали моментально, без возложения в спецприспособления, причём голов, по разным источникам народного творчества, было от трёх до двенадцати.
А там, глубже, если к слову русскому обратиться: аз есмь червь, заморить червячка, или червяк в голове завёлся, в игральных картах черви вообще ассоциированы с сердцем, видимо которые гложут его, а в технике у нас червячная передача есть. Словом, тоже оказывается не лыком шиты и не в НАСА деланные.
Ну, а мои американские коллеги – червяковеды обнаружили первых гуаудов ещё во временах египетских пирамид, когда толи фараоны стояли в очередь на привилегию заглотнуть гуауда и сохраняли себя в засушенном виде из-за трудностей транспортировки товара с других галактик, толи гуауды ждали, момента, когда можно будет влезть в чаемую оболочку фараона без дальнейших, болезненных для здоровья последствий. Затем, по версии американских гуаудознатоков потихоньку колонизировали нашу родную, можно сказать омытую слезами, планету. Но влазят они не во всех трудящихся, а только в ту часть человеческого варева, которая плавает сверху и называется «сливками общества». Вот в эти сливки и ныряют гуауды. Им нравится – хорошо поесть, попить, особливо за чужой, т.е. наш с вами счёт, ещё с тех, древнеегипетских времён – с земными женщинами они тоже общаются. Хотя пороху не изобретут, а вот слямзить мысль, идею, технологию, чужую должность занять, или прибрать собственность, им не принадлежащую, – в этом они доки.
Мы же не будем оценивать и перекраивать вечное, недоступное нашему пониманию, а лишь обратим взоры на родную российскую разновидность, даже меньше, на их местечково-региональную отрасль, так сказать, провинциальную ветвь, в ходе теории дарвинизма адаптированную к нашим невыносимым даже для этих ротополостных природным условиям. А разница лишь в том, что у древних, то бишь извечных гуаудов глаза пылают в предчувствии кровавых битв – они обычно устраиваются вождями, жрецами и другими крупными руководящими товарищами во вселенском масштабе. Наши отличаются совсем малым: глаза не сверкают, а бегают, ладошки потеют, и вместо карающего огненного посоха (это такая палка из ветки вечнозелёного дерева, которой можно съездить и по мысалам). У нашей разновидности гуаудов – главное – бумажка с печатью, удостоверяющая, что перед нами именно гуауд, а не какая-либо сволочь, выдающая себя за такового. Нам вообще, на мой ничтожный взгляд, и не надо заниматься гуаудами планетарного масштаба. Мне незачем видеть каждый день главного американского гуауда, в далёких песках разбирающегося с местными гуаудами пустынь. Мне Ксени Собчак в купе с Борей Моисеевым достаточно… Вглядитесь в их глаза - конечно, вы увидите вовсе не вселенскую сталь кровопролитья, а чуть другое, но всё равно металл: медные и другие пятаки из более приемлемых сегодня в кассах металлов…
Итак, мы будем вести краеведческие изыскания о быте жизни и нравах гуаудов, разлёгшихся лишь на наших ограниченных силовым полем пространствах.
И последнее, о чём хотелось предупредить, при введении в научно-летописную краеведческую гуаудологию: их никак не остановить, применяя простейшие методы контроля. Может быть, разработав особый рентгеноскоп, на молекулярном уровне отслеживающий способность к ползучему паразитизму, проверят всю публику, особенно рвущуюся поруководить, на гуаудосодержимость, ибо иного не дано…
Ручку приложил к нетленной бумаге недостойный принятия внутрь высокородного червяка исследователь и червякофоб Блаженный Пароним, в год Свиньи, плавно перетекающий в год крысятничества, то бишь Крысы, в день шестой последнего бря в надежде, что сей незамысловатый труд земляши и землянки воспримут как чтиво к размышлению, что оные поймут: сказки о несчастных земных животинах, используемых нами в разных обстоятельствах и по-разному в пищу, здесь не при делах. Это всё для сокрытия всепобеждающего наступления завитой эпохи червякообразного паразитизма.
В последующем каждый стих (посмотри внимательно значение слова у Даля) нашей летописи будет посвящён какой-нибудь проделке гуаудов в нашей вселенной, особенностям их нетленной жизни, и малым возможностям просвещения сирых, не ведающих, что творят эти гнусные твари, приспособившие для своих подлых нужд обличье простых, уже давно не советских, индивидуумов для своих корыстно-инопланетарных целей…
Пароним
Стих 1. Война хижинам и фанзам, мир виллам, дворцам и фазендам…
Любомудрам на заметку:
ВИЛЛА (лат. villa — усадьба, поместье), загородный дом с садом или парком.
ФАЗЕНДА (порт. fazenda), словари считают, что пока ещё только в Бразилии крупное поместье, земельное или скотоводческое; то же, что асьенда, эстансия.
ХИЖИНА – небольшой бедный домик, избушка.
ФАНЗА (кит. фан-цзы), китайское каркасное саманное или каменное жилище. Отапливается канами.
КАНЫ – наверное, то же самое, что и кизяк.
КИЗЯК – прессованный с применением соломы навоз.
Проявившись в Древнем Египте, гуауды поначалу просто влазили в оболочку понравившихся им древних египтян и египтянок, но те стали прятаться в своих хижинах, вымазывать лица кизяком и вообще начали действовать по кем-то нехорошим подсказанному им принципу: на бога (а гуауды выдавали себя за богов) надейся, а сам не плошай. Т.е. чинили препятствия для проникновения в них червякообразных и паразитствующих, изобрели поговорку мой дом – моя крепость и т.д. и т.п. Всего этого измывания над своими святыми понятиями и правами гуаудья стая не выдержала и, борясь с пережитками безгуаудьего прошлого, порешила снести хижины, а строить их можно было лишь особо отличившимся претендентам в гуаудоносцы. Все же остальные, бесхиженные, для лучшего наблюдения за ними сгонялись на строительства пирамид, каналов и дорог, ведущих в никуда.
Так как гуауды вечны, то и практика их гадства во все времена одна и та же. Время от времени в разных эпохах гуауды повторяли свои дикие выходки (а чего ждать от паразитов), но и людишки, разбежавшись по просторам голубой планеты аж до арктических широт, пользуясь своей способностью к выживанию и всеядностью, в прямом смысле этого понятия, научились противостоять гуаудам – изобрели суть слово – душа, и те, кто чувствовал в себе оную, стали избегать гуадизации. Но и червяки не зевали: они изобрели кучу правил, обозвав их законами, правда они их подолгу обсуждают, чтобы никак, ни в какие небесные врата, через частокол установлений и параграфов, эти души проскочить не смогли. Видимо поэтому людям всё сложнее даже с последним упокоем, ибо и там гуаудопросцы стоят неодолимыми рядами к местам вечного отдохновения. А уж с хижинами они воюют вовсю… Однако ж, надо заметить, что огромное количество жителей полночной равнины по сути итак бродят по промороженным просторам в поисках пристанища, а тут ещё замыслы гуаудов – заселить бесхозные пространства расплодившимися соседями с жёлтой реки, более терпимыми к паразитам, к какой бы гуаудоносной разновидности они не относились.
И вот во вселенной проволочного кольца тоже начались танцеобразные червяковые движения, конечным итогом которых станет, скорее всего, какое-нибудь строительство небольшой, но доходной пирамидки по принципу с бедного по нитке – себе кустюм, отливающий соплёй (кстати, по-русски сопля зовётся зюгою, зюзею и т. п., в зависимости от регионально-областного пришепётывания).
И сразу же замелькали бумажки, на которых все почему-то должны поставить свои знаки, а тех, кто хочет понять, что же накарябано на этих посланиях, пугают последними рэкетирскими методами. И местные, из древнейшей, тут как тут – прорезались. Вместо того, чтобы задавать неудобные вопросы строителям пирамидок, начинают оправдывать полёты их завселенских вожделений – под девизом …ну, что возьмёшь с бывших двоечников. Да и носителей информации, ещё не успевших отмыться от одной волны фекалий, которую сами же и подпустили в угоду другому сообществу гуаудопросцев, видимо вновь понесло. Занимались бы уж детскими праздниками и показом талантов художественной самодеятельности, так нет – толи прислуживаться тянет, толи заработать на стороне хочется… И что интересно, мнение только умников из «Уже Конечно Жили Когда-то Хорошо» слушают – все остальные «враги отчизны», раз не согласны содержать это сборище псевдобухгалтеров, крепко выпивающих сантехников, мастериц-смотрительниц, отвечающих лишь за оболванивание стариков, каких-то прихлебал из новоявленной элиты от унитаза. Объясните им хотя бы те, кто с ужимками и прыжками пытается защищать суконное блеяние изворачивающихся и крутящихся червеобразных, что само смысловое наполнение слова «договор» предполагает добровольность и взаимные обязательства. Или скажите прямо в своей очередной телепортации:
«Под любым соусом наши уважаемые клиенты хотят паразитствовать, и для этого существует ещё с далёких времён «Красного варева – марева» всепланетарная организация, занимающаяся чужими жилищами, - прибежище всех способных только к одному: жить на чужой шее». (Название смотри выше).
А как занимались и к чему привели эту отрасль земной юдоли уже понятно. Но они вновь сели на своего конька – всеобщее беззаконие при наличии даже писаных законов – и погоняют горбунка, пока он не сдохнет или не перейдёт от насосавшихся и отпавших кровососов к новым, в очередной раз не отвечающим за проделки предыдущих серостей, ибо слова «индивидуальность», «личность» ими не любимы: они заявляют себя как противоположности этих категорий, видимо ощущая всю полноту своего местечково-вселенского величия, даже не понимая, что антонимом и антагонизмом этих понятий является слово «ничтожество». Тем хуже для всех живущих в данной ограниченной вселенной, если это пребывает сверху и руками водит, и глазами сверкает в попытках скрыть уже названную сущность, полностью подготовленную для заглотства и паразитизма.
На наш не совсем просвещённый взгляд, вся эта возня, задуманная вселенскими мудрецами малой галактики как улучшение качества несодержания жилья, одобряемая заседателями галактического совета (им бы помнить, что за подобное отправлена целая группа тверских заседателей на мало приспособленную к жизни планету) по сути своей является ничем иным, как войной, объявленной владельцам хижин и фанз для того, чтобы по-прежнему сохранялись мир, довольство и благополучие во дворцах, так споро и твёрдо возросших на слезах и несчастьях обитателей непритязательных жилищ, называемых на их гуаудском языке «квартиросъёмщиками».
Вот этим многочисленным поставщикам пенок и многих иных удовольствий для вседержателей дворцов и посвящается «Стих первый».
Записано Паронимом в год свинства, начало второй половины последнего бря.
Стих второй. Ведающий о нашем участии в решении судьбы инопланетарного артефакта – заброшенного саркофага, по-видимому, предназначенного для выведения гуаудиков.
И нашёл на нас стих, и захватила, завертела нас стихия рынка… (Из объяснений члена Галактического Совета, всеми выбираемого багрянолицего Мудакария, даваемых по поводу средств в байбакаках, затраченных на возведение саркофага)
Любомудрам на заметку.
Байбакаки – денежная единица, принятая в колюче-проволочной галактике, равняется скорости света поделенной на «постоянную» пустоты в карманах, с денежными единицами, такими, как доллар и рубль, соотносится через коэффициент убывания.
Вот и на нас, как свидетельствует натренированный в дураковалянии и вовсе не святой, но постоянно почтенный Мудакарий, навалилась всеобщая напасть участия в общинном обдумывании глупости. И порешил ваш, недостойный звания борзописца, слуга поучаствовать в обсуждении проблемы естества саркофага, то бишь его будущего содержания в прямом и расширенном до глубин первобытной софистики смысле.
Наши лукавые мудрствования и нечаянные поношения, давленные пиктограммами на коре берёзовой и повязанные суровыми нитками истины, вам преподносим на пустом блюде словоблудия, в коем вряд ли одолеем именитых бойцов Ванька-валяния, глубину осознания оных можно узреть лишь по одной замаскированной извилине, оставленной от тугосидящего шелома:
1. Всех членов галактического совета, когда-то принимавших решение на сей счёт, т.е., о закладке вивария для змееголовых перечислить на страницах всех рекламодавалок и прокричать о них по всем кукарекалкам, можно с показом меднорылых обликов, дабы у тех, кто вновь будет заниматься выдающимся дураковалянием, не возникало желания угрохивать последние тугрики планетарных поселенцев – олухов на сведение их в байбакаки и постройку гуаудьих резервуаров, ибо гуаудопросцев всегда больше, нежели мест, на кои можно поместить начинающего гуаудоносца.
Летописец, конечно, лелеет еле теплящуюся надежду на остатки разума олухов, и оные перестанут выталкивать в галактический совет хотя бы уже отличившуюся вруще-продажную гуаудью накипь.
2. Перейдём к прямым предложениям по использованию зачумлённого строения.
Его надо использовать по назначению. Переместить туда все мелкие артефакты, собранные страстотерпцем по саркофагу старцем Емелей со товарищи, инда пусть продолжают собирать остатки лопнувших цивилизаций.
А для занятия оставшихся пустот в камерах с окнами организовать под бдительным управлением мударецов от УКЖКХ объединённую работу единой, общепланетарной видео-печатающей кричалки, в качестве лижуще-мажущего представительства органа планетарного собрания, увеличив малый размер многочленов данного органа от 25 до 250, помещая всех желающих гуаудопросцев в его анналы – комиссии по обсуждению.
Но и при оном развитии событий не все лакуны будут задействованы. Поэтому, собрав все общественные и антиобщественные палатки, от общества грудничков любителей силиконовых сосок до маразматирующих в послепенсионных заседаниях старцев здесь, одном месте, и можно запросто наполнить темноту залов саркофага аксессуарами деятельности, выдавая сию за как бы присутствие живой жизни.
3. Поддерживаю я, раб несчастный красивых идоломнений, и иное, тщетно-рыночное решение, предложенное самим местным системным лордом: выращивать в сем архитектурном излишестве, задуманном гуаудами в качестве гадюшника, элиту для вселенной, ибо основные питомники элиты уже не справляются. Не хватает Ксюши на всех воспитуемых элитарных молоко-кровососов, и приходится привлекать в поддержку нашим Домам 2 и 3 высушенного негра с часами на животе и рогами от вымерших Нибелунгов. Посему, опосля полного разделения устремлённого в глыбь времён мудрого и дальнозоркого взгляда, так и хочется крикнуть от переполнения чувств и гордости за «Времена», в коих пребываешь вместе с такими высокоучёными людьми, словами одного приугробленного классика летописной словесности: «Да здравствует Первое мая!» и ещё запеть словами другого, очень даже награждённого классика: «Я другой такой страны не знаю!..», далее, захлебнувшись от ликования, воспарить под купол саркофага и оттуда с замиранием всех внутренностей обозревать всё величие и эпохальную значимость трудов, проделанных вдохновенными современниками по эпохе.
4. И решение последнее – нетрадиционное по ориентации: перевести без изъятий весь личный состав дома на площади в эту, тоже красную, пирамиду – там хватит места для концептуального развития и вширь и ввысь, аж до всеми ожидаемого 2050 гада по гуаудьему летоисчислению, вернее до пенсии внуков властей предержащих, так радеющих об элите других вселенных, ибо местный отбор уже проведён лет на сорок вперёд, и потому – пора позаботиться о никчемных, прозябающих в неведении о горних вершинах разума и духа, обитающих не в наших палестинах двуногих…
С приветом к «мыслящему пролетариату» Пароним, озадаченный и увлечённый идеями, опущенными прямо с местной горы Ханаанской в год всеобщего крысятничества и планируемого беспроблемного размножения в стаях.
Стих 3. О тенях в медиапространстве поганых болот и полезной бесполезности бдений и вече (по-научному референдумов) в наших галактических широтах
Из поганых болот чьи-то тени встают… (Шлягер 60-х годов)
Любомудрам на заметку.
Долбак – телерадиопортачное устройство, повторяющее одно и тоже изо дня в день.
По утрам, прежде чем добраться до повествований странниц и странников, пооколачиваться и насобачиться в новостях и анекдотах про нашу красивую жисть, коя всё краше и краше становится, на какой-нибудь завалящей Sawalinke.ru, ваш недостойный летописец, достойный за это лишь звания писца – переписывальщика, вот они грехи наши, включает серое око долбака. И поёт оно, и говорит нечеловеческим голосом про разные края и моря, пустыни и леса… И узнаёт ваш недостойный описыватель достойной жизни поместного люда разные новостя: там леса погорели в штате Чухас, пустыню Гроби всю затопило, море твердиземное из берегов выскочило и несётся на Великую Британию, Франция, та от снега откапывается, вместе с австрияками, а Италию из-под мусора уже не видать, и она продаёт его Японии, забрасывающей им свои проливы, чтобы по ним проводить дороги для огнедышащих коней, и только в родном нам братском Катае отлично дела обстоят, там «Наш Рулевой» по-прежнему у кормила, поэтому у кулей всё хорошо, лучше, чем у прекрасных парижских маркиз. Тяжело от такой картины упадка всеобщего, но, оттаяв на понятное нам каляканье и стуканье лбами о медные чушки монахов Шаолиня, наконец, слышу родные погудки.
Вона, чёрносмольный, длинноволосенький пастушок пробрёлся проспектами стольного града, призывая нас в эту зачуханнейшую Европу, тонущую и стонущую под тунисско-турецким игом. И воспрянул ваш писец, захолынуло грудь от такой удали демократической – не перевелись ещё на Руси богатыри, наследники славы Петровой, дорубливающие окно в их баньку по-чёрному. Этта, можно сказать, сам Добрыня Никитич по набережным Москва - реки гуляет, да волосьём потряхивает, на недругов и чуженинов покрикивает, булавой рынка, от пут бюрократических ослобонённой, помахивает, а телевизорное начальство то ему в долбаке подмахивает…
Ух, ты, глянь-тко – вот и наш кудреватенько-мудреватенький, ещё кады молоденькой, вещает – поговорит – опять повещает, словно не юристом советским папа был, а самим Вещим Олегом, ещё не так, как счас, поднаторевший, но уже уму разуму бояр думских, да охотнорядцев на площади Красной поучает, этот наш Алёша Попович, хитрован, не здря родной папа дъяком приказским был, когда мамку на сеновале обалтывал. А сам, нынешний, погрузневший, поднабравшийся уму-разуму парламентскому, уже ничего не произносит, только сбоку на себя молодюсенького поглядывает, да нас подначивает, мол, голосуйте за сына поповского. Ну, и зело добро, что помалкивает, а то ведь уж почти два десятка годков одно и то же лепит да талдычит, соками и яствами жидкими иных златогорлых поливая. Но сам не порешусь сказать про такого молодца у кремлёвского крыльца, пусть былинный певец за меня отдувается: «Не в обиду будь ему сказано, Алёша роду поповского, глаза завидущие, руки загребущие. Увидит Алёша на чуженине много серебра да золота, позавидует и погибнет зря…». А и нас ещё потащит за чужим добром, да в море – окияне Индийском, когда сапоги мыть будем, или бузы какой надерёмся иноземной, утопит ненароком…
А вот и сам родной наш Краса и Гордость, и Ум, и Честь толи партии, толи нации с печи бумеровской спустился, с бодун-травы поднялся, плечи расправил, соплёй красной у шеи захлестнулся да индо пошёл какими-то тёмными пыльными ходами, словно из саркофага выбирается, толи недоделанного нашенского, толи московского, куда, наверное, к идолищу сушёному за советом являлся, выйти похощет. А как плечико-то развернул да туфельками лаковыми, крокодиловыми, видно из последнего похода в политбюро братского Катая притащенных, пошандыбачил, нам их показал. Так и осияло меня, а он к свету красному рванулся, и вынесло родного со всей силушкой окаянной, и зачал он громовым голосом стращать и звать. Ну, а когда хорал грянул, не сдержался сирый я от гордости и самовознесения – кинулся клочочек липовой коры сдирать индо нацарапать зубочисткой слова, убойные да великие. Чё успел отцарапать, то и вам представляю:
Чтобы Вы о деньгах не мечтали,
Чтобы их не видел даже Греф,
Надо, чтобы вы голосовали
За Зюгана и КПРФ!!!
Если Вам ночами плохо спится,
Иль ещё какой попутал грех,
Надо или с горя Вам напиться,
Иль голосовать за КПРФ!!!
А когда настанет время
пенсию у Партии просить,
Кто не голосует За Зюгана,
То ему башки и не сносить!!!
Потом телевизор как грохнуло, толпы радостные обманутых пенсионеров завопили, узрев плакат, на коем Зюга прокалывает красным копьём синего от сожранных им лекарств соловья -разбойника пенсионной реформы Зураба, и до меня глуховатого не очень дошло, толи «ЗА БЕСПОРЯДОК» орали, толи наоборот «ПОРЯДОК» на свои убелённые головы призывали – вот ведь оказия вышла, а вечером надо ещё его родненького прослушать, про ошибки Величайшей партии, из некогда существовавших в Млечной туманности, на которых он, наш герой, можно сказать, былинный Илья Муромец - Тьмутараканский научается у старших товарищей по планетарному разуму, а вот всякие Гришки – боярские дети не сделали выводов и рассупонились.
Ну, прямо, как слуга ваш, ажнов слеза прошибла от мудрости такого гиганта социологической мысли, так что, чуть не скочевряжился в забывчивость – а ведь надо бы поведать о радостном, предначертанном на умопомрачительном сходище местно-поместных гуадствующих событии, в конечном счёте, равнозначном нынешнему противостоянию богатырей Солнечной системы.
А и, попотев от натуги мысли, вынесли вердикт, чтобы каждый олух поучаствовал в решении судеб, ну очень огромной суммы, оставшейся от перенесения байбакаков из одного кармана в другой: видимо не могут поделить, посему народ поспособствовать призывают. И много разных заманчивых предложений выдвинули, чтобы запутать олуховое сообщество излишними процедурами, дабы о насущном не думали, например, сколько миллионов байбаков срубят на реформе без реформирования местной галактической жилищной самодеятельности, или об чём ещё не сообразили случайно. Но это дело не наше не летописное, это скорее заботы надзирающих за нашими безобразиями, а мы в такие эмпирии вдаваться не вольны, поскольку скуднопроницательны и не всеобъемлюще сведущи, но свою лепту предложений во всенаселенческий разброд внесём.
1. Отдать недораспиленные байбакаки нашим радельцам за радение и заботу об убогих в виде галактической премии.
2. Выдать равными долями трудящемуся и нетрудоспособному народонаселению.
3. Отпраздновать с вакхическими плясками и фейерверками всем вместе праздник весеннего равноденствия в честь администрации галактики и галактического совета.
4. Упрочить в веках время забот и тревог, порадовав, гуаудов, властвующих и оставив напоминание потомкам олухов. Например: добавить к уже имеющемуся памятнику «Шаги командора», обвив его двумя удушающими питонообразными. змеями, либерально-демократической и идеально-демократической, внизу же, на том же предпостаменте стоящего в реальный рост в доказательной позе и размахивающего кипами бумаг, обращающегося, как бы, к самому командору, недавно ушедшего святого дервиша, единственного принципиального борца за олуховое народонаселение, бывшего в планетарном совете. Проект доделки и ваяния поручить автору снежного человечка, чтобы и его отвлечь от мечтаний о южной стороне планеты, дабы обратил взоры и таланты своего творчества на действительность, в коей пребывают прототипы его создания.
У кого есть ещё предложения, во тщете пребывающие, подобного вселенского уровня, можете поместить их, выбив на нашей гостевой плите.
Вот и пока достаточно. Ваш Пароним, конец декады короткого месяца ля в год жёлтого грызуна.
Стих 4 Зима как индикатор степени гуаудизации
В копилку любомудрам и для напоминания олухам.
1. Белые пятна, на древней звёздной карте, указывающие на прародину гуаудов – созвездие Гидры.
2. ВРЕМЕНА ГОДА (весна, лето, осень, зима), деление года на периоды в соответствии с видимым движением Солнца по небесной сфере (по эклиптике) и сезонными изменениями в природе. Смена времен года обусловлена движением Земли по орбите вокруг Солнца и наклоном ее оси вращения к плоскости орбиты (под углом 66°33'). Наклон оси и постоянство ее направления в пространстве приводят к тому, что в один период года Солнце освещает больше Северное полушарие, в другой — Южное, происходит смена времен года. Астрономическое начало времен года в Северном полушарии совпадает с моментами прохождения Солнца через точку весеннего равноденствия (20 или 21 марта), точку летнего солнцестояния (21 и 22 июня), точку осеннего равноденствия (23 сентября) и точку зимнего солнцестояния (21 и 22 декабря). Астрономическая длительность времен года: весны 92,8 суток, лета 93,6, осени 89,8, зимы 89,0, но в разных климатических зонах длительность времен года.
Зима в несчастную галактику и планеты её верчения врывается для гуаудствующих всегда неожиданно и бессистемно. Этому есть вполне понятные для изучающих историю гадствования причины. Веками, ползая по пескам Сахары, эти исчадия звёздных болот принимали белое и сыпучее, проявляющееся на концах полюсов, за разновидность песка, а так как двуногих в тех приполярных областях и регионах ещё не наблюдалось, там нечего было урвать и нечем поживиться, они продолжали отравлять своими гнусными парами и сами пески, может это тоже первопричина и тысячелетнего ближневосточного конфликта. Но мы пролистаем эти страницы древнего манускрипта и займёмся последствиями. Когда шатающееся по привольным просторам Африки человечество ближе познакомилось с полоротыми, оно со всех ног ринулось бежать. куда глаза глядят, во все стороны. Гуауды, устремившись за окаянным человечеством, бросили тёплые пирамиды, но позднее до них стало доходить, что сплоховали, когда-то приспособившись к жаре и прижучив все остальные, сомневающиеся разновидности и не учли такого неприятного явления как зима, по сути объединяющего собой на огромных просторах новой планеты и все другие времена года, переходя из весны в осень и из осени обратно, прихватывая в иных, особо благословенных ширях и лето, столь милое гуаудьему внутреннему содержанию. Они уже не могли отказаться от привычки мирно нежиться во внутренностях какого-либо тиранствующего не без их установки гуаудоносца и теперь еле осознавали, что могут вымерзнуть вместе с несущим телом. Заложенная изначально паразитско-теплокровная сущность так и не смогла привыкнуть к морозам, с последующим остекленением всего гуаудского существа, поэтому в наших заранее неприспособленных широтах и условиях вся их мыслящая гадость перебирается в более тёпло-укромные и даже срамные места гуаудствующего носителя. Не здря в наших российских ширинках и глубинках народ, одурев от указаний и установлений, спрашивал иногда у начальников мелкого пошиба и звена: «Ты, родненький, чем думаешь?», смутно догадываясь, что мыслительная энергия дорогого товарища часто идёт откуда-то снизу, а на болванке, прикрытой малахаем – шапкой только светятся стекленеющие глаза. Мороз как непредусмотренное мЫшлением гадов явление вообще ставит гуауда в зависимость от носителя: паразит засыпает – ему снятся родные египетско-турецкие просторы и монголо-китайские провинции, праболотная звёздная система «Гидра», а рядом родственные, колонизированные системы «Змея» от головы до хвоста и «Змееносец», ставший прообразом симбионта гуауда, ползающего, с двуногим, пресмыкающимся. Увы, в этих полярных широтах, плохо приспособленных для размножения всякого гадства месте, спасением стали дуроломы. Есть даже мнение, что потепление – это внедрение новых технологий гуаудизации, призванной расширить ареал размножения для общего паразитирования пространства. По наблюдению теоретиков гуаудства, дуроломы, когда сам паразит от холода и стресса прячется и засыпает в самом неподходящем месте, отапливаемом газовой энергетикой двуногого, начинают совершать, даже по меркам внутриутробного разума, алогичные и удивительные поступки, так что очухавшийся гуауд становится посмешищем всего змеиного клубка, известного под названием «Высшая гуаудья ассамблея». Кроме того, его могут изъять из тёпленького местечка и сожрать, полакомившись всем хуралом, а оставшийся без нижнего познания отмороженные дуроломы, разморозившись, начинают творить такое непотребство, что с помощью других гуаудоносцев и добровольцев гуаудопросцев несчастных приходится утилизировать либо в специальных колониях, либо отсылая их в тёплые края для оттаивания и снаружи и изнутри, чтобы втиснуть потом в подреберье молодых, более стойких к зимним психофизическим испытаниям ползучих гадов.
Вот поэтому, когда наступает нежданная и негаданная для племени скользких зима, они не знают, что делать, – бесятся, урчат, поднимают итак неподъёмные тарифы и, уползая в укромные тёплые местечки и побережья, передоверяютуправление симбиотической галактикой и борьбу со стихией холода и снега самому носителю-дуролому. А неуправляемый дуролом, костеря олухов, садится в трансбелорусские межпланетные танкетки, предназначенные когда-то для звёздных колхозов, и доламывает всё, что ещё недоразрушено.
Дуроломы даже случайно догадались – усмотреть во всей ломательной эпопее собственную радость, ломая зимой и получая прокорм на исправление в тяжёлых условиях малоснежного лета, когда, исполняя любимое занятие гуаудов – зарывание богатств планеты, они умудряются при этом тяпать и тянут в рот всё плохо лежащее, под присмотром намёрзшихся за зиму, отходящих на сыром ветерке, ползучих беспозвоночных.
Это всё из-за зимней напасти – редкий гуауд в наших святых местах вползает в голову двуногому, чтобы оттуда вещать истины утробным гласом. Большинство не напрягается и вещает прямо непосредственно из утробы, поэтому серое вещество носителя, отмерев, делает его образцово-показательным дуроломом, чаще глубокомысленно молчащим, принимающим решения поднятием рук, топотанием ног, вихлянием таза для успокоения приуснувшего в дерьме паразита. В то же время олухи смирились с проказами дуроломов, мол, что с них возьмёшь, мысли-то возникают и поднимаются через газоразогревающее устройство, поэтому газетная продукция, создаваемая для олухов и навязываемая им в их племенных союзах думающими, что они думают дуроломами, содержит все признаки древней земной болезни. Это происходит, когда дуролом утерял гуауда, профукав его на морозе, и вывалив того спящим на мороз через заднестационарный выхлоп. А так как полушария окаменели за годы нижней думки, то подобные дуроломы признаются больными даже безответственными, равнодушными к гуаудским пляскам олухами. Такие дуроломы переходят в разряд охломонов, несущих ахинею в честь гуаудства, коея и возникает от ударов каменьев – полушарий друг о дружку. Вот ахинееносцам и доверена интеллектуальная обработка бессознательных олухов, а те, давясь и отплёвываясь, всё же часть продукта заглатывают вместе с программами телевидения, отравляя свой организм вирусами гуаудства.
Из всего ниже писанного можно сделать некоторые выводы.
1. Зима как явление естественноприродного характера выявляет гуаудоносцев по мере засыпания симбионтов, делая гуаудоносцев на морозе отмороженными дуроломами.
2. Зимняя напасть осложняет жизнь гуаудам, что ведёт иногда к их гибели на морозе и приводит к изоляции дуролома, либо превращает его в охломона – ахинееносца.
3. И последнее – зимой олухи наглядно могут ощутить гуаудье присутствие, особенно проявляющееся при неожиданных, как всегда, приходах зимнего ненастья в наши галактические широты. Как следствие под ногами олухов весной, после зимы, валяется очень много выпавших случайно гуаудов, давленных и отвратительных для обоняния.
Пароним – в месяц начала-начал разморозки давленых гуаудов и поломанных конечностей олухов.
Дата написания в срок – давно сие было…