Мой футбол

 
1
Какой мальчишка не играл в футбол в конце 40-х и начале 50-х. Моя юность и молодые годы, в которые я тоже не терял интерес к футболу, выпали на время проживания в Немирове, Москве и Виннице. К концу 40-х из Москвы в Немиров стали приезжать на отдых в отпуске трое моих дядюшек. Они останавливались у нас дома, у своей мамы и сестры, которые приходились мне бабушкой и мамой.
К тому времени я со своими друзьями уже гонял по дворам консервную банку или набитый тряпками старый чулок. Мы тоже выставляли условные ворота, посредством камней и кричали «гол!», когда в них попадали. Пользовались и словом «футбол», хотя, и не представляли толком, о чем разговор. О том, что это интересная спортивная игра, я впервые услышал от дяди Володи, старшего брата мамы.
Он приезжал чаще других. Утром он вставал, умывался, завтракал и выкуривал папиросу «Беломор канал» фабрики «Ява». Аккуратно сложенные пачки занимали половину чемодана холостяка. Вдохнуть благородного дымка приходили мальчишки из соседних домов, потому что им был знаком лишь запах махорочных бычков и крепкого местного самосада.
А, тем временем, дядя Володя удалялся в парк, где он до позднего вечера «дышал целебным воздухом и расписывая пульку в компании культурных отдыхающих». В порядке исключения, он возвращался домой раньше времени в дни, когда играла его любимая команда ЦДКА. И тогда он просил полной тишины, а сам прижимался ухом, к висевшему на стене черному круглому радио динамику.
Так дядя Володя слушал радиорепортажи о проходившей в Москве или другом городе футбольной встрече. Он ужасно разочаровывался от слов «ай-яй-яй, мяч пролетел мимо, в 10 см от штанги!». Его лицо озаряла счастливая улыбка от громоподобного «Го-о-о-ол!». Временами я не понимал, что доставляло дяде Володе больше удовольствия – забитый гол, или мастерство ведения радиорепортажа непревзойденным спортивным комментатором Вадимом Синявским.
А телевизоров тогда еще не было и в помине. Однажды дядя, отойдя от радио по завершении передачи, уловил мой полный недоумения взгляд. Я думаю, что также на него смотрели остальные члены мой семьи, а, скорее всего, не обращали внимания вообще. Остановился дядя рядом со мной и тихонько заметил, что в его бликом окружении он не знает культурных людей, которые не знают Синявского и, что такое футбол. В заключение он добавил, что и я должен это иметь в виду.
Намного более сдержанным болельщиком был дядя Петя, младший брат дяди Володи. Когда приезжал в гости этот дядя, он мог снизойти и до того, что, проходя мимо двора, в котором мы играли, останавливался и наблюдал за нашей игрой. Более того, он мог пробить по воротам тряпочным мячом и рассказать нам кое-что о правилах игры. Я от него впервые услышал о понятиях пенальти и корнер.
Притом в моих глазах неимоверно возрастал авторитет моих дядюшек. Еще бы, в отличие от брата среднего, они недавно вернулись с войны не только с наградами, но и целыми, и невредимыми. Возвеличивался и мой собственный авторитет. Мой кайф продолжался недолго. Дядюшки тут же познакомились с лучшими местными девушками, на их взгляд. А вскоре они отгуляли скромные свадьбы. Ясно, теперь им стало не до футбола и не до меня. И кто бы тогда мог подумать, что именно им еще предстояло надолго привить мне подлинную любовь к замечательной игре.
2
А год следующий пролетел почти незаметно. В очередной свой отпуск дядюшки привезли своих жен на роды в дома их родителей. Там они теперь и сами оставались, а к маме и сестре наведывались в гости только в определенные дни. В один из таковых они мне объявили, что я еду с ними в Москву, а их отпуска заканчиваются спустя неделю.
Несколько позже я узнал, что это происходило по настоянию моей бабушки Соси. В начале 30-х годов в Москву уехали все ее пятеро детей из-за отсутствия перспективы в маленьком Немирове. В столице их кое-как пристраивали в своих семьях все три брата бабушки. А дальше ее дети сами учились, обретали профессии и трудоустраивались, потому что их мама очень рано осталась вдовой, потеряв мужа в одном из погромов.
И вот теперь она считала, что пришло время всем проживавшим в Москве ее детям пристроить одного ребенка ее младшей дочери. Ведь она тоже овдовела в годы войны. Володе и Пете деваться было некуда, хотя это было им, ох, как не с руки. И это я тоже узнал позднее, а пока я действительно нежданно-негаданно оказался перенесенным из глинобитного одноэтажного Немирова в многоэтажную Столицу.
Такой мне показалась улица Новослободская, вдоль которой чередовались двухэтажные и шестиэтажные дома цвета асфальта. А по нему сновало много машин, и особенно громко шуршали резиновыми шинами троллейбусы. В начале они меня даже пугали, когда их длинные штанги с грохотом выскакивали из электрических проводов, по которым они скользили.
Такое несовершенство в голове юного провинциала просто не укладывалось. Я и вправду с волнением наблюдал за водителями женщинами, когда они резко тормозили, выскакивали из машины и бегом мчались в ее хвостовую часть. А как неловко им было забираться на приварную лестницу, выхватывать находившиеся на крыше длинные вожжи и не без труда усмирять ими штангу, которая продолжала опасно раскачиваться.
К непривычному для меня виду транспорта я присматривался во время походов в гастроном. А когда я оказывался в нем самом, мои глаза разбегались от обилия продуктов на прилавках. Холодильных прилавков тогда еще не было, и сохранение продуктов было очень проблематичным. Вот почему продавщицы начинали рабочий день с протирки заплесневелых шкурок сырокопченых колбас пропитанными растительным маслом тряпочками.
Соответственно инструкции своих дядюшек, я такие колбасы не покупал. В списке, с которым я приходил в магазин, в тот или другой день, были: свежий батон, сливочное масло, тонко порезанные докторская колбаса и сыр определенного вида, реже красная икра или приготовленная в маринаде тихоокеанская сельдь. Того или другого продукта я покупал грамм по 100-150, не более.
Инструктаж я получал от дяди Пети, а деньги от дяди Володи, потому что он работал на более солидной должности, с более высокой зарплатой. Дядя Петя мне так и говорил: «Иди за деньгами к главбуху». Это и в самом деле соответствовало профессии дяди Володи». Сорить деньгами было не по карману и ему. Поэтому с первых дней он и меня учил их считать. Соответственно тем урокам, я сохранял кассовые чеки и сразу по приходу домой докладывал – сколько потрачено и сколько осталось.
«Копейка рубль бережет», – любил повторять дядя Володя. А еще, с его легкой руки, в моем бедном провинциальном лексиконе появились два новых слова дебет и кредит. Их значения я долго не мог понять, хотя дядя Володя и старался мне их разъяснить неоднократно. Назвать главбуха жадным у меня не было никаких оснований, потому что, какой же жадный будет спрашивать в конце еды, наелся ли ты, а еще и давать иногда деньги на мороженое.
3
Мороженное я покупал, когда к приходу дядюшек с работы, вторично отправлялся в гастроном за продуктами. Это было связано с отсутствием домашних холодильников для хранения скоропортящихся продуктов в летнее время. А оба брата очень боялись отравления чем-нибудь несъедобным.
Народа в гастрономе в послеобеденные часы было намного больше, а поэтому мне дольше приходилось выстаивать в очереди. Из нее я и разглядывал окружавшие меня прилавки и полки. Они были завалены крупами, макаронами, мясными, рыбными и кондитерскими изделиями. От ароматых запахов конфет и печений кружилась голова. В ней, даже в моем детском возрасте, не укладывалась разница между тем, что я видел здесь и в нашем немировском продовольственном магазинчике.
А вот на его небольших полочках не было ничего, кроме ржаного хлеба, консервированных бычков и кабачков в томате. Там даже залежалая «ржавая» селедка в бочках появлялась редко, как праздничная еда. Продукты качественные приходилось покупать на рынке в три дорога. О том, что в годы сталинского режима в провинциальной глубинке выгребали все, я тоже узнал не сразу. Оказалось, что столица должна была сиять изобилием в глазах иностранных работников посольств.
Спустя две недели вернулась из Немирова хозяйка нашего скромного места проживания, моя тетя Геня, с младшей дочкой Фридой. Мои дядюшки и я тут же съехали с улицы Новослободской к ним. К тому времени закончили ремонт в их квартирах в Коптево. Так назывался один из микрорайонов на окраине Москвы на Волоколамском шоссе. Его население проживало в бревенчатых и щитовых барачных домиках. В большинстве из них проживали до восьми-двенадцати семей.
Широких улиц здесь не было и в помине. Дома выстроили вдоль узких переулков. Они были просыпаны угольным шлаком, вместо асфальтного покрытия. Не трудно представить, сколько там было пыли, скрипело под ногами. Для полноты картины добавлю и дворовые деревянные туалеты. Долго мы в них не задерживались из-за невыносимого смрада не только карболки.
Воду в жилые дома все носили в ведрах из колонок, которые находились при входе в проулки. Как я понимаю, те дома принадлежали частным хозяевам, которые сдавали их квартирантам, а частично продавали не за гроши. С этой целью жилищную площадь здесь разгораживали на миниатюрные комнатушки. Их характерным дополнением являлось изобилие клопов. Вспомнился и керогаз для приготовления пищи, который заправляли керосином.
Так выглядел частный сектор столицы второй половины сороковых годов прошлого века. Здесь и выкупили крошечные комнатки для проживания мои дядюшки. В таких условиях люди проживали десятилетиями. Никто ими и не думал возмущаться. Там растили детей, обучали их в школах, институтах и техникумах.
Здесь же подрастали будущие повара, токари и сантехники. Все они, независимо от будущих профессий, увлекались пением, танцами, гоняли голубей и играли в футбол. Именно этому месту предстояло послужить мне подлинным университетом для ускоренного постижения основных секретов замечательной игры.
4
Роль ее главной лаборатории здесь была отведена уменьшенному футбольному полю на самой окраине Коптева. Оно было грунтовым. По обе его стороны стояли сваренные из труб ворота. Были и они несколько меньшего размера, а на их выпуклостях, за штангами, висели самодельные сетки, порванные в некоторых местах.
Моего и более старшего возраста ребята здесь играли с утра до самого вечера, притом, настоящими надувными мячами, со шнуровкой из сыромятной кожи. Я бы не скоро очутился в этой компании, если бы дядя Петя не познакомил меня с моим сверстником, который проживал в доме напротив.
Дядя еще раньше обратил внимание на вежливого паренька Пашу, который серьезно увлекался голубями и приветливо с ним здоровался. Так вот Паша еще более серьезно относился к игре в футбол, ну просто не по возрасту. А какие голы он забивал, являясь центральным нападающим и капитаном сборной команды Коптева в своей возрастной группе.
В сравнении со мной, роста он был небольшого. Во время игры он характерно сутулился, чтобы не терять устойчивость. Капитану подражали многие ребята. Он и за пределами футбольного поля отличался от всех своей потертой клетчатой кепкой. Это ее он часто подбрасывал высоко в небо, когда гонял во дворе голубей. А с ними он общался посредством невероятно громкого свиста.
Это увлечение досталось Паше от старшего брата, который служил в армии. Как оказалось, то был еще и мелкий семейный бизнес парней, отец которых тоже погиб на фронте. Голубями они слегка приторговывали, а для этого выводили особые сорта любимых птиц. Главная же фишка была скрыта в сманивании чужих птиц и возвращении тех, что были проданы покупателям издалека.
Денег выручали немного, но Паше их хватало птахам на корм и покупку кожаных мячей, которые быстро изнашивались. Намного реже оставались деньги и на пачку печенья, самому себе. Заработки мамы Паши были скромными. Она ведь работала в конвейере на обувной фабрике.
Мне Паша предложил занять место в воротах из-за «полного отсутствия техники владения мячом». Он же провел со мной и первые уроки. Опыт приходил быстро, потому что и я отныне проводил на площадке полный световой день. То были тренировки, связанные с подготовкой к встрече сборных «Севера» и «Юга» Коптево.
Своими успехами, как заметил Паша, я был обязан не столько ему, сколько вратарю «Севера» Юрке, которого родители отправили к бабушке в деревню на все лето. О похвале Паши я рассказал дяде Пете. Для расширения моего кругозора он и дядя Володя решили взять меня на центральный стадион «Динамо».
Представляете глаза только что закончившего пятый класс паренька из Немирова в минуты, когда на гладко выстриженном зеленом поле замерла шеренга футболистов ведущих команд страны – Динамо и ЦДКА? Значимость такой встречи мне предстояло осознать позднее. Точно так, мне еще только предстояло представить себе широкую известность ее участников.
Имена лучших из них дядя Петя подчеркнул в программке карандашом еще до игры. Ее я буду сберегать очень долго, а еще начну самостоятельно слушать репортажи Вадима Синявского. Но, прежде всего, я показал программку Паше и, конечно, перечислил имена отмеченных в ней звезд – вратарей Алексея Хомича и Владимира Никанорова, нападающих и защитников Сергея Соловьева, Михаила Семичастного, Василия Трофимова, Всеволода Боброва, Алексея Гринина и Анатолия Башашкина.
Сам я в день первого для меня зрелища такого уровня больше глядел по сторонам – на огромную чашу стадиона, свистевших и визжавших болельщиков, строгих милиционеров, сновавших между рядами. А сколько стражей порядка восседали в седлах, на лошадях с широченными боками у входа на стадион.
Паша слушал мой волнующий рассказ с хитрецой в глазах, а потом  заметил, что он тоже смотрел ту игру, правда, только ее вторую половину. Увидев мои, полные недоверия глаза, Паша сказал, что при желании, и я смогу присоединиться к группе мальчишек из Коптево, которые отправятся на стадион, чтобы посмотреть следующую интересную игру.
5
Сказано, сделано. Вскоре шесть самых азартных юных болельщиков, и я седьмой, отправились на Динамо. Денег у нас не было на проезд, а не то, чтобы на входные билеты. Ясное дело, мы добирались «зайцем» на подножках переполненных трамваев. А чтобы пройти на стадион, нам пришлось брать штурмом высоченный забор из заостренных вверху металлических прутьев.
Притом не просто брать, а выбирать те места, где считанные минуты отсутствовала конная милиция. Я в страхе повторял все действия моих московских друзей под копирку. Но, преодолеть металлический забор, было мало. Намного труднее было прошмыгнуть на трибуны, мимо контролеров. Ведь они стояли на входах, разделенных узкими металлическими барьерами.
Здесь полного успеха пацаны добивались редко. Они несказанно радовались тому, что им удавалось увидеть последние 10-15 минут игры. Большей частью, это происходило, когда ворота стадиона раскрывали для тех болельщиков, которые покидали стадион до окончания игры. Так они старались пробраться без давки на станцию метро.
В такие вечера я буквально привязывался к Феде, чтобы без него не потеряться в огромном городе. На остановках всех видов транспорта были столпотворения, и мы возвращались домой намного позднее обычного. На улице в такое время уже сгущались сумерки. На это обратил внимание дядя Петя, который чувствовал за меня большую ответственность. Мои сбивчивые ссылки на затягивавшиеся игры на коптевской площадке дядю не убедили.
В следующий раз он пришел на футбольное поле, на котором сам судил одну из наших игр в минувший выходной день. Тусовавшиеся неподалеку ребята и рассказали ему о моем новом увлечении. Отсюда дядя Петя отправился прямо на остановку трамвая 21 маршрута. А здесь мы с Пашей и спрыгнули прямо на него с переполненной подножки. Так как мы были взяты на горячем, пришлось рассказать обо всем.
По ходу разбора оказалось, что о проникновениях на стадион безбилетных мальчишек дядя хорошо знал. Он даже слышал о тех из них, которые падали с высокого забора стадиона и попадали в больницу с серьезными увечьями. На следующий вечер, за совместным ужином, меня распекали за то, что я вытворил, оба дяди Петя и Володя.
Мне было очень обидно, что со мной разговаривали, как с ребенком. К этому времени я почти полностью освоил не только футбол. Теперь у меня уже были четко отработаны, и походы в гастроном за едой, и доставка воды из колонки, и даже влажная уборка двух комнатушек.
Но принимать во внимание мои заслуги никому и в голову не пришло. Больше того, неделю спустя, меня поставили в известность, что я подорвал доверие к себе «чрезмерным увлечением футболом». Из этого следовало также, что я еще не созрел до того, чтобы понимать, что мне можно, а чего нельзя. После этого мне велели сложить в чемоданчик все, с чем я приехал. В тот же вечер меня посадили на поезд и вернули Немиров. В родительском доме мне предстояло «продолжать подрастать до более зрелого ума на глазах у мамы».
6
Хорошо, что моего отсутствия в Немирове не заметили школьные учителя, соученики и большинство соседей. Иначе, мне бы досталось от них немало насмешек. С другой стороны, почти три месяца моего пребывания в Москве для меня тоже даром не прошли. По крайней мере, относительно футбола, они перестроили мое мышление коренным образом.
Прежде всего, там я научился не оспаривать на поле решение судьи. Это означало, что у меня появилось важное для мужчины чувство выдержки. Теперь с этой позиции строились и мои взаимоотношения и с немировскими друзьями. А вот их доверие ко мне укрепляли, главным образом, наши победы в блицтурнирах, когда мы играли «класс на класс» на школьной спортплощадке.
К весне, как только подсохло поле на городском стадионе, я вышел на него с повязкой капитана команды. В ее составе был и мой лучший друг Вася Бедный. Еще вчера он и слышать не хотел о футболе. Но не мог же он оставаться в стороне, когда увлеченных игрой мальчишек становилось все больше и больше.
На этот факт обратил внимание наш любимый учитель физкультуры Иван Маркович Горбань. В недавнем прошлом фронтовой летчик увидел в этом активизацию популярности спорта. Для ее дальнейшего развития он решил провести турнир на первенство школы, хотя сам он был человеком далеким от футбола. Мы же от этого выиграли тем, что уже и у нас появился кожаный мяч с надувной камерой.
Куда более важно, что на основе футбола, окреп мой авторитет в школе, притом, в глазах, как классного руководителя, так и других учителей. До этого мнение моих наставников по этому поводу было очень шатким. На существенное продвижение на путях созревания моего ума обратили внимание и в моем доме.
А к концу мая 1951года из Москвы в Красное снова приехали на отдых со своими семьями дяди Володя и Петя. Теперь они уже сами являлись отцами двух обаятельных девочек. К начинавшимся у меня экзаменам в выпускном, тогда 7-мом классе дядюшки привезли мне из Москвы очень красивый костюмчик фабричного производства.
Бабушка Сося увидела в том намерение своих сыновей освободиться от ответственности за мое обучение в Москве. Чтобы исключить даже маленькие сомнения, она заявила, что поедет со мной в Москву сама. К этому времени бабушка уже обменялась письмами со своей сестрой Густой.
7
Густа проживала в Кунцево, рядом с Москвой. Она согласилась предоставить нам кров на время обучения. Сразу после этого началась подготовка к нашему отъезду, хотя мне предстояло сдать еще два экзамена. Этот процесс мне больше всего нравился тем, что я надевал на экзамен привезенные мне из Москвы костюм и парусиновые туфли, которые надо было чистить зубным порошком.
Выпроваживая меня из дому, мама напоминала, чтобы я берег обновку, потому что в ней мне придется ехать в Москву. В костюме я отправился в школу и на торжественный выпуск по завершении учебного года. Собрание проходило в школьном дворе. Там мы выстраивались по классам, в сопровождении маршей. Их наигрывал на аккордеоне руководитель хора.
После выступлений директора и нескольких учителей объявили, что сейчас начнется спартакиада. Она состояла из выступлений гимнастов, забегов на короткие дистанции, прыжков в высоту и длину. В заключение свое мастерство должны были продемонстрировать футболисты. Я участвовать в игре не собирался.
Но, как же я мог отказать Ивану Марковичу, когда он мне сказал, что кто же, кроме меня, встанет в воротах. Перед началом игры участники команд сложили верхнюю одежду на одной из скамеек. Когда я складывал на ней свой нарядный костюм, я старался разгладить на нем каждую морщинку. Спортивной формой мы еще не обзавелись, потому играли в своих разноцветных домашних трусах, майках и обуви.
Игра оказалась напряженной. Ее судил специально приглашенный футболист из сборной Немирова. Никому из нас не хотелось проигрывать ту игру на виду у окруживших поле одноклассников, среди которых впервые были наши девочки. Так ведь некоторых из них наши парни семиклассники уже провожали до самого дома, когда выходили из школы, по окончании занятий.
Притом, шагали в двух-трех метрах от девочки, одновременно пятеро, а то и семеро поклонников. Отдать предпочтение одному из них тем девчонкам предстояло в старших классах. Приводимые подробности помогут мне усилить значимость той игры. А, как иначе, если тогда за пять минут до окончания развернулась настоящая драма.
При счете 2:3 в нашу пользу судья назначает одиннадцатиметровый штрафной удар в мои ворота. Пробить его выходит немного клещеногий Колька из 7А. Мы не терпели друг друга еще с третьего класса. А сейчас он полон решимости свести со мной старые четы. Но я беру сильный удар в правый угол, под оглушительный рев моих одноклассников.
Они кричат, подпрыгивают, и я вижу, как выше других подпрыгивает подстриженная под машинку Алла Пищик. Это она пересела на мою парту, вопреки воле учительницы географии. Мое феерическое настроение, словно слизала корова языком, как только я подошел к скамейке, на которой я старательно сложил свой нарядный костюм.
Скамья была чистой. Я просидел на ней несколько часов, в надежде, что кто-то со мной пошутил. Но то оказалась не шутка, а натуральное воровство. Уже вечерело, когда я появился в родительском доме расстроенным, в трусах, майке и изрядно выпачканных парусиновых туфлях. Пожалуй, то был первый случай, когда меня не ругали за не первую шалость моей школьной поры.
Больше других была в тот день расстроена бабушка Сося. Пропажа костюма срывала ее план нашего своевременного отъезда. Моему отчиму тогда не без труда удалось, уговорить лучшего портного Урмана – пошить мне к отъезду модные брюки «клеш» и куртку «бобочку» из темно-синего коверкота. Прощаясь со мной на вокзале, отчим снял свои трофейные швейцарские часы и надел их на мою руку.