Из цикла Фаворское Преображение
Литературный, исторический, автобиографический,
документальный, православный эпос в трёх книгах
По благословению Его Святейшества
Патриарха Иерусалимского и всея
Палестины Феофила III
Cвятая Земля – Иерусалим,
резиденция Патриарха
1 августа 2012 года
КНИГА – III
ЯБЛОЧНЫЙ СПАС
Дорогой моей дочери –
Наталии Игоревне Кушаковской
посвящается
«Если Христос не Воскрес, то вы ещё в грехе».
Апостол Павел
«Нам неважно построить на этой Земле Рай.
Нам важно не допустить на этой Земле ад».
Русский философ
Владимир Сергеевич Соловьёв
Глава – III
«Над золотою полосой заката
Таинственно и чудно за звездой звезда...
...Да, я, конечно, я когда-то,
В те баснословные года...»
Ирина Одоевцева
Жизнь одного человека состоит из многих этапов и, несясь во времени дальше и дальше, она стирает прежние краски и высвечивает новые. На стыках этих этапов или жизненных эпох одного человека, происходят сложнейшие взрывы чувств, эмоций, ощущений, складывающиеся в то или иное событие, формирующее свой сюжет, свою историю. Наше пребывание на этой Земле неразрывно связано со всем окружающим нас миром и зависим мы от него с каждым новым днём развития цивилизации всё более и более, но наиважнейшим при этом является для формирования человеческой личности сохранение связи времён и поколений.
Взрыв на Украине Чернобыльской атомной станции 26 апреля 1986 года, в ста километрах от столицы Украины Киева, явил апофеоз советской власти в СССР, а вскоре с развалом огромного государства возникло быстрое падение экономики, повальная безработица и много бед, обрушившихся на плечи бывших советских граждан в возникших новых государствах на территориях одной шестой заселённой части планеты Земля. Миллионы людей, вместе проживавшие в огромной стране, из-за внезапного обвала старого мира, неожиданно стали активными эмигрантами, уехавшими на Запад в разные страны, а ещё большие миллионы оказались вынужденными пассивными эмигрантами – с заменой гражданства без переезда, с потерей русского языка, объединявшего всех и являвшегося языком межнационального общения. В результате разорвались связи и тонкие нити взаимоотношений соединявшие прежде людей, вызвавшие невиданные по масштабу нравственные, моральные и психологические человеческие трагедии, замешанные на страданиях и одиночестве душ – все эти веяния времени, мчались на фоне шквального политического и экономического водоворота перемен. ХХ век, начавшийся в Российской империи глобальными потрясениями двух революций, ломкой и гибелью старого строя, заканчивался революционным развалом Советского Союза и стран социалистического лагеря с невероятными последствиями в судьбах народов и несчётного количества людей, среди которых оказалась и Татьяна, уехавшая из Киева к мужу немцу ГДР по линии воссоединения семьи, а волею мировых обстоятельств оказавшаяся в ФРГ, куда вскоре забрала к себе маму и дочь.
После всей скорби, выпавшей на пути выживания её семьи в период не восстановительной, а развальной «Перестройки» всего уклада бывшей жизни, личная маета наконец отступила когда Татьяна внутренним зрением увидела Свет и в нём начала обретать своё спасение и тем спасать и своих оставшихся самых родных для неё людей маму и дочь, нуждавшихся в ней. Татьяне странным и чудесным образом многое стало помогать и давать силы: и воспоминания о землях, по которым счастливо бегалось в детстве и юности, и добрая память о ушедших дорогих близких и друзьях, и многих хороших встреченных в жизни людях, и большое количество всего для неё необыкновенно важного и радостного из её прошлого, начало которого Татьяна связывала с храмовым праздником на родине её отца, по-местному – Храмом, проводившимся 19 августа и совпадающим с великим двунадесятым православным церковным праздником Преображение Господне, по-народному – Яблочный Спас, а в селе Поповке просто – Спас, явившимся зерном, засеянным в почву Татьяниной души в её детстве и взошедшим ростком озарения через десятилетия пройденного жизненного пути.
Однажды вечером в середине первого лета нового тысячилетия, Татьяна с мамой и дочерью сидели на балконе их квартиры, которую снимали в небольшом западногерманском городке Оффенбахе-на-Майне, перетекавшем улицами в улицы финансовой столицы Европы – города Франкфурта на Майне. Было то состояние природы, когда Солнышко, устав от горячей дневной работы, словно отдыхая, нежно касаясь согревало людей. Балкон утопал в разнообразных летних цветах, которые Татьяна всегда разводила с большим увлечением и любовью. Они сидели в садовых креслах и прикрыв глаза наслаждались мгновением покоя. Было так хорошо и уютно, что все трое постепенно разговорились, как это всегда случалось у них в подобных ситуациях, и Татьяна стала вспоминать о прежних годах их дружной семьи и не могла бы вероятно сама объяснить, какие ассоциации вызвали в её памяти воспоминания о украинском селе Поповке, куда в течении многих лет в детстве и юности родители отправляли её летом к украинскому дедушке. Со свойственной ей пылкостью, поддерживаемая встрепенувшейся при упоминании Поповки и воспрявшей радостью мамой, Татьяна стала рассказывать дочери Наташе о традициях и обычаях местного народа в обычные дни, а также в Яблочный Спас на Храм - самый яркий праздник лета, который она помнила как отмечался в этом селе в конце 50-х – самом начале 70-х годов XX cтолетия.
Когда дочь Татьяны Наташа родилась, её прадедушка Сергей был уже стареньким и жил в Киеве у старшего сына и невестки - Наташиных дедушки и бабушки, поэтому она знала только городскую столичную жизнь. Забрав к себе состарившегося отца Татьянин папа, по согласованию с ним и родным братом, подарил хату в Поповке на свадьбу племяннику своего отца и Татьяниного дедушки Сергея.
Свой рассказ дочери о селе Поповке Хорольского района Полтавской области Украины Татьяна начала с того, как из поколения в поколение по воскресеньям и по торжественным дням принарядившись во всё праздничное, или специально сшитое новое, шли все селяне от мала до велика утром к церкви. Украинцы Поповки балакають, то есть разговаривают, на особо мелодичном диалекте украинского языка, неплохо понимаемом всеми людьми, говорящими на славянских языках, а особенно хорошо русскими. Коренное население Поповки в начале второй половины XX века было в подавляющем числе украинского происхождения. Местных селян Татьяна помнила в основном среднего роста, ширококостных и крепких, с кожей хорошо воспринимающей загар, с волосами на голове обычно от светло-русого до тёмно-русового цвета, с глазами всевозможных оттенков от зелёных до карих, но встречались у многих в Поповке и голубые, какие были у Татьяниных светло-русых дедушки и папы, а от них достались в наследство её родному брату Сергею и ей.
Украинские женщины в селе Поповке всегда отличались красотой смолоду и до глубокой старости. Тоненькие в юности, они с годами становились дородными и величественными. Статные, с гордой осанкой молодые селянки Поповки ещё в середине XX столетия свои густые длинные волосы заплетали в две тугие косы, замужними женщинами укладывавшиеся короной вокруг головы и прикрывавшиеся обычно платками, ношение которых через два десятка лет уже встречалось редко. Смуглую шею и высокую грудь женщины села Поповки украшали вязкой простеньких бус в будние дни, а по праздникам цветным намистом – ожерельем из множества нанизанных на нитки стеклянных шариков или разноцветных камней. Традиционной составной частью национального костюма и, особенно ими любимое, надевавшееся украинками Поповки по торжественным случаям ещё до начала семидесятых годов двадцатого столетия, было намисто из красных караллов разной величины и формы.
Во времена Татьяниной юности украшали себя в селе национальными костюмами уже лишь на Храм, да и то только девушки и дети. Приехавшую на лето к дедушке юную росиянку Таню тоже наряжали в белую тонкую блузку, горловина и рукава которой были бабушкой Олэной расшиты красивыми яркими цветами в том же украинском стиле, как и на многих её рушниках – полотенцах. Наряд Тани дополняла прямая шерстяная синяя юбка ниже коленей и белый передник, вышитый таким же сочным рисунком как и блузка, а её голову, как у всех молодых незамужних селянок, обрамлял венок из искусственных пёстрых ярких цветов, с прикреплявшимися по его низу, средней ширины разноцветными атласными лентами, спадающими по плечам и спине до талии. Такая одежда очень украшала молодых крестьянок, подчёркивая их красоту. Замужние женщины одевали на праздники белые кофты из тонкого лучшего полотна и юбки синего цвета из штапеля или из шерсти. Завершал наряд тёмный пиджак, в основном тоже синего цвета. Всё шилось у местного портного, бывшего очень уважаемым и популярным человеком в селе.
Сельские мужчины облачались на все праздники в обычные костюмы на европейский манер, они ещё раньше чем женщины, в основном к концу XIX века, перестали носить национальную одежду – красные или синие шаровары и белые просторные рубахи, вышитые по вороту, поверх которых на талии завязывались широкие вытканные пояса, но уже в середине XX века подобное одеяние можно было увидеть только в фольклёрных ансамблях на концертах.
В советские годы летними вечерами жители Поповки встречались по воскресеньям с соседями, отдыхая вместе от бесконечной, кропотливой дневной работы в полях и садах, на колхозных огородах и бахчах, в амбарах с зерном и в коровниках, на конюшнях, в свинарниках или в птичниках. Сидели обычно во дворах перед хатами, часто без застолий, просто мирно беседуя, вспоминали прошлые времена, рассуждали о насущных делах, о политике своего государства и в Мире, о колхозных проблемах, о надеждах на улучшение жизни, о поступившем в их колхоз новом комбайне или тракторе, о строящейсяся новой поилке для скотины, о намеченной электрофикации села, о посещении кем-то из передовиков производства выставки народного хозяйства в Москве или в Киеве, о пущенных в городах, где мало кто бывал в те годы, новых станциях метро и о многом-многом другом. Во всём этом звучала причастность к чему-то общему и великому, ощущение своей значимости, нужности, с большой верой в будущее своих детей и внуков. Мирно, не торопясь, без резко выражаемых эмоций, с принятием суждений собеседников текли разговоры. Беседу в основном вели старшие, а кто помоложе с почтением слушали и вступали в неё, если к ним обращались по поводу их мнения. Общение с такими людьми являло пример для молодёжи, давало ей чувства стабильности, надёжности и уверенности в жизни. Старики Поповки были особенными и Татьяна впоследствии неоднократно вспоминала многих из них. Переживших царей и господ, две мировые войны, голодные годы, белое и красное движение, коллективизацию, раскулачивание, немецкую аккупацию, бесчеловечную жестокую бандеровщину, тяжёлый труд и голодные годы, страхи периода сталинизма, была у тех стариков Поповки какая–то удивительная доброжелательность, трезвость мышления, рассудительность, обстоятельность и достоинство, вызывавшие необыкновенное ответное уважение.
Молодёжь собиралась в праздники стайками, делясь поначалу ранним вечером на группы ребят и девчат, находившихся невдалеке друг от друга и приглушёнными голосами отпускавших незлобливые шутки, поглядывая в противоположную сторону, но в тоже время прислушиваясь и впитывая разговоры старших. Татьяна только вечером примыкала к сверстникам, а до этого с невероятным удовольствием внимала всему тому, о чём говорили взрослые. Она росла в семье с крепкими традициями её основ, с уважением своих предков, хотя многое об их происхождении из-за выработанного в годы политических репрессий стойкого, глубинного, панического страха за судьбы ближайших людей, утаивалось от детей. В Татьяниной семье это особенно коснулось маминой русской линии, вырезанной, загубленной и искарёженной во всех её ответвлениях. Отсюда возникали невосполнимые прорехи в преемственности поколений, особенно явные после смерти бабушек и дедушек, ещё нёсших в их большинстве хоть и нарушенную, но связь времён.
По линии Татьяниного папы, её дедушка Сергей - образованный и культурный человек, являлся одним из самых уважаемых людей в селе. Татьяна всегда гордилась дедушкиным умом, с редким и странным для тех мест увлечением иностранной литературой, с неизвестно каким образом собранной им в такой глуши небольшой библиотечки французского романа, и владением в совершенстве русским языком, но о его загадке происхождения и сложно запутанной молодости Татьяна узнала после смерти своего отца от его младшего брата, сидя однажды в Киеве вместе с ним - своим крёстным дядей Андреем на кладбище около папиной и дедушкиной, рядом расположенных могил. Страх сталинских лет, когда по доносам из-за одного случайного слова люди исчезали, привёл и на Украине на длительные годы к тому, что о себе, своих судьбах, личных страданиях, муках, сомнениях, мыслях, а тем более на темы касающиеся происхождения близких людей, родственников или предков, не принято было говорить.
Будущий Татьянин дедушка Сергей, Наташин прадед, появился на свет от украинской казачки и царского офицера, отдыхавшего и залечивавшего свои раны в конце XIX века на известных издавна минеральных водах Полтавщины, в небольшом курортном городке Миргороде. Клеймо незаконнорожденного в те времена держалось всю жизнь. Вскоре его мать вышла замуж за одного селянина из села Мелюшки, Хорольского уезда, Полтавской губернии, родила ещё двоих детей, много работала борясь с нищетой тяжёлых и голодных лет на Украине первых двух десятилетий XX века и старший её сын, ещё мальчиком, помогая ей во всём, трудился с утра до вечера дома по хозяйству. С детства мечтавшему стать лесничим, ему не удалось осуществить свою мечту. Будучи совсем юным он был заброшен судьбою сначала в Таврию, где в сегодняшних Херсонской и Николаевской областях батрачил в немецкой колонии. С ранних лет будущий Татьянин дедушка зарабатывал себе на хлеб "у панiв", а повзрослев был забран солдатом в Царскую армию, где сначала служил в Тамбовской губернии России, а затем принимал участие с 1914 года по 1918 год в Первой Мировой войне и вернулся с неё Георгиевским кавалером. Позже дошли до родственников сведения, которые тщательно и многие годы скрывались даже от внуков, что не без помощи своего отца, которого неизвестно удалось ли ему увидеть, намечалась у него военная карьера - он совсем в молодом возрасте получил унтер-офицерский чин. Этот младший чин командного состава давали в Российской империи до 1917 года особо отличившимся солдатам. В армии будущий Татьянин дедушка не остался, жизнь распорядилась по-своему и, испытавший беды и повидавший много людского горя, он с верой и надеждой принял идеи Октябрьской революции 1917 года и перешёл на сторону Красной Армии, как это сделали 75 тысяч царских офицеров средних и даже высших чинов. После войны будущий Татьянин дедушка вернулся на Украину перестраивать сельскую жизнь на новый лад без господ и батраков, где сначала был в городе Хороле председателем комитета бедноты, а затем явился одним из организаторов колхоза в селе Поповка Хорольского района. В первые годы Советской власти, являясь смекалистым, трудолюбивым и по тем временам образованным человеком, так как имел за спиной 4 класса церковноприходской школы, будущий Татьянин дедушка Сергей работал счетоводом вновь организованного колхоза. Во время Великой Отечественной войны 1941-1945 годов он являлся членом подпольной организации, занимавшейся освобождением советских военнопленных из Хорольского немецкого концентрационного лагеря, укрытием, лечением и откармливанием их в окружённой болотами глухой Поповке, откуда затем те пробирались на фронт в свои войска или уходили в партизаны. С 1943 года, после освобождения родного села от фашистских захватчиков, он в течении ряда лет назначался председателем сельсовета, а по выходе на пенсию работал на бахче, сторожа колхозные арбузы.
Татьяна любила слушать воспоминания о прежней, незнакомой ей жизни и каждый год, по их приезду в Поповку, просила своего дедушку Сергея повторно рассказать ей о том, как в первых числах августа 1946 года, в один из дней, в полдень к его воротам подъехали два автомобиля и из одной машины вышел сорокалетнего возраста мужчина и, находящемуся в это время во дворе Андрею - младшему сыну семейства, предъявил своё удостоверение депутата Верховного Совета Украины. Человек объяснил, что ему и его спутникам понравился этот дворик на краю удивительно живописного кутка, то есть тупикового края села, и они просят хозяев пустить их переночевать. Будущая родная бабушка Татьяны Прасковия, которую в селе называли все на украинский манер - Прiська, страдала тогда неизлечимой болезнью и уже трудно справлялась с домашними делами, но гостей приняла доброжелательно и радушно.
В действительности, как выяснила через много лет Татьяна, со слов признавшегося ей своего крёстного дяди Андрея, младшего брата её папы, что их родную маму и Танину родную бабушку звали не Приська, а Христя, от полного имени Христиана, так в действительности при рождении её записал священник Поповки в метриках. С приходом Советской власти, отрицавшей Бога и Христианскую православную веру, Христиану, вышедшую замуж в Поповке и взявшую фамилию мужа записали в новых сельских бумагах как Приська.
Представившийся будущему Татьяниному дедушке и её будущей родной бабушке Приске, оказался Александром Евдокимовичем Корнейчуком – модным в те годы украинским драматургом и к тому времени уже трижды лауреатом Государственной премии, академиком Академии Наук СССР, секретарём Союза писателей Украины и Министром иностранных дел Украины. Из его личной машины, марки Бьюик вышла очень худая, бледная женщина, бывшая Корнейчуку супругой – общественный деятель, активная сторонница социализма, польско-украинско-русская писательница Ванда Львовна Василевская, проживавшая в СССР с 1939 года и уже дважды награждённая государством, что являлось фактом её высочайшего признания. Вторая машина, заехавшая во двор была тоже трофейная и также американского производства – марки Виллис и принадлежала гаражу Совета Министров Украины. Из неё показалась видная эффектная пара. Сорокапятилетний статный красавец с короткими густо седеющими светлыми волосами оказался Фадеевым Александром Александровичем – знаменитым писателем, только что в 1945 году выпустившим в свет гремевший по всей стране свой роман «Молодая гвардия» – о подвиге комсомольцев-подпольщиков в годы Великой Отечественной войны в городе Краснодоне Луганской области УССР - Украинской Советской социалистической республики. В оккупированном фашистами городе Краснодоне с ними героически боролась три месяца организация носившая название «Молодая гвардия». Незадолго до освобождения Красной Армией Краснодона от немецких захватчиков 73 молодогвардейцев были схвачены и зверски казнены гитлеровцами, а было большинству их этих патриотов и героев от 14 до 19 лет.
Знаменитый советский писатель и неожиданный гость будущего дедушки Татьяны Сергея был недавно выбранным Генеральным секретарём Союза Писателей СССР, к тому же Александр Александрович Фадеев являлся ещё и членом Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза, что давало ему неограниченные права и возможности. Молодо выглядевшая красивая женщина, приехавшая вместе с Фадеевым, была его женой - народная артистка СССР, знаменитая актриса МХАТ - Московского Художественного Академического театра имени Антона Павловича Чехова, Ангелина Иосифовна Степанова. Со слов водителей машин, кампания ехала отдыхать в Крым, а по дороге они завернули в Киевской области поохотиться в Яготинский заповедник, где настреляли много уток, затем в Полтавской области проезжая по Хорольскому району забрались в его глубинку, залюбовавшись диковатой и поэтически дивной красотой речки Хорол и решили в этих местах задержаться до утра.
Хозяевам понравившейся хаты гости попросили никому не говорить об их приезде, что Татьянин дедушка Сергей и сделал и никому не назвал даже и позже в собственном селе фамилии своих гостей и об этой истории в автобиографиях всех знаменитых четырёх людей никогда не было указания.
Дедушка Сергей впоследствии только своей старшей внучке юной Тане рассказывал, как его гости невероятно популярные писатели, не сходившие в то время со страниц советских газет и журналов, ежедневно упоминаемые по центральному и республиканскому радио, ночевали в его сарае на горище, спали только на сене, покрытом свежими белоснежными бабушкиными простынями, категорически отказавшись от пуховиков в хате, утром пили парное молоко, надоенное бабушкой Приськой от домашней коровы, как ловили большим специальным сачком жирных подросших к августу карасиков в выкопанной дедушкой Сергеем копанке на краю болота, почти вплотную подходящего к краю дедушкиного огорода. Карасики (караси), будучи весной ещё мелкими попадали в копанку с весенним разливом речки Хорола и повышением уровня воды в болотах, плотной и широкой стеной окружавших эту сторону Поповки. Когда вода к концу мая, по-украински – травня, спадала карасики оставались в копанке, где пищи для их роста было вдоволь.
Ещё дедушка Сергей рассказывал внучке Тане о том, как он ломал для своих неожиданных знаменитых гостей сахарной спелости молодые початки кукурузы, а они потом варили её на обед и с большим удовольствием много ели со сливочным маслом и солью, а с заходом Солнца именитые гости жарили на ужин настрелянных ими уток и карасиков в открытой печке, стоящей тогда на огороде дедушки Сергея рядом с колодцем, запивая их «Московской» водкой и говоря, что такой вкусной рыбы не ели ни на одном правительственном обеде. В те времена тосты говорились только патриотические и страх нарушить традицию требовал какой-то особой поддержки, поэтому Александр Корнейчук один раз во время застолья поведал присутствующим, как он в одной из поездок с первым секретарём Центрального Комитета Коммунистической партии Украины Никитой Сергеевичем Хрущёвым обедал вместе с ним и Хрущёв сказал: «Что мы всё время пьём за Сталина, да за Сталина? Давайте выпьем за хозяйку дома!». После смелого откровения драматург, считавшийся тогда великим, произнёс тост за хозяйку хаты, которая была будущей родной бабушкой Тани, родившейся через месяц в Заполярье на Кольском полуострове, но которую бабушке Приське не суждено было увидеть.
Из рассказов дедушки Сергея о его знаменитых гостях Таня запомнила, что светловолосый серьёзный голубоглазый красавец писатель Александр Фадеев в основном молчал, часто прохаживаясь один по хозяйской территории, либо просто стоял рядом с другими и слушал что они говорят, почти не вступая в разговоры; его жена актриса Степанова – элегантная, оригинальная и популярнейшая женщина Советского Союза послевоенных лет часто вспоминала оставленных в Москве двоих детей и очень за них беспокоилась; писательница Ванда Василевская постоянно курила, ела много чеснока и спрашивала хозяйского младшего сына Андрея читал ли он что-нибудь из её произведений и советовала ему сначала прочитать её книгу повестей под названием «Радуга», за которую она сразу после написания получила в разгар войны в 1943 году Государственную премию СССР, так как в этой книге рассказывалось о мужестве советских людей в годы Великой Отечественной войны; Корнейчук был общителен, разговорчив, играл с любопытными резвыми сельскими детьми и одному мальчику подарил три рубля, о чём потом долго-долго судачили жители Поповки, называя неизвестного им городского мужчину гiстем дiда Сергiя. Драматург много вспоминал, рассказал, что в самом начале войны выступал по украинскому радио два раза в день с обращениями к украинскому народу и фашисты из-за этого назначили за его голову крупную сумму денег, а однажды, когда немцы приближались к столице Украины он ехал из Киева в Харьков и в районе Ромодана, это от города Хорола 12 километров, попал в немецкое окружение, при прорыве из которого вместе с группой советских войнов, его машина застряла и среди вытаскивавших её солдат один всё время кричал: «Ну-ка поддай, Корнейчук!» Писатель спросил солдата с удивлением, откуда тот его знает. Оказалось, что среди помогавших пехотинцев один был его однофамильцем. Когда грязный, небритый и уставший Корнейчук добрался до Харькова его не узнал никто из знакомых. В это время популярный литератор являлся ещё заместителем министра иностранных дел Украины и работы было так много, что ему никак не удавалось посмотреть, шумно идущие во всех театрах страны, свои пьесы: «Гибель эскадры», «Платон Кречет» и «Фронт» - признанные образцами драматургии социалистического реализма.
Через 50 лет Татьянин дядя Андрей, уйдя в отставку по выслуге лет, сначала поселилился с семьёй в Киеве, а когда выросли его двое детей, уехал с женой на родную Полтавшину, но не в Поповку, а в более сохранившееся неподалёку от неё крупное село Новая Аврамовка, где купил добротную хату с садом и огородом у трассы Киев – Миргород. Татьянин дядя Андрей, будучи уже тяжело и неизлечимо больным, написал ей в письме в Германию, по её убедительной просьбе, свои воспоминания как мальчишкой слушал захватывающий рассказ писателя Корнейчука о принятии им участия в подготовке, сразу после победоносных битв Советской Армии с войсками фашистской Германии под Сталинградом и Курском в 1943 году, состоявшейся в тот же год с 28 ноября по 1 декабря, знаменитой Тегеранской конференции руководителей трёх союзных держав: СССР (И.В.Сталина), США (Ф.Рузвельта) и Великобритании (У.Черчилля), целью которой являлось открытие Второго фронта в Европе, что и произошло через пол года.
В письме Татьяне её дядя Андрей описал рассказ Александра Евдокимовича Корнейчука, как тот летел однажды из Тегерана в Москву и вёз Наркому обороны, Верховному главнокомандующему Вооружённых сил СССР Иосифу Виссарионовичу Сталину чрезвычайно секретные данные. При подлёте к пункту назначения самолёт драматурга попал в зону разбушевавшейся непогоды, отчего посадка была невозможна, а по сообщению командира корабля керосин заканчивался, и тогда Корнейчук принял не менее рискованное решение лететь на исходе топлива в ближайшую принимающюю Одессу, куда они чудом и добрались.
Татьяна с детства знала, как известные на весь Советский Союз писатели Фадеев и Корнейчук и их знаменитые жёны были очарованы фольклёрностью села Поповки; местными незабываемыми ароматами и запахами, настоянными на разнотравии и множественных пахучих цветах; колоритными пейзажами болот, степи, полей и скромной стародавней, медленно текущей и густо заросшей по краям многочисленными растениями, живописной речки Хорол. От всего увиденного и встреченного в Поповке щемящей нежностью и восторгом охватились души знаменитых писателей и по этим причинам неожиданные гости провели ещё одну ночь у щедрых хозяев и двинулись в дальнейший свой путь только на третьи сутки в полдень.
Это посещение оставило неизгладимое впечатление и так повлияло на младшего сына деда Сергея Андрея, что с тех пор он мечтал стать дипломатом и закончив 10 классов решил поступать в университет на факультет международных отношений. С этой целью отправился Андрей в Киев, имея оставленный Корнейчуком адрес, с надеждой на его обещанное содействие в оказании любой помощи. Приехав по указанному адресу - улица Артёма 34 б, молодой человек нашёл там особняк за большим металлическим забором и воротами на замке. После того как Андрей постучался в дверь проходной, навстречу ему вышел какой-то мужчина и спросил: «Что Вам нужно?». На ответ: «Корнейчука», он сказал: «Напишите по какому вопросу, я передам просьбу его секретарю и Вам назначат день и время аудиенции!». Поняв, что к Корнейчуку пробиться сложно, юноша поехал посмотреть сначала город и случайно проезжая мимо училища Самоходной артиллерии увидел нарисованного на плакате во весь рост молодого лейтенанта в парадной форме. Победоносная Советская Армия в послевоенные годы была в невероятном почёте, молодому человеку понравился вид бравого военного и он поступил туда учиться, так неожиданно сложа свою судьбу.
От первой жены Приськи у будущего Татьяниного деда Сергея было четыре сына, самого младшего назвали украинским именем Дмитро, которое соответствует русскому мужскому имени - Дмитрий, производному от греческого Димитрий. Совсем маленьким он умер от истощения в 30-е годы XX столетия, в период, названный на Украине – голодомором.
Второй по возрасту сын, названный в честь своего отца Сергеем, во время Второй Мировой войны отправился спасать свою любимую девушку, угоняемую из Поповки немецкими зазватчиками на принудительные работы в Германию. Сергея не было в списках, но он вызвался ехать вместе со своей девушкой, решив, что при первой возможности бежит с ней из-под конвоя. Немцы пригнали группу молодых людей из Поповки в город Хорол и погрузили ребят и девушек в разные вагоны. Девушку свою любимую Сергей не увидел более никогда. В Германии его определили на работы в один богатый дом, откуда он первый раз бежал, но был схвачен и отправлен на тяжёлые работы на какую-то немецкую фабрику, откуда совершил очередную попытку побега и вновь был схвачен фашистами и отправлен на каторжные работы, но вновь пытался и оттуда несколько раз бежать. После седьмого или восьмого побега немцы отправили Сергея в концентрационный лагерь Освенцим, известный на Западе как Аушвиц, где Сергей мученически и героически погиб в свои семнадцать лет. Его историю знал один из узников Освенцима, который дожил до освобождения лагеря Советской армией. Этот человек написал после войны открытку в Поповку отцу Сергея. К сожалению тот человек вскоре умер и что-либо узнать о Сергее больше было не от кого. Девушка Сергея вернулась после войны в Поповку и рассказала о Сергее только то, что видела, как его немцы заталкивали в барачный вагон с другими мальчиками из Поповки.
Через двадцать восемь лет после войны младший брат Сергея Андрей, находясь на юге Польши у реки Сола посетил во время своей офицерской службы в ГДР бывший фашистский зловещий концентрационный лагерь, где с 1940 по 1945 год было истреблено более 4-х миллионов человек. Андрей разыскал барак, в то время ещё сохраняемый по договору между странами Варшавского договора, и в нём на одной из его стен нашёл кровью написанные на украинском языке несколько коротких стихотворений украинского поэта Тараса Григорьевича Шевченко и подпись Сергея с местом его рождения – село Попiвка, Хорольский район, Полтавська область, Україна..
От Сергея осталась чудом дошедшая до близких открытка, датированная от 5 мая 1943 года со словами: ... ."Не забувайте своєї батькiвщини... не покидай думки про повернення до неї, бо ми нiчого не маемо шукати на чужих нам непотрiбних землях" ... . Открытка осталась у его младшего брата Андрея, а его старший брат Иван – Татьянин папа и Наташин дедушка, переписал все строки на вырванную из школьной тетради внучки страницу, и когда его не стало в живых в ноябре 1988 года, листик этот стала беречь Татьяна, как что-то очень дорогое, она неоднократно доставала мелкоисписанную пожелтевшую бумажку из заветной шкатулки и каждый раз читала вслух с перехватыванием дыхания строки своего дяди, которого ей не суждено было увидеть и в честь которого оба его брата назвали своих сыновей Сергеями, а потом и в Ленинграде, узнав эту историю, двоюродный брат Татьяниной мамы, русский по национальности по имени Константин, тоже назвал Сергеем своего недавно родившегося единственного сына.
Три поколения мужчин в роду Татьяниного отца носили красивое мужское русское имя Сергей, по украински – Сергiй, производное от древнего римского имени Сергий. Сыновья дедушки Сергiя стали военными – старший служил в европейской части России и Сибири, на Кольском полуострове и в Карелии, в Эстонии, Белоруссии и на Украине, а младший прослужил многие годы на Дальнем Востоке России в Приморском крае, а также за границей в ГДР, оба взяли себе в жёны русских женщин, оба уже не переходили на украинский язык, потому что говорили с сильным русским акцентом, но ежегодно летом в отпуск мчались с жёнами и детьми в свою Поповку, чтобы обязательно оказаться там 19 августа на праздник села Храм, совпадаюший в этот день с православным праздником Спасом - Вторым Спасом или Яблочным Спасом - церковным Великим двунадесятым праздником Преображение Господне.