Октябрь. За окном шумит город. Слышны бесконечные поцелуи сырого асфальта с летней резиной. Мусорные контейнеры под окном выстроились на бетонном постаменте. Набитые рты смотрят в синее небо, манят к себе, то людей, то крикливых ворон. Люди делятся на тех - кто выносит и на тех - кто в этом тщательно ковыряется. Для последних, мусор вовсе не мусор, а какой-то Клондайк. Золотоискатели помоек усердно выворачивают пакеты, потрашат коробки. Острые крюки целеустремленно рвут целлофановую плоть. Вслед за людьми прилетают птицы. Они орут и заходятся в рваном крике.
Я отвожу взгляд и закрываю глаза, мне грезится море с белыми барашками вдали, гранитная набережная...
Смятые сигаретные пачки, картофельные очистки, стеклянные банки разбросаны по кругу. Мусоровоз постукивая железными клешнями, жадно опрокидывает в себя остатки съеденного, выпитого, использованного.
Мужчина в салатовом комбинезоне, ловко управляя шупальцой, хватает книжный шкаф. Тёмно-коричневое поцарапанное хранилище книг, с жирными отпечатками рук на потускневшей полировке, беспомощно взмывает в небо. Короткие черные ножки отрываются от земли и замирают над серым двором.
Под ногами зияет бездна...
Шкаф опустел от книг. Он какое-то время стоял в коридоре. По временам покачивался от неприветливых прикосновений. Опустевший, отслуживший, ненужный. Многостраницевые жильцы с надорванными корешками, тревожно шептались накануне, а потом, как-то неожиданно в один вечер, съехали в многоквартирный белоснежный стеллаж...
Уборщица приходит три раза в неделю. Порядок воцаряется на несколько часов и снова вороны, а за ними люди. Напротив панельная пятиэтажка. Она стоит торцом к помойному ужасу. Березы почти облетели. Ветер безжалостно вычёсывает листья. Они обреченным десантом срываются в тротуарную бездну. Прыгают в лужи, как в небо.