Первого июня 1977 года я - коренной москвич подал заявление в ЗАГС с моей иногородней невестой из Сибири и "обрадовал" этой новостью своих родителей на кухне нашей новой трехкомнатной квартиры. Через три дня отец подсунул под дверь моей комнаты письмо. Невеста, которая была в гостях, подняла листок и протянула мне. Я быстро прочел отцовское напутствие, молча разорвал его на множество частей и бросил в комнатную урну. Но моя будущая жена, оказывается, когда я выходил из комнаты, тщательно собрала все кусочки и у себя в общежитии, сложила и склеила грозное назидание будущего свекра. Спустя 43 года она показала мне эту уже историческую рукопись. Вот этот текст в оригинале:
" Сын! Ты делаешь самую большую и непоправимую ошибку в своей жизни. Ведь жизнь - не эксперимент!
Запомни дату своей женитьбы на Тамаре, я категорически против, и со дня расписки с ней считай, что у тебя нет отца.
Сейчас ты в таком состоянии, что понять ничего не можешь и самое страшное, что ничего нельзя тебе объяснить. Даже если предположить, что у тебя будет с ней всё хорошо, то всё равно ты будешь на мели. Жизнь покажет.
Из этого следует: Я как глава семьи, и понимая всю ответственность за свою семью, и блюдя её интересы, решил:
1) Она у нас не должна бывать и желательно, чтобы не звонила!
2) Жить она у нас не будет, и сейчас думайте о снятии жилья.
Я думаю, что шутки для тебя кончились, начинается избиение (воспитание) жизнью и действительностью.
Теперь о любви и квартире - что важней? А может, не было бы у тебя комнаты, не было бы и любви? И если для тебя это мелочь, то оставь комнату в резерве, то есть в покое и займись своим главным вопросом - любовью!
Ты хочешь в жизни играть только в поддавки, пожалуйста, но только за свой счет, а также уважай другую игру и точку зрения. Написав всё это, я исходил не только из материальных сторон, но и из того что она тебе не подходит по всем показателям. Может я и не прав, но жизнь, есть жизнь и она нас рассудит.
Приветствую тебя на тропе войны с родным отцом и матерью.
04.06.77 Подпись "
Через два месяца, после получения этого письма, состоялась наша свадьба с Тамарой, на которой гуляли все мои московские и её сибирские родственники, не было только отца жениха. Прямо из кафе мы поехали в съёмную комнату, как и решил мой отец.
Главное в этой истории не то, что мой отец ошибся на все сто процентов, а то, что моя жена потом ни разу не напомнила ему об этом, не попрекнула. Я тоже с пониманием относился к тому враждебному выпаду, ведь до получения трехкомнатной квартиры, мы жили в двенадцатиметровой комнате в огромной коммуналке совместно еще с 15 семьями.
Длинный коридор сорок метров, большая общая кухня с двумя раковинами, в которых по ночам собирались тараканы на водопой, два туалета на 50 жителей и круглосуточно пьяные соседи. Двадцать лет прожить в этом аду и получить отдельную квартиру - это ли не счастье?! И вдруг появляется девица, пусть и красавица, но она приезжая, и значит, с ней придется делиться этим счастьем! А отец всегда мечтал о невестке - москвичке из обеспеченной семьи с жильём, дачей и машиной. Он уже нашел такую, и даже уже сговорился с очень большим начальником на заводе, где он работал, о сватовстве его дочки. По его замыслу сын и внуки сразу были бы в шоколаде, но я жестоко разрушил его мечту.
Когда родителям было уже за восемьдесят, они очередной раз приехали из Москвы на Кубань в мой просторный дом, который, вопреки предсказаниям стал "полной чашей". Отец был после инсульта и не говорил, а только улыбался, когда хотел что - то попросить. Мама плохо понимала его "хотелки", отчего сильно нервничала и срывалась на немощного старика. Тамара же терпеливо пыталась разгадать просьбы свёкра, и одна научилась понимать его жестикуляцию и "мычание". Когда невестка готовила, отец всегда был на кухне, и они подолгу общались и даже "натихаря" от свекрови выпивали понемногу вина. Я видел с какой благодарностью он смотрел на Тамару, он всё время мычал, желая что - то сказать, и от отчаяния, что ничего не получается, начинал плакать. Потом появлялась мама и "наезжала" на отца: " Как ты мне надоел со своим мычанием!" Старик затихал и уходил в себя. Так случалось почти каждый день. Все привыкли к этому ритуалу, и только Тамара не хотела мириться с этой несправедливостью.
После инсульта отец потерял речь, и руки его плохо слушались, зато он умел читать. Тамара стала учить его писать. Прогресс был мизерный. Сначала у него получались только прямые линии и только сверху вниз и очень длинные. Но времени и упорства у старика было в избытке, карандашами и бумагой невестка тоже обеспечивала. Первая буква, которую можно было опознать, была похожа на "П".
Пришло время родителям возвращаться домой. Когда мы сели за прощальный стол, отец заулыбался, пошел куда - то и вернулся с листком бумаги, и, заплакав, отдал его невестке. Там огромными кривыми буквами было написано одно слово "ПРОСТИ". Тамара обняла и поцеловала отца, а мама так и не поняла, какое историческое событие случилось в нашей семье.