Расскажу вам историю трагической любви, которая случилась однажды летом на нашей загородной даче. Влюблённых звали Репей и Санта.
Репей был здоровенный, лохматый, увешанный репейниками, неопределенной породы пёс. Он обладал уникальной способностью: как бы наши дети ни чистили его утром, к вечеру он возвращался из леса снова укатанный репехами и сухими листьями, словно обвешанный медалями и орденами ветеран труда эпохи застоя.
Санта – английский кокер-спаниель с прекрасной родословной, истинная аристократка, чистенькая, аккуратно стриженная, рыжая и весьма своенравная особа. Она принадлежала семье соседа по даче. Его дача была отгорожена от нашей ветхим, штакетным забором, что не служило преградой для общения, ни взрослым, ни детям. Собаки же этот забор просто игнорировали, считая, вероятно, обе территории одним общим двором, истинными хозяевами которого были только они и дети.
Появился Репей, или Репа, как звали его дети, у нас на даче года два назад. Точнее, не появился, а окончательно внедрился. Этот пёс еще молодым слонялся вокруг строящегося дачного посёлка. Был он силён, свиреп и умел постоять за себя. Собаки, да и люди тоже, его побаивались. Но пёс буквально преображался, когда на его собачьем пути появлялся ребёнок. Изначально что-то доброе было закодировано в генах этого животного и этот древний код манил его в детские компании. Никакие издевательства малолеток не выводили его из состояния непрерывного обожания. Собачий грязно-рыжий, лохматый хвост, при виде ребенка, начинал суетливо вибрировать - пёс всем своим, добродушным, видом демонстрировал готовность к участию в любой ребячьей затее. А мог он многое, отлично бегал, прыгал, плавал и даже нырял, доставая со дна неглубокой речушки игрушки, неосторожно, а иногда и специально, брошенные детской ручонкой. Особенно нравились Репею игры, которые затевали дети на поляне перед лесом. Он носился по поляне, отчаянно и залихватски лаял, кувыркался в общей свалке, а когда игра была с мячом, в азарте, обязательно, прокусывал мяч. Как ни странно, но именно беззаветная любовь к детям была причиной, по которой взрослые, особенно женщины, гнали доброго пса от детей. Мамы Репея не выносили. Они считали, что этот грязный, «свирепый» и «дикий» пёс обязательно, когда-нибудь, или укусит, или заразит любимое чадо.
Надо заметить, основания для подозрения пса в свирепости были. Дачные домики, иногда, подвергались набегам бродяг. Орудовали эти ребята по двое, трое, по ночам среди рабочей недели, когда, практически неохраняемый, безлюдный посёлок служил лёгкой добычей для этих «лихих людей». Тащили из дачных домиков, как правило, только еду и спиртное. Иногда прихватывали бродяжки и кое-что из мебели… но, если честно, дело по реализации ворованного очень хлопотное, а незначительная выручка, опять же, шла на приобретение дешевой водки и незатейливой закуски. Поэтому хозяева дач, по окончании уикенда, перед отъездом, оставляли немного водки и еды в холодильнике и, если дом подвергался чистке, воришки благодарно оставляли в покое другие ценности. Существующий статус-кво, в принципе, устраивал обе стороны. Не нарушало его даже наличие грозной, вооруженной охраны, начальником которой и единственным бойцом был вечно пьяный, не расстающийся со старой одностволкой, дед.
Дачный поселок окружает деревянный забор. Непреодолимым препятствием для проникновения на территорию этот забор служил только для бродячих собак, которых множество кормилось отбросами из мусорных ящиков. Прикармливали собак и дети дачников. Вожаком собачьей стаи и был Репей. Собаки-бродяги, в отличие от людей-бродяг, никакого материального ущерба дачникам не наносили, хотя внутренняя территория за забором их привлекала очень. Но переходить границу собаки смертельно боялись, нетрезвый дед с берданкой олицетворял силу закона. Несколько попыток нарушения границы старый пердун предотвратил выстрелами из ружья, продемонстрировав на деле, сам того не понимая, букву закона джунглей: «наказуемо не зло, а слабейший». Собак вопросы философии не интересовали и они, как бы в ответ на людскую несправедливость, самоотверженно защищали свои свалки от бродяжек, безуспешно пытавшихся установить здесь свой контроль.
Однажды тёплым, ранним воскресным утром, когда дачники еще досматривали сны, с территории свалки, образовавшейся вокруг ящиков для мусора, раздались истошные человеческие вопли. Крики о помощи перекрывал отрывистый, мощный и злой собачий рык. Несколько наших мужиков бросились на шум, за забор. Двое бомжей, неопределенного возраста, грязные и оборванные, испуганно вопили, прижавшись спинами к деревянному сарайчику. На них, с искаженной от ярости и ненависти окровавленной мордой, издавая грозный лай, бросался Репей, отхватывая при каждом броске куски одежды вместе с кусками человеческой плоти. Завидев подбежавших дачников, пёс поджал хвост и отскочил в сторону. Он никак не мог успокоится и утробно рычал. Вскоре на шум сбежалось довольно много народа. Выяснилось, что бомжи, под утро, обчистили пустующую дачу, прихватив, кроме съестного приличное количество одежды. Отходили воры с мешками через «заповедную» территорию свалки, где и нарвались на Репея.
Мужское население дач, и до этого случая не испытывавшее особой ненависти к бездомным собакам, зауважало Репея, а я откровенно стал его подкармливать. Благодарный пёс, каждый раз по моему приезду, с радостным визгом бросался почти под колеса и провожал мой автомобиль до въезда на территорию поселка. Переходить «границу» он всё ещё не решался.
Окончательно судьба Репея, да и всей подчиненной ему собачьей своре, решилась весной.
После сильного, весеннего ливня, мелкая речушка, огибающая пологой дугой лес за поселком, вдруг на несколько часов превратилась в мутный, со множеством водоворотов, бурный поток, что вызвало общий восторг всех дачных мальчишек. Дождь окончился так-же неожиданно, как начался. Ярко и весело блестело весеннее солнце, посылая ласковые волны тепла и света, пробуждающейся от зимней спячки земле. Ватага мальчишек носилась в конце поляны на краю оврага, который вдруг превратился в крутой берег стремительного, мощного потока, по грязной поверхности которого неслись щепки, ветки и куски трухлявых пней. Вода быстро подточила слабую структуру лёссового обрыва старого оврага. С утробным вздохом: - «У-у-ух» - часть обрыва рухнула в водоворот, прихватив с собой пятилетнего мальчика, сына моего соседа по даче. Перепуганная детвора, с громкими криками, рванула от опасного места, те-же что постарше, понеслись вдоль по берегу вслед за мелькающей, в мутных волнах, курчавой головкой.
Услышав необычный шум и заподозрив неладное, несколько мужчин, побежали к реке.
Внизу по течению, там где заканчивается овраг и берег злополучной речки становится более отлогим, выбирался из воды мокрый Репей, таща в зубах, за шиворот рубашонки, перепуганного мальчишку. Ребёнок был жив, мало того, он даже не нахлебался воды… В общей людской суматохе только собака проявила благоразумие и выдержку, сразу сиганула с обрыва в бурлящий поток и спасла жизнь малышу.
Вечером того же дня Репей получил постоянную прописку на нашей даче. Через некоторое время почти вся стая перебралась на запретную прежде для неё территорию. Некоторые собаки приобрели хозяев, но большинство слонялись по посёлку, клянча еду у всех подряд. Животных никто не обижал, а ночью стая превращалась в грозную сторожевую силу… да и в дни, когда поселок был безлюден, не считая вечно пьяного дедка-сторожа, собаки честно отрабатывали свой хлеб, набрасываясь с отчаянным лаем на любого, кто посягал на священную территорию и частную собственность их хозяев.
Собаки заслужили лютую ненависть бомжей.
Впервые Санта появилась в поселке в середине лета. После случая на речке, сосед решил завести «друга человека»… но на эту роль, по мнению его заносчивой жены, бродячая беспородная дворняга не подходила. К счастью, какая-то из её многочисленных подруг уезжала со своим мужем за границу и оставила Санту на попечение семьи соседа. Собачка сильно переживала смену хозяев, по ночам выла, отказывалась есть. Перелом в настроении Санты наступил, когда её вывезли на дачу, где она и познакомилась с Репеем. Никто не засек момент, когда познакомились Санта и Репей.
Надо заметить, у нового знакомого Санты уже была постоянная подружка. Это была на вид совершенно никчемная, сварливая и злая дворняжка. Стая её терпела и не обижала лишь потому, что побаивалась острых клыков Репея, а люди… за её скверный характер никто не решился приютить эту особу. Одинокая собака просто болталась по поселку. Потом она исчезла… Но не надолго, и через несколько недель появилась в компании мохнатых, задиристых и жизнерадостных увальней, подозрительно похожих на Репея. Поселилась мамаша со своими щенками под трансформаторной будкой. Щенков быстро разобрали, собака так и осталась жить под будкой. Санту она невзлюбила с первого собачьего взгляда. Но умная и вышколенная аристократка не обращала внимание на злобное ворчание покинутой и оскорблённой плебейки-дворняжки, да и Репей близко не подпускал прежнюю возлюбленную к своей новой пассии. Но… тут надо заметить, что бывшая подруга и мать шестерых детей не очень-то боялась изменника и отступала только после шумной перебранки., под общий восторг зрителей: мужского населения дач.
После знакомства с Сантой, Репея словно подменили. Эта рыжая бестия вытворяла с новым ухажером чёрт знает что… кусала его, думаю, довольно больно, сторонилась его, давая как-бы понять бестолковому псу, что таких как он, у неё вагон и маленькая тележка. Пёс терпеливо сносил капризы подружки… Он таскал ей подарки, мослы, припрятанные им на чёрный день в укромном месте двора, может быть, ещё с прошлого года. От этих даров аристократка брезгливо отворачивалась, пёс безумно страдал. Короче, Репей, по всем признакам, был отчаянно влюблён. Санте нравилось, что за нею ухаживает сильный и мужественный пёс, но в ней, как и во всех красотках, особенно рыжих, сидел какой-то бес. Часто эта бестия, на виду у своего возлюбленного, демонстративно пыталась заводить шашни с другими псами. Но, после первых-же недвусмысленных попыток намёка на флирт, новый избранник Санты, трусливо поджав хвост, исчезал… Репей соперников наказывал жестоко, и часто несостоявшиеся пассии легкомысленной кокетки жалобно зализывали раны, полученные от острых зубов ревнивца.
При нашем приезде на дачу, Репей всегда встречал нас далеко за пределами посёлка и с довольным лаем и визгом весело прыгал рядом с автомобилем до самого дома. Но, суетливо оказав нам, необходимые по его собачьим понятиям, любезности, он снова мчался на дорогу. Он ждал другой, главный автомобиль, на заднем сиденье которого обычно сидела Санта, в нетерпеливом ожидании встречи со своим мохнатым другом. Собаки радостным лаем приветствовали друг друга… нетерпеливая невеста стремительным прыжком через окошко задней дверцы, стекло которой было предусмотрительно опущено, выскакивала к своему рыцарю, и этот сумасшедший кортеж, шум которого перекрывал ворчание мотора, вкатывался в посёлок.
Честно говоря, собаки приносили разнообразие в наш, довольно размеренный, быт. Нашим «меньшим братьям» были не чужды чувства, что обуревали нас: любовь, ненависть и ревность, зависть и доброта были те-же… но в отличие от нас гомо сапиенс, эти простодушные ребята в проявлениях своих эмоций были совершенно искренни; не научила их эволюция подлости.
Если Санта не приезжала, Репей не скрывал своего отчаяния… он со скучной, безразличной ко всему физиономией, лежал на резном крылечке, где обычно его возлюбленная принимала солнечные ванны. Ел он в такие дни без аппетита и мало, а по ночам затевал злые потасовки с другими псами. Репей не сложил с себя полномочий вожака и, расстроенный отсутствием подруги, более жестко исполнял свои обязанности в соблюдении законов собачьей иерархии.
Дачное сообщество решилось, наконец, принять крутые меры по охране прав собственности и уволило, не просыхавшего от пьянки, старого бездельника. Его заменили бравые мальчики из частного охранного бюро. Бродяги, лишенные возможности грабить наше имущество, ужесточили способы борьбы за существование. В этой борьбе первыми стали нести урон собаки. Два пса не вернулись после одной из вылазок в лес, которые иногда организовывал Репей для охоты на лис и зайцев. Пропавших собак потом нашли дети из соседней деревни… мужественные животные погибли героической смертью в неравной схватке с врагом, на их телах было множество ножевых ран. Мальчишки с почестями похоронили героев. При попытке очередного ограбления, одной из собак прыснули в морду ядовитой жидкостью, животное ослепло.
Однажды ночью меня разбудил дикий, страшный и протяжный волчий вой. Звук был настолько ужасен, что прежде чем выйти и посмотреть, что-же это могло быть, я позвонил соседу. Он тоже не спал, я попросил его прихватить ружье. Фонарь тускло осветил ставший вдруг тёмным и мрачным двор, вырвав из мутного мрака, леденящую кровь картину. В глубине двора, у забора, лежал бездыханный труп нашей общей любимицы, милой аристократки Санты. Возле неё на задних лапах застыл Репей и, задрав к чёрному, ночному небу лохматую морду, протяжно, по волчьи выл. Отогнав пса от трупа, мы осмотрели его… её пасть была покрыта клочьями кровавой пены, по всем признакам это было отравление. Бедная собачка умерла в страшных мучениях. Вероятно, кто-то из подлецов-бродяг решил вывести из строя вожака и подкинул отравленную пищу. Умный пёс, естественно, отраву не тронул, но не догадался, бедняга, что его не искушённая подружка Санта, ничего кроме добра, не знавшая от людей, найдёт и подберет эту подлую пищу. Посоветовавшись немного, мы решили, что оглашать эту историю не стоит, ни женщинам, ни тем более детям. Ещё не остывший труп собачки был упакован в полиэтиленовый мешок, уложен в багажник машины и вывезен за посёлок, вглубь леса по еле заметной дороге, которую мой джип преодолел с трудом.
Собачку похоронили уже на рассвете в конце красивой лесной поляны, на пригорке, под невысокой, тонкой березкой.
В полнеба полыхала утренняя заря, торжественный лес наполнялся весёлым гимном пробуждающейся жизни… над свеженасыпанным холмиком ласково шептала листочками тонкоствольная красавица.
Когда мы вернулись, Репея на даче уже не было. Не появился он, ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц. Дачный сезон заканчивался, мне не хотелось оставлять дом без привычной охраны. Вычислить, где искать Репея, было не сложно. За сорок минут джип преодолел ухабы и рытвины, разбухшей от осенних дождей, лесной дороги. Вот и знакомая полянка с пригорком. На пригорке лежал Репей, уткнувшись косматой мордой в небольшой холмик, покрытый свеже-изумрудной зеленью. Глаза его были закрыты.
Не вынесло влюблённое собачье сердце безвозвратной утери его шальной подружки.