И всё-таки маленькая привязанность у неё была. Если можно это было так назвать. Да, она не могла завести себе животное дома, но на улице…
Зоя вернулась в кухню и потрогала кастрюльку на плите. Удовлетворённо улыбнулась — остыло. К запаху варёной мойвы она давно привыкла и не замечала её тошнотворного аромата. Сняла с дверной ручки пакет с пакетами, вынула три небольших прозрачных и один голубой с ручками. Миниатюрной шумовкой переложила рыбу в один из пакетов, а в рыбный бульон опустила куски батона. Подождала, пока мякоть впитает бульон, и переложила его во второй пакет. В третий пакет перекочевали остатки её ужина — куриные косточки. Она старалась не обгладывать кости полностью, оставляла на них ошмётки мяса. Все три пакета собрала в голубую «маечку», а «маечку» всунула в брезентовую торбу, и пошла к выходу.
Пушистые питомцы уже ждали её. Зоя вынула из торбы пакеты, пододвинула пластиковые поддоны. Кошки в ожидании лакомства усердно тёрлись о её ноги. Не успела мойва выпасть из пакета, как животные бросились на харчи с жадным остервенением, оттеснив от благодетельницы самого маленького пятнистого котёнка.
— Ну, чего налетели, будто вас месяц не кормили? Вот прожорливые какие. Малышу, малышу оставьте. — Вынула пакет с косточками, положила во второй поддон — на «потом». За ночь съедят. Отошла, помяла в руках пакет с булкой и вывалила хлебные мякиши на крышку канализационного люка. Стая голубей, ковырявшаяся до этого в мусорных контейнерах, мгновенно вспорхнула, опустилась на крышку и стала раздирать клочья хлеба с не меньшей жадность, чем это делали с рыбой кошки.
— Опять ты грязь разводишь, — услышала за спиной Зоя и поморщилась. С Ниной Степановной Матрёшкиной отношения у них отчего-то не складывались. И дело не в возрастной разнице, с годами разрыв в годах сглаживается, и соседки вполне могли бы водить дружбу, посиживая вместе на лавочке у подъезда, но вот не случилось. — Погляди, голуби твои всё крыльцо обосрали, — возмущалась соседка визгливым голосом с балкона первого этажа. — А кошки? Одна грязь от них.
— Да какая от них грязь? — Зоя обернулась и посмотрела на Матрёшкину взглядом Пьеро.
— Такая… — соседка не сразу собралась с мыслями. — Такая… Они в детскую песочницу гадят. А дети там потом руками…
— Выдумываешь ты всё, — тихо проговорила Зоя и отвернулась к кошкам.
— Я выдумываю?! Голуби — самые грязные птицы, переносчики заразы. Обнаглели, — визжала всё громче Нина Степановна. — Из подъезда выйти невозможно, прямо в лицо летят. И кошки… И кошки… Вот заявлю куда следует. Давно собираюсь.
— И чего ты, Нина, злишься всё? Вроде и не такая уж старая, а вечно недовольная.
— Ты, что ли, довольная? С чего это вдруг? И возрастом мне не тычь, я хоть и постарше тебя буду, да зато из ума не выжила.
— Было бы из чего выживать, — буркнула себе под нос Зоя.
— Всё! Моё терпение лопнуло. Участковому пожалуюсь, а если он не примет мер, заявку в санэпиднадзор напишу, чтоб они этих кошек отловили. Хочешь кормить — возьми домой и корми, а то развела у меня под окнами питомник.
— Да не могу я, у меня аллергия на шерсть.
— А у меня какая аллергия на это всё? Честно тебе скажу, не уберёшь свою столовую, потравлю всех.
— Да Бог с тобой, — Зоя испуганно посмотрела на жавшего к ногам котёнка.
— Ну смотри, я тебя предупредила, — соседка хлопнула фрамугой и скрылась из виду.
Матрёшкину Зоя знала хорошо. Та слов на ветер не бросала. Делать нечего, Зоя собрала пластиковые поддоны и отнесла на помойку. Возвращаясь назад в подъезд, старалась не смотреть на облизывающихся кошек, но жалобный скулёж пятнистого комочка разрывал сердце. Зоя подхватила на руки котёнка и понесла домой.
Дома накормила котёнка остатками рыбного бульона, обложила коробку из-под обуви пакетами, накидала туда обрывки бумаг. Самодельный туалет поставила под окно. Форточку на кухне она никогда не закрывала, чтоб рыбный запах не застаивался в квартире. Почувствовала зуд в глазах. Надежда, что аллергия всё-таки обойдёт её, рухнула. Придётся сидеть на антигистаминах. Зоя достала из навесного шкафа аптечку, выпила «Супрастин» и вернула короб на место. Затем прошла в прихожую, взяла со шкафчика всё, что она вчера вынула из почтового ящика. Счета, счета, счета. За всё. За газ, за свет, за воду. За жизнь. За такую жизнь — плата слишком высокая. За её никчёмную, неудавшуюся жизнь — плата непомерная.
Зоя отложила счета, остальной мусор — многочисленную рекламу совершенно ненужных ей услуг, сгребла, чтобы смять и выбросить. Одна бумажка вылетела и упала на пол. Зоя присела, подобрала, пробежала глазами, задумалась, встала и положила бумажку в стопку со счетами.
Вы прочли отрывок из детектива Елены Касаткиной "Солнце на блюде". Полностью книгу читайте на Литрес, Ридеро и Амазон.