Кто на новенького!

 
Произойти такое могло только на Украине. Заманила меня туда жена. Родители её жили в Одессе.  В Сибири много украинцев. Узнав, что я собрался  переехать на Украину, они искренне предупреждали меня, что там не просто.  Не разводиться же! И я рискнул. Журналисты всегда немножко авантюристы. Через восемь лет меня уже «воспитали»! Ничему уже не удивлялся.

…Ах, какой шикарный человек, этот Василий Топчий! Высокий, стройный, с правильными чертами лица. Он постоянно шутит, сыплет меткими пословицами и поговорками. Тембр голоса у него – приятный баритон. А как красиво общается он с людьми! Будто все они ему или родня, или лучшие друзья. Какой-то он уютный, домашний. И будто бы люди, с кем он общается, вовсе и не коллеги по работе, а значительно больше. Как задушевная компания.

А как он работает!  Просто загляденье! Обязанности ответственного секретаря  редакции районной газеты выполняет играючи. Я знаю, как нелегко даётся эта должность многим газетчикам. А для Василия - почти как семечки щёлкать. 

Недавно был он редактором этой газеты. Его освободили от занимаемой должности. Предыдущего редактора по фамилии Лазаренко ещё раньше освободили и даже под суд отдали за растрату денежных средств. За многие годы накопилась большая сумма. И заподозрили, что Топчий тоже в этом участвовал, вот и его понизили в должности.
   
Очередным редактором такой вот районной газеты, в которой  два руководителя и бухгалтер под следствием, Одесский областной комитет партии назначили меня.   За плечами у меня -  почти двадцать лет  работы в районных газетах. Я прошёл абсолютно все должности, поэтому не побоялся ответственности.   

Привёл меня в редакцию и представил коллективу секретарь райкома партии Василий Акимович Иванов. Пожелав всем успешной работы под руководством нового человека, он удалился. Я коротко рассказал о себе. Спросил, есть ли материалы для очередного номера газеты и имеется ли запасной портфель. Оказалось, что всё в порядке. На том и разошлись по домам, а я отправился в общежитие, где и жил до получения квартиры.

На другой день все вышли на работу, кроме ответственного секретаря Василия Топчия. Выяснилось, что он -  в хирургическом отделении больницы. Ему сделали операцию. Ничего себе! В редакции не оказалось ни одного человека, кто бы мог заменить его. При Лазаренко ответственно секретарил некто Митин. Его выгнали за то, что по пьянке внёс в официальный материал аполитичную правку. Лазаренко по этой же причине понизили до ответственного секретаря. Вот тогда вместо него  в редакции появился Василий Топчий, окончивший учебу в Высшей партийной школе в Одессе.  Редактором он проработал чуть больше года.

Ответственный секретарь потому так называется, что это - второй человек в редакции после редактора. На его плечах – всё редакционное хозяйство. Надо принять материалы от корреспондентов на очередной номер и на будущие, вычитать, а часто и поправить. А потом составить макеты четырех страниц очередного номера газеты. Сдавать их в типографию необходимо строго по графику. 

Итак, заменить Топчия некому. Пришлось мне впрягаться в работу. Что называется, с корабля да на бал! Ведь это первый же день моего руководства! Я не растерялся, мне не привыкать. Типография и не заметила, что газету ведёт другой человек.

И чего это мой тезка так внезапно попал на операцию? Что с ним случилось? Бывает же всякое. Меня тоже  оперировали, и так же неожиданно. Приступ аппендицита случился среди рабочего дня. А Василия, видимо, увезли ночью. Но почему никого не подготовили на случай отсутствия ответственного секретаря? Такой хороший коллектив, все до единого с высшим образованием. Правда, с педагогическим. Но это народ легко обучаемый. Ничего не понятно.

Впрочем, так даже лучше – быть и редактором и ответственным секретарём одновременно. Сам принимаешь статьи и заметки, правишь или оставляешь как есть. Потом делаешь макет газеты, каждую страницу отдельно.

Роль редактора часто сводится к общему руководству. Контроль за правильно организованной работой на любом производстве обычно сводится к наблюдению. Редактор, как правило, входит в состав районной номенклатуры. Его избирают в члены райкома партии и в бюро райкома. Поэтому он часто бывает на заседаниях и совещаниях. Он так же, как другие члены бюро, курирует какое-нибудь хозяйство. (Вскоре и меня избрали и в районный комитет и в бюро).

С Лазаренко я познакомился, когда он ещё не был заключён под стражу, но уже был под следствием. Высокий, тучный, красивый человек с величественной осанкой. Голос его как члена бюро был очень весомым. Всем своим видом он внушал доверие и уважение. Но только не редактору городской газеты, бывшему фронтовику Ивану Фокичу Хиренко, который как-то в сердцах обронил: поповым детям вообще ничего доверять нельзя, не то что газету. 

Лазаренко иногда заходил в редакцию.   Мою просьбу отдать ключи от входной двери он хотел игнорировать. Заявил, что это – ключ от его квартиры. «Другой себе сделаете», - посоветовал ему и ключ забрал.

 По ходу дела я знакомился с сотрудниками редакции. Каждый из них старался выглядеть в моих глазах как можно выгодней. Некоторые оговаривали друг друга. Досталось и бывшему редактору Лазаренко, и только что отстранённому Топчию.

Особенно старалась молодая бухгалтерша, которую на работу принял уже Василий Топчий.  Эта девушка давала себе полную свободу в суждениях о нашем брате газетчиках! По её выходило, что серьёзных людей в редакции нет. И приходят на работу, когда кому вздумается, и уходят также среди рабочего дня. На телефоне «сидят» часами! Я слушал её и понимал: как далека она от творческой деятельности журналистов!

Так я узнал, что Василий постоянно выезжал из города в колхозы и учреждения, но не за материалами для газеты, а отдохнуть с приятелями. Чаще других бывал он у мелиораторов района. А если «горели трубы», просил фотокорреспондента болгарина Петра Ангелова взять бутылочку водки. Вдогонку всегда говорил:

 - Бери сразу две, чтобы потом не бегать!

Пётр Петрович дорожил своей должностью. Она давала ему, имевшему в личном хозяйстве пасеку, возможность заводить знакомства среди руководителей и агрономов колхозов. Он вывозил пасеку в поля, когда цвели культуры. Поэтому он безропотно покупал водку, хотя имел самую низкую зарплату.

Выяснилось, что Василию оперировали жировик на руке.  У меня тоже есть такой жировик и тоже на руке. Но я и не думал идти к хирургу. Липома на руке - это доброкачественная опухоль.  Такое шаровидное образование.   Сколько лет у меня этот жировик, уже и не помню. И ни разу даже не воспалялся, до самой старости.

Я понял, что Топчий меня просто подставил! Из-за его отсутствия в редакции должен был сорваться выпуск газеты. А следом - неминуемый скандал на всю область. Наивный, не на того напал!  Без него я спокойно выпустил три номера, весь недельный тираж. При дальнейшей работе я обучил секретарству четверых газетчиков в этом коллективе. Чтобы таких незаменимых не было, каким возомнил себя мой тёзка.

Когда он вышел на работу, я не сказал ему ни слова. И тогда же понял, почему он со своими обязанностями справляется играючи.  Не потому, что хорошо владеет профессией, а откровенно халтурит. Он даже не интересуется содержанием текстов, а место статьям и заметкам  на полосах определяет по фамилии автора. В какой-то момент к нему приходят друзья, и он демонстративно отправляется по злачным местам. Я не препятствовал, хотел видеть человека, так сказать, в естественных условиях. 

Заместитель редактора - бывший фронтовик, солидный человек предпенсионного возраста. Павел Петрович занимал дальний кабинет, упорно трудился, вовремя сдавал материалы и вообще был очень надёжным работником. Я всегда был спокоен, когда оставлял на него редакцию.

Бухгалтер принесла на подпись первую при моём руководстве ведомость на аванс. 

- Я не буду подписывать такой документ! – объявляю решительно.
 
- Это почему же? – удивилась девушка.

- Сколько человек работает в редакции?

- Кого же это я пропустила? – ужаснулась она. И убежала. А я подумал: «С таким бухгалтером и я попаду под следствие!»

Вечерами мне, бесквартирному, спешить некуда, засиживаюсь. Водитель рассказывает, как используется редакционная машина. Вдруг входит человек, судя по всему – не новичок в этом здании. Он под хмельком.

- А, новый редактор! Надолго к нам?

- Здравствуйте. Как получится. А Вы кто?

- Какое твоё дело? Ты думаешь – задержишься здесь? Как приехал, так и уедешь!  Мы тебя, сибиряка, у нас на Украине не признаем!

- Да кто Вы такой, чтобы не признавать?

- Руководитель местный. И редактора нашего, Ваську, вернём. А ты как приехал, так и уберёшься!

- Вы бы лучше шли своей дорогой. Здесь не проходной двор. Тем более Вы в таком состоянии.

- Я не иду, я еду! Куда захочу, туда и зайду. И ты мне не указ!

Я попросил водителя выйти и сказать, чтобы забрали его от греха подальше. И они, два водителя, его с трудом увели. Уходя, он всё грозил мне всякими карами.

Это был начальник Управления мелиорации. Многочисленной по районным меркам организация. Только инженерно-технических работников у него в подчинении больше ста человек!

Такое хамство меня слегка озадачило. Откуда-то узнал человек, что я сибиряк? И я отправился к секретарю райкома Василию Акимовичу Иванову. Я уже знал, что он выходец из КГБ и что какое-то время был начальником лагеря заключённых. Это крупный человек лет пятидесяти с весёлым характером.

Двери в кабинет секретаря райкома были открыты. Увидев меня, Василий Акимович пригласил:

- Заходи, заходи!

В кабинете его была заведующая отделом культуры, женщина ещё довольно молодая.  Он что-то от неё требовал и, смеясь, говорил:

 - Не выполнишь к сроку – раздену!  Вот посмотришь – раздену!

Когда женщина ушла, я рассказал о случившемся вчера вечером.

- А ты напечатай о нём в газете! – весело сказал он. Мне показалось, что он только этого и ждал!

Такой разговор внушал мне доверие. Я написал едкую реплику, слегка воспроизведя наш диалог. Топчий поставил её на последнюю полосу - над подписью редактора. Корреспондент Евгений Маслов нарисовал карикатуру.

В порядочных редакциях содержание газетных материалов никогда не разглашается, пока газета  находится в производстве. Конечно, если там нет своего Топчия. Но для Василия закон не писан. Он раззвонил по всему Измаилу, что в газете идёт критический материал. И прочитал текст самому критикуемому.  Тот немедленно прибежал в райком партии к своим друзьям, с которыми он часто проводит время.

И зазвенел мой телефон! Сначала позвонил инструктор райкома партии. Потом заведующий организационным отделом. Звонили из районного Совета. Не менее десятка звонков прозвучало подряд. Все или требовали, или просили, или угрожали, но чтобы я убрал реплику из номера. В редакции все были возбуждены: такого они ещё не видели. Чтобы критиковали крупнейшего районного руководителя – не бывало такого никогда. Всех интересовало, чем всё кончится?

Во второй половине дня, когда до подписи газеты «В свет» оставалось несколько часов, меня  пригласила к первому секретарю райкома партии Сергею Александровичу Караченцеву. Позднее я узнал, что это – добрейший человек. Но тогда мне так не показалось. Он уже был знаком с содержанием реплики. Начав разговор издалека, наконец, вырулил на тему:

- Материалов, видимо, мало, нечего в газету поставить?

- Хватает материалов. И в запасе есть.

- Так в чём дело? Помести что-нибудь другое.

- Вы хотите, чтобы я снял реплику? Я сниму её только при условии, если будет постановление бюро райкома партии, - твёрдо сказал я. И остудил главного руководителя района. Постановление – это документ, который  можно оспорить, обратившись по инстанции вплоть до ЦК КПСС. Он будет свидетельствовать о зажиме критики. В обкоме партии за такое по головке не погладят.

- Ну, как знаешь! - сердито сказал Сергей Александрович. Поскольку правда была на моей стороне, я не испугался. Уже был закалён в подобных делах. И газета отправилась к подписчикам с репликой и карикатурой. Эффект был оглушительный!

Начальник Управления мелиорации после выхода газеты прибежал в райком партии с утра, чтобы узнать, когда  его будут «разбирать». На очередном заседании ему объявили выговор. Весть дошла и до его областного начальства. Ясно было, что с таким пятном руководить коллективом он больше не должен. Но, как специалиста, терять его жалко. Забрали его в Одессу на рядовую должность в системе мелиорации.

С тех пор авторитет редакции был непререкаемым. Но друзья Топчия ещё долго бесновались, будто бы что-то можно было изменить. Когда я засиживался вечерами, кто-то не раз стучал в занавешенное окно. Однажды мы с фотокорреспондентом быстро вышли и догнали этого человека. Им оказался бывший ответственный секретарь Митин. Я ему сказал:

- Если Вы не прекратите хулиганить, я вынужден буду подать на Вас заявление в милицию.
 
В рабочее время нередко раздавались телефонные звонки, и неизвестно кто говорил мне всякие гадости. Однажды я узнал голос и сделал вид, что сильно удивился:

- Тебя всё ещё не забрали? Сейчас мы это исправим!

Несколько раз другой неизвестный говорил по телефону:

- Уже пора билет заказывать, задерживаешься!

Я проконсультировался у главного инженера узла связи, как действовать, чтобы на коммутаторе засекли номер, откуда звонят. Определили! Но мне не говорят: тайна, видите ли! На третий раз я надавил на инженера, и он сдался:

- С квартиры Топчия звонят, - сказал он.

Я пригласил Василия и спросил, зачем он натравил на меня своих детей? Он стал выкручиваться, дескать, они звонят на этот номер по старой памяти. «А хамят тоже по привычке? Ещё раз позвонят, и телефон вам отключат навсегда». Хоть такого договора со связистами у меня не было, но предупреждение прозвучало правдоподобно.  Звонки прекратились.

Наступил восемьдесят первый календарный год и второй месяц моего редакторства. Приближалась сдача годового отчёта. Бухгалтерша сказала, что не знает, как его сделать. В областном управлении главбух засмеялся в трубку и сказал:

- Пусть складывает все документы в мешок, сверху – бутылку коньяка и приезжает.

Так она и поступила.  А когда вернулась, и я посмотрел на этот «отчёт», то его просто не было! Нам дали контрольную цифру по бюджету, на которую мы должны ориентироваться, вот и всё. История существования редакции газеты была разорвана.

Я предложил бухгалтеру уволиться по собственному желанию, она согласилась и написала заявление. Тут забегала молодая машинистка, пришедшая на работу со школьной скамьи:

- Я бы ни за что не написала!

Больше никто бухгалтера не поддержал. Через день устраиваться на её место пришла женщина в возрасте, опытный специалист. Я принял Валентину Ивановну, и мы много лет спокойно работали. Вплоть до ухода её на пенсию.

А теперь она по моей просьбе регулярно стала ходить на судебное заседание в качестве истца, где на скамье подсудимых рядышком сидели бывшая бухгалтер Николаева и два редактора – Лазаренко и Топчий.

На бедной женщине после возвращения лица не было – так она переживала!

- Как они выкручиваются, как врут прямо в глаза! Многих селькоров пригласили. На них списаны премиальные, наборы литературы. Но они об этом даже не знают. А подписи в ведомостях подделаны.

Следствие доказало, что бухгалтер Николаева втянула в растрату и прежнего, и молодого редактора. Их всех осудили на лишение свободы: бухгалтера – на восемь лет, Лазаренко – на шесть, Топчия – на четыре.

Несколько раз нам с Валентиной Ивановной от квартальных премиальных начисляли только половинку. Наказывали за чужую провинность. Я поехал в областное управление к главбуху. Вооружился цифрами и фактами. По всем показателям наша редакция была если не на первом месте, то близко к этому. А по содержанию и вёрстке газета была признана второй из двадцати пяти газет Одесской области. С тех пор обижать нас не стали.

Проводив Валентину Ивановну на пенсию, я ещё два года работал с другим бухгалтером. И тоже спокойно ушёл на пенсию. Пришедшие после меня молодые работники сказали как-то:

- А Вы очень мудро поступили, начав работать с разгромного материала в газете!

Может быть и так. Только я ничего не подстраивал, просто работал, приговаривая: «Кто на новенького!» И они налетали - на свою голову.