1
Клещ ввалился в приёмный покой. Застонал. Рана в животе пульсировала острой болью. Он чувствовал как с каждым приступом из тела выплёскивается кровь, выдавливается жизнь.
"Колян - сука, из-за сраной дозы. Ножом."
Витя Клещеев вновь застонал, сильнее прижал рукой рану. В голове билась мысль, от которой было больнее в тысячу раз:
"Лошара, поделился по-братски кайфом. А Колян-сука..."
Ей вторила другая, мстительная и злорадная:
"Ничё, в больничке подштопают, вернусь, побазарим за всю мазуту."
Клещ остановился при входе, огляделся. Сквозь широкие панорамные окна струился жизнерадостный солнечный свет. Кафельный пол и глянец панельных стен сверкали стерильной чистотой. За стойкой регистрации полная медсестра разговаривала с пожилой женщиной. Девка в зелёном платьи сидела на скамейке из трёх соединённых кресел. В центре зала высокая тощая врач увлечённо разговаривала с лысым коллегой.
"Чёй-то никто не шевелится? Совсем охренели! Я тут загибаюсь, а они..."
Клещ шагнул вперёд, вновь громко застонал. Толстая корова в розовом халате даже не повела выщепанной бровью. Тощая врачиха бросила мимо него безразличный взгляд и продолжила диалог. Витя понял сразу: типичная стерва, даёт своему мужику по праздникам. Да у неё и мужика наверное нет, кто с такой будет жить.
Жуткий спазм скрутил внутренности. Клещ согнулся пополам. Рванул к регистраторше.
Старая кашёлка у стойки никак не отреагировала на его шаги, продолжала трындеть про своё. Про болячки, да про внуков.
Почему никто не обращает на него внимание?! Всем на всех плевать!
Клещ ударил кулаком по стойке, но рука прошла сквозь пластик, не ощутив никакого сопротивления.
"Чё за хрень?!"
Он осмотрел свои руки. Ни капли крови. Ну он же помнил как из колотой раны сочилась кровь, а он пытался её остановить, прижимал к животу руки. Сколько времени? Да минут пятнадцать, пока бежал от гаражного кооператива до больницы Святой Анны. И где же кровь?
Он оглядел свой живот. Никакой раны.
А как же боль?
Привлёк внимание неестественный цвет собственных рук и тела. Он словно светился мертвенно-синим. И сквозь него различались очертания предметов вокруг.
Он отшатнулся от стойки регистрации. Отступил на несколько шагов. Огляделся вновь. Все вокруг продолжали жить собственной жизнью, в которой не было места Клещу.
Он устало рухнул на сидение, стоящее вдоль стены и что есть силы выкрикнул:
- Чё за хрень?!
Девушка в зелёном платьи заботливо взглянула на него:
- Что случилось?
Она сидела по другую сторону от входа в коридор, ведущий в кабинеты медицинского блока. Сидела прямо, сложив на коленях кулачки, словно отличница-заучка за долбаный школьной партой.
- Ослепла?! Я подыхаю!
Клещ открыл рот чтобы разразиться ругательством, но замолчал. Она единственная кто заметил его присутствие. И в ней было что-то отличное от всех присутствующих. Над её головой, словно причудливая корона, переливалась чёрная субстанция.
"Знак смерти", - пронеслось в голове Клеща невесть откуда взявшееся понимание.
- Анна Николаевна, - к девушке подошла врач-стерва. - Получены ваши анализы. К сожалению, ничем порадовать не могу. Диагноз подтвердился. Четвёртая стадия. В вашем случае есть лечение. Но страховка его не покроет. У вас есть дополнительные средства?
- Нет. - девушка виновато улыбнулась.
- Не торопитесь с ответом. Это ваш последний шанс. Наша клиника может помочь с гарантией в семьдесят процентов. Это очень высокая вероятность излечения. Вы понимаете?
Девушка кивнула. Врач заговорила напористее:
- Анна Николаевна, поговорите с родными, друзьями, они же должны войти в ваше положение, помочь. Нужна такая сумма.
В руках девушки оказалась сложенная пополам бумага.
- У меня таких денег нет.
Анна скомкала бумагу и отвернулась от врача.
- Значит мы вам помочь не сможем. Сожалею.
Врач развернулась и ушла. Клещ понимал, что та нисколько не сожалела.
Девушка вновь обернулась к нему:
- Где ты последний раз помнишь себя...нормальным?
- Между гаражами, где Колян...- Клещ замялся. - Что значит нормальным?!
Девушка не ответила на вопрос, спросила сама:
- Какими гаражами?
- Тут недалеко. Гаражный кооператив "Рассвет". Линия 3, гараж 67. Мы там постоянно...
Анна не дослушала, решительно встала и заспешила к выходу. Её каблучки отбивали звонкую дробь.
Клещ залюбовался лёгкой походкой и стройными ножками. С такой бы он замутил, если бы не...Он вновь ошарашенно уставился на свои полупрозрачные руки.
2
Третью линию гаражного кооператива"Рассвет" перегородили полицейский седан и карета скорой помощи. Две сотни, обращённых фасадами друг на друга, разномастных гаражей безразлично взирали на деловито расхаживающих людей в униформе.
Щебень под ногами хрустел, где-то вдалеке, с пронзительным свистом, мчалась электричка.
- Собаке собачья смерть. - заявил усатый участковый, подписывая бумагу. Стоящий рядом санитар скорой помощи чуть заметно кивнул.
В проходе между гаражами лежало тело молодого черноволосого парня в белом спортивном костюме. Он застыл в позе эмбриона, словно из последних сил пытался сохранить жизненное тепло. Казалось, он просто прилёг поспать, если бы не лужа бурой крови, натёкшая из-под него.
Пахло мочой, гнилью и влажной почвой.
- Не говорите так. - встрепенулась Анна. - Нельзя так о людях.
Усатый капитан передал бумаги санитару:
- О людях нельзя, а этот...Я на таких насмотрелся - родную мать продадут за дозу. Вот чего ему не хватало? У него шмотки как две мои зарплаты!
- Всё равно! - не унималась девушка.
- Кто он тебе?
- Я его не знаю.
Капитан посмотрел изучающе, затем снял фуражку, по-отечески посоветовал:
- Иди домой, вызовем потом, дашь показания. И...прости, что я так сказал...Жаль парня. Ему бы жить да жить.
"Жить да жить." Витя мысленно повторил слова, медленно и нараспев, словно пытался распробовать, почувствовать вкус. В них было что-то страстно желанное.
"За дозу продаст родную мать". Вспомнились моменты лжи, воровства и шантажа, когда он выкачивал из родных деньги на кайф. Воспоминания отозвались в груди нестерпимой болью. Там, где должно быть сердце.
Он ещё раз оглядел место, где завершил свой жизненный путь. Ржавые гаражи, заросли сорной травы, брошенные бутылки, пакеты, шприцы. Разве это всё чего он достоин?
Витя с надеждой взглянул на Анну, но девушка в зелёном платьи уже шла прочь. Медленно брела вдоль гаражей, и ему чудилось, что она не хотела покидать это место. Витя хотел в это верить, ведь он заметил, как на её щеках блестели слёзы. Но она всё-таки уходила.
"Собаке собачья смерть"?!
Витя ощутил, что начинает растворяться, переходя в иное измерение. Стало безумно страшно от неизвестности, но ещё больше от осознания того, что всё потеряно.
За свои восемнадцать он ничего хорошего так и не сделал. Не говорил маме как сильно её любит, хотя должен был говорить так каждый день. Оттолкнул всех нормальных друзей, связался с наркотиками и закончил жизнь вот так, в этом гадюшнике.
Безысходность и отчаяние навалились могильной плитой. Разум мерк, растворяясь в небытии.
"Простите! Простите меня за всё!"
Себя было ужасно жаль, но почему то именно сейчас он подумал об Анне. Такое завершение собственной жизни казалось закономерным, но почему должна умирать она? Нет, девушка с таким отзывчивым сердцем обязана жить! Если бы он только мог хоть что-то для этого сделать...
Удар. Второй. Третий. Тепло коснулось груди.
3
- Стой! Нельзя!
Окрик полицейского заставил всех участников скорбного действа обернуться. Санитар протискивался между гаражами, намереваясь подойти к покойнику. Патрульный ухватил его за рукав, указал на жёлтые ленты ограждения.
- Он шевелится. - санитар оттолкнул руку полицейского и зашёл за ограждение. Склонился над телом.
- Есть пульс! Срочно в больницу!
Напарник спешно подкатил каталку, и вдвоём они ловко уложили раненного.
Двери с грохотом закрылись, и машина, взревев сиреной, помчалась вдоль гаражей.
Полицейские переглянулись, молчаливо решая оставлять ленты перекрытия или сворачивать оперативные мероприятия.
- Везёт же засранцу. - Участковый отряхнул невидимую пыль с фуражки. Надел форменный головной убор:
- Может хоть в этот раз не разбазарит собственную жизнь.
Анна оттёрла кулачком мокрые глаза, радостно заулыбалась.
Но Витя Клещеев ничего этого не видел. Он лежал в мчащейся карете скорой помощи и блаженно ощущал возвращение жизни. С ней вернулась боль в распоротом животе, но с посиневших губ не срывалось ни стона. Лишь неразборчивый шёпот:
"Я найду тебя, Аня. Найду, мой ангел-хранитель"