XXXIX. Идея Планше
Д’Артаньян вышел из кабинета Короля в полном отчаянии. Король предусмотрел всё. На этот раз перед д’Артаньяном предстал не юный мальчик, которого он когда-то защищал от бунтовщиков фронды, и не тот неопытный юноша, который с благодарностью впитывал советы бывалого вояки. Это был трезво мыслящий полностью состоявшийся политик, который защищает себя и свою власть, не останавливаясь ни перед чем. Он предусмотрел даже попытку самоубийства, о которой д’Артаньян, разумеется, подумал бы, но он ещё даже не успел рассмотреть такой вариант спасения друзей, когда оказалось, что это вовсе не вариант, что это не даст желаемого результата. Любая попытка д’Артаньяна спасти друзей, казалось, была обречена на провал. Невидимые шпионы следили за ним. Он не мог предупредить их почтой или послать гонца.
Король поручил это дело ему, поскольку был убежден, что только он, д’Артаньян, разыщет своих друзей проще и быстрее, чем кто-либо другой. Лишь только он их найдёт, следующие за ним попятам ищейки Кольбера также найдут их, схватят и доставят к Королю, который, безусловно, будет глух к любым мольбам. А возможно, что им поручено сразу же убить его друзей. Конечно, со шпагой в руке им было бы нелегко одолеть бравых мушкетеров, но предательский выстрел в спину может положить конец жизням горячо любимых друзей, а этого д’Артаньян никак не мог допустить.
Не замечая сам, куда он идёт, д’Артаньян пришел в лавку своего бывшего слуги Планше.
— Господин д’Артаньян! — воскликнул Планше. — Как я рад видеть вас у себя! Проходите, располагайтесь! Вы же знаете, что вы можете обедать, завтракать и ужинать у меня когда захотите и совершенно бесплатно!
— Прекрасная возможность, дорогой Планше, тем более что я ей никогда не пользуюсь, — ответил капитан мушкетеров. — Но мне не следовало приходить к тебе. Я сам не понимаю, зачем я это сделал.
— Что вы такое говорите, господин капитан? — ужаснулся Планше. — Неужели мой дом и моё гостеприимство стало вам в тягость?
— За мной следят, дружочек мой, а я не могу вычислить этих людей, вот ведь в чем штука, — ответил д’Артаньян. — Теперь они будут следить и за тобой.
— Эка невидаль! — отмахнулся Планше. — Разве за нами не следили шпионы кардинала? А тем шпионам эти и в подметки не годятся. Вы забыли, что я очень опытен в конспирации, ведь я участвовал во фронде!
— Да, прятаться ты мастер, помню, как ловко ты прятался от моих поручений, — расхохотался д’Артаньян.
— Послушайте, господин капитан, — неожиданно серьезно сказал Планше. — Вот вам ключ от первого номера на втором этаже. Ступайте туда и отдохните. Через десять минут вам принесут обед. Через двадцать минут я поднимусь к вам, и мы решим, как нам быть.
— У меня совершенно нет аппетита, дружок Планше, — отмахнулся д’Артаньян.
— Вы пожаловались на то, что за вами следят, значит, вы собирались предпринять путешествие, о котором не следовало бы знать тем, кто установил эту слежку, — сказал Планше. — Ну так мы обманем тех, кто за вами следит, чтобы вы могли без помех отправиться туда, куда вам надлежит ехать. А перед дальней дорогой всегда следует подкрепиться, поскольку в пути не известно, когда и где ещё вы найдёте себе достойный обед.
— В твоих словах много правды, дорогой Планше, — согласился д’Артаньян. — Пожалуй, ко мне уже вернулся аппетит. Вели нести то, что у тебя есть на этот случай и давай сюда это ключ.
После того, как д’Артаньян уничтожил жареную куропатку и полбутылки бургундского, в номер вошел Планше.
— Господин капитан, мои мальчуганы, служащие по кухне и другим мелким делам, разведали, что за вами следят три офицера в разных концах улицы, перекрывая все пути вашего отхода, — сообщил он.
— Всего трое! — воскликнул д’Артаньян. — Не нанизать ли их одного за другим на мою шпагу? Впрочем, вздор, Кольбер пришлет ещё троих, или тридцать три, если сочтет нужным.
— Я тоже подумал, что кровопролитием мы ничего не добьемся, — согласился Планше. — Послушайте же, что я придумал. У меня есть подручный, его зовут Франсуа. Он одного роста с вами, его походка также напоминает вашу. Однажды я увидел его со спины и решил, что это вы, а когда обнаружил, что ошибся, и оказалось, что он ищет работу, я решил, что это – перст судьбы, и немедленно взял его на конюшню. Я рассуждал, что такое сходство фигуры, осанки и роста Господь ведь для чего-то создал.
— Гениально, дорогой Планше! — воскликнул д’Артаньян. — Зови же его скорей!
— Вы обменяетесь одеждой, и он…— продолжал Планше.
— Да, мой друг, да! Мы отправим его в самое далёкое путешествие, но не дольше, чем на месяц. — продолжал д’Артаньян с энтузиазмом. — Зови же его!
— Франсуа, входи! — крикнул Планше, двери отворились и на пороге появился тот, о ком рассказывал Планше.
— Нос великоват, и усы слишком черны, мои уже совсем седые, — отметил д’Артаньян, — Если на лицо надеть маску, подобную той, которая у меня недавно была, то даже Арамис не отличил бы его от меня!
— Маску моя Жанетта сошьет за десять минут, — сказал Планше, — ей только надо будет снять мерку с вас. Усы присыплем мукой. Что касается носа…
— Только не говори, что у меня нос такой же или даже больше, — расхохотался капитан.
— Я и не собирался это говорить, — соврал Планше, не моргнув глазом.
— Пусть Жанетта снимает мерку с Франсуа, — распорядился д’Артаньян, — а пока она шьет, я дам ему некоторые инструкции.
Мадемуазель Жанетта вошла, сделала книксен и принялась с нежностью прикладывать свой портновский метр к лицу Франсуа. Она снимала мерку столь деликатно, и сама она была столь молода и свежа, что наш капитан раскаялся, что отказался от того, чтобы мерка была снята с его лица.
Едва лишь она скрылась за дверью, д’Артаньян стал излагать свой план.
— Дорогой Франсуа, — сказал он. — Правильно ли я понимаю, что вы согласны совершить за мой счет небольшое путешествие по Франции на моём коне и в моём костюме?
— Если эти шпионы не приставлены для того, чтобы вас убить, — ответил Франсуа, — тогда моё путешествие будет приятным и познавательным. Если же у них имеется приказ вас убить, тогда путешествие будет ещё более увлекательным, но я боюсь разочаровать тех, кто их послал, поскольку не все они вернутся обратно.
— Ба, да ты гасконец! — воскликнул д’Артаньян. — Гасконскую речь ни с чем не спутаешь, как и гасконскую храбрость, которые люди из других провинций ошибочно называют бахвальством, пока по дыркам на своей шкуре не поймут, что это всего лишь констатация фактов!
— Господин Планше много раз рассказывал мне о вас, — скромно сказал Франсуа, — мой дом был не дальше от вашего, чем дом господина Планше от Лувра.
— В таком случае, дорогой Франсуа, — спросил капитан, — почему такой храбрый юноша прислуживает на конюшне, а не просится ко мне в мушкетеры?
— Мои родители хотя и принадлежат к дворянскому роду, но совершенно разорены, — просто ответил Франсуа, — Я же решил завоевать Париж, начиная с самых низов. Работая у господина Планше, я за три месяца уже почти накопил на полную экипировку, мне осталось только заработать сумму, достаточную для приобретения хорошего коня и отличной шпаги, после чего я попрошусь в роту гвардейцев. Это займет не больше трех месяцев.
— Дворянин служит у Планше? — удивился капитан.
— Господин Перрен объезжает двух моих коней, — скромно сообщил Планше. — И мы уговорились, что я открыл ему небольшой кредит, который он сможет погасить тогда, когда ему это будет угодно.
— Это другое дело! — воскликнул капитан. — Итак, тебе необходимо ещё три месяца объезжать коней Планше?
— Три месяца и неделю, господин капитан, — скромно ответил юноша.
— Это займет не более месяца, поскольку на этот месяц, Франсуа, ты нанят мной по тройному тарифу. Я лично выберу тебе шпагу и коня, — ответил д’Артаньян. — А на этот месяц я даю тебе взаймы свою шпагу, своего коня и всю свою экипировку. Ты поедешь в сторону Блуа по наиболее длинной дороге. Шпионы решат, что ты едешь к графу, не будем называть его имя, путая следы. Именно этого они ждут от меня. Они пустятся за тобой по следу. Но на полдороги ты должен свернуть и поехать в сторону поместья Брасье, также петляя, как только можно. Не доезжая Брасье, ты вновь повернешь в сторону Блуа, но поедешь туда по другой длиной дороге. Дней двадцать пять – тридцать тебе следует не давать возможности взглянуть на твое лицо и услышать твой голос, вот в этом и состоит твоя задача.
— Маска уже готова, — доложил Планше. — Через час наступят сумерки, мои люди пойдут по домам. Я распорядился, чтобы все они вышли в одно и то же время и пошли в разные стороны. Вместе с ними выйдете и вы в одежде Франсуа. Три шпиона не смогут одновременно следить за всеми. В этот же самый момент Франсуа выедет со двора в вашей одежде и, пришпорив вашего коня, помчится в указанном направлении как можно быстрее.
— Трое болванов помчатся за ним, а я направлюсь туда, где мне давно пора оказаться, — подхватил д’Артаньян. — Планше, Франсуа, я ваш должник! А пока вот деньги на расходы, — с этими словами капитан бросил на стол кошелек, хотя и не слишком увесистый, но содержащий достаточно золота, которого хватило бы и для двух месяцев путешествия Франсуа.
После этого капитан и Франсуа обменялись одеждой и приступили к выполнению плана Планше.
XL. Барон дю Валон
— Портос, отоприте, это я, д’Артаньян, — воскликнул капитан, едва лишь добрался до дверей комнаты в трактире, где он оставил Портоса поправлять своё здоровье.
— Ну, наконец-то! — воскликнул гигант, откидывая задвижку. — Я, признаться, засиделся здесь!
— Что я вижу, Портос! — воскликнул д’Артаньян, едва взглянув на гиганта. — Вы прекрасно выглядите, и это меня радует, но и огорчает! Теперь всякий, кто вас знал, с лёгкостью опознает вас, хоть с лица, хоть со спины!
— А моя борода? — с удивлением спросил Портос. — Разве она не изменяет мою внешность?
— Борода великолепна, слов нет! — воскликнул капитан. — Но таких фигур как ваша на всю Францию едва ли найдется ещё две-три. Подобная борода могла бы служить, пожалуй, какой-то маскировкой для меня, или для Атоса, но при вашей фигуре это средство недостаточно.
— Что же мне оставалось делать? — обиженно сказал Портос. — Я закисал тут без движений, а если бы я ещё отказался от еды, я бы просто закончился.
— Вы закисали без движений? — удивился д’Артаньян, оглядывая комнату.
— Я старался найти себе хоть какие-то физические упражнения, но здешняя мебель чрезвычайно хрупка, — виновато ответил Портос.
— Вы искрошили не только стулья и стол, но и выломали подоконник! — расхохотался капитан. — А что вы сделали с кочергой?
— Сначала я просто сгибал и разгибал её, — ответил Портос. — На третий день она сломалась пополам. Тогда я стал сгибать и разгибать оставшиеся половинки.
— Боже мой, Портос! Здесь восемь кусков кочерги! — восхитился д’Артаньян. — Вы в отличной форме. Только как мне спрятать вас от посторонних глаз?
— Я готов переодеться, — скромно сказал Портос.
— Вы полагаете, что на счете найдётся человек, с чьего плеча одежда может подойти вам, Портос? — с недоверием спросил д’Артаньян.
— Что-то подсказывает мне, что если этому человеку пришлась впору моя одежда, то мне его одежда тоже будет вполне по мерке, — скромно, но с достоинством возразил Портос.
— Вы говорите о Мушкетоне? — воскликнул д’Артаньян. — Как же я забыл о нём?
— Он просит называть его Мустон, — напомнил Портос.
— Остаётся только вызвать его сюда, — сказал капитан.
— Он уже вызван и уже проживает в комнате снизу, — ответил Портос.
— Я же просил вас отказаться от любых контактов, Портос! — изумился капитан. — Ей-богу, вы как малый дитя! Ведь вас могли выследить шпионы Кольбера!
— Дело в том, что у Сюзанны… — ответил Портос. — Так зовут здешнюю служанку.
— Я догадался, продолжайте, — кивнул д’Артаньян.
— У нас установились доверительные отношения, знаете ли, — заговорщицким тоном прошептал Портос.
— Да уж я думаю! — хохотнул капитан. — Надеюсь, её кости не оказались такими же хрупкими, как мебель в здешнем трактире!
— У Сюзанны семья проживает недалеко от Пьерфона, она посылает матери часть заработка, — сообщил Портос.
— И когда она узнала, что вы – тот самый богач-барон, который владеет тремя соседними поместьями… — кивнул капитан.
— Она отнеслась ко мне очень приветливо до того, как узнала, что я, — скромно возразил Портос. — Я, разумеется, не пишу стихов и не играю на лютне, но у меня есть кое-какие таланты, которые могут нравится особам женского пола! — гордо добавил барон.
— В этом я ни минуты не сомневался, — согласился д’Артаньян. — Итак, Сюзанна через своего дружка вызвала сюда Мустона.
— Через кузена, — поправил Портос.
— Пусть так, через кузена, — согласился капитан. — Но ведь его рост несколько ниже, чем ваш, не так ли? Кстати, где он?
— Он сейчас подойдёт, — сказал Портос и трижды топнул в пол. — Знаете ли, мой бедный Мустон, он меня так любит, и во всём стремится походить на меня. Помните, когда от немного перебрал в гастрономическом отношении и случайно позволил себе располнеть так, что одежда, пошитая по меркам, снятым с него, не подходила мне?
— Впервые об этом слышу! — восхитился д’Артаньян.
— Ну так я расскажу, — обрадовался Портос.
— Не стоит, я уже всё понял, — перебил его капитан, — вернемся к основной линии вашего повествования. Итак, Мустон обожает вас и стремится походить на вас во всём. Что же дальше? Он вырос?
— Не вполне, — уточнил Портос. — Но он заказал себе ботинки на высоких каблуках, так что, когда он идёт, издалека может показаться, что его рост такой же, как у меня.
— Это очень кстати, — обрадовался д’Артаньян. — Сама судьба посылает нам подарки. Сначала Франсуа, затем Мустон!
— Что за Франсуа? — поинтересовался Портос.
— С этим позже, — отмахнулся капитан. — По-видимому, мать Природа решила в этом году поразить наше с вами воображение, дорогой барон, и она преподносит нам одного двойника за другим. Сначала близнецы, затем эти совпадения фигур.
— О каких близнецах вы говорите, д’Артаньян? — спросил Портос.
— Я говорил о близнецах?! — удивился капитан. — Нет, ничуть, я сказал лишь, что фигура Мустона действительно издалека может оказаться похожей на вашу, если только вы смените свою гордую походку на мягкую походку слуги.
— Я постараюсь, — ответил Портос. — Но вы сказали о близнецах. Речь шла о брате Короля. Не думайте, что я такой тугодум, каким меня считает Арамис.
— Портос, дорогой Портос! Я не считаю вас тугодумом! — воскликнул д’Артаньян. — Напротив, я высокого мнения о вашем уме, но я полагал, что Арамис был с вами не слишком откровенным.
— Откровенность Арамиса столь же редка, как яблоки на берёзе, — ответил Портос. — Но бывают случаи, когда даже самый скрытный человек не может более скрывать свои замыслы от друзей, если он, конечно, считает их своими друзьями, — спокойно ответил барон. — То, о чем Арамис не рассказал, я понял, сопоставляя факты. У меня было достаточно времени для размышлений, поверьте. Я ведь не только ел и ломал мебель.
— Милый Портос! — восхитился д’Артаньян и крепко обнял барона.
Едва лишь Портос попытался ответить столь же крепкими объятьями, как наученный опытом д’Артаньян быстро отпрянул.
— Не забывайте, мой друг, что мои кости лишь немногим крепче этих стульев и столов! — воскликнул он и добавил, — этих бывших стульев и столов.
Мустон поднимался по лестнице не слишком проворно, но к концу этого разговора он уже стоял в дверях.
— Господин д’Артаньян! — воскликнул он. — Я так рад вас видеть! Ведь это вы спасли нашего дорогого барона!
— Ничего подобного, Мустон! Барон спасся бы и сам, я лишь немного ускорил его освобождение, — скромно возразил д’Артаньян, который в равной степени не любил чувствовать себя кому-то обязанным, и не любил, чтобы кто-то другой чувствовал себя обязанным ему самому.
— Дорогой Мустон, мы снова должны расстаться. — сообщил Портос. — Я очень рад, что твоя фигура похожа на мою, мы обменяемся одеждой и я поеду в Пьерфон по делам ненадолго. Позднее мы встретимся в другом месте, о котором тебе расскажет господин д’Артаньян.
— Меня это очень огорчает, — всхлипнул Мустон.
— А меня радует, что Мустон решил отрастить бороду, — отметил д’Артаньян. — Скажите, Мустон, давно ли вы её носите? Видели ли вас в таком виде в Пьерфоне?
— Я перестал бриться с той поры, как господин барон уехал из Пьерфона, — ответил Мустон. — Это больше двух лет.
— Прекрасно! — воскликнул капитан. — Не подходит только цвет. Спросите у трактирщика хну, если её нет, пошлите за ней немедленно. Портос, вы будете рыжим.
— Я готов, — вздохнул Портос, — Если я вновь увижу мои милые поместья Пьерфон и Брасье, я готов быть рыжим.
XLI. Завещание Портоса
Несмотря на маскировку, переодетые простыми жителями д’Артаньян и Портос выехали в Пьерфон в сумерках и скакали всю ночь. Днями путники отсыпались, а ночами продолжали свой путь, который хотя и был непростым, прошел без особых приключений. Благо, что кони Портоса прекрасно знали дорогу домой.
Заехав по пути к одному знакомому адвокату, который унаследовал дело господина Кокнара не без помощи барона, поэтому был ему крайне признателен, д’Артаньян и Портос вошли к нему в кабинет, предварительно убедившись, что других свидетелей не будет.
— Господин барон! Как я рад вас видеть! — воскликнул адвокат.
— Лишь ненадолго, — уточнил д’Артаньян. — Мы заехали по делам и очень спешим.
— Позвольте я объясню, — вмешался Портос. — Господин Дювалье, как вы знаете, я оформлял у вас завещание.
— Не припоминаю, — смутился Дювалье. — В моей конторе ничего не теряется.
— В тот самый день, когда вы получили практику господина Кокнара, неужели не припоминаете? — удивился Портос. — Чёрт побери! Неужели я забыл его вам переслать? Дьявольская рассеянность! — с этими словами Портос ударил кулаком по столу. На столе образовалась огромная трещина через всю столешницу.
— Не переживайте так, дорогой барон! — поспешил успокоить Портоса адвокат, который уже представил, как Портос в ярости разнесёт в щепки всю мебель в конторе. — Вашу волю вы можете зафиксировать в любое время, хоть в настоящий момент.
— Разве что так, — успокоился Портос. — Нет, не годится! Ведь у меня есть, как бы вам объяснить, некий молодой родственник.
— Племянник? — спросил мэтр Дювалье.
— Нет, ближе даже чем племянник, — отмахнулся Портос.
— Значит, сын? — спросил удивленный адвокат.
— Господин адвокат, — вмешался д’Артаньян. — Вам, как адвокату не пристало столь подробно расспрашивать о степени родства вашего весьма состоятельного клиента. Если господину барону желательно оставить всё имущество молодому человеку, ваше дело – составить это завещание и заверить, разве не так? Если господин борон утверждает, что этот молодой человек ему очень близок и дорог, ваше дело с этим согласиться. Если господин барон считает неделикатным, чтобы сына его близкого друга называли сыном господина барона…
— Я всё понял! — ответил адвокат.
— Я ведь ему в недавний день рождения сказал, что составил завещание! — сокрушался Портос. — Как же я буду смотреть ему в глаза, когда он узнает, что завещание составлено только сегодня?
— Разумеется, ставить другую дату на завещании не полагается, — сокрушенно сказал адвокат.
— Хотя бы всего на месяц раньше? — спросил Портос, доставая увесистый кошель.
— Могу же я ошибиться в названии месяца! — воскликнул адвокат.
— Такие ошибки вполне извинительны, — согласился Портос.
— Зато вообразите, как будет рад юноша! — добавил д’Артаньян.
— Я сегодня же покажу ему завещание, и он не будет считать себя обделенным, — добавил Портос.
— А ведь завтра юноша отправляется на войну, подумайте об этом, мой друг! — добавил д’Артаньян.
— Благое дело зачтется вам на небесах, — подхватил Портос.
— И не только на них, — сказал д’Артаньян, пододвигая кошелёк к адвокату.
Через полчаса завещание было составлено и утверждено по всей требуемой форме, скреплено печатями и торжественно подано Портосу. На нём стояла дата, которая на неделю опережала дату известия о смерти Портоса в крепости Бель-Иль.
— Господин Дювалье, — сказал д’Артаньян. — Кто заправляет делами вашей конторы в ваше отсутствие?
— Мой компаньон Гортье, — ответил адвокат.
— Иными словами, если вы решите отдохнуть на южном побережье, и уже, например, завтра, мы вас здесь не застанем, мы можем полностью положиться на господина Гортье? — спросил Портос.
— Вам не о чем беспокоиться, ведь я никуда не собираюсь уезжать, — улыбнулся Дювалье.
— Но господин дю Валон в благодарность за вашу маленькую услугу хотел бы, чтобы вы отдохнули хотя бы недельку-другую, — возразил д’Артаньян.
— Знаете, я, конечно, не прочь отдохнуть, но я как-то об этом не думал, — засомневался Дювалье.
— Так подумайте, черт вас побери! — воскликнул Портос и положил перед адвокатом второй кошелек.
— Надо ехать прямо сейчас? — тихо спросил Дювалье, мягко протягивая руку по направлению к кошельку.
— Ночью вам будет неудобно, — снисходительно ответил д’Артаньян.
— Выезжайте завтра утром, с рассветом, — подтвердил Портос.
На следующий день в конторе мэтра Дюваля оставался только его компаньон Гортье.
Д’Артаньян и Портос вошли к нему скорбным шагом, причем, Портос закрывал лицо мятым влажным платком и все время всхлипывал.
— Господин Гортье, если не ошибаюсь? — осведомился д’Артаньян.
— Да, именно так, с кем имею честь познакомиться? — спросил адвокат.
— Вы не узнаёте Мустона? — удивился капитан. — Это же управляющий господина барона дю Валона де Брасье де Пьерфона!
— Я с ним мало знаком, но наслышан, простите, очень приятно познакомиться! — ответил адвокат.
— Приятного тут мало, — продолжал капитан. — Нам необходимо засвидетельствовать смерть господина барона.
— Господин барон умер! — с показным горем вскричал адвокат. — Какая жалость. Где же заключение врача?
— Имеется письменное показание господина д’Артаньяна, капитана королевских мушкетеров, о том, что он обнаружил раздавленный труп своего друга барона дю Валона на острове Бель-Иль в пещере Локмария. Я – ординарец господина капитана, Шарль де Кастельмор, а это – как вы понимаете, господин управляющий господина барона. Мы оба также свидетельствуем, что присутствовали на опознании.
— Что ж, этих свидетельств вполне достаточно, — сказал адвокат, — то есть было бы вполне достаточно если бы не…
— Никаких если бы, — перебил его д’Артаньян. — Знаете ли вы, что должность капитана королевских мушкетеров во Франции почти равна званию маршала?
— Мне это известно, — соврал адвокат, — но…
— Стало быть, вам недостаточно официального документа от маршала Франции и свидетельства двух уважаемых граждан Франции? — спросил д’Артаньян. — И вы не верите скорби этого достопочтимого управляющего господина барона?
При этих словах Портос издал такой скорбный стон, что хрустальный графин на столе адвоката задрожал.
— Кстати, какова пошлина за оформление свидетельства о смерти, господин Гортье?
— Для простого горожанина…
— Мы говорим о бароне! — воскликнул капитан.
— Два пистоля, — скромно ответил адвокат.
— Два пистоля за барона! — воскликнул д’Артаньян. — Вы шутите! Это оскорбление его памяти! Двадцать пистолей, никак не меньше!
И он положил на столь кошель, в котором явно содержалась названная сумма.
— Через полчаса документ будет готов, — ответил адвокат, накрывая кошель папкой для документов.
Через сорок минут д’Артаньян и Портос вышли из конторы адвоката.
— Итак, Портос, вы мертвы, а Рауль – ваш единственный наследник и обладатель всех ваших богатств. Мы оставили Короля с носом два раза! — воскликнул д’Артаньян.
— Но ведь и у Рауля Король может отобрать наследство и лишить его дворянского звания, — усомнился Портос.
— Погодите, не так быстро. Король поручил мне привести четыре документальных доказательства, одно у нас на руках. Мы покончили с одним делом, осталось ещё три. Ваше дело было самым простым. Мне надо подумать.
— А мне надо поесть, — сказал Портос.
— Что ж, идём в трактир! — весело воскликнул д’Артаньян. — Заодно помянем душу славного мушкетера дю Валона!
— Барона дю Валона, — поправил Портос.
— Я помню! — улыбнулся д’Артаньян. — Нам следует помянуть троих: барона дю Валона, господина де Брасье и господина де Пьерфона!
— Значит, поедим и выпьем за всех троих! — подхватил Портос.
На следующий день друзья встретились в трактире неподалеку от дороги на Пьерфон с Мустоном.
— Дорогой мой Мустон, — сказал Портос. — Тебе следует поехать в Пьерфон и заняться моими похоронами.
— Как похоронами? — вскричал пораженный управляющий.
— Поскольку тело моё погребено под огромным камнем в пещере Локмария на острове Бель-Иль, в семейном склепе похороните пустой гроб, — пояснил Портос. — Традиции должны быть соблюдены и мой прах должен покоиться рядом с прахом моих предков.
— Как же я посмею? — пролепетал Мустон.
— Так надо, дорогой мой, — успокоил его д’Артаньян. — Либо завтра ты хоронишь гроб без барона внутри и делаешь вид, что ты безмерно убит горем, либо менее через месяц тебе придётся хоронить этот же гроб, но уже с бароном внутри. Мы с бароном выбираем первый вариант, тебе же следует просто исполнять то, что велено тебе твоим хозяином, но барон так добр, что разъяснил тебе причины своего решения.
— Ах! — вздохнул Мустон. — Я так привязан к Вашей Светлости, что для меня это мероприятие будет душераздирающим. Как представлю, что я хороню Вашу Светлость на самом деле.
— Моя Светлость запрещает тебе это представлять, — решительно произнес Портос. — Моя Светлость желает забрать тебя с собой в то место, в которое Моя Светлость отбудет в самое ближайшее время. Поэтому если желаешь отбыть с Моей Светлостью, делай то, что тебе велено.
— Так вы берёте меня с собой? — воскликнут Мустон. — Что же мне следует сделать? Если вы прикажете умереть за Вашу Светлость, я не буду раздумывать ни минуты!
— Вот именно это Моя Светлость тебе и прикажет, но только для виду! — рассмеялся Портос. — Ты ведь не можешь просто так уехать со мной, чтобы за тобой не увязались ищейки того, чьё имя тебе знать не обязательно. Помни лишь то, что тебе надлежит изобразить смерть тогда, когда ты сможешь подыскать убедительную причину и изобразить её достаточно правдоподобно. Доктор уже предупрежден, двести пистолей гарантируют, что он подтвердит твою смерть, после чего слуги унесут тебя в дом. После этого ты сможешь присоединиться ко мне, я пришлю за тобой Сюзанну.
— Ах, Сюзанну! — восторженно воскликнул Мустон. — Вашу посланницу, которая вызвала меня в Нант!
— Полегче, приятель! — сказал Портос, изображая гнев. — Уж не положил ли ты на неё глаз? Смотри, я тебе голову оторву! — в устах гиганта эта угроза, которая обычно всеми воспринимается метафорично, прозвучала весьма достоверно.
— Что бы, Ваша Светлость! — воскликнул Мустон. — Всё, что связано с вами, для меня священно!
— Ну, то-то же! — расхохотался барон.
XLII. Похороны Портоса
Да простят меня мои дорогие читатели, я уже однажды описал похороны моего дорогого Портоса. Я вложил в это описание всю мою душу и весь мой талант, существование коего подтвердили мне несколько издателей, и чем уверили меня, что я, пожалуй, могу изредка прихвастнуть его наличием. Я никогда не писал и не намерен описывать одну и ту же сцену дважды, тем более, если в первый раз она удалась настолько, что прочтение её через несколько лет не вызывает во мне ни стыда за написанное, ни сочувствия тем читателям, которые потратили время на её прочтение.
Итак, я отсылаю тех, кому не терпится узнать, как происходили похороны Портоса в его отсутствие, к третьей книге моего романа «Виконт де Бражелон».
Поскольку присутствие д’Артаньяна на похоронах друга не противоречило приказу Короля, а, напротив, полностью ему соответствовало, поскольку для выполнения этого приказа капитан должен был бы изъять именем Короля свидетельство о смерти, велев нотариусу снять с него заверенную копию для делопроизводства по завещанию, капитан открыто появился на панихиде, где и был свидетелем всеобщего горя, чтения завещания и разыгранной как по нотам мнимой смерти верного Мустона.
Когда бедный Мустон издал протяжный вопль и рухнул без чувств на глазах у всей рыдающей публики, д’Артаньян испугался, что бедняга и в самом деле умер. Совершенно искренне он велел позвать доктора, и когда доктор, которому было заранее уплачено, огласил, что бедный Мустон умер, даже видавший виды капитан решил, что вместо комедии произошла трагедия, и сердце Мустона, действительно, разорвалось от горя. Однако, заметив, как подрагивает мизинец левой руки Мустона, который если и разыграл горе и смерть с величайшим талантом, то долго изображать покойника он не мог в силу большой чувствительности натуры, часто встречающейся в людях с избыточным весом.
Слуги подхватили Мустона бережно унесли в дом, как им было велено. Этой же ночью он отправился вслед за своим господином в Англию, а через два дня на кладбище близ часовни похоронили закрытый гроб, в котором лежали одежды Мустона, набитые набитые камнями и тряпками, изображавшие тело покойного.
— Король приказал мне казнить барона, а я расправился и с ним, и с его управляющим! — воскликнул д’Артаньян, увидев вернувшегося в трактир Мустона. — Дружок, тебе нельзя путешествовать с нами, два таких гиганта, едущих вместе, это слишком заминающееся зрелище, чтобы можно было надеяться запутать следы. Ты поедешь в Англию один и приготовишь всё к нашему прибытию. Нам же надлежит отправиться на выручку к Атосу и Раулю.
— Они в опасности? — озабоченно спросил Портос.
— Разумеется! — ответил д’Артаньян. — И в двойной!
— Тогда чего же мы ждём? — воскликнул Портос. — Едем!
— Едем, — подхватил д’Артаньян и друзья направились туда, где Рауль искал себе смерти, выполняя обязанности адъютанта герцога де Бофора, таинственные шпионы Кольбера готовили предательский выстрел в спину герцога, Атос и Рошфор пытались их опередить и спасти герцога от этого выстрела, а другие шпионы Кольбера, может статься, поджидали д’Артаньяна, чтобы убедиться в том, что он выполняет приказ Короля, либо выполнить этот приказ вместо него, после чего расправиться и с ним самим.