XXXVI. Встреча старых друзей
Поскольку д’Артаньян спал очень чутко, будить его не пришлось. Он услышал хлопанье дверей, мгновенно вскочил с постели, натянул штаны, куртку и сапоги, подпоясался портупеей со шпагой и уже через полторы минуты вышел из своей комнаты.
В проёмной коменданта он, как и ожидал, встретил Атоса.
— Тысяча чертей! — воскликнул он. — Атос! Мало что на свете меня так обрадует, как встреча с вами! Обнимемся же!
— Д’Артаньян, друг мой, — проговорил Атос дрогнувшим голосом. — И я рад не меньше вашего! Ведь вы…
— Ш-ш-ш! Ни слова! — перебил его капитан. — Пройдём, — с этими словами он бросил красноречивый взгляд на Сен-Мара.
Атос понимающе кивнул, и друзья уединились в комнате капитана.
— Атос, вы меня искали, — сказал д’Артаньян, — и вы понимали, что это небезопасно, поэтому послали на разведку Гримо.
— Всё так, мой друг, всё так, — просто ответил Атос. — Искать встречи со старыми друзьями в моём возрасте – это так естественно!
— Когда мы познакомились, наша разница в возрасте была такой существенной, что вы называли меня сыном, Атос, но с годами эти различия стираются! — возразил капитан. — Вы могли бы сказать: «В нашем с вами возрасте!». Я тоже ищу встреч со старыми друзьями, когда долг службы не препятствует этому.
— Или тогда, когда долг службы требует этого от вас? — спросил Атос.
— Вы видели Арамиса и Портоса, конечно! — воскликнул д’Артаньян. — Путь на Бель-Иль проходит недалеко от Блуа, и они сделали этот крюк, чтобы повидаться с вами! Так значит, Арамис вам всё рассказал.
— Только первую часть истории, а вторую мне пересказал Гримо, — горько усмехнулся Атос.
— Не всякий слуга умеет читать, благо, наши славные бывшие слуги все как один образованы если и не прекрасно, то достаточно, чтобы разобрать даже неуклюжие царапины на серебре, — отметил капитан.
— Гримо уже давно не слуга мне, а друг, — возразил Атос. — Он помогал мне растить и воспитывать Рауля, он – член моей семьи.
— Хотя у меня, насколько мне известно, нет сына, — усмехнулся д’Артаньян, — с Планше у меня тоже установились отношения особого рода, я теперь ему не господин, а он мне не слуга. Да и у Арамиса и Портоса то же самое!
— Кстати, вы знаете их судьбу? — озабоченно спросил Атос.
— Вы искали меня для того, чтобы спросить об этом, — предположил д’Артаньян, — впрочем, полагаю, есть и иные причины. Что ж, могу сказать, что некоторым вдовушкам, живущем поблизости от Пьерфона и Брасье предстоит пролить немало слёз…
— И вы об этом так спокойно говорите?! — ужаснулся Атос.
— Успокойтесь, Атос! Наш милый Портос жив, хотя изрядно похудел, — ответил капитан и мягко потрепал графа по руке. — Неужели вы думаете, что я стал бы шутить над таким несчастьем, о котором вы подумали?
— Так он жив! Прекрасно, а Арамис? — осведомился Атос.
— Не отлили ещё ту пулю и не выковали ту шпагу, которые отнимут у нас Арамиса, но мои сведения о нём не точны. Я лишь надеюсь, что он скрылся! — убежденно сказал д’Артаньян, — Не из того теста наш аббат-мушкетер, чтобы позволить убить себя или взять в плен на острове с такими прекрасными пещерами. Черта лысого они получат, а не нашего Арамиса!
— В данном случае «они» – это ваши отряды, д’Артаньян? — усмехнулся Атос.
— Меня назначили руководить отрядами номинально, а на деле лишили такой возможности, иначе бы у наших друзей было больше возможностей скрыться, — воскликнул д’Артаньян со своей характерной гасконской горячностью.
— Больше возможностей или меньше – какая разница, если они ими воспользовались? — улыбнулся Атос.
— И то правда! — согласился д’Артаньян. — Итак, мы повидались и поговорили о наших друзьях. Какая же третья причина вашего прибытия, основная?
— Я провожал Рауля в армию герцога де Бофора, — ответил Атос, — на обратном пути я услышал о странной карете, которая везла странного узника, и догадался, что …
— Молчите, Атос! У стен есть уши! — перебил его капитан.
— Я лишь хотел сказать, что догадался, что конвой из одного человека в такой важной миссии мог быть только если этот человек – вы, д’Артаньян.
— И вы оказались правы, дорогой друг, — сказал польщённый словами Атоса д’Артаньян. — Но людей такого сорта не конвоируют, а сопровождают.
— Гримо, — сказал Атос, после чего показал на свои губы, затем на свои уши и сделал пальцем круг, намекая на серебряное блюдо.
Д’Артаньян приложил палец к губам и извлек из-под подушки серебряное блюдо, которое молча показал Атосу. На блюде было написано:
«Я – брат короля Франции, спасите меня и Господь воздаст вам».
Убедившись, что Атос прочитал надпись, д’Артаньян затёр её кинжалом, извлеченным из сапога, после чего швырнул блюдо на кровать.
— Не всякое чтение полезно для ума, — сказал он шутливо-назидательным тоном. — От некоторых текстов можно стать на голову короче.
— Так это – правда! — воскликнул Атос.
— В таких вещах Арамису можно верить, — кивнул д’Артаньян.
— Я ему, безусловно, поверил, но теперь эта правда ворвалась в мою жизнь, которая уже никогда не станет прежней.
— Поговорим об этом позже, а теперь я должен представить вас господину коменданту этой крепости де Сен-Мару как посланника Короля, который привез мне секретный приказ, — сказал капитан.
— Я ничего не привез вам, кроме своей дружбы и крепкого рукопожатия, — возразил Атос.
— Для меня этого достаточно, но для коменданта подобная ложь во спасения необходима. Иначе вас бы подстрелили, как только вы попытались приблизиться к замку. Вы же понимаете, обстоятельства, — и д’Артаньян указал пальцем на блюдо, которое уже не смогло бы никому выдать страшную тайну. — Вы привезли мне приказ продолжать охранять узника, пока меня не отзовут. Впрочем, такой приказ был отдан мне устно перед моим отъездом, но, черт побери, де Сен-Мару не обязательно об этом знать.
— Всё именно так и было, дорогой друг, только где же мы возьмем этот приказ? — спросил Атос.
— Приказ такой секретный, что я вовсе не обязан его показывать Сен-Мару, — просто ответил капитан. — Но вернемся к Портосу. Знаете ли, Атос, когда я увидел похудевшего и не бритого Портоса, мне пришла в голову отличная идея.
— Побрить и откормить? — улыбнулся Атос.
— Наоборот! — улыбнулся в ответ капитан. — Не кормить и не брить. Он стал почти неузнаваемым, так что я решил распустить слух о том, что он, действительно, погиб. Это бы спасло его от дальнейшего преследования со стороны Короля.
— Бедный Портос! — вздохнул Атос. — Он ведь так любит поесть! Кроме того, он очень заботится о своей внешности.
— То же самое сказал себе я, поэтому первую часть своей идеи я решительно отбросил. Я разрешил Портосу отъедаться и бриться, но запретил показываться на люди, — продолжал капитан. — Он живет в одном неприметном трактире и ждет моего возвращения. Следует незаметно переправить его туда, где ему не будет грозить никакая опасность.
— Во Франции таких мест, пожалуй, нет, — с сомнением ответил Атос.
— Зато в Англии у меня имеется небольшой дом, подаренный мне генералом Монком, в котором я так и не побывал. Там Портосу ничто не будет угрожать, — ответил д’Артаньян. — К тому же в Англии у быков лбы гораздо толще, поэтому Портос сможет тренироваться сбивать быков ударом кулака по лбу без риска убить быка.
— Откуда у вас такая осведомленность о толщине лбов английских быков? — спросил Атос с иронией.
— А как же может быть иначе! — ответил капитан, пожимая плечами. — На островах повышенная влажность, отчего кости делаются толще.
— Вы сделали это заключение, изучая анатомию английских быков? — спросил Атос.
— Я сделал это заключение, изучая психологию англичан, — ответил д’Артаньян с улыбкой.
— Среди англичан встречаются порядочные люди, — улыбнулся Атос.
— Порядочность – всего лишь одна из форм твердолобости, в чем я убедился, общаясь с Фуке. Впрочем, он не англичанин, — сказал д’Артаньян. — Да Бог с ними со всеми! Поговорим лучше о нашем положении! Я вынужден сидеть тут в качестве тюремщика, охраняющего сокровище, которое меня не обогатит, и которое я не могу унести, Портос объедается в трактире взаперти, Арамиса унесла нелёгкая куда-то за море, в Англию или в Испанию, только вы, Атос, можете передвигаться вполне свободно, но и с вами не всё в порядке.
— Уверяю вас, д’Артаньян, я здоров и свободен, — возразил Атос с мягкой улыбкой.
— Вы не здоровы, Атос, и не свободны, и я это вам сейчас разъясню, — упорствовал д’Артаньян. — Во-первых, ваше сердце обливается кровью за судьбу вашего сына, виконта де Бражелона.
— Ах, это – неизлечимая рана для меня, если виконт не преодолеет юношеский пыл, ошибочно принимаемый им за любовь, — вздохнул Атос. — Я очень боюсь, как бы его мнимая любовь не убила его.
— Его любовь была не мнимой, Атос, — возразил д’Артаньян. — Уж я-то знаю! В его годы я сам едва не погиб, но и сейчас я не могу вспоминать о Констанции без дрожи в голосе и без слёз в уголках глаз, а ведь мне уже…
— Вы моложе нас всех, — улыбнулся Атос. — Вернемся к моим болезням и несвободам.
— Во-вторых, граф, вы прикоснулись к тайне, которую я бы назвал смертельно опасной болезнью. В-третьих, если эта тайне не лишит вас жизни, она в любую секунду могут отнять у вас свободу.
— Вы знаете, д’Артаньян, что и более страшные тайны не перестают быть тайнами от того, что я в них посвящен, — мрачно произнёс Атос.
— Я это знаю, но этого не знает Король, — возразил д’Артаньян. — Спокойствие Короля дороже жизни одного из его подданных. Я бы ни за что не посвятил вас в эту тайну, и не потому, что опасаюсь, что вы её не сохраните, а потому что опасаюсь, что кто-нибудь дознается о том, что вы в нее посвящены. Но я не умею лгать вам, Атос. Кому угодно, только не вам. Если Арамис рассказал вам всё, и коль скоро Гримо видел то, что ему не следовало видеть, остальное додумать не сложно. Поэтому я без колебаний рассказал вам всё, чтобы вы не пытались докопаться до сути самостоятельно, ведь ваши попытки расследования скрыть было бы намного сложнее, чем ваше знание сути дела.
— Король знает о том, что мы четверо – друзья, почти одна семья. Он всё равно не поверит тому, что трое из нас знают его тайну, а четвертый в неё не посвящен, — сказал Атос. — Какая разница, знаю ли я подробности, или не знаю их, если Король полагает, что я их знаю?
— Всё так, хотя один из нас троих не был посвящен в эту тайну до тех пор, пока ему не пришлось «произвести длительную рекогносцировку с целью занятия более стратегически выгодной позиции и не допущения окружения с последующим пленением», так кажется. — рассмеялся д’Артаньян.
— Вы это придумали, чтобы заставить Портоса отступить? — улыбнулся Атос. — Я никогда не сомневался в вашем даре убеждения, мой друг, но тут вы превзошли самого себя.
— Ну так послушайте же меня, Атос! — ответил гасконец. — Мне понадобится это дар, чтобы убедить вас поступить, как я предлагаю. Вы скрытно вернетесь в Париж, заберёте Портоса и увезёте его в мой дом в Англии, и поселитесь там до тех пор, пока я не сообщу вам, что опасность миновала.
— Вы забываете, мой друг, что моё сердце остается здесь, где предстоит сражаться моему сыну. Я буду здесь, во Франции, в Блуа ожидать его возвращения, — мягко возразил Атос.
— Боюсь, что по возвращении ему придётся искать вас в Бастилии, — горестно вздохнул д’Артаньян.
— Вы вытащили меня оттуда один раз, вытащите и в другой, — безмятежно ответил Атос.
— Я смог убедить Короля, что ваша правдивость не является бунтом, и что она не угрожает спокойствию Короля, но я не смогу уговорить его простить вам вашу посвященность в страшную семейную тайну, которая угрожает спокойствию и королевскому дому и всей Франции, и даже может вызвать сильнейшие международные потрясения.
— Друг мой, — возразил Атос. — Всю мою жизнь я обходился без милостей и снисходительности Короля. Нет никакого смысла в ней что-либо менять теперь, когда я уже достаточно пожил, чтобы цепляться за свободу или жизнь. И в молодости я бы не поступился гордостью ради свободы, не сделаю я этого и теперь. Мы не прятались от Кардинала и его шпионов, какое нам может быть дело до того, что думает о нас Король, который нас совершенно не знает? Впрочем, он знает вас, д’Артаньян, и он знает о том, что вы также владеете этой страшной тайной. Почему же эта тайна не убивает вас?
— Да только лишь потому, что я должен быть тем, кто убивает всех остальных, посвященных в эту тайну. Возможно, что когда Король будет знать, что в эту тайну посвящены только два человека на земле – я и он, он решит, что два – это слишком много. — воскликнул д’Артаньян.
— В таком случае мне не нравится ваша профессия, друг мой. К тому же вы сами сказали, что нужны ему только пока живы другие, посвященные в тайну. Значит, вам не следует спешить расправиться с этими другими, ведь это в ваших интересах, — грустно улыбнулся Атос.
— Спешить ещё медленнее, чем спешу я, просто невозможно, поверьте мне, — воскликнул д’Артаньян. — Но если я откажусь от этой скверной работы, её могут поручить другому человеку, который справится с ней лучше меня.
— И всё же я еду в Блуа, — подытожил Атос.
— Только после хорошего ужина, крепкого сна и освежающего завтрака, — твёрдо заявил д’Артаньян. — Возражения не принимаются!
— Я же говорил, что вы, мой друг, прекрасно умеете уговаривать, — рассмеялся Атос, после чего друзья спустились в столовую крепости к ужину.
XXXVII. Отъезд с острова
Наутро д’Артаньяну доложили, что к нему с депешей приехал какой-то мушкетер. Едва взглянув на конверт, капитан узнал почерк Короля. В письме было сказано:
«После исполнения моих приказаний, капитану моих мушкетеров господину д’Артаньяну надлежит немедленно вернуться в Париж в Лувр за дальнейшими приказаниями».
— Вот моя ссылка и окончена! — радостно вскричал мушкетер. — Слава Богу, с меня сложены функции тюремщика! Мы можем отправиться обратно вместе, Атос!
— Вместе, как прежде, дорогой друг, но только до Блуа! — ответил Атос. — Воздух Парижа мне вреден.
Переправившись с острова на материк, друзья зашли в трактир «Белые свечи», где Атоса должен был поджидать Гримо с лошадьми.
Седовласый Гримо с самого утра высматривал графа, и, едва завидев его вдалеке, радостно вскрикнул и побежал к нему навстречу.
— Ждёт, — сказал он, указав рукой на трактир.
— Друг? — осведомился Атос.
Гримо кивнул, подняв при этом левую бровь и слегка покачав головой.
— Не друг, но и не враг, — заключил Атос. — Но скорее друг. Это граф де Рошфор?
Гримо кивнул глубоко и твёрдо.
— Что могло ему понадобиться? — удивился Атос. — Мы не виделись с ним с того времени, как устроили побег герцогу Бофору, после чего пути наши разошлись.
— Вы устроили побег герцогу Бофору? — воскликнул д’Артаньян. — И после этого вас не засадили в Бастилию и не казнили хотя бы уже за одно это? Чёрт побери, едва лишь я нашел себе господина, который хотя бы не задерживает моё жалованье, как все три моих друга не придумали ничего лучше, как враждовать с ним не на жизнь, а на смерть!
— Мы, действительно, доставили эту маленькую неприятность Его Величеству, — согласился Атос. — Но мы это сделали исключительно из уважения к благородству царственной крови герцога.
Поскольку Атос не давал себе труда говорить шепотом, и поскольку друзья уже подошли к дверям трактира, последнюю фразу услышали не только те, чьим ушам она была адресована, но и человек, выходящий из дверей. Им оказался граф Рошфор.
— Говорите только за себя, граф, — сказал Рошфор, отвешивая приветственные поклоны Атосу и д’Артаньяну. — Я руководствовался иными причинами. Надо мной посмеялись, меня посчитали ни на что не способным, я доказал, что могу ещё очень многое.
— Благородное дело, сделанное не по благородным мотивам, не перестает быть благородным, — мягко сказал Атос. — Граф наговаривает на себя. Все мы, дворяне – преданные слуги Короля, но мы также и слуги его семьи. Герцог Бофор принадлежит к королевскому дому, и наш долг состоял в том, чтобы вступиться за него. Мы его выполнили, и на этом наша миссия закончена. К тому же, будучи на свободе, герцог смог помириться с Королем, поэтому наша миссия далее не может считаться преступной. Мы ведь вернули Франции полководца, который так нужен, когда Франция находится в состоянии войны, пусть даже и не самой большой в истории Франции, но немаловажной.
— Мы не закончили нашу миссию, граф, герцог Бофор не примирился с Королем, ему грозит величайшая опасность, — возразил Рошфор. — Из достоверных источников я знаю, что в его армии имеются люди, получившие приказ выстрелить ему в спину во время одного из сражений. Герцогу не суждено вернуться домой с этого сражения.
— Тысяча чертей! — воскликнул д’Артаньян. — Каналья Кольбер! Ну погоди же у меня! Я до тебя доберусь!
— Из чего вы заключаете, друг мой, что приказ отдан Кольбером? — спросил Атос.
— Король примирился с Бофором и даже отправил его во главе хорошего войска сражаться за интересы Франции. Все бойцы должны подчиняться своему командиру. Но я уже сталкивался с ситуацией, когда в рядах младших офицеров имеются лица, получившие особые полномочия, подписанные Королем. Автор и составитель этих особых полномочий – господин Кольбер.
— Но зачем Кольберу или, тем более, Королю, убивать герцога Бофора? — удивился Атос.
— Политика, граф! — ответил д’Артаньян. — Бофор, внук Генриха IV, и уже поэтому он популярен в народе. После освобождения он не только примирился с Королем, но и получил должности гроссмейстера, шефа и главного суперинтенданта навигации.
— Он дважды разбил турок, причем один раз – при приблизительном равенстве сил. Это человек стремительно набирает популярность в народе, в войсках и в глазах всего дворянства. — подхватил Рошфор.
— Он становится опасным Королю, а, следовательно, и Кольберу, который строит свои планы исключительно на своем влиянии на Короля, — подытожил д’Артаньян.
— Мы должны спасти герцога, — сказал Атос таким тоном, как будто сообщал о своём намерении прогуляться по парковой дорожке. — Вам же, д’Артаньян, надлежит быть в Париже, вы вызваны туда Королем, вы не можете нарушить приказ Короля.
— Разрази меня гром! — воскликнул капитан, — В кои-то веки выпадает возможность послужить правому делу, разоблачить и пришпилить к дереву шпионов Кольбера, и тут я бессилен. Я должен ехать в Париж. Но, послушайте, я же знаю их в лицо! Это вероятнее всего те же люди, которые имели приказы Кольбера на моем корабле. Экспедиция Бофора тоже морская, это будут два или три офицера! Тысяча чертей, я желаю встретиться с ними в честном бою!
— Д’Артаньян, вы опишете нам их внешность, и мы обезвредим их, — сказал Атос, кладя руки на плечи капитана.
— Я не хочу подвергать вас опасности, Атос! — слабо возразил д’Артаньян.
— Вы забываете, друг мой, что под командованием герцога де Бофора сражается мой сын. Для меня прийти на выручку герцогу не только вопрос чести и долга, но ещё и дело семейное. Любой из этих трех причин достаточно, чтобы не думать об опасностях. Кроме того, я не один. С нами граф Рошфор и Гримо.
— Это, разумеется, увеличивает ваши шансы против десятка шпионов, чьих лиц вы не знаете, — скептически пробормотал капитан.
— Уже десяток? — удивился Атос. — Вы говорили, что их трое?
— Это же Кольбер! Он мог дать троим людям наблюдать за мной, а ещё троим – наблюдать за теми троими, и ещё троим или четверым – наблюдать за теми, кто наблюдает за ними. И не только наблюдать, но и при случае пустить в дело шпагу, кинжал или мушкет! — возразил д’Артаньян.
— Значит, предстоит весёленькое дельце, — сказал Атос, подражая голосу Портоса.
— Атос, умоляю! Не превращайтесь в Портоса! Я этого не вынесу! — воскликнул д’Артаньян, после чего друзья расхохотались и обнялись на прощанье.
XXXVIII. Приказ Короля
Как только д’Артаньян доскакал до Парижа, он явился к Королю.
Людовик о чем-то совещался с Кольбером, когда ему доложили о прибытии капитана мушкетеров.
Через несколько минут из кабинета Короля вышел Кольбер, который весьма почтительно поприветствовал д’Артаньяна и выразил чрезвычайное удовольствие от встречи с ним. Капитан ответил в той же манере, и лишь наблюдательный Планше, знавший капитана очень близко и долго, мог бы обнаружить, что радушие д’Артаньяна не имеет ничего общего с его внутренним отношением к этому человеку. Но Планше не было рядом, поэтому Кольбер ушел весьма довольный собой.
Войдя к Королю, д’Артаньян молча поклонился и поцеловал царственную руку, которую Людовик любезно ему протянул.
— Господин д’Артаньян, я рад вас видеть, — сказал Король. — Последние два поручения вы выполнили безукоризненно.
— Я лишь слуга Вашего Величества, — с достоинством ответил капитан и поклонился.
— Я помню об этом, — мягко продолжил Людовик. — Но я также помню о том, что вы не слишком старательно выполняете мои приказы, когда дело касается ваших так называемых друзей.
— На службе Вашего Величества для меня все приказы имеют равную силу, — ответил д’Артаньян, который сам не верил себе в этот миг.
— Предположим, что так, — согласился Король. — В прошлый раз вы объясняли мне причины вашей неудачи при вашей первой попытке выполнить мой приказ об аресте епископа ваннского и барона дю Валона. Вы объяснили мне, что выполнению моего приказа помешали верные мне офицеры, которым было поручено оберегать вас от непоправимых ошибок. Что ж, я могу принять это объяснение и даю вам вторую попытку.
Д’Артаньян поклонился и приготовился услышать поручение отправиться вдогонку за Арамисом. «Ничего страшного, — подумал он, — мне поручат погоняться за Арамисом по Франции, где его уже давно нет. Попутешествую на счет Короля, вернусь ни с чем, надо будет лишь собрать доказательства моей старательности в его поисках».
— Как вы знаете, господин капитан, на мою высочайшую персону было совершено злодейское покушение. Заговорщики намеревались использовать внешние особенности лица, существование которого является постоянной угрозой спокойствию Франции, — продолжал Король. — В эту тайну посвящены кроме меня и вас ещё само это лицо, а также господин Фуке. Оба эти человека помещены в такие места, где они не смогут извлечь для себя выгоду из этой тайны и нанести ущерб спокойствию государства.
— Точно так, Ваше Величество! — ответил д’Артаньян.
— В настоящий момент я не прошу вашего согласия или одобрения моих слов. Собственно, я никогда этого не прошу, — холодно проговорил Король. — Просто слушайте и запоминайте.
Д’Артаньян вновь поклонился Королю, но более сухо, чем прежде, обозначив поклон лишь наклоном головы и плеч.
— Есть ещё несколько людей, чья осведомленность весьма мешает нам править Францией, поскольку эта излишняя осведомленность будет оставаться постоянной угрозой государству, пока эти люди остаются на свободе.
«Он велит арестовать Арамиса, я был прав, — подумал д’Артаньян. — Что ж, поеду. Не впервые я получаю подобные поручения».
— Даже люди, облаченные нашим высшим доверием, не знают того, что знают люди, к которым у нас нет никакого доверия! — воскликнул Король, подогревая свой гнев этой фразой. — Впрочем, это не относится к вам, капитан.
Д’Артаньян поклонился Королю, на этот раз несколько глубже.
— Я поручаю вам одно важное дело, капитан, — проговорил Король, — только не просите у меня письменного приказа. От выполнения этого дела будет зависеть получение вами жезла маршала Франции. А теперь послушайте меня, капитан, предельно внимательно.
Д’Артаньян насторожился и на этот раз ограничился приданием своему лицу настолько серьёзного выражения, насколько это было возможно при его лихо закрученных кверху усах.
— Вам поручается собрать и привести мне неопровержимые доказательства гибели следующих моих врагов. Это, во-первых, епископ ваннский господин д’Эрбле, именуемый также Арамисом. Во-вторых, барон дю Валон де Брасье де Пьерфон, именуемый также Портосом. В-третьих, это граф де Ла Фер, именуемый также Атосом. В-четвертых, это виконт де Бражелон, который именует себя женихом мадемуазель де ла Бом ле Блан де Лавальер.
— Прикажете арестовать этих лиц? — спросил д’Артаньян, делая вид, что не вполне расслышал приказ Короля.
— Вы уже получали от меня приказы об аресте троих из этой четверки, — холодно ответил Людовик. — Ваше исполнение этих приказов меня не удовлетворяет.
— Если Ваше Величество недовольно моей службой, я уже имел честь просить об отставке, — напомнил д’Артаньян.
— Отставка с государственной службы, капитан, не предоставляет возможности неподчинения Королю. В чине капитана мушкетеров или будучи частным лицом вы остаётесь подданым Французской короны, подданым вашего Короля, и обязаны выполнять его приказы. Если вы предпочитаете выполнять этот приказ как частное лицо, я не стану возражать, но мне думается, что у капитана королевских мушкетеров больше возможностей для этого поручения.
— Я не настаиваю на отставке, Ваше Величество, — проговорил капитан, чувствуя правоту последних слов Короля.
— Правильный выбор, капитан, — ответил Король. — Даю вам месяц.
— Разрешите идти выполнять? — спросил д’Артаньян, намереваясь обдумать, как ему спасти своих друзей.
— Не спешите, — холодно сказал Людовик. — Я ещё не сказал, что верные мне офицеры будут вас оберегать от ошибок, которые вы едва не совершили при выполнении моего поручения, связанного с поездкой в Бель-Иль. Если вы попытаетесь направить письмо к какому-то из своих друзей, это письмо будет доставлено мне. Если вы попытаетесь направить посланника, этот посланник будет доставлен ко мне. Если вы попытаетесь помочь вашим друзьям скрыться, ко мне будут доставлены и эти ваши друзья, и вы сами.
Д’Артаньян поклонился одним лишь движением головы.
— Если я получу доказательства, что вы намеревались уклониться от выполнения моего приказа, или если через месяц, считая с этой самой минуты, я не получу от вас неопровержимых доказательств гибели всех указанных мной мятежников, или если у узнаю о попытке с вашей стороны освобождения узника замка Пиньероль, я подпишу вот этот приказ.
С этими словами Король протянул капитану бумагу, на которой д’Артаньян с ужасом прочитал следующий текст.
«Приказ Короля маршалу Антуану III де Грамону
Незамедлительно арестовать, не вступая в переговоры, или убить следующих государственных преступников, виновных к государственной измене:
Епископ ваннский господин д’Эрбле,
Барон дю Валон де Брасье де Пьерфон,
Граф де Ла Фер,
Виконт де Бражелон,
Капитан королевских мушкетеров господин д’Артаньян.
Поименованных лиц я лишаю дворянского звания, всех чинов и их состояния, которое надлежит передать в Королевскую казну.
Для выполнения этого приказа маршалу Антуану III де Грамону разрешается привлекать любых офицеров и солдат, как сухопутных, так и морских, на всей территории Франции.
Всякого гражданина Франции, знающего о местонахождении указанных преступников и не сообщившего об этом маршалу Антуану III де Грамону лично или через подчиненных ему офицеров, считать также государственным преступником и поступить с ним согласно этому приказу.
Людовик»
— Вы прочитали? — спросил Король.
— Прочитал, Ваше Величество, — ответил д’Артаньян, бледнея.
— Прочитайте ещё раз вслух, — холодно сказал Людовик. — Я должен быть уверен, что до вас дошло содержание этого документа полностью, без каких-либо изъятий.
Д’Артаньян прочитал вслух предложенный ему документ ровным спокойным голосом, как будто речь в нем шла о каких-нибудь неизвестных ему мятежниках, до которых ему не было никакого дела.
— Возьмите себе это черновик, — сказал Король. — Я советую вам каждый вечер перед сном и каждое утро следующего дня перечитывать этот приказ, чтобы у вас не возникло ложных представлений о том, что здесь что-либо упущено. Времени у вас достаточно, но не так много, чтобы его терять понапрасну. А ведь вы уже потеряли десять минут.
Д’Артаньян поклонился и направился к выходу.
— Ещё минуту, капитан! — воскликнул Король. — Знайте также, что если вы пустите себе пулю в лоб, или случайно упадёте на шпагу, или, быть может, вас убьют на какой-то не вовремя подвернувшейся дуэли, то я все равно подпишу эту бумагу. Если же вы заболеете какой-либо тяжелой болезнью, или получите невзначай какую-либо рану, словом, если состояние здоровья не позволит вам выполнить мой устный приказ, то я и в этом случае подпишу этот письменный приказ, лишь только узнаю о вашей болезни. Теперь идите.
Настроение д’Артаньяна, пожалуй, можно было передать следующе песней:
Я сорок лет служу своей Отчизне,
Не накопил ни денег, ни дворцов.
Быть может, мне пора уйти из жизни,
Но умирать я всё же не готов.
Но как же быть мне, посудите сами!
Уж лучше поглоти меня, земля!
Король велит расправиться с друзьями,
А мне друзья дороже Короля!
«Ты будешь маршалом страны,
Такие люди нам нужны!»
Скажите мне, какие это люди?
За сорок лет, прошу учесть,
Не выпадала эта честь –
Честь, что предложена наградою Иуде!
За сорок лет я пролил столько крови,
Чужой намного больше, чем своей,
Врагов моих оплачут слёзы вдовьи,
И всё это в угоду Королей.
Возможно, я не должен в битву рваться,
Как песенно-былинный богатырь?
Быть может, было б лучше не сражаться,
Всё бросить и податься в монастырь?
Глядеть с восторгом в небеса,
Вовсю закатывать глаза,
Под нос бубнить глупейшие молитвы?
Замкнуться в маленьком мирке,
От всех сражений вдалеке,
И никогда не слышать шума битвы.