Мне нравится бывать в этом доме, точнее, в этой квартире на десятом этаже. Квартира, в которой прошли сорок лет моей жизни, тоже на десятом. Мы на одном уровне. Здесь старые книги на полках – Цветаева и Мандельштам, Вознесенский и Есенин, Евтушенко и Гумилёв… череда имён. Беру с полки увесистый томик, квадратный кирпичик в белой суперобложке. Анна Ахматова. Раскрываю наугад. Страница 195.
Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну чёрный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид».
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернялся скорбный дух.
1917
Словно сегодня написано… больше ста лет назад.
Книга "Бег времени". Нравится мне это название. Год издания 1965. "Советский писатель", Ленинград, Невский пр., 28.
В марте следующего года Анна Андреевна пересечёт черту – 76 лет.
А я сменю 14-ю школу на 39-ю. Числа, числа… класс математический.
Не так-то просто повернуться спиной к зеркалу, вернуться к полкам.
Заглядываю в зеркало как дама…
Две дамы.
Обе – Ахматовы, не перед зеркалом, на книжной полке, вторая – "Стихи и проза", Лениздат, 1976.
Положил два томика рядом, раскрыл на портретах Анны. Через 10 лет после ухода она гораздо моложе той, что в 1965-м. Молодеет. Вспомнил линии, которыми Модильяни шифровал Анну. Полный текст этой женщины меня не очень занимает, но ведь заметная фигуры, линиями ли, словами ли, фотопортретами ли… ли…
Открываю наугад вторую книгу, страница 284:
Из тюремных ворот,
Из заохтенских болот,
Путем нехоженым,
Лугом некошеным,
Сквозь ночной кордон,
Под пасхальный звон,
Незваный,
Несуженый,—
Приди ко мне ужинать.
1935
Вторая страница разворота:
Не прислал ли лебедя за мною,
Или лодку, или черный плот?
Он в шестнадцатом году весною
Обещал, что скоро сам придет.
Он в шестнадцатом году весною
Говорил, что птицей прилечу
Через мрак и смерть к его покою,
Прикоснусь крылом к его плечу.
Мне его еще смеются очи
И теперь, шестнадцатой весной.
Что мне делать! Ангел полуночи
До зари беседует со мной.
1936
Всё, довольно. Тут столько жизни в строках спрятано, что надобно отвлечься, иначе…
Только посмотрю на Анну в Париже, где Амедео её штриховал. Заглядываю в Сеть:
«В 1910 году Гумилев и Ахматова отправились в свадебное путешествие по Европе, новобрачные посетили Италию, а затем Францию. Анна и Николай остановились в городе всех влюбленных – Париже. И здесь Ахматова как раз и познакомилась с итальянцем Модильяни, который сразу же произвел на нее неизгладимое впечатление. Нелепый внешний вид – вельветовый костюм желтого цвета – и безупречные светские манеры и галантность сбили с толку поэтессу: чудаковатый на вид художник оказался не так прост. Его поведение и воспитанность покорили Ахматову.
Вскоре медовый месяц закончился, и Анна с Николаем вернулись в Россию. Модильяни был без ума от поэтессы, в чем признался в первом же письме к ней, которое написал через полгода после встречи. Николая Гумилева тогда не было рядом с супругой, никто не пытался погасить ту искру, из которой разгорелся роман. Амедео все продолжал слать письма, полные страсти, поэтессе. Вернувшийся после вынужденной разлуки Гумилев закатил по этому поводу скандал. Уязвленная Анна Андреевна собрала вещи и уехала в Париж, и в 1911 году она увидела итальянского художника вновь.
В Париже их любовь заиграла новыми красками. Несмотря на то, что сама поэтесса отрицала любые отношения, кроме платонических, они практически постоянно были вместе. И спустя долгие годы, в 1965-м, гуляя по Парижу со своим близким другом Георгием Адамовичем, она рассказывала ему о том, как часто у нее дома «гостил Модильяни». Поэтесса также вспоминала, что художник был слишком беден, а потому он не мог предложить ничего, кроме совместных прогулок по городу.
Модильяни любил в Ахматовой не только яркую необычную внешность, но и способность угадывать его мысли и чувства. А она восхищалось тем, как художник смотрел на мир. Их сплотило и общее увлечение искусством: романтичные свидания часто проходили в Лувре и сопровождались разговорами о культуре Египта, которую Амедео обожал.
Всю жизнь Ахматова старалась скрывать роман с итальянским художником. И только на закате дней, вспоминая все, что с ней происходило, в «Поэме без героя» написала и об отношениях с Модильяни. Но эта строфа осталась лишь в черновиках, в окончательной версии ее нет:
В синеватом Париж тумане,
И наверно, опять Модильяни
Незаметно бродит за мной.
У него печальное свойство
Даже в сон мой вносить расстройство
И быть многих бедствий виной.
Но он мне – своей Египтянке…».