Дальше у нас тогда сразу потекла такая естественная беседа, как будто мы давно и хорошо знакомы. Прервало наш разговор появление, как она представила, ее мужа.
После это ее заявление опровергли наши всезнающие официантки, которые вовсю смаковали полученную от тетки из администрации информацию о том, что отметки о бракосочетании в их паспортах не было. В то время незарегистрированных в браке сожителей в один номер гостиницы не разрешалось пускать на проживание, следовательно, тут было незаконное подселение, как нетрудно предположить, за определенную взятку.
Наших-то возрастных официанток подогревала обыкновенная женская зависть: им-то вряд ли кто окажет такие знаки внимания – будь они хоть замужем, хоть нет. Потому они столь охотно обсуждали явное возрастное несоответствие этой парочки: если она выглядела даже моложе своих 32-х, то он, седой, сутулый, явно помятый жизнью, годился ей разве что в отцы. Наши подмосковные дамы понимали, что не последнюю роль в их выборе играла его состоятельность и ее красота, которую они, со своей заурядной внешностью, никак не могли ей простить.
Получив такие сведения, я окончательно успокоился. У меня появилась уверенность, что я вполне могу без особых помех совершить очередную романтическую операцию. Хоть я был моложе этой красавицы лет на 10, я обладал тем, что, увы, безвозвратно было утеряно, или вообще никогда не было у ее «папика».
Был я (как это сказано у Маяковского?) красивый, 22-летний…И статью гораздо больше ей подходил, чем ее увядающий «ботаник».
Он, как потом сообщила мне его «гражданская жена», и приехал сюда – на природу – чтобы, в тихих подмосковных лесах без помех дописать докторскую диссертацию. Ее же, на которую он имел очень серьезные виды, он взял с собой, чтобы уже не выходить из привычного жизненного ритма, чего он не мог обеспечить в Москве, еще не разведенный официально.
Ей он предоставил полную свободу, что вполне разумно – она и старалась как можно меньше отвлекать своего ученого партнера от его работы.
Разумеется, они встречались за ресторанным столом, как сейчас, когда шли ужинать. Или, как назавтра, когда они выбрались после завтрака на лыжную прогулку…
Я, уже успевший «понадкусывать» этот спелый плод после вчерашнего ужина – когда муж оставил ее на мое попечение, вернувшись к оставленной диссертации, в то время, как мы пошли смотреть кино, демонстрировавшееся на втором этаже, прямо над рестораном – чувствовал себя не очень ловко, принимая знаки джентльменского внимания от ее сожителя.
Как-то не приучен был еще к роли друга семьи и потому мучительно краснел, подбирая слова благодарности этому, без пяти минут, доктору филологии, когда тот поднимал мою лыжную шапочку, сбитую веткой, которая проходила прямо над лыжней.
Не только потому, что считал диссертанта, как ни крути, соперником, но и потому, что вчера в кинозале, его «гражданская жена», разогретая выпитым за ужином коньячком, все полтора часа киносеанса ласково прощупывала могучие бедренные мышцы юного атлета, с трудом удерживающегося чтобы не кончить до конца остросюжетного фильма…
Эти ежевечерние сеансы продолжались, можно сказать, все 3 недели, пока ничего не ведавший «муж» корпел над диссертацией. А у нас день уходил на тренировки, куда в спортивные залы и на стадионы Москвы увозил «динамовский» автобус. И лишь вечером, после ужина, у спортсменов было личное время на территории пансионата отдыха. И в эти часы, моя новая пассия, подогрев себя тем же коньячком, отлавливала меня после нашего ужина и вела меня или в кинозал, или, еще выше, на третий этаж, где был своего рода танцпол. В общем туда, где мы продолжали изучать строение тела обоих, акцентируя внимание на эротических зонах…
Кроме всепоглощающей сексуальной тяги, она вызывала во мне нежнейшие, прямо-таки юношеские чувства, когда на предмет любви смотрят, как на икону, когда плотские чувства кажутся греховными. Явно были моменты, когда мы оставались наедине. Была реальная возможность перевести наши платонические отношения в обычный секс…Но я настолько подчинился ее воле, где она продолжала любимую игру уверенной в себе красивой женщины.
«Помедли чуть! Продлись очарованье!»
Она была настолько уверена, что я уже никуда не денусь, что ей не было надобности торопить события. И она прямым текстом сказала, что, мол, у нас все будет – в Москве. Дала мне домашний телефон, созвонимся и встретимся, когда она будет дома. В общем, если не считать огромной разницей в возрасте (10 лет, настолько я моложе ее! Если наоборот, мужчина старше - это естественней. А тут…Да и сам я, по сравнению с ней, еще мальчишка
Мой неожиданно ярко разгоревшийся роман вскоре стал заметен, как и моему спортивному окружению, так и обслуживающему пансионат персоналу. На зависть моим «коллегам», один из которых в виду моей дамы, разочарованно пробубнил: «Вот так всегда, этот Казанов успевает отхватить самых лучших тёлок… А нас, как будто и нет вовсе!»
Чёрт меня дёрнул его успокаивать, эту тушу, 130 кг весом и выше меня на почти голову! (От излишней самоуверенности, считая незыблемыми наши отношения). Говорю ему, мол, не надо так переживать, она и тебя отметила, ты ей тоже понравился. Говорит, мол, какой богатырь, прямо Васька Буслаев!... Мог бы и опередить меня, окажись чуть порасторопней…
И вот этот 20-летний недоросль, обладающий чудовищной мускулатурой толкателя ядра, посчитавший комплимент за приглашение, столкнувшись с ней на неширокой лестнице, ведущей на второй этаж, не мудрствуя лукаво, сгреб ее грудь своей широкой, как лопата, ладонью. И я, чуть поотставший, видел, что не вся ее грудь поместилась в его совке…
Я, вспомнив о своем рыцарстве, кинулся защищать даму: «Ты что, с ума сошел! Ведешь себя, как быдло!» - В меня уставились его непонимающие бараньи глаза: «Ты же сам говорил, что я ей понравился!»…
Объяснять что-либо о манерах этому дитяти полей было бесполезно. Руки у него работали быстрее мозгов. Да и у нее, постоянно находящейся под легкими коньячными испарениями, такой знак внимания златовласого голубоглазого великана, похоже, не вызвал особого неудовольствия. Так, задохнулась слегка, больше обычного вытаращила свои растопыренные глазищи…
Через пару недель я расстался с ней, записав в актив лишь вкус ее ненасытных губ и податливость вздрагивающих под моими жадными пальцами горячих бедер. Завидовать моим реалистичным соперникам, с их точки зрения, было нечему…«Все остальное – в Москве!»
Действительно, наши любовные (по телефону) отношения поначалу оставляли обещанные надежды. Сложности, все же, были с предложенным ею способом связи. Так как она переехала к своему морганатическому супругу, то звонить мне она велела на телефон мамы, представляясь ее дипломником. Она действительно со своим мужем преподавала в МГИМО, (во что я сначала не поверил) и обещала посодействовать и мне, так как она была и в приемной комиссии. Более того, она собиралась похлопотать за меня и помочь поступить на подготовительный рабфак, откуда у меня была бы прямая дорога в этот престижнейший вуз.