ЖИЗНЬ МОЕГО ПРИЯТЕЛЯ
6. День проходил, как всегда…
День проходил, как всегда:
В сумасшествии тихом.
Все говорили кругом
О болезнях, врачах и лекарствах.
О службе рассказывал друг,
Другой – о Христе,
О газете – четвертый.
Два стихотворца (поклонники Пушкина)
Книжки прислали
С множеством рифм и размеров.
Курсистка прислала
Рукопись с тучей эпи;графов
(Из Надсона и символистов).
После – под звон телефона –
Посыльный конверт подавал,
Надушённый чужими духами.
Розы поставьте на стол –
Написано было в записке,
И приходилось их ставить на стол…
После – собрат по перу,
До глаз в бороде утонувший,
О причитаньях у южных хорватов
Рассказывал долго.
Критик, громя футуризм,
Символизмом шпынял,
Заключив реализмом.
В кинематографе вечером
Знатный барон целовался под пальмой
С барышней низкого званья,
Ее до себя возвышая…
Всё было в отменном порядке.
Он с вечера крепко уснул
И проснулся в другой стране.
Ни холод утра,
Ни слово друга,
Ни дамские розы,
Ни манифест футуриста,
Ни стихи пушкиньянца,
Ни лай собачий,
Ни грохот тележный –
Ничто, ничто
В мир возвратить не могло…
И что поделаешь, право,
Если отменный порядок
Милого дольнего мира
В сны иногда погрузит,
И в снах этих многое снится…
И не всегда в них такой,
Как в мире, отменный порядок…
Нет, очнешься порой,
Взволнован, встревожен
Воспоминанием смутным,
Предчувствием тайным…
Буйно забьются в мозгу
Слишком светлые мысли…
И, укрощая их буйство,
Словно пугаясь чего-то, – не лучше ль,
Думаешь ты, чтоб и новый
День проходил, как всегда:
В сумасшествии тихом?
24 мая 1914
Первая строфа – чистый бытовизм, перечень реальных событий, фактов.
Из Примечаний к данному стихотворению в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
«
– «Все говорили кругом // О болезнях, врачах и лекарствах.» – Ср. в письме Блока к А. Ахматовой от 26 марта 1914 г. О матери: "А в доме у нее – болезнь, и вообще тяжело ... "
– «…Другой – о Христе... – Чаще всего на темы Христа Блок говорил со своим другом Е.П. Ивановым. Ср., например, запись Блока от 22 февраля 1914 г.: "Вечером придет Женя (Е.П. Иванов. – Ред.). Измучил даже физически своими Христами"(ЗК. с. 209).
[
– «Розы поставьте на стол – // Написано было в записке, //И приходилось их ставить на стол……» – Нолле-Коган Н. А. Из воспоминаний:
«Мое знакомство с ним началось не с личной встречи, а с переписки, но иногда мне приходилось встречать его то тут, то там.
…Петербургский май, «май жестокий с белыми ночами»… Я возвращалась с Островов. Уже темнело. Я проголодалась и зашла в кафе. Заняв свободный столик, я пошла позвонить по телефону домой. Вернувшись, застала сидящего за моим столиком Блока. Но в этот момент соседний столик освободился, и Блок, извинившись, пересел.
Показался он мне тогда печальным, уставшим.
В марте 1913 года я написала Блоку первое письмо. В нем я, между прочим, спрашивала, не разрешит ли мне поэт посылать ему иногда красные розы. — «Да, если хотите. Благодарю Вас. Мне было очень горько и стало легче от Вашего письма. Александр Блок», — ответил он (23 марта)…»
В 1921 году именно она организует Блоку поездку в Москву с чтением стихов.
]
– «... (Из Надсона и символистов).» – Надсон Семен Яковлевич (1862-1887) – русский поэт, пользовавшийся широкой популярностью в 80-90-е годы.
[
«Не говорите мне: "он умер",– он живет,
Пусть жертвенник разбит,– огонь еще пылает.
Пусть роза сорвана,– она еще цветет,
Путь арфа сломана,– аккорд еще рыдает!..
1886»
]
– «…Критик, громя футуризм, // Символизмом шпынял, // Заключив реализмом.» – Возможно, имеется в виду Р.В. Иванов-Разумник. 28 февраля 1914 г. Блок записал: "Телефон к Раз(умнику) Вас(ильевичу) Иванову (пишет о символизме и реализме)" (ЗК. С. 210). Ср. в статье-обзоре Р.В. Иванова-Разумника "Русская литература в 1913 году": «Конечно, новое новому – рознь, и за старые наши "реализм" и "символизм" я охотно отдам десять самых новейших "акмеизмов" и "футуризмов" минувшего года» (Заветы. 1914. N2 1. С. 99, 2-я паг.).
– «В кинематографе вечером ~ Ее до себя возвышая ...» – Кинематограф в это время занимал значительное место в жизни Блока. Зимой и весной 1914 г. поэт особенно часто (несколько раз в неделю) посещал.
…Ср. запись, сделанную Блоком 19 марта 1914 г. (то есть накануне непосредственной работы над стихотворением): "И вечером после кинематографа у мамы (с тетей) усталый ... " (ЗК. С. 217).
Впечатления от кинематографа не случайно оказываются в ряду прозаических, будничных событий, "мимолетных мелочей"; Блок порой воспринимал его как способ освобождения от суетных дневных забот. Ср. высказывание, относящееся к 1908 г.: "Кинематограф забвение, искусство- напоминание" (ЗК. С. 104).
»
Вторая строфа.
– «Он с вечера крепко уснул // И проснулся в другой стране…» – сон, который начинается с того, что просыпаешься… что стряхиваешь с себя всё это «тихое сумасшествие», и «милый дольний мир» остается – там, а здесь – «Слишком светлые мысли…», слишком яркие краски…
Ал. Блок. «О современном состоянии русского символизма»:
«…как сквозь прорванную плотину, врывается сине-лиловый мировой сумрак (лучшее изображение всех этих цветов - у Врубеля) при раздирающем аккомпанементе скрипок и напевов, подобных цыганским песням.
…Для этого момента характерна необыкновенная острота, яркость и разнообразие переживаний.
…Переживающий все это – уже не один; он полон многих демонов (иначе называемых "двойниками"), из которых его злая творческая воля создает по произволу постоянно меняющиеся группы заговорщиков. В каждый момент он скрывает, при помощи таких заговоров, какую-нибудь часть души от себя самого. Благодаря этой сети обманов – тем более ловких, чем волшебнее окружающий лиловый сумрак, – он умеет сделать своим орудием каждого из демонов, связать контрактом каждого из двойников; все они рыщут в лиловых мирах и, покорные его воле, добывают ему лучшие драгоценности – все, чего он ни пожелает: один принесет тучку, другой - вздох моря, третий - аметист, четвертый – священного скарабея, крылатый глаз.
Даниил Андреев. «Роза Мира». Книга X. Глава 5. «Падение вестника»:
«…Я видел его летом и осенью 1949 года. Кое-что рассказать об этом – не только моё право, но и мой долг. С гордостью говорю, что Блок был и остаётся моим другом, хотя в жизни мы не встречались, и когда он умер, я был ещё ребёнком. Но на некоторых отрезках своего пути я прошёл там же, где когда-то проходил он.
Он мне показывал Агр. Ни солнца, ни звёзд там нет, небо чёрно, как плотный свод, но некоторые предметы и здания светятся сами собой – всё одним цветом, отдалённо напоминающим наш багровый…»
Как и во всей этой книге – в стихотворении путаница реальностей: где он спит, а где просыпается – здесь? там? Какой из миров – истинный?..
Какой же это страшный мир…
Из Примечаний к данному стихотворению в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
– «Он с вечера крепко уснул // И проснулся в другой стране. ( ... ) И в снах этих .многое снится ... – Противопоставление мира житейских "снов" романтическим снам…
»
«…Реальность, описанная мною, -- единственная, которая для меня дает смысл жизни, миру и искусству. Либо существуют те миры, либо нет. Для тех, кто скажет "нет", мы остаемся просто "так себе декадентами", сочинителями невиданных ощущений, а о смерти говорим теперь только потому, что устали.
За себя лично я могу сказать, что у меня если и была когда-нибудь, то окончательно пропала охота убеждать кого-либо в существовании того, что находится дальше и выше меня самого; осмелюсь прибавить кстати, что я покорнейше просил бы не тратить времени на непонимание моих стихов почтенную критику и публику, ибо стихи мои суть только подробное и последовательное описание того, о чем я говорю в этой статье, и желающих ознакомиться с описанными переживаниями ближе я могу отослать только к ним.»
Ал. Блок. «О современном состоянии русского символизма.»
«… В мире тихо. Россия спит. За окнами зелёные дуги огней далёкого порта. На улицах молчаливая ночь. Изредка внизу на набережной реки Пряжки одинокие шаги прохожего. Угли догорают. И начинается наш самый ответственный разговор:
– КТО ВЫ, АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ?
Если Вы позовёте, за Вами пойдут многие. Но было бы страшной ошибкой думать, что Вы вождь. Ничего, ничего у Вас нет такого, что бывает у вождя. Почему же пойдут? Вот и я пойду, куда угодно, до самого конца. Потому что сейчас в Вас будто мы все, и Вы символ всей нашей жизни. Даже всей России символ. Перед гибелью, перед смертью Россия сосредоточила на Вас все свои самые страшные лучи. И Вы за НЕЁ, во имя ЕЁ, как бы образом ЕЁ сгораете. Что мы можем? Что могу я, любя Вас? Потушить — не можем, а если и могли бы, права не имеем. Таково Ваше высокое избрание – гореть! Ничем, ничем помочь Вам нельзя...»
Очерк «Встречи с Блоком» Мать Мария (Скобцова). Написано в Париже к пятнадцатилетию со дня смерти поэта.
Монахиня Мария (известна как мать Мария (фр. Mere Marie), в миру Елизавета Юрьевна Скобцова, в девичестве Пиленко, по первому мужу Кузьмина;-Караваева -
В 15 лет – влюбленная в Блока, в 25 – мэр красной Анапы, приговорена белыми к расстрелу, а потом вышла замуж за председателя того самого суда. Эмигрировала, развелась, бедствовала, стала «монахиней в миру», спасала ещё более несчастных; при фашистах участвовала в Сопротивлении – помогала выезжать из оккупированной Франции евреям, была арестована, посажена в концлагерь. И 31 марта 1945 года, за неделю до освобождения заключенных солдатами Красной Армии, мать Мария погибла в газовой камере. Согласно воспоминаниям выживших, она обменялась одеждой с другой девушкой и пошла на смерть вместо нее.
Та самая, которой он написал:
"Когда вы стоите на моем пути,
Такая живая, такая красивая,
Но такая измученная...
...Всё же, я смею думать,
Что вам только пятнадцать лет.
...Право, я буду рад за вас,
Так как – только влюбленный
Имеет право на звание человека.
6 февраля 1908"